Dogs 2.0

      Джерард, дрожа, лежал на заднем сиденье машины, свитер, который дал ему его новый Мастер, едва ли согревал. Он не мог перестать дрожать, не мог контролировать сильнейшее сердцебиение, пока ждал, когда его Мастер вернётся к машине. Он не знал, где и почему они остановились, однако когда мужчина спросил, не хочет ли он войти, Джерард не проронил ни слова. Он не хотел идти никуда кроме дома — дома Мастера — дома, где всё было знакомым и безопасным.       Однако этот незнакомец не собирался везти его домой, он собирался отвезти его «к себе». Джерард был в ужасе от того, что ему предстояло. Он сказал, что снимает фильмы, что Джерард станет его звездой, его секс-куклой.       Джерарду не нравилась эта идея. Ему не нравилось, когда его Тренер фотографировал или же его Мастер. Насколько он мог помнить, его никогда не снимали на плёнку, и он не желал изменений. Он сильно смущался, как и должно было любому рабу, и он сгорел бы от стыда от мерзости, которую обнажала камера. Что мог хотеть от него новый мужчина? Разве он не видел, что Джерард был отвратительным, грязным? Омерзительным? Его собственный Мастер не хотел иметь с ним ничего общего, даже не был достаточно милосерден, чтобы убить его.       Спустя приличное количество времени Джерард дёрнулся, когда дверь машины снова открылась и до его ушей донеслось шуршание бумажных пакетов.       — Прости, что так долго... Я вспоминал, что нужно взять. Ты тут в порядке? — дверь машины снова захлопнулась, и Джерард ощутил на себе взгляд.       Он отказывался вылезать из своего пальто, чтобы встретиться глазами с его новым Мастером. Даже когда ощутил руку на плече, трясущую его вперёд-назад. Прикосновение лишь заставило его отпрыгнуть, и он всхлипнул, натягивая ворот пальто выше, чтобы спрятаться.       — Ладно... Теперь пойдём ко мне, хорошо? Согреем тебя, — мужчина прекратил прикасаться к нему и завёл машину, опять включая печку, пока Джерард не был вынужден стянуть с себя капюшон. Примерно в то же время машина вновь остановилась, и Джерарда буквально захлестнул ужас.       Они были здесь — в доме этого незнакомца. Вот где закончится любезность — и начнутся издевательства, боль, которую придётся вынести Джерарду, агония, которой он заслуживал за то, что являлся таким бесполезным созданием. Он больше не хотел терпеть боль. Ужасы аукциона были достаточны для него, и он не желал мучений, он не хотел секса с этим незнакомцем — особенно, не для камер.       — Эй... вот мы и на месте. Нужно вставать, — Джерард услышал его, однако не шелохнулся. Он не хотел — он скорее останется в машине и сгниёт.       — Всё в порядке. Я обещаю, ничего плохого не случится, — настаивал незнакомец.       Сколько раз его Мастер говорил тоже самое? «Нет, малыш, ты не в беде. Просто спустись со мной в подвал. Помоги мне кое-что передвинуть». Да... затем его привязывали к столу и наказывали за ошибку, которую он совершил неделей ранее.       На этот раз Джерард не попадётся на уловку. Он никогда больше не будет таким глупым — таким глупым, чтобы поверить, что он ценен или любим своим Мастером. Этот мужчина принесёт ему боль, это лишь вопрос времени.       Джерард тихо плакал себе под нос, когда услышал, как открывается задняя дверь машины, зная, что следом за этим его вытащат на землю — возможно, будут бить до тех пор, пока он не подчинится и не встанет на ноги. Только вот больная хватка за волосы так и не появилась, лишь аккуратное поглаживание по плечу сквозь объёмное пальто.       — Хэй... Я знаю, ты боишься, но нам нужно зайти. Ты не хочешь помыться?       Джерард всхлипнул и изо всех сил пытался держать лицо спрятанным между двумя сиденьями. Ему бы хотелось, чтобы всё это прекратилось — чтобы время остановилось и он лежал там до тех пор, пока всё не приобрело бы смысл. Однако этот Мастер, очевидно, не собирался давать ему подобную отсрочку.       — Ну же. Ты не можешь здесь оставаться. Давай просто пойдём внутрь. Всё будет хорошо.       Таким образом Джерарда уговорили подняться на ноги и заставили стоять на парковке, полной других машин. Он ожидал гараж или длинную подъездную дорожку, как у бывшего Мастера, однако ничего такого. Лишь огромное здание перед ними. Долгое время Джерард не мог понять, что это. Был ли его новый Мастер очень влиятелен, но под прикрытием? Являлась ли эта крепость его имением?       Однако затем на него снизошло. Квартиры. Это был многоквартирный дом...       Его новый Мастер был бедным.       Осознание заставило плакать его ещё сильнее. Его не только продали в качестве реквизита для фильмов, его не только сорвали с насиженного места и прочь от всего знакомого, теперь ему ещё придётся жить в бедности. Больше никакого хорошего вина или кроватей королевского размера. Никаких больше премиум-ужинов в те дни, когда ему разрешали есть. Только фаст фуд и матрас, без сомнения населённый клопами.       Джерард продолжал судорожно всхлипывать в то время, как его сопровождали в здание, незнакомец держал его за руку каждую минуту пути, и это был его единственный крючок, цепляющийся за этот мир. Он столько лет жил с Мастером — так, так много лет. Может, восемь? Десять?       Слишком долго, чтобы легко пережить этот переезд.       — Всё в порядке, — настаивал его новый Мастер, заводя Джерарда в крохотное, тесное пространство. Это был не трёхэтажный особняк, как у его Мастера. Вся квартира была размером с две совмещённых гостиных его Мастера. Она была жалкой — плачевной. Просто ужасной.       Единственной компенсирующей особенностью квартиры была пустота. Джерард ожидал, что съёмочная группа караулила его, готовая начать снимать, как только он появится в дверях. ( ) ( ) ( )       Фрэнк не знал, почему паренёк всё ещё так сильно плакал и собирался ли он вообще останавливаться. Он забился в угол комнаты, не принимая приглашение Фрэнка сесть с ним рядом на диван или за кухонный стол. Он был лишь хлюпающим и дрожащим клубком, и все усилия Фрэнка по его утешению лишь ухудшали положение.       Он попытался коснуться его, лишь намереваясь погладить по плечу и успокоить, однако прикосновение заставило паренька вскрикнуть и сильнее вжаться в стену. У Фрэнка не оставалось выбора, кроме как сдаться и сидеть на диване в одиночестве. Он включил телевизор, однако ничего из программы не смогло заинтересовать его. Всё, о чём он мог думать, так это раб позади него около стены, плачущий, будто кто-то нападал на него.       Фрэнк тяжело вздохнул и оглядел комнату, пытаясь придумать хоть что-то, что успокоит его гостя. Для него просто не существовало смысла в том, как кто-то хотел купить кого-то вроде него или силой превратить кого-то в такое. Все рабы, проданные этой ночью, должно быть, пребывали в таком же аду наяву, как и тот, которого купил Фрэнк, только хуже. Прямо сейчас их, возможно, мучили, ломали их новые Мастера.       Этого и ожидал черноволосый раб Фрэнка, не так ли? Что Фрэнк неожиданно изменит своё поведение и придёт за тем, за что заплатил. Говорить себе, что у него не было страстного желания творить эти отвратительные вещи, звучало как слишком великодушное благословение, чтобы быть правдой для раба. Он был подготовлен для невыносимой боли и разрешения. Возможно, в его словарном запасе даже не существовало такого слова как милосердие. Он не доверял Фрэнку — у него не было причин доверять кому-либо, кто присутствовал на аукционе.       Взгляд Фрэнка упал на бумажный конверт, которую бывший владелец раба отдал ему после сделки. Он положил его на кухонный стол вместе с пакетом бытовой химии и пропитанной потом одежды, которую он купил для раба в Волмарте перед тем, как приехать домой.       