Молчание

Как же он меня достал. Просто нет сил никаких. Вот чем сейчас недоволен? Смотрит большими печальными глазами, и я чувствую себя так, словно совершаю преступление. Я, ярко накрашенный, полуголый, в обтягивающих леопардовых лосинах, пьяный от текилы и внимания друзей - преступник. Веселюсь и танцую с друзьями и совершаю преступление. Какое? О, конечно, тут все просто. Он хотел побыть со мной дома наедине, а я захотел в клуб. Он хотел что-то набренчать мне на гитаре, а я хотел битов в моей голове и пульса электро-хауса в моей крови. Он хотел молча смотреть на меня, а я хотел, чтобы вокруг меня мелькали улыбающиеся лица друзей - они расслабят меня после ста шоу, они вернут меня на землю, где я обычный парень, хоть при этом и самый знаменитый певец-гей Голливуда. Мне иногда это нужно - чтоб за ноги стащили с Олимпа на землю, а он... А Томми всегда смотрит с обожанием. Чувствую себя так, словно я снова выступаю перед публикой. Сейчас в его глазах я вижу обвинение. Жаль, конечно, что он грустит и почти не пьет - мог бы к нам с Терри присоединиться на танцполе. Сидит на диване, пытается улыбаться нашим общим друзьям, но у него выходит неважно. Да уж, он никогда не был хорошим актером. Ну а я... А что я? Я хочу веселиться. Хочу танцевать. Хочу чтоб вокруг шумели, пили, лапали друг друга, валились в обнимку на диван, курили траву и тратили деньги на сногсшибательные коктейли. Здесь, в клубе-ресторане Маркуса, я точно дома. Да, вот такой вот мой дом - дом долбанной рок-звезды. Я танцую под офигенный трек. Нечто из космоса. Надо будет узнать, чей он. Звук какой-то размазанный, тягучий, словно проскальзывающий мимо. Меня им крутит и кружит. И, кстати, жутко заводит. Или это заводит трущееся позади сильное тело Терри? Ой, да это уже не Терри! Пытаюсь обернуться, но меня удерживают чьи-то руки. Сильные руки, между прочим. Так вцепились в бедра, что будут синяки. Томми не понравится, хотя... Он все равно ничего не скажет. Прикусит свою нежную губку, будет сидеть смотреть и страдать, но не посмеет вмешаться. Рок-звезды могут отрываться, как им вздумается. Рок-звезды не могут быть верными и праведными. Рок-звезды ни на секунду не могут угомониться и стать обычными. В крови-то ведь адский пожар. Двигаюсь медленнее и начинаю оборачиваться. Уж больно нагло незнакомец лапает меня за задницу. Нет, конечно, я не ангел, но все же надо совесть иметь - я даже лица его не вижу, а он уже все мои достоинства изучил. Только бы бока не трогал. Я там пухлый, как нежный кролик, ужасно стесняюсь. А потом замечаю взгляд Томми. Ну слава тебе, господи! Наконец, не выглядит скучающим и меланхоличным. Глаза-то как блестят. Злостью и ревностью, между прочим. Черт, как забавно наблюдать за ним, когда он ревнует! Это вообще, кадр. Причем, он никогда не ревнует меня к публике, но всегда к моим друзьям. Как-то он даже пытался мне объяснить почему. "Потому что они тебя знали, когда я не имел представления о твоем существовании." Вот скажите, это повод для ревности? Частенько ревнует к Терри, потому что тот любит меня касаться. Всегда любил. Он же танцор! Его ощущение своего тела непередаваемо, и он так же любит контактировать на уровне касаний с другими людьми. Между нами ничего нет и не было - поцелуи и петтинг по пьяни не считается - но Томми его недолюбливает все равно. Он если что вобьет в свою белобрысую голову, так все, ничем не выбить. Вот и сейчас. Смотрит так, словно я не танцую с каким-то незнакомым парнем, а совокупляюсь с ним. Боже, ну я же люблю танцевать! А Томми не любит. Что же мне теперь сидеть с ним на диванчике? Мог бы хоть раз выйти и попробовать.