2. Америка и Пол. Холодно
11 ноября 2015 г. в 05:38
После исчезновения Ами Пол допоздна пил так, словно у него случилось горе. Как только стакан пустел, заполнялся снова. Когда-то Линда, а теперь уже Нэнси просила его никогда так не делать. В его возрасте после подобных попоек МакКартни ждала больница, хотя много он в тот вечер выпить не смог, и отрубился после того, как в бутылке осталась пара капель джина.
Из окна, точно попадая в главную мишень — глаз музыканта, струился солнечный свет, пробиваясь сквозь большие серые осенние облака. Они висели низко над землей, обещая скорый противный дождик. Это не то, что летом: черные тучи заволакивают бóльшую часть неба, а белоснежные облака изо всех сил борются с врагами и, в конце концов, сдаются. День обращается в ночь, у горизонта грохочет грозный гром, небо вспыхивает молниями, как вспышка фотокамеры, а на асфальте появляются маленькие следы от мелких капель. А через несколько секунд ты слышишь приятное шипение, и твой город заливает теплый дождь. И, если повезет, ты берешь за руку любимого человека, вы носитесь и хохочете, а прохожие, недовольно поглядывая на вас из-под нахмуренных бровей и черных зонтов, недоумевают, — определенно завидуют.
Осенний дождь совсем другой: мелкий и холодный, и сопровождается пронизывающим ледяным ветром, дующим тебе прямо в лоб. Ты, уставший от указаний начальника, плетешься с работы с черепашьей скоростью, в глаза бьются капельки. Пола всегда это время угнетало, а эта осень выдалась вовсе необычной: Пол спивался.
Но пока дождь только намечался, и лучик света бил МакКартни в глаза. Пол поморщился и поднял тяжелую голову, пролежавшую всю ночь на правой руке. Это Полу откликнулось, когда он попытался поднять руку, а та онемела и посинела, как у трупа. МакКартни вскочил с места, а рука болталась, как не своя. «Эх, ты, семьдесят четыре года, и паникуешь, когда рука затекает», — Пол старался себя утешить.
Старик подошел к окну, ухватился за шторы и сдвинул их. В комнате стало немного темнее, но все это не могло достичь той степени мрака, что поселился в душе МакКартни. Затем он подошел к двери и открыл ее. На пороге лежал поднос с завтраком, который подавался слугой каждое утро в семь. О странности этого ритуала не может быть и речи.
Пол терпеть не мог The Doors, в особенности их фронтмена, алкаша-философа, а сейчас хотелось завести их пластинку, весь день ее слушать и вечером разбить об стенку. Пол считал Моррисона занудой и долгие годы, даже спустя много лет после смерти Джима, ревновал к нему жену. Линда спала с ним и, может быть, любила его, и МакКартни оттого бесился.
Пол уселся на край кровати и ссутулился. В один миг ему показалось, что он сам — Джим Моррисон, который вечно был пьян, возможно даже любил Линду только в таком состоянии. МакКартни так и не стал искать пластинку и устраивать с ней дебош. Наверное, продаст на аукционе или подарит коллекционерам.
— Как все плохо… — поморщился МакКартни от мимолетной мысли, что все хуже некуда. — Жизнь идет под откос, и никто не поможет…
— Добрый день! — перед Полом возникла Америка Зами, и тот подпрыгнул от неожиданно заставшего приветствия.
— Так, опять ты? — Пол начал злиться. — Уходи!
— Но… — Америка попыталась напомнить про договор. МакКартни встал и начал выталкивать гостью к двери.
— Никаких «но»! — Пол двигался навстречу Ами, она пятилась назад. — Я тебя выслушал? Выслушал. Попросил уйти? Попросил. А теперь, будь добра, убирайся с глаз моих долой! — МакКартни открыл дверь, вытолкнул опешившую Америку в коридор и закрыл комнату. Пол ехидно захихикал. — Ну вот, как от тебя просто избавиться!
Но стоило Полу обернуться, как он закричал от неожиданности. Перед ним стояла только что исчезнувшая за дверью Зами.
— Но… Как… Ты… А там… Коридор… — Пол хватал ртом воздух, неуклюже жестикулировал. Америка смеялась.