Он встал с дивана, — это движение каким-то образом испугало его гостя, который в свою очередь задохнулся и с еще большей силой вжался в стену, — и направился в кухоньку, чтобы снова взять конверт. Он принёс его обратно к дивану, и, как только он сел, раб, казалось, расслабился — или сдался. Он всё ещё плакал, однако его всхлипы были куда тише, будто он наконец начал успокаиваться и приходить в себя.       Фрэнк открыл конверт и вытащил содержимое: сначала маленькую чёрную книжечку, а после стопку бумаг. Он отложил книгу в сторону и начал перелистывать страницы. Это были медицинские заключения и истории болезни, показывая углублённый взгляд на хронические болезни раба и его увечья. Это было похоже на отчёт об аварии автомобиля, только для живого существа. Он был предрасположен к головокружениям и обморокам. Три года назад у него была сломана рука. Ещё годом ранее он пережил два сломанных рёбра. Ему дважды накладывали швы, один раз от «несчастного случая» с кухонным ножом, а второй — от «физической расправы». Однако внимание Фрэнка привлекли последние повреждения.       Он подхватил тяжёлый синусит, пережил множественное заражение рваной раны, смещение челюсти и «раны, соответствующие грубому сексуальному обращению».       Обращению. Он не являлся человеком, чтобы подвергнуться изнасилованию. Лес сказал Фрэнку, что отдавал своего раба, потому что посетитель «использовал» его. Изнасиловал, больше похоже на то. Лес не испытывал никакого сочувствия к страданиям, которые приходилось выносить его питомцу, и единственным его ответом было посетовать на ситуацию и продать его участнику аукциона, который предложит самую высокую цену. Фрэнк задумался, успокаивал ли этот мужчина своего раба после того, как узнал, что случилось, или же винил своего питомца за всё?       Фрэнк отложил в сторону два верхних листа и начал читать третий. Он был разбит на две колонки, и Фрэнк скривился, когда осознал, что это было.       Возбудители и триггеры. То, что настраивало его нового раба на нужную волну, и то, чем можно было его мучить, когда он не подчинялся.       Возбудители: вино, поцелуи, поглаживания по волосам, комплименты, внутренняя часть бёдер. Они становились всё более и более недвусмысленными с течением списка, и Фрэнк покачал головой. Тоже можно было сказать про список триггеров: первое, что было отмечено, так это оральный секс или же, как было написано на бумаге, «отсос **он КУСАЕТСЯ».       Список включал все разновидности агрессивного отношения: пренебрежение, полное ограничение движения, удушение, иглы, введение предметов в уретру — ужасающие вещи, Фрэнка тошнило, когда он представлял, что всё это применяли на парнишке, который съёжился у него в углу. Неудивительно, что он был в ужасе. Что, если его купил садист? Этот психопат знал бы каждую мелочь, чтобы забраться ему под кожу.       Фрэнк отбросил бумаги в сторону и взял чёрную книжку, неуверенный, чего ожидать, когда откроет её. Возможно, ещё больше заметок по поводу того, как держать в узде своего нового питомца, или ещё больше медицинских диагнозов.       Как бы то ни было, первая страница была усеяна крохотными скетчами, как и последующие. Некоторые были похожи на рисунки из комиксов, другие же были сотворены в стиле реализма — картинки мебели и цветов.       Посреди книги красовался детальный портрет Чёрного мужчины с короткими вьющимися волосами. Он улыбался, и каждая линия лица выглядела идеально, будто это была фотография. Под вытертыми кляксами шеи мужчины было выведено имя Маркус с маленьким сердечком, нарисованным рядом — оно было таким маленьким, что походило на точку.       Фрэнк знал, что этот мужчина не был мастером раба, и он начал задумываться, не был ли он тем, кого восхвалял раб: возможно, его крохотное сердечко было погребено в надеждах, что его Мастер не заметил бы, увидя это.       Пролистав все страницы — примерно три четверти из них были заполнены рисунками с малейшими проблесками чистой бумаги, — Фрэнк обернулся и взглянул на паренька, который, к счастью, замолк. Однако он прижался к стене, безэмоционально уставившись в направлении Фрэнка совершенно без искры или огонька жизни в глазах.       