Молчание

Спустя час я признаю свое поражение. Отшвыриваю телефон в сторону и иду делать себе кофе - действие кокса прошло и у меня снова ноют виски. Вот Томми, засранец. Отомстил так отомстил. На звонки не отвечает, ни с кем из знакомых со вчерашнего вечера не пересекался, сидит, наверняка, дома, запершись с гитарой, или играет в свои маниакальные компьютерные игры, только чтобы ни о чем не думать. Хмыкаю и отпиваю глоток горячего кофе. Ладно, хорошо. Я знаю, что ты хочешь, Томми. Знаю, что всегда тебе приносит удовлетворение. И я сделаю то, что ты так ждешь. Быстро переодеваюсь в старую потертую майку и любимые рваные джинсы. Длинные волосы торчат в разные стороны, но я знаю, Томми любит, когда я такой встрепанный и помятый. Накидываю на черно-изумрудные патлы кепку и выскакиваю на улицу. До саундчека у меня всего час. Ну ладно, два. Если на часик опоздаю, то все равно будет Томми виноват - я же его искал, в конце концов! Конечно, я несколько самоуверен - может, он пойдет на принцип и решит до конца "наказать меня", не поедет на репетицию? Вполне возможный вариант развития событий. Подстраховаться и позвонить кому-нибудь из друзей Монте? Кевину или Брайану, или Майку, к примеру. Нет. Если Томми узнает, то совсем обидится. Доезжаю до его дома в течение часа. Пробки отменные, мы так реально не успеем вернуться в центр на саундчек, и RCA устроит надо мной расправу. Ну, Томми, открывай же! Стою у закрытой двери минут десять. Звоню, стучу. Ничего. Матерюсь на его ребячество и кричу у самой двери, чтобы он слышал: - Томми, малыш, ну прости! Я перебрал и сделал глупость, но с кем не бывает по-пьяни! А помнишь, как ты однажды танцевал в баре с незнакомым парнем? Со мной не танцуешь, а с ним танцевал! Ты был пьян, помнишь, и я тебе слова не сказал! Открой, любимый, давай поговорим. Еще у нас сегодня саундчек, и Монте рвет и мечет, что нас с тобой нет! Последние слова выпаливаю, как козырь. Жду, когда щелкнет замок и на меня глянут укоряющие красивые глаза. Все же Томми любит меня и всегда прощает, почему сегодня должно быть исключение? Но, оказывается, жду я напрасно. Дверь так же заперта, а я выгляжу идиотом, распластавшись на ней. Злюсь по-настоящему. Это уже перебор! В конце концов, речь идет уже не о нас, а о работе, мог бы хотя бы из-за этого отложить свою обиду на потом. Ладно, Китти, сиди там. Все равно когда-нибудь придется выйти. Через два часа, взмыленный и злой на пробки, духоту и бесконечно трезвонящий телефон, я наконец подъезжаю к Fonda Theatre. Бросаю машину, где попало, и несусь через стеклянные двери. По дороге охрана едва успевает меня перехватить и нацепить бейджик. Как узнали-то в таком виде? Захожу в роскошный зал - настроение мгновенно поднимается. Завтра здесь будет офигенная атмосфера и ожидается много народа. Бэнд в полном составе уже на месте и кое-кто из моего продюсерского центра тоже. Глаза Монте угрожающе суживаются, а я предостерегающе вскидываю руки. - Меня не испепелять! Я сделал все, что мог, но Томми пока не нашелся. Предлагаю быстренько прогнать без него и по домам - у меня жутко болит голова, и я хрен знает сколько времени добирался сюда. Музыканты переглядываются, и я вижу неодобрительный взгляд Айзека. Знаю-знаю, вы меня за вашего Китти загрызете, если понадобится. Обворожительно улыбаюсь и лохмачу челку: - Китти несколько не в духе сегодня, но уверяю, после вечерней встречи со мной его меланхолия исчезнет по мановению руки. Обещаю вам всем! А теперь начнем, пожалуй. Через час мы заканчиваем. После несколько минут обсуждаем с организаторами шоу технические моменты - свет, выход, вероятное интервью после выступления. Называют мне канал, который будет освещать это событие, но я тут же благополучно забываю название. Однако меня предупреждают о возможных интимных вопросах. Пожимаю плечами - пусть спрашивают, ясное дело, моим поклонникам это интересно, да и я никогда не любил скрывать свою личную жизнь. Все знают о нас с Томми и обожают нашу пару - я, эдакий хищник и агрессор, яркий и сексуальный, и Томми, застенчивый и ранимый, красивый как куколка и столь же хрупкий. Мы потрясающе подходим друг другу, при том, что отличаемся в той же мере, что огонь и вода. Люблю, как на нас реагирует публика. Монти цепляет мою руку при выходе у самой машины. Хмуро смотрит: - План такой. Мы сейчас едем к Томми. Вы, наконец, разбираетесь, затем оба получаете от меня по шее, и мы говорим о работе. Езжай вперед, я следом. Понимаю по его выражению лица, что возражения вряд ли принимаются, поэтому обреченно поджимаю губы и усаживаюсь за руль. Через очередную часовую пробку и необычную для осени духоту, мы подъезжаем к дому Томми. Я выбираюсь из машины и теперь следую за Питтманом. Мне не очень хочется объясняться с Томми при нем, но уже ничего не изменить. Придется посвятить лид-гитариста в наши с Рэтлиффом разборки. И я снова ошибаюсь. Дверь никто не открывает. Монте оборачивается ко мне с таким видом, точно это я ее закрыл и не позволяю ему проникнуть к Томми. Еще и вскидывает брови: - Ну!? Что, "ну"? Стою и слушаю, как он повторно кричит у двери "Томми, это Монте! Открой, я по работе". На меня нападает что-то вроде ступора - прокручиваю в голове тех, у кого может быть Рэтлифф, и упорно возвращаюсь мыслями к Лиз. Всех остальных я уже обзвонил, ну не уехал же он в самом деле к родителям? Нет, он мог, собирался тут как-то, но не так внезапно же! Монте разворачивается ко мне и чеканит: - Ясно, его тут нет. Ты всем звонил? У кого он может быть еще? Пожимаю плечами, направляясь вслед за ним к нашим машинам: - Да он, по-хорошему, может быть где угодно. В баре пиво пить или с Лиз тереться. Ей я звонить не буду. Мой локоть крепко сдавливают его пальцы. С ехидцей улыбается: - Будешь, Ламберт. Как миленький будешь. Сейчас мы едем к тебе, звоним ей, потом ты рассказываешь, что натворил. А потом, наконец, поговорим о кое-каких предложениях RCA на следующий месяц. Под его хмурым взглядом сажусь в машину. Вспотевший весь и с жестоким отходняком. Какой ужасный день! Мой разговор с Лиз напоминает разговор прокурора и обвиняемого в убийстве. Я прямо вижу, как презрительно искривляются ее тщательно накрашенные губы, как она стоит, уперев одну руку в бок и отставив ногу в сторону. - Что ты снова сотворил, Ламберт? Опять в чужие штаны залез у него на глазах? - Перед тобой я не собираюсь отчитываться, дорогуша. А вот с ним хочу поговорить. Он пропустил репетицию, а завтра концерт, так что... - Да, я поняла. Он должен прикрыть твою задницу. Все как обычно, Ламберт. Ты его используешь, как хочешь, а он и рад. - Не завидуй так явно, милочка. Томми меня любит и просто рад делать мне приятно. Позови его к телефону. - Да, только вот ты не особо любишь его радовать. Скорее, огорчать. Ты умудрился все испортить настолько, что он сбежал от тебя как от чумы? Правильно сделал. Наконец-то разумный волевой поступок. - Он не сбежал, а просто игнорирует мои звонки. Я понимаю, тебе срать на наши разборки, но это касается завтрашнего концерта. Ты же знаешь, он любит свою работу и... - Любит, точно. А должен был бросить тебя и твои легкомысленные песенки давным-давно. Он рожден для большего. Вздыхаю. Нет, кажется, мне не добиться от нее ничего. Скорее всего, он у нее дома, поэтому она такая борзая. Может, съездить к ним? Или Монте отправить? Это, кстати, разумная идея. Не слушаю ее без перерыва льющиеся помои, а на одном дыхании выпаливаю: - Сейчас к тебе приедет Монте. Скажи Томми, что если не хочет меня видеть, то я к нему не сунусь, но пусть знает, что я жду, когда он оттает. И пусть собирается к... Но Лиз неожиданно перебивает: - Ламберт, с радостью хочу