Тайна Чёрного Дрозда

Октябрь 2016-го года не предвещал ничего. Тем более, ничего хорошего. Четыре белые стены, в которых сидел Пол, казались ему докучливыми. Много раз он говорил своим дочерям: «Девочки, вы у меня таланты, может, разукрасите эту скукотищу, сделаете что-нибудь повеселее?» Но те отмахивались, ссылались на заботы с детьми и отсутствие времени. Все это продолжалось так долго, что Пол потерял надежду и перестал просить. А ведь когда-то и сам мог взять кисть в руки и сотворить монументальную роспись в стиле авангард.       В белой комнате, жужжа грудным голосом, в углу, стоял мини-бар, полный неких несметных богатств. В стеклянных бутылках, больших и маленьких, толстых и стройных, гладких и граненых, вытянутых и пузатых, темных и прозрачных, стыли жидкости: прозрачные, белые, желтые, бордовые, коричневые. В мини-баре Сэра Пола нет дешевого пойла. Эти напитки приносили их владельцу огромное удовольствие. А незатейливый ликер “Baileyʼs” превращал нутро Пола в настоящую сказку. Ах, кисельные берега, ах, молочные реки…       Это увлечение встало на первое место в приоритетах МакКартни незадолго до минувшего дня рождения его старшей дочери, Мэри. Его любимица, первенец, темноволосая копия матери-блондинки, которую наш герой любил дольше любой другой девушки. Своих детей он просто обожал и души в них никогда не чаял. Но пришла осень, пришла хандра, и МакКартни, впервые за многие годы, припал к бутылке с виски и никого не хотел знать. Это был далеко не первый раз, когда наш герой заливал алкоголем трезвый ум. Пол не торопился залпом опустошать бутылки, а растягивал удовольствие на долгие холодные времена.       Как ни странно, у Пола была цель. В свое время Джон Леннон злоупотреблял грехами, чтобы найти новую заповедь. Пол же заперся в своей скучной белой комнате со скудной икеевской меблировкой и увлекся спиртным, не желая никого видеть, пропуская светские выходы и семейные праздники. Музыкант искал новые стороны своего творчества, новый стиль взамен приевшегося, наскучившего, казавшегося устаревшим, пустоватым. МакКартни не волновало то, что весь мир состоит из его поклонников, он искал новизну.       Новое утро заливало сад во дворе дома Пола непроглядным светло-серым туманом, ложившимся на сухую опавшую листву еще до рассвета. В этом новом укладе жизни МакКартни рано поднимался с постели, раздвигал тяжелые шторы в стороны, парадно одевался, глотал натощак рюмку чего-либо из веющего прохладой мини-бара и садился за работу. Каждое утро он пытался открыть что-то новое для себя, буравил землю вглубь. Начищенное до блеска зеркало в полный рост Пол накрыл балахоном, чтобы не видеть состарившегося себя.       Этим утром, разочарованно сидя в прогорклом осознании убогости своих творческих потуг, он решил взглянуть на себя. Не думая о том, что встреча с отражением может морально раздавить даже красотку, он стянул со стекла тряпку и бросил ее на постель.       — Что это? — гнусавым голосом произнес он, проведя морщинистой рукой по изрядно поредевшим в силу возраста и крашеным в ужасный оттенок каштанового цвета волосам с отросшими седыми корнями. — И это правда я? — Пол даже начал улыбаться. Когда-то, когда он еще читал газеты, прочел статью о том, что, если пересилить паршивое настроение и улыбнуться, от мимических мышц в мозг поступят импульсы, и настроение и впрямь поднимется. Неужто таким образом МакКартни хотел вызвать любовь к своей собственной внешности? — Наверное, я… А глаза-то все те же, — он приблизил лицо к стеклу, внимательно глядя в глаза отражению, и начал растягивать постаревшую кожу средним пальцем правой руки, рассматривая белок глаза, по краям перетянутый красными ниточками сосудов. А глаза имели цвет зеленого чая, налитого в чашку из-под молока, оттого помутневшего. Через десять лет глаза станут серыми, а через двадцать они побелеют.       