Но не хочет. Тогда пусть смотрит. И в меня вселяется шкодливый бес. Иногда я всерьез подумываю придумать этому бесу имя. Он столько раз заставлял меня выкидывать нереальные фокусы, что я почти верю в его существование - кажется, в медицине это называется раздвоением личности. Он появляется внезапно, без предупреждения, и начинает вытворять черт знает что. А мне потом расхлебывать. Вот за его выходку на АМА 2009 я до сих пор никак не расхлебаю. Америка шокировалась так, что мне икалось несколько лет. Может, придумать бесу имя? Например, CrazyAss? Вполне. Я не спешу поворачиваться к типчику за спиной. Кошусь при этом на Томми сквозь упавшую на глаза длинную черную челку. Закусываю нижнюю губы и прогибаю поясницу сильнее. С удовлетворением слышу позади сдавленное шипение: "Фак. Какая у тебя роскошная задница!" И чувствую, как сильные пальцы садистки сдавливают половинки. Подмигиваю Томми накрашенным глазом. Наблюдаю, как он насмешливо кривит губы и деланно равнодушно отпивает пиво. Ах, значит, не веришь? Думаешь, я "побешусь с жира" и вернусь к тебе на диванчик? Какой ты скучный. А потом Томми отворачивается и открыто начинает пялиться на сидящую за соседним столиком девку. Я завожусь и отпускаю тормоза. Поворачиваюсь к парню, пытаюсь рассмотреть в полутьме зала. Достаточно высокий, но ниже меня. Худощавый, темноволосый, в развратной маечке. Лицо вроде симпатичное - по крайней мере так мне кажется под мельтешащими разноцветными лучами танцпола. Не успеваю повернуться, а он уже кладет мне аккуратную ладошку на грудь и проскальзывает в разрез рубашки. Хватает за сосок, и я невольно прикусываю губу. Вот нахал! Я ведь и врезать могу! Или не могу? - Ты всегда такой напористый? Спрашиваю и останавливаю его руку. Улыбается, сверкая белыми зубами, глаза темные, горящие. - Вообще, да. Но с тобой, кажется, не прокатит по-другому? Наглаживает мое бедро. Охренеть. - Со мной можно по-разному, но не всем. Улыбается и кладет руку на мой бок. Черт, только не это! Там "пуховые подушки"! Они могут вызвать лишь желание на них поспать, но никак не эротические фантазии. Его улыбка очень обаятельна, когда он спрашивает: - Я так понимаю, можно только ему? Кивает на Томми. Я слегка обескураженно перевожу взгляд на блондина в углу. Тот усиленно делает вид, что не замечает меня, и по-прежнему пялится на блондинку. Дыру на ней не проглядел? Беспомощная месть. Однако, злюсь. Выпаливаю: - Я решаю, с кем мне можно! Я свободен. Он вдруг крепко берет мою руку в свою и тянет на себя. И я, не слишком трезвый, не удерживаюсь и прижимаюсь к нему всем телом, только чтобы удержать равновесие. Удержал. Словил его стояк в свой пах. Ни хрена себе! Темпераментная детка, не то, что моя прохладная рыбка в углу. Хоть бы раз обнял меня на людях! Нет, боится, видимо, что появятся борцы с нечистой силой из его любимых фильмов и сожгут наши задницы. Не замечаю, как оказываюсь в коридоре. Парень тянет сильно, а я дурашливо хихикаю. Черт, как в юности. Когда каждая ночь, как приключение, причем весьма непредсказуемое. Иногда офигенное, иногда разбивающее вдребезги. Да, были времена... Но прошли. И я не очень горю желанием их возвращать. Просто потому, что не люблю повторяться. Интересно, этот самоуверенный хрен реально думает, что я лягу с ним в постель? Забавный. Ладно, позажигали и хватит. Да и Томми обидется уже по-настоящему. Когда я прихожу в себя, аж шиплю от ощущений. Виски точно сверлит маньяк-монтажник, а во рту сушь, будто я неделю вообще жидкость не употреблял. Глаза разлепляются с трудом, и я вижу абсолютно незнакомый потолок над головой. Я что, не дома? Как можно аккуратнее поворачиваю голову, начинаю озираться по сторонам и заодно оглядываю себя. Зашибись. Какого хрена я делаю голым в незнакомом номере с... Каким-то мужиком. Удивленно рассматриваю гладкую загорелую спину и темноволосый затылок. Снова озираюсь по сторонам и чувствую, как изнутри рвется нервный смешок. Так я что, вчера остался с этим "танцором"? А ведь вроде собирался вернуться к Томми. Вернуться, и после ледяного