— Никаких «но»! — заливалась она. — Не забывай, призраки ходят сквозь стены!
Пол смотрел на привидение обиженно, выпятив губу. Америка прекратила изящный смех, который отражался от стен и позвякивал в стеклах. Пол яростно и громко, как бык, выдыхал немые ругательства, пальцы, белея, сжимались в кулаки, а глаза наполнялись кровью. Но Америка, судя по всему, этого перевоплощения не боялась. Эта девушка знала другого Пола или, если быть точнее, Пола другим.
— Я так понимаю, отставать ты не собираешься? — рычал Пол.
— Дело твое, — бросила Америка. — Я могу уйти по первой просьбе, как обещала, но ведь я нужна тебе… — девушка схватилась за ручку двери и собралась потянуть ее на себя.
— Стой! — неожиданно для себя крикнул Пол, вытянув руку в сторону Америки. Она была права. Осознав, что где-то в глубине души, на ее антресолях, затаилось желание послушать ее, решил этого не демонстрировать. — Зачем тебе открывать двери? Ты же говорила, призраки ходят сквозь стены?
— А как же без того, чтобы демонстративно хлопнуть дверью? — Зами отвечала моментально, не задумываясь.
— И то верно… — произнес Пол на выдохе, плюхаясь на кровать.
«Запой — дело опасное, — начал размышлять МакКартни, пытаясь отвлечься от присутствия назойливого привидения, — женщина — это еще опаснее. Запой и женщина — смертельное сочетание. Джими Хендрикса это свело в могилу».
— Действительно, — закивала Америка. Пол выпучил на нее глаза.
— Ты умеешь читать мысли?!
Америка улыбнулась и, прикрыв глаза, отвела взгляд. Затем взмахнула рукой, и шторы на всех окнах разъехались в стороны. В комнату ворвался ослепляющий белый свет, несмотря на то, что солнце заволокли тяжелые облака.
Пол оглядывался по сторонам, словно впервые оказался в своей же комнате. Голые белые стены все так же смущали. На зеркало был накинут пыльный балахон. Мини-бар жалобно жужжал в углу, просил чего-то невозможного. На письменном столе обосновался творческий беспорядок. Вдруг заиграла “Anna” в исполнении «Битлз», и Пол понял, что оказался в темной гостиной с зашторенным окном, в чужой квартире. Граммофон, читавший трескучую пластинку, стоял в соседней комнате, залитой белым утренним светом. МакКартни встал с дивана и направился в светлую комнатку. Свет, исходящий из окна, закрытого полупрозрачным ажурным тюлем, ударил в глаза, и Пол зажмурился. Около окна в больших глиняных горшках стояло три не очень знакомых МакКартни растения. На кровати лежал мужчина в черном концертном костюме, распластавшись на всю ширину постели. Пол подошел к нему поближе и увидел себя в прошлом. Двадцатилетний Пол МакКартни переслушивал дебютную битловскую пластинку. Но, как понял Сэр Пол, юноша думал не совсем о пластинке.
К пожилому Полу подошла Америка. “Anna” закончилась, пластинка трещала, как поленья в камине, началась “Chains”. Зами смотрела на развалившегося в позе морской звезды МакКартни, улыбаясь. Пластинка трещала, песня шла за песней, Пол лежал без движения.
— Разве он совсем не чувствует наше присутствие? — поинтересовался Сэр Пол шепотом.
— Совсем, — ответила Зами, продолжая глядеть на парня. — Неужели ты не чувствуешь в этом человеке самого себя, не можешь про него сказать «это я»?
— Нет, — соврал Пол, отводя взгляд. МакКартни знал, что этот парень — он сам: красивый, молодой, энергичный и талантливый. Песни, игравшие на фоне, подливали масла в огонь, и немощное сердце Пола трепетало, как бабочка. В голове один за другим возникали образы из прошлого, счастливые воспоминания. В душе расцветала весна, жившая внутри МакКартни, когда ему было двадцать. Пол не хотел признавать, что ему очень нравится то, что у него появилась возможность пережить времена его молодости заново, пусть и в третьем лице.