Пол обратил внимание на щетину. Свет, проходящий через волоски, серебрил их. МакКартни провел тыльной стороной ладони все той же правой руки по щеке и поморщился. Щетина была такой колючей, как никогда раньше. Пол оглядел себя в зеркале еще раз. Последней каплей стали стянувшиеся губы и мягкие, висящие, как у бульдога, щеки, и старик, не на шутку разозлившись, сжался и готов было закричать от беспомощности, но лишь схватил балахон и накинул на сверкающее зеркало. Пол никогда не думал, что он настолько ужасен. Казалось, с его деньгами и энергичностью ему удается сохранять моложавость. Но все оказалось намного хуже. Этим днем он про зеркало не вспоминал.       Следующим утром туман снова заволок английский сад. Английским считается сад, который выглядит заброшенным. Но сад МакКартни действительно был заброшен — на закате лета, в приступе недовольства собой, Сэр Пол уволил садовника.       В это утро Пол чувствовал всю ту же меланхолию, что и на протяжении трех месяцев. Все это время до него пытались достучаться слуги, у которых накопилась прорва вопросов и огромная кипа писем, адресованных хозяину. Кто-то не мог понять, на что ему жена. Нэнси Шевелл долгое время тревожилась, стучалась в запертую дверь, но спустя месяц сдалась, заявив:       — Мой муж — творческий человек, ему нужен покой, чтобы творить. Он взрослый и не нуждается в няньках. Выйдет, когда ему будет нужно.       Персонал раскололся напополам и исступленно спорил: кто-то плевался на Нэнси, что эта легкомысленная богатенькая барышня крутит шашни за спиной у супруга, поэтому ей невыгодно, чтобы муж прервал изоляцию. Другие считали, что миссис МакКартни — наивная женщина, не понимающая, что интерес к ней угас.       Тем временем, у Пола действительно наступил глубинный творческий кризис, и в этом супруга не ошибалась. В нем угас интерес ко всему, а не только к жене. Он исписывал листы, и загоралась надежда на прорыв. Он отходил, заполнял бокал, возвращался. Перечитывал текст и отвергал написанное.       Хуже всего было то, что его предала музыка. Сам Пол МакКартни не мог прикоснуться ни к одному инструменту.       Творчеству нужны новые впечатления, но сколько этих впечатлений уже закопано в памяти Пола? Алкоголь никогда толково не помогал, но здорово облегчал ощущения.       Теперь не туман заливал бронзово-охряный осенний двор дома экс-битла, ложась росой на сухих свернувшихся листьях, а светло-синяя вечерняя мгла вливалась в комнату МакКартни, ложась новыми слоями сырости на серую хандрящую душу поэта. Желтушный свет лампы струился на линованные страницы исписанного второсортными стихами блокнота, а их автор пытался не плакать, гладя на все эти закорючки, и убедить себя в том, что это все-таки не он написал. «Мини-бар. Джин и тоник», — пронеслось в его ушах. Но Пол не двигался с места, продолжая тоскливо изучать закорючки.       — Правильно делаешь, что не встаешь, — произнесли откуда-то из-за спины так неожиданно, что Пол вздрогнул. Голос звучал отчетливо и внятно, но музыкант начал убеждать себя в том, что ему показалось. Пол встал и подошел к мини-бару, стараясь не оглядываться назад, откуда шел звук, но отлично знал, что любопытство, как правило, берет верх. Боковым зрением он видел чье-то слегка искрящееся, как ему показалось, серебристое платье. Пол открыл мини-бар, зажужжавший от прикосновений хозяина с большей мощностью, как живой.       На полках шарила покрытая седыми волосками рука, звеня бутылками. МакКартни делал попытки оглянуться, но вовремя себя одергивал. Найдя нужное, Пол вернулся на место, передвигаясь спиной, и каким-то образом почувствовал, что неизвестное существо улыбнулось.       