разочаровать тебя. Томми у меня не появлялся, и уже довольно давно. Удачи тебе в поисках, конечно. Хотя искренне желаю, чтобы Рэтлифф сбежал от тебя на край света. И имя сменил. Стерва вешает трубку, а я смачно посылаю ее подальше. Откидываюсь на спинку дивана, смотрю в потолок, пока Монте пристально разглядывает меня. Сейчас начнется. - Ну и...? Отрицательно мотаю головой. Смотреть на него мне совсем не хочется. Мне хочется, чтобы этот проклятый день уже закончился. Тем временем Питтман приступает к пыткам: - Адам, что случилось все-таки? Он реально мог так обидеться, что днем с огнем не сыщешь? Мычу в ответ нечто невнятное, похожее на "да". Но ему, конечно, этого мало. - А ну, нормально расскажи. Я не верю вообще, что Рэтлифф способен вот так вот поступить. Если только ты не сотворил нечто из ряда вон. Ну, да, сотворил. Опускаю на него взгляд. Голова моя удобно лежит на мягком диване, и мне безумно хочется выпить. Алкоголизм начинается? Хотя, скорее предсказуемо продолжается. Нехотя рассказываю, опуская подробности: - Ну, я танцевал с чужим парнем, специально провоцируя Томми. Он, конечно, понимал, что я играюсь. А потом... Короче, я ушел с этим парнем. Ну и, когда вернулся, Томми уже не было. Вот как-то так. - Сука ты. - Я был пьян. Мне казалось, это его позабавит и заведет. - Адам, ты идиот. Ты знаешь об этом? - Монте, ну брось. Ты же меня тысячу лет знаешь! - Да, знаю. И иногда с трудом сдерживаюсь чтобы не изодрать в кровь ремнем твою задницу. Вот сейчас прямо руки чешутся. С кем он ушел? - Джонни говорит, что ему вроде как позвонил я, и он вышел из бара. Я думаю, Томми это просто так сказал, чтобы был предлог свалить. - И где, ты думаешь, он теперь? Пожимаю плечами: - Не знаю. Он может быть где угодно. Снять номер в гостинице, упиться в хлам. Выкинуть телефон. Все возможно. Монте смотрит на меня как на клинического идиота: - Адам, а концерт завтра ты с кем будешь играть? Сейчас уже почти десять вечера, выступление в двенадцать дня. Ты будешь волшебником, если кого-то найдешь за столь короткий период! - Не я, а ты. Я хотел попросить тебя. Питтман хмыкает, потрясенно качает головой, пока я улыбаюсь до ушей: - Наглость, действительно, второе счастье. Ладно, все равно ситуация безвыходная. Вроде Брайан сейчас в ЛА. Скину ему треки на завтра. Через полчаса, обсудив мое появление в эфирах нескольких довольно значимых радиостанций, мы расстаемся, и я почти с восторогом валюсь на нашу с Томми постель и полностью расслабляюсь. Раскидываю руки в стороны,гляжу некоторое время в потолок. Поесть бы не мешало, в животе урчит. Одергиваю сам себя, обзываю жирным - это частенько стимулирует потерю аппетита. Как назло, есть я начинаю хотеть именно под вечер, когда по совету диетолога стоит выпивать свежевыжатый сок, ну или, на крайний случай, перекусывать фруктами и медом либо сырыми овощами. А меня тянет на непрожареный стейк и картошку фри. И сладкий ликер. Беда ведь! И с ней зачастую не хватает силы воли бороться. Зарываюсь в одеяло, накидывая его сверху на себя. Как спать-то одному? Ужасно не люблю. Какое-то действительно тоскливое завершение вечера, холодное и одинокое. И все ты виноват, Томми. Просыпаюсь посреди ночи от непонятного звука, выкинувшего меня из сна за считанные секунды. Морщусь, фыркаю, тру лицо, путаясь пальцами в собственной челке и, наконец, соображаю, что жужжит разрядившийся телефон. Некоторое время вслепую роюсь в одеяле в его поисках. В итоге едва успеваю перехватить сотовый в попытке полета на пол, и первое, на что обращаю внимание, это значок пришедшего сообщения на экране. Сначала думаю проигнорировать, но потом вспоминаю, что это может писать Томми. Открываю смс-ку. И замираю, изумленно хлопая глазами. "Ты больше никогда не увидишь Томми, тварь. Не ищи его. Не ищи нас. Мы уже далеко от Города Ангелов."