2:37

      Почему люди вообще становятся самоубийцами?       Некоторые после изнасилования не могут дальше жить с собой. Это оказывается такой сильной травмой, она давит, не давая вздохнуть, сжирает изнутри и оставляет чужого, нелюбимого ребёнка и осуждающие взгляды.       Некоторых убивает неразделённая любовь. Сдаваясь под тяжестью остальных проблем, отвергание ─ это то, что хоть в больших объёмах, хоть в малых наносит непоправимый урон и сводит с ума.       Внезапная болезнь, какая-то проблема со здоровьем ─ никогда не можешь быть уверенным, что это обойдёт тебя стороной. Вот ты один, завтра ─ другой. Эта неподъёмная ноша не даёт жить и радоваться жизни, как раньше.       В других случаях непринятие обществом, непримиримая сущность, отвращение к тому, кто ты есть, наводит на мысли о самоубийстве. Казалось, это никак нельзя преодолеть, никак пережить. То, к чему тебя тянет, вызывает только боль.       Иной раз внутренние противоречия и глубокие комплексы, хотя, казалось, они незаслуженны, выбивают из колеи. Они заполняют все мысли, мешают жить, отравляют разум.       Или же зацикливание на собственной никчёмности? Это преследует, кажется, всему миру будет лучше, если не станет такого лузера. Однако редко когда удаётся себя переубедить в обратном.       Потеря мечты опустошает, это видится концом света. Больше ни на что нет сил, ни к чему не хочется стремиться. Но является ли действительным то, что больше в жизни не произойдёт ничего стоящего и важного?       Случай Тины Коен-Ченг отличается от перечисленных. Её преследовали другие вещи, и каждый раз она надеялась, что вот-вот произойдёт что-то, что переубедит её…, но нет.       Родители Тины находились на грани развода. В доме постоянно назревали скандалы один за другим. Мирная домашняя атмосфера давно исчезла, так называемая семья держалась только на малолетнем младшем брате Тины ─ Айзеке.       Айзек был маленьким исчадием Ада. Внешне он был милым, но совершенно не слушался, мать винила наследственность отца, отец ─ воспитание матери. Это и некоторые другие — совершенно пустяковые — причины служили поводом для постоянных ссор.       Дома было невозможно находиться, бывало, зло старших срывалось на старшей дочери. Она скупо кивала, чтобы ещё больше не разозлить родителей, и уходила в свою комнату.       Личной жизни у девушки толком и не было, в свободное от уроков время приходилось сидеть с младшим братом, который, в силу своего детского эгоизма, доставал старшую сестру, как мог. Однако в силу своего терпения и доброты она продолжала за ним приглядывать. Родители не могли находиться дома одновременно, а поодиночке всё равно немного внимания уделяли детям.       Тину мучила эта ситуация, родителей невозможно было спросить совета в последнее время, они отмахивались от неё, а посреди ночи она легко могла проснуться от нового скандала.       В один из таких она вышла на кухню посмотреть, что случилось. Отец смотрел в окно, мать опёрлась руками о столешницу. На столе между ними лежали бумаги. Тина подошла ближе и пригляделась ─ среди бумаг на развод и каких-то договоров лежало свидетельство… об удочерении.       Тина нахмурилась и взяла эту бумагу. Мать было дёрнулась, но уже было поздно. Тина увидела своё имя в этом документе и приоткрыла рот.       ─ Так я-я приёмная? — вместо ответа отец шумно выдохнул и повернулся.       — Ты не могла не оставить этот документ на виду, да? — закричал отец на мать. — Ты во всём такая никчёмная?       Мать отвечала неизменно криком, отец вторил. У Тины задрожали губы, она положила документ на место и ушла, всхлипывая. Тина неожиданно почувствовала себя одной в целом мире.       На утро Тина проснулась с красными опухшими глазами, тяжёлой головой и от того, что брат прыгал на ней, дёргая за волосы. Она отстранила его, и он упал на вторую сторону кровати, начиная плакать, хотя груба она не была.       