Обладатель якобы искрящегося платья сделал несколько шагов вперед, оказавшись в более-менее освещенной области помещения. Пол вскрыл бутылки с тоником и джином, делая глупые попытки смотреть затылком. Он чувствовал взгляд этого незнакомца или, вероятнее, незнакомки на себе. Пол намешал в чистом стакане напиток и на секунду остановился.       — Что? Так и будешь на меня смотреть?             Пол окинул взглядом накрытое тряпкой зеркало и пожалел о содеянном, ведь сейчас можно было посмотреть на гостью через него!       — Или лекцию о вреде алкоголя прочитаешь семидесятилетнему старику?       МакКартни искал какие-то зацепки по всей комнате. От попыток смотреть назад не поворачивая головы разболелись глазницы, но ничего, кроме серебристого свечения, он не увидел.       — Ты тут? Говорить умеешь? — Пол не понимал, зачем сам затевает разговор. По всей видимости, это все алкоголь с его талантом развязывать языки и лишать инстинкта самосохранения.       — Умею, — раздался женский голос.       — И какого рожна ты здесь оказалась? — Пол наконец повернул на нее голову и ахнул. «Вот она как выглядит смерть», — подумал он. Фантазия подрисовала белых, как альбиносы, ангелов, задохнувшихся в алкогольных парах.       — Пить будешь? — сурово спросил МакКартни.       — Я пришла открыть тебе глаза, — тихо произнесла гостья.       Воздушное платье цвета «Синяя Элис» не искрилось, но некоторое потустороннее свечение от пришелицы исходило. Пол разглядывал девушку. Это утонченное лицо с зелеными глазами казалось ему знакомым. Плод воображения, галлюцинация, сон, бред, «белочка», шизофрения, — Пол перебирал все, что мог. Влажные пухлые губы оставались без движения. Девушка ожидала вопросов или попыток вызвать охрану, но ошарашенному Полу еще только предстояло протрезветь.       — Я должна тебе очень многое показать, — загадочно произнесла она. Пол сдвинул брови, между которыми образовались складки.       — Чего? — Пол вытянул вперед подбородок, стараясь казаться угрожающим. — Ты вообще кто? И как сюда попала?       Девушка печально улыбнулась. Откуда-то задул сквозняк, всколыхнув черные волосы незнакомки и подол легкого платья. Присутствие постороннего существа Пола угнетало, но присущая ему дипломатичность не позволяла приказать, чтобы она поскорее улетала обратно в страну фей.       — Тебе ничего не говорит имя Америка Зами? — деликатно поинтересовалась, по всей видимости, обладательница этого имени.       Пол немного напрягся, перебирая в голове всю информацию, как компьютер. Сколько этих имен он слышал! Мини-бар зажужжал с новой силой, но уже как безголосый двухметровый холодильник, будто озвучивая умственные усилия МакКартни. Пол облизнул губу.       — Америку Ферреро знаю, а Зами не знаю.       Гостья оглядела комнату. Несмотря на относительный порядок, она отражала ту анархию, что творилась в голове МакКартни.       — Значит, ты совсем ничего обо мне не знаешь… — девушка выдохнула слова, как дым.       «И не очень-то хочу узнавать», — мрачно подумал Пол. Потому что, как ему казалось, он твердо знал, что это прелестное создание лишь плод его старого и больного, как печень, воображения. И сейчас он боялся ответить «Да», и это послужило бы сигналом к началу раскопок его души. МакКартни не желал того, чтобы его раздирали ковшами, обнаруживая скелеты в почве, как в шкафах, или в шкафах, как в почве.       Но если эта девушка, которую обдувает ледяной сквозняк, не видение? Тогда вряд ли бы она пришла к МакКартни, если не собиралась выкатить все его рояли из кустов. «Но как же она сюда прошла через охрану?» — Пол пытался разобраться, является ли человек перед ним проекцией или она, как и хозяин дома, из плоти и крови?       — Тебе предстоит узнать много интересного, — ее губы еще сильнее растянулись в пугающе загадочной улыбке. В глазах зажегся огонек, и все это МакКартни заметил.       — Только вкратце, времени в обрез, — Пол поморщился и провел правой рукой по лицу сверху вниз, оттягивая кожу. Девушка коротко усмехнулась.       — Нет, нашу историю в двух словах не пересказать, — по всей видимости, Америка Зами собственной персоной заглянула прямо в глаза Полу. Он и не понимал, очаровывает эта барышня или нет, как в принципе не понимал, что он чувствует и что ему делать, и искусственно улыбнулся. «Надо менять тактику поведения», — Пол решительно встал и подошел к двери.       — Ну вот и рассказывай ее кому-нибудь другому, — МакКартни отворил дверь, и улыбка растворилась. — Женская часть прислуги очень любит долгие душещипательные истории.       Девушка стояла в центре комнаты, не шевелясь. Улыбка приобрела иронический оттенок. Одна часть лица была слабо освещена тусклым светом настольной лампы. А платье все-таки не искрится, убеждал себя Пол. Девушка как девушка.       — Долго будешь стоять, как вкопанная? — терпения Пола, как правило, надолго не хватало. — Если не уйдешь, я позову секьюрити, и тебя отсюда вышвырнут.       — Прежде, чем ты это сделаешь, должна тебя предупредить, что я всего лишь призрак. Не все могут меня увидеть, и ты покажешься своим лакеям как минимум идиотом.       Пол сдвинул брови, вновь между ними образовались складки. Его не сильно запугало заявление о том, что мисс является призраком. Перед мужчиной стоял нелегкий выбор, однако, любой из путей привел бы его в лечебницу для душевнобольных.       И он решил пойти на более рискованный шаг. Пол выглянул в коридор и прокричал изрядно ослабевшим голосом имя дворецкого, а тот незамедлительно явился в комнату.       — Как это здесь оказалось? Выгоните ее, — Пол, отвернувшись от пугающей яви, вытянул руку и указательным пальцем показал на место, где находилась Америка.       — Сэр, вы, наверное, очень устали, — деликатно произнес слуга. — Там никого нет. Вам стоит прилечь, утро вечера мудренее.       Мужчина, вежливо поклонившись, большими уверенными шагами вышел из комнаты. Пол закрыл дверь и сурово посмотрел на Америку. Ее иронически-ласковый взгляд начал его бесить.       Пол подошел к Америке поближе и стал медленно обходить ее по кругу, сложив руки за спиной. Они оба молчали, были слышны лишь жужжание мини-бара, позвякивание бьющихся друг о друга и о гардину крючков, на которых висели колышущиеся от ветра тяжелые шторы. Воздух в комнате становился все холоднее и холоднее, становясь тяжелым; в октябре лучше не увлекаться распахнутыми окнами.       Пол перестал наматывать круги по комнате и подошел к Америке вплотную, и его губы оказались примерно напротив ее носа. Девушка чувствовала привкус каждого слова, пролепеченного МакКартни:       — Я человек немолодой, ко мне призрак просто так прийти не может. Докладывай: кто ты и зачем сюда пришла.       Америка немного отстранилась от Пола, чтобы видеть его глаза:       — Меня зовут Америка Зами, и я твоя жена…       — Что-о-о? — перебив, протянул удивленный Пол. — Ты хотела сказать «будущая жена», но и это вряд ли, потому что я на тебе не женюсь. А теперь улетай туда, откуда прилетела.       — Нет, мы с тобой были женаты тридцать лет в прошлом веке…       Пол перебивал.       — Девочка, у меня в течение тридцати лет была только одна жена, и ее звали Линда. А тебе даже двадцати пяти нет, что уж говорить о тридцати.       