По телу Пола от самых ног до шеи пробежал холодок, как только заиграла “P.S. I Love You”. Молодой МакКартни сел, прижав руки к груди. Сэр Пол чувствовал, как его тело покрывается гусиной кожей, волны мурашек проходят туда-обратно вдоль спины и рук, а по груди разливается приятное и густое тепло. Молодой Пол встал с кровати, подошел к граммофону и снял иглу с пластинки. Та продолжала крутиться.
— Надо что-то делать! — решительно произнес юноша, расхаживая по комнате. Старший Пол трясся от страха, надеясь, что младший Пол его не видит.
— Ами, скажи, он может пройти сквозь меня? — лепетал Пол в испуге.
— Я этого не допущу, — твердо произнесла Ами, но не прибавила Полу уверенности. Тем временем молодой музыкант схватился за телефонный аппарат, поднял трубку и зажал ее между головой и плечом. Достав из кармана уже знакомый Сэру Полу клочок бумаги, начал судорожно крутить журчащее кольцо с циферблатом.
— Доброе утро, мисс Зами! Я надеюсь, ты выспалась!.. О, хорошо... Давай встретимся?.. Сегодня? Тогда, может быть, в семь вечера в кафе на площади?.. Отлично! Пока!
Пол бросил трубку и пустился в диковатый пляс папуаса, вопя одно слово: «Есть!»
Старый Пол смотрел на все это с отвращением. Америка смеялась.
Пол не заметил, как оказался в каком-то кафе, заполненным людьми до отказа. Ошарашенный Пол огляделся вокруг. За окнами, растянувшимися по периметру просторного помещения от пола до потолка, больше похожими на стены, виднелось темно-синее вечернее небо. Кафе заполнилось слившимися в единое гудение разговорами посетителей и позвякиванием тарелок. Немощные лампы, работающие в полную силу, производили мягкий желтый свет. Кафе казалось еще светлее, чем было на самом деле: свет ламп отражался от стекол. В дальнем углу играл струнный квартет, заглушаемый вышеописанным гудением.
Прямо перед Сэром находился стол, за которым сидели молодые Пол и Америка. Первый взял руки девушки в свои и, приблизив лицо к ее лицу, рассказывал что-то. Время от времени они громко смеялись, однако, смех терялся в общем звуковом потоке. Пол был одет аккуратно и элегантно. МакКартни из будущего не мог оторвать от себя глаз и даже не слушал, о чем говорят молодые люди. Ему это было не очень интересно.
— Ты — самовлюбленный нарцисс, — усмехнулась Америка-призрак, положив руку на плечо старика. Тот недовольно оглянулся на нее. — Ты уже полтора часа сам на себя пялишься.
— Ну и что? Должна же у меня быть хоть какая-то свобода действий, – огрызнулся Пол.
Молодые МакКартни и Зами поднялись с мест. Америка звонко смеялась, а Пол ухаживал за ней, как истинный джентльмен. Пол был очарован новой знакомой.
— Не пора ли нам домой? — заинтересовался пожилой Пол, проводив взглядом парня и девушку.
— Ты уже устал? – удивленно спросила Ами.
— Ну... у меня слабый организм... А эти перемещения во времени отнимают столько сил... — выдумывал МакКартни.
— Понятно, понятно, — Америка реагировала на все спокойно, словно знала исход этой истории.
Контуры вокруг растеклись, размазались, и превратили кафе в комнату МакКартни со скучными белыми стенами. Пол отвернулся к письменному столу и начал перебирать бумагу, шурша и громко сопя.
— Можно сесть? — спросила Америка, указывая одной рукой на широкую кровать музыканта, такую же холодную и белую, как стены. Пол на секунду развернулся, чтобы понять, куда хочет сесть гостья.
— Да, — бросил он, отворачиваясь от галлюцинации. Затем открыл ящик стола, который, ревя, выезжал вперед. Худощавыми, морщинистыми, маленькими ручками порылся во всем том барахле, что содержал ящик, и вытащил мультифору. Старику казалось, гостья впивается в его затылок взглядом. Шелестя пластиковым пакетиком, он засовывал холодные и белые, как стены, листы бумаги.
Руки задрожали, и он, чуть не разрывая ненадежную мультифору, всовывал в нее стопки бумаг. На лбу выступил пот, а во рту пересохло, — Пол боялся сверлящего взгляда кроткой Америки. МакКартни бросил бумаги, с хлопком упавшие на безделушки, в ящик и с грохотом задвинул его. Старик оглядел свои трясущиеся руки. Существу, мирно сидящему на его постели, ни в коем случае нельзя показывать это состояние.
