Тысяча первая наложница

      В некотором царстве да в некотором государстве, что звалось Ко, жил да был царь Коэн. Во всём был он хорош и на лицо пригож, и смел, и умел. И чтобы он ни пожелал, всё у него было. Вот только жены у него не было. А тут уж и срок пришёл, пора ему было уже наследников иметь, чтобы было своё государство кому передать. А потому надумал царь жениться. А как надумал, так слуги тот час же собрали ему портреты невест со всех царств. Были там и златокудрые красавицы, и рыжие умелицы, и чернявые прелестницы. Но пуще всех приглянулась Коэну одна царевна: пышногрудая, с косами чёрными как ночь и глазами словно весеннее небо, из соседнего государства Аль-Сармен, звали которую Хакуэй. Ну, а раз приглянулась дело за малым, послал царь сватов в то царство и сам с ними отправился, чтобы невесту вживую увидеть. Встретила его тамошняя царица Гёкуэн, пышногрудая и чернявая как дочь, приветливо и ласково. Сразу за стол усадила, напоила да накормила, а после стали они беседу вести.       — Ну и на кой ты, царь, пожаловал, по делу али так, тоску развеять? — спросила царица.       — По делу, — ответил Коэн. — Жениться вот надумал.       — Уж не на мне ли, часом? Лучше в царствах не найдёшь, и красива я, и бела, и румяна, весела…       — Что тут скажешь, нет краше тебя. Но дочка твоя, царевна Хакуэй, всё ж помоложе будет. А потому женюсь я на ней.       — Вот как… а что ж ты, царь, сидишь. Ты яблочки кушай, они в моём личном саду взращенные!       — Не ем яблок я субботу, ну и в воскресенье, и другие дни недели тоже. Так что лучше ты скажи, отдашь дочку или нет!       Помолчала тут царица и так молвила:       — Утро вечера мудрей. Вот утром я ответ и дам.       День прошёл, и ночь настала, а царь Коэн наш не спит, всё думает, какое ж решение Гёкуэн примет. А как свет-заря занялась, позвала царица его и так сказала:       — Что ж, согласна я дочку замуж за тебя отдать.       Обрадовался тут Коэн, стали они дальше свои дела обсуждать. Слово за слово, дело за дело, решил царь и у невесты своей согласие спросить:       — Люб ли я тебе иль кто другой на сердце твоём лежит?       — Как маменька повелит, так я и исполню. А на сердце нет у меня никого, — так она отвечала.       — Хорошо, коль так, — ответил Коэн. — После свадьбы разберёмся.       На том и порешили они. А по такому случаю закатила Гёкуэн пир горой. Гостей из разных заморских стран созвала, яств и пития всякого наготовила, и стали все веселиться да радоваться.       А сам Коэн сидит за столом на невестушку свою любуется, всё никак не нарадуется, что такая красавица в жёны ему достанется. Да вот только Хакуэй что-то молчит и то краснеет, то бледнеет, всё на заморского принца Синдбада смотрит. Заволновался тут царь Коэн, неужто невеста его захворала чем. Иль ещё, что недоброе случилось?       — Не боись, царь Коэн, — стала утешать его Гёкуэн. — Моя дочурка всегда скромницей была. А тут незнакомого люда ей полно, гостей заморских видимо-невидимо, вот она и разволновалась.       Отлегло от сердца у Коэна, да всё равно что-то ему покоя не даёт, только он понять не может что. А как пир отгуляли, уехал он в своё царство к свадьбе готовиться.       Скоро слова сказываются, да и в сказке дела быстро делаются. Вот и время к свадьбе пришло. Созвал Коэн гостей со всего света, только царя Синдбада не пригласил, уж больно ему не понравилась, как царевна Хакуэй на него смотрела. А как Гёкуэн с дочкой прибыли, вышел Коэн их встречать. Да вот только сама царица от счастья аж светиться, а царевна стоит бледна и глаз поднять не смеет.       — Уж не случилось ли чего? — спросил Коэн. — Иль сердцу мил кто Хакуэй стал?       — Не боись, царь Коэн, — вновь молвила Гёкуэн. — Это моя дочурка перед первой брачной ночью волнуется.       Так-то оно так, но всё беспокойней Коэну делается. Пошёл он вечером в сад, чтобы подумать да сердце своё успокоить. А там увидел он царевну Хакуэй. Стоит она, из глаз слёзы катятся, а к груди она письмо прижимает.       — Что случилось-то? Иль обидел тебя кто? Иль уж замуж за меня не хочешь?       — Да нет, по брату своему скучаю, вот, письмо он мне прислал, — так ответила Хакуэй и убежала.       Крепко задумался Коэн. Да что сделать он может?       Но время на месте не стоит, вот и подошёл час к алтарю идти. И обо всём забыл царь, как увидел невесту свою в свадебном наряде. Уж собрались они клятвы брачные дать. Но тут загремел гром, затемнело небо, и явился сам царь Синдбад на ковре-самолёте.       — Пришёл я невесту твою забрать. По сердцу она мне пришлась, — так молвил он.       — Не ты её сватал, не тебе на ней и жениться, — ответил ему Коэн. — Иль войну мне решил объявить?       — Я против войн. И твоему Ко мою Организацию Объединенных Царств не победить, — молвил на это Синдбад. — Так что я просто украду у тебя царевну.       Ничего не успел сделать Коэн, сама подбежала Хакуэй к Синдбаду, подхватил он её и унёс в своё царство, только их и видели.       И что делать-то теперь? Войной идти, чтобы невесту свою назад отбить?       — Не боись, царь Коэн, — так сказала ему Гёкуэн. — Своё слово, что дочку отдам, я тебе давала, а не Синдбаду. Так что готовь войска, будем Хакуэй назад возвращать. Я тебе помогу.       Стал он собирать солдат, чтобы идти войной на королевство Синдбада. Но дело это не быстрое, решил он грусть-тоску перед походом залить. Взял он пару бутылок вина и пошёл в сад, а там в кустах спрятался, ибо негоже, чтобы царя перед ратными делами пьяным видели. Хлебнул он раз вина, хлебнул два, хлебнул три, и тут слышит голоса чьи-то.       — Свет мой Кассим, скажи, слышит ли кто-нибудь нас? Видит ли кто-нибудь нас? — молвила Гёкуэн. — Иль, может, кто по округе шатается?       — Не слышит нас никто. Не видит нас никто. Да и в округе никого не видать, — был ей ответ.       — Тогда скажи мне, свет мой Кассим, готово ли всё?       — Да как быть не готовым? Войско наше я задержал, а потому царству Ко Синдрию не победить. А там уж дело за малым… как станете царицей Коэна и в могилу его вскорости сведёте, так это царство вашим будет!       — Коль так пойдём в мою опочивальню, отблагодарю я тебя там, как обещала, — так молвила на это Гёкуэн.       Остался один Коэн. Осушил он залпом всё своё вино и провалился в беспамятство. А наутро с похмелья так решил:       — Все бабы стервы, иль изменщицы, иль лишь царство моё хотят. Не женюсь я больше, и Хакуэй я тоже спасать не буду. Решил я гарем завести из наложниц.       А как сказал, так и сделал.