молчания, потом яростных упреков, потом усиленного игнора, получить незабываемый дикий секс. Люблю, когда Китти злится - такая горячая штучка, что я готов его провоцировать снова и снова, лишь бы он превращался в дикого, царапающегося, кусающегося, агрессивного кошака и укатывал меня в постели до полуобморока. Где-то я вчера здорово накосячил. Медленно сажусь и морщусь. Как будто сверху кто молотком по затылку приложил. Господи, задница как болит! "Танцор", смотрю, оказался не промах. Отодрал так отодрал. Интересно, а я успел его? О чем я думаю? Дуй домой, Ламберт! Однако, это проще сказать, чем сделать. Сижу некоторое время и борюсь с тошнотой. Сердце в груди бьется как ненормальное, что даже сложно дышать. Чувствую, как по виску стекает капелька пота, и вытираю ее. Провожу по волосам - взбитое гнездо. Интересно, я это расчешу или проще отрезать будет? Как это я так вчера? Внезапно взгляд падает на стеклянный низенький столик неподалеку. Присматриваюсь внимательнее - что это там белое? Ползу по кровати, жмурясь от боли в заднице, и наконец, ставлю ноги на пол. Оглядываюсь на "ночного танцора" - спит, как ангел. Еще бы. Живого места на мне не оставил. Вон ляжки все в засосах и синяках. Вот как я покажу это Томми? Придется в темноте сексом заниматься, чтоб не увидел. На трясущихся ногах приближаюсь к столику. Опаньки! Что это тут у нас? Так вот почему я отрубился и ни хрена не помню! "Снежок". Остатки, правда. Интересно, сколько мы вчера его вынюхали? И это после моей убойной дозы текилы. Да... Я - молодец. Гляжу некоторое время на стол в "ангельской пыли", а потом хмыкаю и наклоняюсь. В любом случае, мне нужно "ожить", чтобы свалить от сюда, а немножко кокса заменит мне добрую дозу кофе. Да и голова может перестанет раскалываться. Втягиваю белую пыль в ноздрю, зажав другую пальцем, а потом сажусь прямо на пол рядышком со столом. Сижу некоторое время, ощущая, как накатывают приятные волны кайфа. Даже жмурюсь от удовольствия и думаю, как здорово бы сейчас чего-нибудь попить. Надо будет сегодня Томми затащить в кино. Обязательно взять много пива и сесть на задние сиденья. Он будет с восторгом смотреть свои ужасы, а я буду нагло его тискать и всячески отвлекать. А под конец фильма можно будет отвлечь его кое-чем горяченьким. Одеваюсь. "Танцор" спит как убитый, что меня, честно говоря, очень радует. Я не помню его лица, не помню секса с ним, не знаю его имени, а это значит для меня его не было. Совесть чиста и, пока знакомство не состоялось, стоит валить. Выскальзываю из номера, накидывая курточку на ходу. Страшно жалею, что нет очков - я ведь даже в ванну не заглянул, чтобы случайно не разбудить моего разового любовника. Глупо, очень глупо. Но авось тут не будет ранних посетителей. Несусь по коридорчику клуба и вылетаю в центральный зал. И сразу понимаю, что сделал охеренную ошибку. Во-первых, судя по сочному солнцу за окном, уже явно не ранее утро. Во-вторых, судя по забитому залу - время обеда. И в-третьих, я зря нарушил свое непреложное правило - никогда не показываться без очков и маскировки на людях, если я не в форме. Это "в-третьих" я вспоминаю ни раз и ни два, пока иду через зал, а мою помятую неумытую физиономию неспешно фотают. Ведь это Голливуд! Здесь знаменитость можно встретить в туалете или на автомойке, и главное, успеть достать телефон и сфотографировать! Рефлекс фотографирования здесь у всех работает на раз-два, но мы, звезды, видимо, не выносим уроков из чужого опыта. Вот я точно! Иду, пряча глаза, а меня снимают. Класс! Кстати, раз так быстро узнали, значит, я - звезда в самом деле. Когда добираюсь до дома, время на часах около четырех дня. В принципе, ожидаю, что Томми не будет дома - наверняка психанул и уехал к какой-нибудь из своих сердобольных подружек. Или к Лиз. При мысли о ней меня перекашивает. Из всех его баб ее не люблю