— Полагаю, мы сошлись только из-за твоей красоты, — Пол, усмехнувшись, повернулся и сел на стол.
Америка усмехнулась в ответ.
— Ты себя недооцениваешь. Ты всегда хвалил мой интеллект. У нас много общего, — Америка закинула ногу на ногу.
— Цвет глаз, — по-старчески, скрипя голосом, ехидно усмехнулся Пол. — Слушай, девочка, правда. Я старше тебя лет на пятьдесят. Я отжил свое, твоя жизнь только впереди. Тем более, я смотрю, ты не бедна, раз есть такая техника, чтобы показывать мне такое кино. Не надо тратить время на меня, на своего идола, которого хочешь завоевать. Ты очень мала...
— Как часто ты колеблешься от радостного созерцания молодого себя до скепсиса и отрицания. Я младше тебя на один день, — перебила Ами только что начавшуюся долгоиграющую пластинку.
Пол разошелся смехом, прижав руку к животу. Он смеялся так громко и искренне, что к глазам подступили слезы. Америка, глядя на это, бросала в воздух легкие смешки.
МакКартни так увлекся, что не заметил, как Америка исчезла. «Фух, ну наконец-то!» — подумал он, подойдя к молчаливому мини-бару. Отворив серую дверь, Пол понял, что мини-бар не работает. МакКартни выругался непечатными словами и решительными шагами направился к двери. После того, как Пол истошно провопил имя дворецкого, тот, испугавшись, прибежал.
— Да, Сэр? — попискивая, спрашивал молодой человек.
— Мой мини-бар неисправен. Нужно устранить поломку, вызовите мастера, — констатировал Пол. — Я собирался отведать прекрасного французского вина.
— Сэр, извините, мы не предупредили вас о том, что дом временно обесточен, какая-то авария на линии, – дворецкий поклонился и покинул комнату. Пол запер дверь и плюхнулся на кровать, на которой совсем недавно сидел непонятно кто...
Пол на миг почувствовал себя Фаустом, с которым говорил сам черт.
Что остановило Пола — отсутствие электричества? Напитки все равно не успели бы нагреться. Скорее, разочарование и тоска. Сейчас он практически в буквальном смысле плевал в потолок. До тех пор, пока не утомился, наверно, от тех же холодных белых стен. Веки стали слипаться, слова в голове смешивались, превращаясь в ахинею, и Пол закрыл глаза.
Когда Пол открыл глаза, в окне мерцало темно-синее небо. Пол мысленно спросил: «Сейчас ночь?» и посмотрел на наручные часы — дорогие и механические, которые робко тикают только если приложить к ним ухо. Кто-то со свечой в руках подошел к постели Пола и сел на ее край. Старик поднял глаза и увидел Америку, оберегающую его сон.
— У меня умерла мама, — тихо произнесла Ами, как тайну, смотря на подрагивающий желтоватый огонек свечи, и несколько раз провела рукой сквозь горячее пламя. Это имело эффект, потому что Пол сейчас был уязвим, а сердце его открыто.
— Когда? — с состраданием спросил он.
— Шестьдесят восемь лет назад, тридцатого июня тысяча девятьсот сорок восьмого года, — Америка водила ладонью прямо над огнем. — Мне было всего шесть.
— А у меня тоже ум... — Пол хотел было открыть и вывернуть наизнанку свою душу, но проснулся прежний противный старикан-скептик.
— Я про тебя все знаю, — Америка посмотрела прямо МакКартни в глаза, а желтый свет, исходящий от свечи, проходил сквозь мутноватые глаза девушки.
— Америка, — хриплым после сна голосом спрашивал Пол. — А мы с тобой когда-нибудь ссорились?
— Конечно, ссорились, — лгать Зами не собиралась.
— Ужасный, видать, был брак. А вот мы с Линдой никогда не ссорились.
Америка прыснула со смеху. Такое смелое заявление ее позабавило.
— Ты не думай обвести меня вокруг пальца, — строго произнесла Зами, встала с постели и поставила на стол свечу в подсвечнике. — Вы ссорились, и не один раз, и мне не сложно это доказать. Взять хотя бы это.