В семье её ничего уже не держало. С этой мыслью она входила в школу. Она давно задумывалась избавить мир от себя. Всё равно она ничему не принадлежала, её никто не замечал. Она была типичной серой мышью, не лучше, не хуже других. У неё не было друзей, училась она просто хорошо, не привлекала внимание. Точнее, старалась, но ничего не выходило.       Тина старалась самовыражаться через внешность, меняла имидж каждые две недели. Это не прибавляло ни популярности, ни уверенности, но считала, что если подберёт то, что ей подойдёт, будет чувствовать себя лучше. На этой неделе у неё были чёрные одежды, синяя прядь в волосах и рваные митенки.       «Пожалуйста, кто-нибудь, заметьте меня, спасите меня…» Она вздохнула и вошла в школу.       Она шла по коридору и врезалась в кого-то. У Куинн Фабрей выпали книги, и, надеясь хотя бы с кем-то перекинуться хотя бы парой слов, Тина ей помогла. Фабрей забрала у неё свою книгу и пошла дальше, а Тина сжала сгиб между пальцами, которому досталось от уголка книги.       Поджав губы, она прошла чуть дальше по коридору и увидела через окно парня на коляске, который чуть было не упал. Тина огляделась, но никто этого не видел, он был один. Она бы себе не простила, если бы знала, что она всё видела и не помогла. Потому она быстро пошла в сторону двора на помощь. Ей не уступали дорогу, словно она была невидимка, и случайно врезалась в чью-то сумку в воздухе.       Снаружи она хотела помочь парню, но он только отмахнулся от её помощи и отправился внутрь. Тина внутренне сжалась и осталась стоять там одной, как и всегда в течение её жизни.       Она медленно поплелась обратно, стараясь не опоздать на урок, обуреваемая расстроенными чувствами.       У неё был друг по переписке, его звали Майк. Она не могла дождаться времени, чтобы скорее ему написать, казалось, она нашла родственную душу. Каждое его сообщение вызывало у девушки улыбку, помогало абстрагироваться от гнетущей реальности. Однажды она собралась с силами и призналась ему в чувствах. Затаив дыхание и улыбаясь, она ждала ответа. Майк ответил, что хотел этого избежать, потому искал общения по переписке, это было глупо с её стороны, и перестал ей отвечать. Тина проплакала целую неделю.       Это всё ещё гложило Тину, и каждый раз, когда её мысли не были заняты ничем важным, она возвращалась мысленно к Майку. Как он грамотно писал, мог её рассмешить, помогал советами. Поначалу она грустно улыбалась, а вслед за улыбкой начинали течь слёзы, которые обычно она не пыталась остановить.       Незаметно проходил учебный день, Тина старалась всем помочь чем сможет — то ручку передать, то дверь придержать, но ни разу не получила «спасибо». Она была будто невидимка. И её так достало это одиночество.       Она быстрее всех написала контрольную, потому у неё было свободное время. Новость об удочерении снова вернулась в её мысли. Она не была из тех, кто стал бы ненавидеть своих приёмных родителей, нет. Просто ситуация, в которой это открылось, казалось ужасной. Об этом надо рассказывать совершенно в другой обстановке, и платину прорвало. Она закрыла лицо волосами и старалась успокоиться.       Однако учительница услышала всхлип и, так как приближался конец урока, отпустила Тину. Она кивнула и вышла. Большой перерыв давно прошёл, коридор заполнялся учениками. Все шли мимо и не замечали слёз Тины. Она грустно усмехнулась. Она думала, что может прямо здесь выстрелить в голову себе, закричать, никто бы не заметил.       Последней каплей стало то, что её кто-то схватил за плечи и встряхнул:       — Ты не видела Куинн Фабрей? — это был Финн Хадсон, который был похож на человека, который во что бы то ни стало получит ответ на свой вопрос.       — Я-я… Кажется, она ушла во двор, — промямлила Тина, и Хадсон убежал туда, а Тина была уверена, что на её плечах останутся синяки.       Прикрывая лицо рукой, она убежала в сторону библиотеки, она знала, что там в это время никого не будет. Тина забежала в самый дальний угол и уселась там, давая волю рыданиям.       «Почему меня никто не замечает?! Я ведь не плохой человек! Как можно при живых людях вокруг быть полностью одинокой? Разве недостойна я быть заметной? Недостойна, чтобы обо мне помнили, говорили обо мне или со мной?»       Разные мысли вертелись в её голове, она не знала, сколько просидела там в одной позе, заливая слезами лицо. Чёрт возьми, это всё ей надоело, жить в том числе, чувствовать себя никчёмным ничтожеством, никому не нужным, бесполезным и незаметным!       Она вытерла ладонями лицо, но оно всё еще было мокрым, из-под носа текли сопли, они смешались со слюнями и слезами, ком в горле не давал вдохнуть, заставляя сотрясаться. Ужасно надоело быть незаметной.       Тина не знала, сколько там просидела и который был час. Наконец она аккуратно встала — надо ведь брата забрать из детского сада. Она прошла мимо пустующей стойки библиотекаря и остановилась, даже сама не поняв, что привлекло её внимание. Она посмотрела вбок и обнаружила карандашницу, из который среди ручек и карандашей торчал канцелярский нож. Не думая, что делает, и переложив рюкзак на другое плечо, она протянула руку и бездумно вытащила его. Повертев в руке, она сунула его в рукав, продолжая держать его двумя пальцами. Даже не оглядываясь — всё равно никто бы не обратил внимание, — она покинула библиотеку и вышла в коридор.       Все её мысли сосредоточились на ножике в её рукаве. Начал интересовать вид крови из запястья, если провести ножом по руке. Тина читала истории тех, кто резал вены, они рассказывали о том, как становится тепло, легче, лишняя тяжесть буквально утекает. Это приносит освобождение, облегчение. Она хоть и думала иногда о самоубийстве, но никогда эти мысли не были такими чёткими, явными и близкими.       Не хотелось ждать до дома, хотелось бы сделать всё там, где её не успели бы спасти. Школа для этого — идеальное место. Она горько усмехнулась. Тина натолкнулась взглядом на туалет для инвалидов и, не думая, заперлась в нём. Она уткнулась лбом в дверь и глубоко задышала, ещё, ещё. И снова. Голова начала кружиться, а Тина начала широко улыбаться. Она прикрыла глаза, начала раскачиваться вокруг себя, всё так же глубоко дыша. Чувствовалось близкое ощущение отключения сознания из-за гипервентиляции, зато мысли поплыли прочь.       Тина себе не признавалась, но готова к этому она была давно — нужен только был повод. Она считала, что повод достаточный, да и кто посмел бы принижать причины для этого? Никто никогда не встанет на место другого, не проживёт его жизнь, не почувствует его боль. Тина не хотела ни перед кем оправдываться.       Она бросила рюкзак на пол — из открытого кармана посыпались вещи — и сама опустилась вслед за ним. Выдвинув лезвие, она слегка коснулась его большим пальцем — острое. Тина возбуждённо передвинулась с одной ноги на другую, пристально вглядываясь в нож, всё еще чувствуя вату в голове, и сделала первый надрез поперёк запястья.       Сначала ничего не произошло, но чуть позже выступили первые капельки. Бледно-красные струйки стекали вниз, но этого было недостаточно. Вспомнив, что порезы поперёк — для позёров, Тина сглотнула, задержала дыхание и повела лезвие от запястья до самого локтя, к концу вводя лезвие глубже. Она задохнулась от режущей боли, но через пару мгновений смогла вдохнуть, втягивая ржавый запах крови. Голова снова начала кружиться, туалет расплывался, слёзы лились не переставая. Тина жаждала облегчения, она потеряла сознание, упала на пол повреждённой рукой вперёд, а снаружи забарабанили по двери.