Медленно Фрэнк встал с дивана и подошёл к нему в руках с маленькой чёрной книжкой. Глаза раба немедленно метнулись к лицу Фрэнка, и он вновь начал дрожать.       — Хэй. Всё в порядке, — сказал Фрэнк настолько мягко, насколько мог, присаживаясь на пол напротив паренька. — Думаю, у меня есть кое-что твоё, — Фрэнк протянул маленький скетчбук и наблюдал за тем, как выражение лица раба превратилось из гримасы ужаса в неподдельную заинтересованность. Он медленно протянул руку и забрал книжонку у Фрэнка, то и дело проверяя лицо Фрэнка, особенно когда притянул книгу к груди, ожидая удара. — Ты нарисовал всё это? — спросил Фрэнк, улыбаясь своему гостю.       Парень лишь глядел на него, а затем опустил глаза на книгу.       — Это действительно отлично, — добавил Фрэнк. — Мне нравится портрет Маркуса. — Он надеялся, что это сделает парня счастливым или, по крайней мере, заставит чувствовать себя в безопасности, однако казалось, будто это ещё сильнее пугало его. Он прижал книгу к груди и начал бормотать извинения и мольбы, умоляя Фрэнка не забирать книгу, что Фрэнку было не о чем беспокоиться, потому что Маркус был далеко-далеко. — Не надо... Всё в порядке. Я не волнуюсь о Маркусе. Я просто сделал тебе комплимент. Ты же сделал эти наброски, верно?       Парень уставился на него на какое-то время, его глаза были на мокром месте и вот-вот грозились разразиться рыданиями, даже несмотря на то, сколько он уже выплакал, после чего он кивнул и склонил голову.       — Это отличные рисунки. У тебя действительно талант, — сказал Фрэнк.       Парень опустил глаза на закрытую книгу, а затем поднял взгляд на Фрэнка. Его выражение лица изменилось, и он начал разглядывать черты Фрэнка, выискивая признаки обмана и решая, можно ли ему доверять или же всё это было уловкой ради того, чтобы разрушить его щит.       — Кто-то научил тебя так рисовать? — спросил Фрэнк, изо всех сил пытаясь завязать разговор. В мире не существовало занятия хуже, чем сидеть наедине с абсолютным незнакомцем, который лишь мог всхлипывать. Любая тема, которую он мог придумать, сработала бы.       — Мне просто нравится рисовать, — прошептал паренёк, пялясь на книгу вместо Фрэнка.       — Что ещё тебе нравится? Ты пишешь?       — Мастер не покупал мне краски, — прошептал раб, его глаза наполнились слезами.       — Оу... Я не особо хорош в живописи. Я могу писать истории, ну и всё на этом, — Фрэнк попытался усмехнуться, однако вышло наигранно, и паренёк продолжил пялиться с этим ошеломлённым смятением. Это было лучше плача, однако он точно мог сказать, что парень не доверял ему и, возможно, никогда не будет.       — Иногда я пишу, — прошептал он, облизывая губы и посапывая.       — Что ты пишешь? — спросил Фрэнк.       Раб облизал губы и уставился на колени, пока отвечал.       — Небольшие стишки и иногда песни. Ничего... ничего особенного. Просто пустышки.       — Если ты можешь писать вполовину хорошо по сравнению с тем, как ты рисуешь, то это точно не пустышка, — сказал Фрэнк, протянул руку и положил её на другое его колено.       Он дёрнулся, однако не отстранился; выглядел он скорее смирившимся со своей судьбой, нежели успокоенным прикосновением.       — Я могу что-нибудь тебе принести? Воду или... или что-нибудь поесть?       Парень тут же оживился и встретился со взглядом Фрэнка с широко раскрытыми глазами, полными надежды.       — Смотри, расклад такой. Я сделаю тебе на ужин суп, и ты можешь воспользоваться ванной. Я знаю, что тебе точно полегчает, и я дам тебе сменную одежду.       И снова выражение его лица кардинально изменилось в противоположную сторону, будто Фрэнк нападал на него, предлагая принять душ.       — Иди сюда, — сказал он, медленно поднимаясь и протягивая рабу руку. Паренёк засомневался, однако затем взял её, крепко зажмуриваясь, будто его заставляли. — Всё в порядке. Я обещаю, я не причиню тебе боль.       Он медленно повёл паренька к ванной и показал ему, где лежали полотенца и мочалки. Тот лишь пялился на него, наблюдая за тем, как Фрэнк показывал ему, как работает душ. Фрэнк принёс потную одежду, которую он купил в Волмарте, вместе с его собственными боксерами и парой носков (конечно же, чистыми), чтобы раб смог переодеться во что-то более удобное, как только помоется.       Фрэнк пообещал парню ужин, когда тот выйдет из душа, так что он приступил к приготовлению супа, как только услышал, как включилась вода. Ему пришлось держать на плите кастрюлю ещё долго после того, как суп уже был готов: его гость куда дольше пробыл в душе, чем он с самого начала ожидал. Он думал, что это займёт какое-то время, зная, что его гость захочет смыть с себя грязь того ужасного места, однако когда прошло сорок пять минут, у Фрэнка не осталось выбора, кроме как постучать в дверь.       Что, если он упал в обморок? Что, если он поскользнулся и упал? Фрэнк не мог вот так просто оставить его там умирать.       Он прижался ухом к двери за секунду до того, как постучать, прислушиваясь к плачу. Всё, что он слышал, так это плеск воды и жужжание фена. Он дёрнул ручку, однако когда не услышал ответа, то силой открыл дверь.       — П-привет... эм, мне жаль тебя беспокоить. Я уже приготовил ужин. Я просто хотел убедиться, что ты в порядке... — он просунулся в ванную, когда не получил ответа. Он ожидал увидеть силуэт парня за ванной шторкой, но вместо этого увидел своего гостя, стоящего прямо по другую сторону от двери: тот пялился на него сквозь щёлочку, видны были лишь его широко раскрытые глаза, а выражение лица было враждебное.       Фрэнк ругнулся и отошёл от двери, слегка споткнувшись от страха, что на него сейчас нападут. Как бы то ни было, как только он показал страх, поведение паренька немедленно изменилось, а его выражение лица перешло от агрессивного к испуганному. Он всё ещё не двигался со своего места и просто пялился на Фрэнка сквозь щель дверного проёма со слегка приоткрытым ртом.       — Ты... ты в порядке? — спросил Фрэнк, оглядывая паренька сверху вниз — то, что он мог видеть в дверном проёме, — и ощутил, как горят его щёки, когда осознал, что его гость совершенно не был одет. Всё, что он видел, так это контур его обнажённого бедра, руку и частично плечо, однако этого было достаточно. Фрэнк разглядел каждый печальный, жалкий кусочек на сцене этого аукциона, однако это было другим. Теперь они были вместе наедине, и он знал, чего парень ожидал от него — чего боялся. — Если т-ты оденешься, я подготовлю всё к ужину... И выключи душ, если ты уже закончил, хорошо? — сказал Фрэнк, звучно сглатывая, и развернулся. Он поторопился обратно в свою кухоньку и начал разливать суп по двум тарелкам.       Когда он поставил их на стол, он услышал, как выключился душ, и лишь несколькими минутами позднее его гость прокрался в поле зрения, одетый в ту самую одежду. Он застенчиво пробегался пальцами по влажным волосам и лишь ненадолго встретился взглядом с Фрэнком, когда медленно подступал к столу.       — Сюда, — сказал Фрэнк, выдвигая для него один из трёх стульев и пытаясь выдержать вежливую улыбку на лице, пока паренёк сомневался до того, как наконец сесть. Он двигался так, будто ожидал, что Фрэнк выдернет стул из-под него или же толкнёт, когда он уже сядет, — никакого доверия в его глазах.       Фрэнк улыбнулся ему, как только тот сел, затем захватил каждому из них по стакану воды перед тем, как самому сесть за стол напротив его гостя.       — Знаешь, я... ко мне обычно не заходят друзья, — сказал Фрэнк, мысленно ударяя себя в живот за то, как глупо он звучал, однако он отчаянно желал завести любую беседу, которую только мог.       — Здесь одиноко, — прошептал его гость, поднимая ложку и разглядывая её с нарастающей печалью.       — Почему... почему ты думаешь, что здесь одиноко? — спросил Фрэнк, поднимая ложку супа и съедая её. Как только он сделал глоток, его гость, казалось, обрёл уверенность и немедленно последовал его примеру.       — Здесь никого, — сказал он, проглотив ложку супа.       — Я тут, — тихо произнёс Фрэнк.       Парень взглянул на него, затем нахмурился и перевёл взгляд обратно к тарелке и начал жадно хлебать суп полными ложками, едва ли останавливаясь, чтобы отдышаться.       Супа будет недостаточно, осознал Фрэнк. Его гость, очевидно, голодал какое-то время и прикончил порцию до того, как Фрэнк добрался до половины своей.       — Хочешь... хочешь я приготовлю тебе ещё что-нибудь из еды? У меня есть... хлопья, и кажется, пара вафель осталось в морозилке. Знаешь, чтобы приготовить в тостере, — добавил Фрэнк, когда его гость пребывал в ужасе от перспективы давиться замороженными вафлями. — Ты всё ещё голоден?       — Я... я мог бы съесть ещё, — прошептал парень, нервно оглядывая Фрэнка. Казалось, он был смущён оттого, что съел всё так быстро, однако затем облизал губы, чтобы вкусить последние капли супа.       — Посмотрим, что я смогу найти для тебя, — сказал Фрэнк, вставая из-за стола и подходя к холодильнику. Ему бы хотелось пойти купить еды на все эти деньги. Действительно хотелось... ( ) ( ) ( )       Джерард сидел на диване на крохотном расстоянии от его нового Мастера. Он поедал коробку крекеров после ужина в виде супа, вафель и сухариков, ощущая облегчение от наполнения желудка после того, как он столь долго оставался без еды, чтобы подготовиться к аукциону.       Но он не желал вспоминать это место.       Это было так ужасно... настолько пугающе. Джерард знал, что будет видеть это в ночных кошмарах всю оставшуюся жизнь, прямо как в последний раз... Хотя на первом аукционе его не трогали охранники. И это было самое ужасное, что с ним делали в этом доме. В этот момент он был настолько уверен, что его любимый Хозяин позволит незнакомцу овладеть им — причинить ему боль — прямо там, перед всеми. И все могли бы увидеть его стыд...       — Ты в норме?       Джерард скривился от звука голоса его нового Мастера, совершенно не привыкнув к нему. Он так долго находился в окружении лишь трёх голосов: его Хозяина, Маркуса и Адама. Даже после того как у незнакомца появилась возможность забрать его, даже после ужасов аукциона, он не привык к неизвестности. И возможно, никогда не привыкнет.       Джерард знал, что когда его Мастер говорил, его долгом было отвечать, однако на ум не приходило ни слова. Был ли он в порядке? Всё ли с ним было хорошо?       Нет... он был в ужасе. Он ждал, когда рассеется этот дружественный настрой и обратится в жестокость. Джерард был уверен, что существовало три типа Мастеров: те, кто были жестокими с самого начала, те, кто покупали с намерением убить, и те, что походили на этого мужчину, которые вели себя до тошноты миленько в начале, чтобы насладиться моментом до того, как настанет черёд сломить доверие раба. Джерард не купится на это. Он будет слушаться, будет вежливым, чтобы отсрочить удары настолько, насколько он сможет, но он знал, к чему всё это приведёт.       Где-то этой ночью его новый Мастер собирался овладеть им. Возможно, прямо здесь, на диване, учитывая всю жилплощадь. Он скажет что-то вроде «Ты всё ещё должен мне за ужин и за спасение твоей жизни», и затем это начнётся, и Джерард будет беззащитен по сравнению с ним.       Это может пройти нежно, как первый раз с его Настоящим Мастером, или же это может быть мучительно больно. Джерард всё ещё ожидал, когда появятся камеры, временами думая, что одна уже спрятана в куче дисков позади телевизора.       Крохотное жилое пространство было настолько захламлённым, что Джерард едва ли мог в это поверить. Должно быть, он прожил достаточное время без питомца, который убирался бы вместо него, и настало время Джерарда привести всё в порядок.       