Перед глазами Пола появилась гостиная его домика на ферме в Шотландии. На диване сидит он, Пол МакКартни, двадцати восьми лет от роду, бородатый и немытый. В руках — пригубленная бутылка отвратительного виски. Всюду, жужжа, кружат назойливые зеленые мухи. Пунктирным ритмом тикают часы.
В гостиную вошла Линда. Под ногами в такт ее шагу скрипели половицы. Она плюхнулась на диван, да так, что он чуть не провалился в гниющий пол, положила руки на плечо мужа.
— Пол, ферму нужно доводить до ума, — сладким голосом произнесла она. Пол-старик созерцал, затаив дыхание. Перед ним стояла жена, по которой он скучал, сходя с ума. — Я одна не справлюсь.
— Линда, да отвяжись ты уже с этим наконец! Сколько можно повторять одно и то же? Думаешь, так от меня чего-то можно добиться? Достала, – сквозь зубы процедил Пол. — У меня нет сил ни на что! Дай посидеть в тишине!
— И не знаю, что сказать... – промямлила миссис МакКартни. — Ты бы хоть на детей обратил внимание. Они ждут, когда к ним вернется папочка.
— Умер папочка, так и передай! — прокричал жене в лицо Пол, плюясь. Сэр вздрогнул.
— По-о-ол, ты же такой любящий отец, очнись! Это не в твоем духе! Милый мой?.. – Линда, пытаясь лаской взять мужа-пьяницу, нежно погладила его по щеке, но тот грубо отстранил.
— Ты меня совсем не понимаешь? Уйди, дура! — Линда отреагировала моментально, отвесив смачную пощечину. Затем выхватила из рук Пола бутылку с непотребным виски и выплеснула противный напиток ему в лицо.
— Сволочь! — кричала Линда, выбегая из дома, пока МакКартни рукой вытирал лицо.
Старый Пол озадаченно покачал головой. Такой эпизод имел место в действительности. Красочная картинка исчезла, обесцветившись, и превратилась в темную комнату музыканта.
— Еще примерчик? — поинтересовалась Ами.
— Нет, — пристыжено ответил Пол. Он вспомнил этот момент из своей жизни, и с ужасом понял, что ему придется признать, что Америка — самый настоящий призрак, который ходит сквозь стены, вселенные и время.
— Ты не только владеешь хорошей аппаратурой, но и конфиденциальной информацией, — Пол пытался говорить твердо и сердито. — Наверное, ты журналист, который хочет выманить у меня денег? Ну, сколько тебе нужно, чтобы ты от меня отстала? Миллион? Я отдам тебе столько, сколько ты попросишь, только уйди, прошу!
— Никакие деньги тебя не спасут.
Пол улегся на холодную постель, обреченно выдыхая. Америка, судя по всему, уходить не собиралась. Она ходила по комнате, разглядывая мебель, подошла к деревянному шкафу со стеклянными дверцами и открыла его. Стекла задребезжали, а в лицо девушки полетела тяжелая бежевая пыль. Ами окинула взглядом полку, заставленную разносортными книгами. «Ого, у тебя есть Есенин на русском!» — с этим возгласом ее пальцы впились в старую и дряхлую книжонку. В воздух поднялась новая пыль, способная оседать на стенках дыхательных путей, если ее вдохнуть. Не заметив этого, Америка спокойно закрыла дверцу и села на стул, стоящий рядом со столом. Слабый и волнующийся огонек свечи еле позволял Америке прочесть буквы. Шелестя дряблыми страничками, как иссохшими осенними листьями, Зами листала книгу.
— О, «Черный человек»! — воспрянула Ами.
— Там перевод вложен на листочке. Прочти, пожалуйста, — старик выдохнул просьбу. Ему казалось, он переместился во времени на целых сто лет назад: на потолке мерцает тусклый цвет свечи, по холодной комнате распространяется запах горящего парафина, девушка, чем-то похожая на мать, читает переведенного на английский язык Есенина.
Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.
Голова моя машет ушами,
Как крыльями птица.
Ей на шее в ночи
Маячить больше невмочь.
Черный человек,
Черный, черный,
Черный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь.
