Я пришел за моей музыкой

Осень в этом году оказалась вновь очень холодной и очень ранней. Люди кутались в длинные пальто и доставали шарфы. Тяжелые, грозовые тучи нависали над Йокогамой. После работы хотелось только скорее вернуться домой, лишь бы не заболеть, не простыть, мерзли все и так подряд. Осень влекла с собой тягучую меланхолию. С той встречи в галерее прошло уже 30 лет – в мире поменялось слишком многое, но Йошитака продолжал ждать. Он знал, что Йошида вернется. Он больше не искал его, не пытался встретиться, он просто ждал, где-то глубоко в душе надеясь, что это произойдет скоро. И даже сейчас, прогуливаясь по тому самому парку, в тени огромных деревьев, что постарели вместе с ним, он искренне надеялся где-то услышать стук его деревянной трости. Закутавшись плотнее в пальто, он вышел к той самой площади, где когда-то играл он сам – сейчас здесь резвились дети и музыку заменял звонкий смех и причитания родителей о неосторожности их чада. Опустившись на одну из лавочек, Карю невольно улыбнулся, наблюдая за всем этим. Подул сильный ветер, кружа гору листьев в осеннем вальсе, часть из них прилетела в сторону музыканта. Прищурившись, мужчина увидел, что один из листьев отличается от других – он был из бумаги. «Ты когда-нибудь играл в парке по ночам? Y.H.». Все тот же почерк и та же краткость в написании – всего в одной фразе было указано и место, и время, и задание. Время пришло. Ночью парк превращался в сказку – его освещали уличные фонари и маленькие светодиоды, спрятанные в траве и кустах. Карю они вдруг напомнили фей. От чего же в такую тихую ночь не поверить в сказку? Придя на условленное место, Карю обнаружил, что он здесь один, и только ветер легонько касался листьев своими крыльями. Опустившись на скамейку, мужчина снова вспомнил тот день, когда он впервые встретил Йошиду. За много лет, он так и не дал ему другое имя, он просто принимал его как данность, как неизменного спутника – ведь он всегда оставался частью его музыки, его творений. - Ещё не разучился играть на скрипке, Йошитака? – послышался тихий голос рядом, а на губах все та же усмешка. Он был одет так же, как и много лет назад – черное длинное пальто, шляпа, кожаные перчатки и, конечно же, деревянная трость. Казалось, годы его совсем не коснулись, он не постарел ни на день, чего нельзя было сказать о Йошитаке. Музыкант мягко улыбнулся ему, как старому другу, и покачал головой. - Я пришел за моей музыкой, - он ждал этой фразы, она давно витала в воздухе и только теперь обрела звук. - Я знаю, - кивнул музыкант. – Что ты хочешь, чтобы я сыграл? - То, что я услышал в нашу первую встречу. - Но почему? Неужели моя собственная музыка так плоха, что ты просишь меня сыграть Вивальди? – Карю не был оскорблен, он просто не понимал. - Видишь ли, я собираюсь уйти на покой, а именно Вивальди в твоем исполнении когда-то подарил мне его много лет назад. Карю промолчал и кивнул, доставая из кофра свою скрипку и смычок. Он вновь встал на то самое место, которое служило ему работой, и его смычок коснулся струн. Тишина наполнилась звуками, так точно дополняющими все в этом парке – каждый шорох, каждый шелест листьев, каждое дуновение ветра. Он играл, полностью погружаясь в музыку, словно она шла откуда-то свыше, и только божественные силы направляли его пальцы в нужную сторону. Йошида сидел с закрытыми глазами и выглядел полностью расслабленным, казалось, он впервые выглядел настоящим. Он мог уйти со спокойной душой и чистой совестью – он ни разу не ошибся в своем творении. И он чертовски устал от этого мира, но если и есть в нем что-то прекраснее искусства, то он этого не нашел. Закончив играть, Карю опустил смычок и открыл глаза, но перед ним уже никого не было – Йошида ушел. Музыкант подошел к скамейке, где они сидели до этого, и обнаружил там маленький листик, от чего даже усмехнулся – это было так в стиле Йошиди: оставлять записки. На этот раз она была короткой и явно последней, состоявшей из одного слова «Спасибо. Y.H.» В парке снова поднялся ветер, заставляя звучать собственную музыку в шуме деревьев, поднимая листья в излюбленном танце. Карю знал, что Йошида больше не придет, но часть его навсегда останется в симфонии ветра, каждый год исполняемой осенью. Мужчина в черном пальто наконец-то обрел покой.