***

      Куинн рассказала всё родителям. Отец долго ругался и собирался найти этого Пакермана, но Куинн рыдала, висела на его плече. В конце, обессилев, она опустилась на диван, закрывая лицо руками. Мать сходила с ней к врачу, оказалось, что не было никакой беременности, это был некачественный тест. Она не знала, что и думать, но была очень рада, что не решилась на поспешные действия. А что насчёт плохого самочувствия — так тело реагировало на стресс.       Отец Курта пришёл дом и без слов притянул сына в объятия. Они сидели на ковре в гостиной, даже не включая свет. Бёрт и Курт проговорили всю ночь, отец принял его, обещал исправиться, изучать информацию. Курт, конечно же, простил его и рассказал о своей первой любви, вздыхая. Бёрт сказал, что всё будет хорошо, этот парень одумается, а если нет, то весь мир падёт к ногам его сына — Курта Хаммела. Тот мягко рассмеялся и уткнулся носом в шею отца. Поддержка семьи дорогого стоит.       Арти стало очень стыдно за свой поступок с Блейном, он написал ему сообщение, и они встретились, разговорились. Блейн был скуп, но простил его. Однако уточнил, что больше он с ним разговаривать не хочет. Арти большего и не надо было, он отправился домой и обнял маму за то, что она у него есть, сказал, что любит её. Мама улыбалась, а позже обмякла и достала из сумки предписание врача о том, что больше он ходить не сможет. Арти пожал плечами и отложил эту бумажку. Он выдержит.       Блейн задолго до мусорного бака был готов признаться всем — так ему твердило подсознание. Но сознательно он очень боялся, что скажут окружающие. Неожиданно он осознал, действительно осознал, что все теперь знают, чего ему бояться? Он позвонил Курту, они проговорили всю ночь, а позже он вытащил его из дома, и они вдвоём встретили рассвет на крыше гаража Хаммелов. Они есть друг у друга — они могут противостоять всему миру.       Сантана призналась родителям в своей ориентации. Они пожали плечами и сказали, что давно об этом знали. Девушка сквозь слёзы улыбнулась и тут же почувствовала тошноту. Она сбежала в туалет под обеспокоенные взгляды родителей, и позже они, не слушая возражений дочери, отвезли её в больницу. На следующий день её навестила Бриттани, и оказалось, что чувства Лопез были взаимны. Ей помогут, с ней всё будет хорошо.       Финн пришёл домой, хлопнул дверью. На шум вышла удивлённая мать. Сын прошёл с напряжённым лицом внутрь, затем упал на колени и разрыдался в материнский подол. Она положила руки на его голову, и её губы тоже затряслись. Сейчас он этого не знает, но позже он будет учителем, которого будут любить и ученики, и учителя.       Как только Рейчел выплакалась, ей стало легче. Она разработала новый план по завоеванию своей мечты. С трудом, но через пару-тройку школ, в которых мадам Тибидо тоже проводила прослушивания, Рейчел уговорила её посмотреть свои выступления и дать ей ещё один шанс. Рейчел даже поймала её на слове, что Кармен не хочет, чтобы Берри шла на прослушивание в следующем году, так что Тибидо обязана её выслушать в этом. Кармен подловили на слове, и она сдалась. И не пожалела.       В жизни случается разное. Но это не значит, что надо бросать всё на полпути. Жизнь сама по себе уникальна и ярка, впереди ждёт столько неизведанных высот. Стоит переменить свой взгляд на жизнь, как она тут же изменится. Возможно, множество людей ждут именно твоей помощи буквально за углом, возможно, через два угла люди жаждут помочь тебе.       Для всех этих подростков поступок Тины Коен-Ченг стал переломным моментом. Они видели, как разбиты были её родители, видели её сломленное, бездыханное тело. Все они зареклись думать о том, чтобы убить себя, и скорбели. Они не были с ней знакомы, но каждый в своё время посетил её могилу, принёс цветы. Говорили о том, что им жаль, что с ней произошло, жаль, что не познакомились раньше. Боялись, что на её месте могли оказаться они сами.       Кто-то из них открыл клуб поддержки в МакКинли — место, где каждый мог прийти и рассказать о чём-то, что его волнует. Постепенно в него стеклись и остальные, рассказали свои истории, подружились. Такой человек, как Тина Коен-Ченг, не был забыт. Её история стала примером того, что может исправить хороший друг, как любое отношение влияет на человека. Мир станет лучше, если в него добавится хоть капля любви и сочувствия.       And…       It gets better.