Черный человек
Водит пальцем по мерзкой книге
И, гнусавя надо мной,
Как над усопшим монах,
Читает мне жизнь
Какого-то прохвоста и забулдыги,
Нагоняя на душу тоску и страх.
Черный человек,
Черный, черный!
<...>
— Скажи, — сглотнув подкативший к небу ком, спросил старик, — а я могу увидеть Джона? Я очень по нему скучаю.
Америка отложила книгу в сторону и уставилась на Пола.
— Не вопрос. Выбирай дату.
Пол вскочил с постели.
— Серьезно? Ты можешь показать мне любой день? Это мне уже гораздо больше нравится! — дрожащим от радости и волнения голосом восклицал ликующий Пол. — Хотя, постой. Скорее всего, ты — плод моего воображения. Путешествия во времени — мои воспоминания, а видения про меня и тебя — сны. Да, точно, сны! Другого логичного объяснения я не представляю.
— Дату выбирать будешь? — настойчиво спрашивала Америка.
— М... – Пол приставил к подбородку пальцы и начал перебирать в голове календарь. Вероятно, скажет — 6 июля 1957, как подумал бы каждый. — Любой день, лишь бы увидеть его хоть одним глазком!
Через секунду Пол и Америка оказались в светлом гостиничном номере. За оконное стекло было залито неестественно черное небо. Внизу прорезались желтые и зеленоватые квадратные огоньки неспящего ночного Нью-Йорка. На диване сидели живые Джон и Джордж, глядя на которых, нельзя было предположить, что один из них умрет чуть менее, чем через двадцать лет, второй — менее чем через полвека.
— Самый обычный день из жизни битла, — сложив руки на груди, произнесла Америка. — Ты вряд ли его помнишь, потому что в твоей памяти он слился с другими подобными днями.
— Верно подмечено, — произнес Пол, не отрывая глаз от Джорджа и Джона, приоткрыв рот, в котором блестели надраенные вставные зубы. — Таких в моей жизни было с вагон и маленькую тележку.
В комнату ввалился Ричард и, оглядев гостиничный номер, недовольно спросил:
— А Пол еще не пришел?
В руках Джорджа и Джона было по дымящейся сигарете и бутылке пива из прозрачного зеленого стекла. Джордж, отхлебнув немного холодного пива с горла, ответил, что нет.
— Значит, та девушка ему все-таки понравилась, – вздохнул Ричард, прошел вглубь комнаты и развалился в кресле напротив дивана.
— Мне тоже одна девчонка приглянулась, — доложил Джордж и затянулся. — Джон, Ринго, не пойдете со мной?
— Не-е-е, — протянул Джон, положив ногу на ногу. — Устал я совсем. Силы на исходе, — Леннон потянулся к пепельнице, чтобы стряхнуть огромный кусок бело-серого пепла, наросшего на крепкой сигарете “Marlboro”, — спать пойду.
— А ты? — Харрисон обратился ко второму другу. — Ты пойдешь?
— Не пойду. Я очень устал, — Старки потер глаза и протяжно, но скромно, зевнул. Джордж сделал длинную затяжку, и красный огонек пополз от края сигареты к фильтру, оставляя за собой след в виде беловато-серого пепла. В следующее мгновение из горла Джорджа вырвался голубоватый дым, как ураган. Джордж вкрутил бычок в запачканную пепельницу.
— У Ричи правда утомительная работа, — поднявшись с места, протянул Джон, одним незатейливым движением руки потушил сигарету и вытянул спину.
Стоило Сэру Полу моргнуть, как комната гостиничного номера рассыпалась, как песочный замок, и превратилась в комнату с белыми стенами.
— Это нечестно! Этого мало! — недовольно сквалыжничал МакКартни.
— На первый раз — то, что нужно, — Америке истина была больше известна.
— Но я совсем не увидел его, не почувствовал!.. — ныл Пол, чуть не хныкая.
Америка рассмеялась и подошла к выключателю света. Пол вспомнил, что днем электричество было отключено, но зато совсем забыл о своем мини-баре с французским вином. Щелкнув блестящим, совсем новеньким выключателем, Зами включила свет. Пол с непривычки зажмурился, а когда начал искать взглядом Америку, понял, что она снова исчезла.