Пол и не заметил, как оказался в зале клуба “Cavern” в Ливерпуле. Это был тот первый зал, еще задолго до того, как на этом месте по глупости построили парковку. Танцующие зрители, вернее, зрительницы наполняли клуб собою и криками восхищения до краев, как было при начинающих The Beatles в начале шестидесятых…       Рядом с Полом стояла призрак-Америка. Она глядела на сцену горящими глазами и улыбалась. МакКартни музыка, гремящая со сцены, была до щемящей в сердце боли знакома. И он осознал, что на сцене стоят The Beatles в прошлом. Чтобы в этом убедиться, он приподнялся на носочки и рассмотрел четырех музыкантов. Славные парни, пышущие молодостью, зажигают весь вечер для девчонок, а после концерта самые красивые из поклонниц достанутся им как прибавка к гонорару на целую ночь… Пола умилили воспоминания, но вот кино страшно напугало. Впервые в жизни ему удалось посмотреть на себя любимого со стороны вживую, к тому же с высоты прожитых лет.       — Это… Что же… Я в прошлом?! — кричал Пол Америке, чтобы она его услышала.       — Ага, — не отрывая глаз от сцены и пританцовывая, спокойно ответила Америка, и стало понятно, что это для нее в порядке вещей.       — А как?.. А нас видят?.. А «эффект бабочки»?! — отрывисто кричал ошарашенный Пол.       — Всему свое время! — ответила Зами, улыбаясь.       Тем временем, группа завершила исполнение песни, которую МакКартни, к своему стыду, совершенно забыл. В зале было душно, и Пол подумал, что по нему, только молодому, ручьями течет пот, но разглядеть этого не мог, сколько ни щурился. Старость — не радость.       — Сейчас мы споем вам песню, — заговорил молодой Пол, водя левой рукой по струнам бас-гитары, — которая совсем недавно вышла на нашем альбоме. Это “I saw her standing there”! — провопил МакКартни название. Зал ожил, кто-то радостно заулюлюкал. Свет софитов стал ярче.       — Смотри-смотри! — прикрикнула Америка. — Сейчас будет момент истины!       — А что произойдет? — Пол никак не мог начать ориентироваться в пространстве. — Какое сегодня число?       — 17 апреля 1963 года, — улыбалась Зами.       Битлз переглянулись между собой и по кивку Пола начали играть. Он улыбался во все свои кривоватые зубы. Девчонки завизжали с новой силой, когда солист пропел “Well, she was just seventeen”, как будто им всем было по семнадцать лет, и это про них. Пол двигал плечами, ловко бегал пальцами по ладам и улыбался. Глаза сверкали, и по ним нельзя было сказать, что они когда-то постареют.       Молодой Пол оглядывал зал, старый смотрел на самого себя. Америку это зрелище очаровывало в не меньшей степени, чем ее экскурсанта.       — Well she looked at me, and I, I could see, that before too long Iʼd fall in love with her… — пел молодой басист. Свет софитов заметно задрожал, и в недрах земли что-то тихо заклокотало. Взгляд молодого МакКартни оказался прикован к одной точке в зале. Этой точкой была молодая Америка Зами. Пол сдержал себя, чтобы не потерять нить выступления, и подмигнул девушке.       — Это что сейчас было? — Пола-старика все это настораживало.       — Ты подал мне знак.       Пол не заметил, как закончилась песня, и зал вмиг опустел. Стояла абсолютная и непривычная тишина. Пол не догадался, что его опять перебросили по времени.             Около сцены стояла худая девушка с распущенными черными волосами. Пол не сразу угадал в ней черты Америки Зами, которая стояла рядом, босиком и в голубоватом платье. Девушка сложила руки на груди и оглядывалась по сторонам. Каждый раз, когда ее взгляд проходил сквозь Пола, его сердце замирало от страха. Он не хотел, чтобы его нынешнего видели в прошлом, а Зами так ничего про механизм фокуса не рассказала.       