Он в ужасе думал о следующем дне, когда его обучат работе: что чистить, как это чистить, что трогать, что не трогать, однако ещё сильнее он боялся ночи.       В любую секунду — любую — мужчина сдвинется , и Джерарду придётся следовать его указаниям. Он не мог сказать нет, он не мог бороться. Функцией всей его жизни было доставлять удовольствие, подчиняться желаниям старшего мужчины и держаться смирно, пока всё это происходит с ним. Он надеялся, что этот мужчина не будет ожидать стонов в первый раз. Всё, что хотелось Джерарду, так это свернуться в клубочек и плакать, и ему придётся приложить все усилия не сделать именно это, когда Мастер решит, что настало время присвоить его себе.       — Эй... — мужчина положил руку на плечо Джерарда, отчего тот дрожащие вздохнул, боясь каждой клеточкой тела. — Я знаю, ты взволнован и у тебя есть на то причины, думаю, но... я действительно не причиню тебе боль. Ладно? Я... я не такой, я не один из этих парней.       — Ты делаешь видео, — застонал Джерард, неуверенный, спорил ли он или утверждал причину, которая вводила его в оцепенение.       — Нет, на самом деле, нет, — сказал тот, его глаза выглядели искренними, когда Джерард осмелился бросить на него взгляд. — Гляди, я не знал, что это за место. Так получилось, что я зашёл, и знаешь, если бы я попытался сразу же уйти, они скорее всего застрелили бы меня.       Джерард краем глаза взглянул на него, не совсем веря тому, что сказал Фрэнк. Он пришёл покупать. Он со страстью ставил ставки, и Джерард никогда не забудет злость и разочарование в его глазах, когда он думал, что проиграл. Почему Мастер передумал и принял меньшую ставку этого парня, Джерард никогда не поймёт. Он сказал, что это имело отношение к состраданию, когда тащил Джерарда за кулисы, однако даже это казалось ложью. Больше ничего не казалось правдой. Ни единая вещь.       — Я серьёзно. Я не... я не один из них. Я... я работаю в закусочной шесть дней в неделю. Эта квартира — всё, что у меня есть, за исключением машины. У меня нет тысяч долларов, чтобы вот так просто делать ставки и покупать людей, — сказал мужчина, лишь слегка повышая голос. Он хотел, чтобы Джерард согласился с ним, это очевидно, так что Джерард едва заметно кивнул, будто бы согласился с его словами, и пробормотал тихое «Да, сэр».       — Пожалуйста... ты не должен верить мне. У меня нет рабов. у меня есть только я, мои гитары и... и Свит Пи.       «Свит Пи? Это вообще имя?»       Неожиданно Джерард встрепенулся и начал оглядываться, рассматривая тусклую квартирку, выискивая себе компаньона. Может, этому Мастеру не нравилось называть своих шлюх «рабами». Возможно, ему просто было по душе называть их питомцами. И возможно, у него был ещё один питомец, который мог бы просветить Джерарда по поводу правил этого дома.       Это сделало бы всё проще. Было нелегко сформировать своё собственное мнение о незнакомце, однако было бы проще, если бы другой раб мог рассказать ему, где ложь, а где — правда. Он отдал бы всё, чтобы узнать, может ли он верить своему новому Мастеру или нет. Он желал находиться с кем-то добрым, с кем-то любящим, хорошим и нежным...       Кем-то вроде Маркуса.       Он хотел, чтобы этот Мастер был таким же любящим, как и Маркус, и пока тот таким и казался. Он даже отдал Джерарду его скетчбук, хотя Джерард и понятия не имел, где он нашёл его или когда его Настоящий Мастер давал его ему. Это должно было означать, что, по крайней мере, он должен быть слегка милым, верно?       И у него был ещё один питомец — этот Свит Пи, — и он позволил держать дом в таком беспорядке, он не мог быть очень строгим. Немедленно Джерард ощутил, как беспомощно падает в ловушку мужчины. Он хотел верить ему, он начинал ему верить.       — Свит Пи? — спросил Джерард, хмурясь, когда он не смог никого заметить и не увидел ничего, выдающего, что кто-то помимо его нового Мастера живёт в этом крохотном месте.       — Ага. Она... Она сейчас не здесь. Она осталась с моим другом Рэем, но завтра я принесу её домой.       Немедленно желудок Джерарда скрутило, и он отсел дальше от мужчины. Он был не лучше, чем Мастер последние несколько недель. Он отсылал своих питомцев жить к друзьям, чтобы их использовали ужасным образом, в чём он даже не хотел участвовать и чего не желал свидетельствовать, затем приносил их домой и ненавидел их, Джерард мог поклясться, за то, что они грязные. Прямо как Мастер. Мастер позволил Плохому человеку остаться с ними. Мастера не было, чтобы остановить всё происходящее. Затем он пришёл домой и винил Джерарда в том, что тот не мог контролировать.       Этот Мастер будет точно таким же. Точно. Таким. Же.       Джерард вновь почувствовал на глазах жгучие слёзы и демонстративно отвернулся от Мастера, даже не желая смотреть на него: он настолько отталкивал его.       — Ч-что случилось? Я... я думал, что это поднимет тебе настроение. Здесь не будет скучно со Свит Пи, я обещаю. Ты полюбишь её. Пожалуйста, не плачь.       Мужчина подсел ближе и начал поглаживать Джерарда по плечу, успокаивая его и нашёптывая, будто Джерард был маленьким ребёнком. Это успокоило бы его, не будь мучительных мыслей, сомнений и страхов на задворках сознания Джерарда.       — Смотри, давай я покажу тебе фотки. Тебе она понравится. Правда.       Джерард не хотел смотреть ни на какие картинки. Он не желал представлять, как искривится милая мордашка этого раба от боли после всех ужасов, которые сотворит с ним друг странного Мастера.       — Посмотри. Пожалуйста? Пожалуйста, просто посмотри. Тебе она понравится. Видишь?       Джерард через силу сморгнул слёзы с глаз и повернул голову к мобильнику, которым тыкали ему в лицо. Больше всего он боялся, что мужчина начнёт бить им ему по лицу — так, как раньше с ним делал его Настоящий Мастер, — однако мужчина не делал никаких агрессивных движений.       — Это ещё что за чёрт?! — Джерард всхлипнул, когда его глаза наконец сфокусировались на экране, который ему показывали. Там не было ни женщины, ни даже мужчины — лишь какая-то серая пушистая крыса вжималась ему в лицо, и её представляли в качестве будущего компаньона.       — Она собака! — сказал мужчина, повышая тон настолько, что Джерард замолк, даже заглушив свои всхлипы. — Она моя Чихуахуа. Я вызволил её из приюта.       Джерард не осмелился произносить вслух свои мысли: что мужчину обманули и подсунули вместо собаки крысу-переростка с острыми ушами. Он лишь молчаливо уставился на показываемые ему отталкивающие картинки этого маленького серого существа, которое должно было стать ему «другом».       Это слегка разбило его сердце, когда осознание опустилось на него. Мужчина так любяще говорил о крысе, даже обсуждал то, как он пускает её на стол, пока ест, что Джерард уже знал, что будет вторым после животного. Он прошёл путь от любимца своего Мастера до мальчика для битья, а после стал ниже собаки...       Мысль действительно подавляла его, и он не мог придумать выход из ситуации. Он не мог ненавидеть нового Мастера, и он боялся ненавидеть животное, однако он всё ещё был так зол по поводу того, что было сделано. Это было так нечестно стать ничем после пребывания лучшим — содержаться в крохотной квартирке, полной мусора и беспорядка вместо чистого и опрятного поместья его настоящего Мастера.       И даже если так, он ничего не мог с этим поделать. Он был беспомощен и находился во власти этого мужчины. Пока он казался добрым, однако сколько это продлится? Часы? Может, дни? Точно не недели и уж точно не навсегда. Вскоре он начнёт его бить, наказывать, мучить, чтобы держать в узде. Довольно скоро это терпение испарится, и взамен придёт нечто более тёмное...       Скоро.