по-настоящему и знаю, что она меня ненавидит. Ну, мы с ней имели неплохую схватку за сердце Томми. Мой Томми бисексуален и одно время реально вознамерился стать примерным семьянином. Я тогда крутился вокруг него, но особо не понимал, что здорово привязался. А потом эта Лиз с милой улыбкой и торчащими сиськами. Мне стоило огромных усилий свести-таки Томми с ума и влюбить в себя по уши. Но Лиз как черт из табакерки, нет-нет да и выскакивала между нами. Звала его в гости, писала ему сообщения, присылала свои музыкальные записи, и конечно, критиковала меня и мою "порно-попсу". В общем, капала на его бисексуальные мозги. Очень сильно не хочется верить, что Томми сейчас у нее. Представляю, что будет, если он проболтается о моем поступке. Она из трусов вылезет только чтобы доказать моему Китти, что я его не люблю и никогда не любил. Раздеваюсь догола, скидывая потную и пропитанную духами одежду. Шлепаю босыми ногами на кухню и, налив стакан воды, осушаю его за раз. Потом иду в душ. Стон вырывается из груди, когда вижу себя в зеркале. Господи, меня точно из ада выпустили. Бледное лицо, спутанные иссиня-черные волосы, свалявшиеся в сосульки, глаза с потекшей тушью, вылитая панда, и опухшие губы, точно я их ботоксом накачал. Надеюсь, те, кто меня сфоткал в баре, оставят эти фоты лишь для своей личной коллекции. Но это еще полбеды. Вот яркие алые засосы на шее и чуть ниже, над ключицей - это катастрофа. Чертов "танцор". Быть может, я все-таки тебя вздул как следует и тоже пометил "на память". Что будет, когда Томми увидит? Зная кроткий характер Рэтлиффа, я волнуюсь лишь самую малость. Он меня любит и конечно простит. Он же видел, я был сильно пьян. К тому же я могу соврать, что ничего не было, что только нюхнули и сразу отключились. Хм, хотя, если увидит засосы... Может, подарок купить? Отвлеку внимание. И пусть наорет, пусть не разговаривает, главное, чтобы побыстрее простил. Не люблю конфликты. Не знаю, как себя вести во время них. Не умею особо врать и повышать голос. Мое оправдание лишь одно - я родился с этим своим CrazyAss. С шилом в заднице, короче. Чистый и умытый от косметики, с влажными волосами, зачесанными назад, устраиваюсь на диване и включаю телек. Беру телефон и даже не удивляюсь двадцати пропущенным звонкам. Меня потеряли. Причем, самое интересное, все звонки из продюсерского центра, один звонок от Шошанны - перенапряглась, наверное - и два от Монте. Ни одного от Томми. Похоже, обиделся совсем. И где его искать теперь? Пока я сижу и размышляю, с чего мне начать поиски разобидевшегося Китти, в дверь звонят. Бреду открывать, почему-то догадываясь, что сейчас неслабо от кого-то получу. И правда. В дверях стоит Монте, и его тяжелый взгляд не предвещает мне ничего хорошего. Мило улыбаюсь и вскидываю брови домиком, однако, гитарист закатывает от возмущения глаза: - Скотина. Адам, тебе бог дал голову не только для того, чтобы ты соблазнял всех своей физиономией и лизался с Томми на публике, но и для того, чтобы уметь отвечать на телефонные звонки продюссеров, которые взяли под опеку твою вертлявую задницу. Он входит ко мне как к себе домой и ждет, когда я закрою входную дверь. Как же хочется сбежать! Не знаю, чего ему от меня надо, но у меня, мать твою, законный отдых после тура! Они обещали не трогать меня минимум пару недель, так какого хрена? Монте усаживается на диван и смотрит на меня, как на нашкодившего щенка: - Почему не отвечаешь на звонки? RSA меня достали, и Шош тоже. Велели тебя найти и побыстрее, точнее, вас с Томми. Плюхаюсь на кресло напротив. На глаза попадаются шоколадные конфеты, живописно раскинутые на дизайнерской вазе, но при Монте я их есть не буду. Капризно интересуюсь: - Чего им надо? У нас же отпуск. Эта ехидная зараза тут же парирует: - Тебе отпуск во вред, еще больше бока наешь! На тебе пахать надо и без