На сцену, отмечая каждый шаг звуком столкновения каблука с деревянными досками, выбежал Пол. Пожилой Пол открыл рот, очаровавшись собой. Зами не могла этого не заметить и усмехнулась. МакКартни-младший спрыгнул со сцены, и старик заметил, что в руках парня кусочек бумаги и ручка. Пол подошел поближе к молодому себе и начал следить за взаимодействиями юноши и девушки.       — Круто, что ты поняла меня по взгляду! Спасибо, что осталась. Пол МакКартни. Я думаю, ты меня знаешь. А как твое имя?       — Америка Зами. Очень приятно, — они пожали друг другу руки и улыбнулись.       — Интересное имя… — юноша спрятал ручку и бумагу за спину. — Странно, я тебя здесь никогда не видел, хотя знаю всех наших девчонок в лицо. Ты в первый раз на нашем концерте?       — Нет, я уже несколько лет вас знаю, — улыбалась Америка.       — Удивительно, надо спросить у ребят… Америка, ты примешь мое приглашение куда-нибудь сходить?       — Приму, только пойдем куда-нибудь туда, где нас не загрызут фанатки.       Пол усмехнулся.       — Напиши, пожалуйста, свой номер, — в ход пошли бумага и ручка. Старик поморщился и повернулся на стоящую поодаль Америку-призрака. Она пожала плечами. Пол не мог понять, что же, черт побери, происходит?! «Надо меньше пить, глупый старикашка!» — думал он.       Девушка тем временем писала что-то на клочке бумаги своего нового знакомого и передала ему свои иероглифы.       — У тебя горят глаза, не сжигай меня, умоляю! — воскликнул Пол с некоторой дрожью в голосе.       — Фу, парень, откуда ты понахватался таких пошлых выражений? — громко прокомментировал услышанное опытный Пол.       Молодые люди начали прощаться.       — Как тебе? — внезапно спросила неожиданно возникшая справа от Пола Америка, и тот вздрогнул.       — Слушай, — МакКартни повернулся к гостье из прошлого. — Ты, скорее всего, моя фанатка с большими деньгами и продвинутым оборудованием, проекторами и тому подобным… Это всего лишь кино — не более.       — Думай, что хочешь, — спокойно произнесла Ами и посмотрела на уходящего в гримерку молоденького битла. Не успел Пол повернуться в ту же сторону, как оказался в своей черной холодной комнате.       МакКартни поежился. Америка взмахнула рукой, и форточка с громким хлопком закрылась, зажглась люстра. Пол настолько широко открыл глаза, что казалось, они сейчас выйдут из орбит. Америка улыбнулась, поняв, что победа за ней, однако, Пол нашел выход из ситуации.       — Поду-умаешь, я так тоже могу! У меня свет по хлопку включается! — в доказательство экс-битл два раза хлопнул в ладоши, но свет даже не моргнул. Америка рассмеялась, и Пол сконфузился.       МакКартни сел за свой стол и выключил горячую лампу, готовую зажечь бумагу с второсортными стихами. Чтобы получилось что-то новое, надо поддаться этой загадочной страннице. За лампой стоял стакан с джином и тоником, и МакКартни залпом осушил сосуд. Пол вытер рот рукой и потянулся за бутылью с тоником. Легко открыв ее, он налил журчащую, как ручей, жидкость в стакан.       — Хорошо, девочка, — Пол потянулся за бутылью с джином, чтобы провести с ней аналогичную операцию, — Я не знаю, зачем ты здесь, я выслушаю твою историю. Но при одном условии.       Америка молча слушала.       — Ты уходишь по первой же просьбе.       — Договорились, — Америка протянула руку МакКартни. — Кстати, можешь звать меня Ами.       — Ами… Значит, к тебе, Ами, можно прикасаться? — удивленно поинтересовался Пол, посмотрев на руку девушки.       — Не мысли о призраках стереотипно, — вежливо улыбнулась Америка, и Пол несмело пожал ее руку — мягкую, но холодную.       — Все. Продолжим завтра. Теперь уходи. Спокойной ночи, — произнес МакКартни, отвернувшись, и сделал глоток джина с тоником. Однако Америка уже не ответила. Она выполнила условие их договора.