остановки. Чтобы дурь выходила. - Иди ты знаешь куда! Я начинаю полнеть, когда жру на ночь после шоу, потому что больше некогда! Еще и вы, садисты, без конца всякую вкусную дрянь заказывайте! И вообще, давай оставим мои бока в покое. Что надо лейблу? Монте откидывается на спинку дивана, пожимает плечами: - Все то же. Хотят, чтобы ты с бендом выступил на лгбт-акции в парке. Событие крупное, значимое, будет освещаться в прессе и тв. Лейбл считает, тебе будет это в пользу. Но выступление прямо завтра! Надо сейчас съездить и провести там саундчек, а то боюсь завтра там будет слишком многолюдно. Ты ведь этого не любишь. Я со стоном роняю голову на руки. Блин, опять надо куда-то ехать! Мы еще вчера были в дороге, тряслись в трейлере, мечтая о вечеринке и грядущих каникулах. И вот... Но лгбт-акцию я не могу проигнорить. Мне тут и так однажды высказали, что я "возгордился и отвернулся от своих", что почти не принимаю участие в жизни лгбт-движения. Я тогда ляпнул в ответ, что я хочу заниматься музыкой, а не политикой, в которой все равно не смыслю. В общем, я у них конкретно впал в немилость, и теперь нужно заслужить их прощение. Потираю переносицу - виски еще немного ноют: - То есть, ты сейчас приехал за мной? Кивает и смотрит как на дебила: - Да. И за Томми. Зови его и погнали. Ребята уже выехали на место. Я сказал, что если не прибью тебя при встрече, то доставлю через час. Так что поспешите, голубки. Чувствую, как невольно начинаю заливаться краской: - А... а ребята, случаем, не знают, где Томми? Дома его нет. Монте снова смотрит так, словно я умственно отсталый: - А где он? - Не знаю я. Мы не виделись после вечеринки. Он на меня обиделся и... Терпение гитариста подходит к концу. Он повышает голос: - Адам, мать твою, ваши разборки мне не интересны. Как так, ты не знаешь где твой собственный парень? Вы же вчера вместе ушли из клуба, нет? Выкатываю глаза на него. Нервно смеюсь: - С чего ты взял? - В смысле? Мне Джонни сказал. Я искал тебя, чтобы попрощаться, и не нашел. С ребятами простился, хотел Томми найти, а Джонни сказал, что он уехал с тобой. Теперь я смотрю на Питтмана, точно он ненормальный. Выдавливаю, пряча взгляд: - Мы уехали порознь. - Здорово. Серьезно? Мне, разумеется, неохота исповедоваться о том, как я провел эту ночь. Отмахиваюсь и набираю номер Томми: - Сейчас поговорю с ним. Прекрасно понимаю, что после того, как я вчера свалил с "танцором", Томми вряд ли мне ответит, но делаю это в основном для Монте. Чтобы не приставал пока с расспросами. Когда Томми не отвечает, решаю позвонить Джонни. В любом случае, Томми нам нужен немедленно, а Джонни, похоже, видел с кем он ушел. - Привет, это я. Слушай, Монте сказал, что ты видел, с кем уехал вчера Томми. Почему ты ему сказал, что со мной? Это был не я, точно. Слушаю ответ друга в телефоне и хмурюсь. Бред какой-то. - Ну что, где там потерявшийся наш? - Монте заметно нервничает, глядя на часы. Я скидываю звонок и недоуменно зарываюсь пальцами во влажные волосы: - Джонни сказал, что не видел, как Томми уходил со мной. Томми типа ему сказал, что я жду его на улице. Но такого не было, я никуда не выходил! Некоторое время смотрим друг на друга, а потом Монте берется за свой телефон, видимо, собираясь звонить Томми. Ему-то он должен ответить, все-таки он наш музыкальный директор. Питтман долго сидит с прижатой к уху трубкой и, наконец, скидывает звонок. - Не отвечает. Раздраженно глядит на меня: - Ламберт, какого хрена? Разбирайся и побыстрее. Я поехал на место, жду вас обоих к семи часам. Три часа даю тебе, чтобы отыскать его и привезти готовым работать. Понял? Опоздаете, лейбл оторвет нам головы и начнет с тебя! И я им, пожалуй, помогу. Спустя пару минут за ним захлопывается дверь. Я усаживаюсь на диване по-турецки, поджимая босые ступни, и гипнотизирую собственный телефон. Куда же ты ушел, Томми?