Не сломаться

— Давай, Клэри, сделай это! — кричал мне брат, злорадно смеясь, когда я стояла с луком в руках посередине леса в Аликанте, столице Идриса, родины всех сумеречных охотников, в нескольких километрах от нашего дома, и пыталась выстрелить в несчастного оленя. Руки предательски дрожали. Голова начала кружиться, медленно начинаю терять сознание. Вдох-выдох, вдох-выдох. Прицеливаюсь и специально промахиваюсь, а ведь это была моя последняя попытка, которую я провалила. — Джонатан, покажи этой слабачке, как надо убивать, — кивнул моему брату отец, внимательно наблюдавший за моим провалом со стороны. — Легко! — Джон выхватил у меня оружие, а затем, когда я отошла в сторону, прицелился и, выпустив несколько стрел с наконечниками, пропитанными ядом, убил животное, которое ещё несколько секунд билось в конвульсиях. За мою жалость меня ждёт суровое наказание, которого не избежать. Мой отец, Валентин Моргенштерн, убеждён в том, что мы с братом должны быть хладнокровными солдатами-убийцами. Он каждый день тренирует нас с ним до изнеможения и требует полного подчинения ему, чему я часто противлюсь.

***

Кровь. Везде кровь. Из глаз летят искры, всё расплывается. Одинокая слеза скатилась по моей бледной щеке. Удары по спине кожаным ремнём. Один сильнее другого. Хотелось кричать что есть мочи, но я сжала зубы и нервно сглотнула новый приступ слёз. Отец хлестал меня со всей яростью, на которую только был способен. Такие вот всплески ненависти случались у него довольно часто, и всю свою злость он выплёскивал криком и насилием на мне. Последний удар, звон в ушах. Я, пошатываясь, встаю и медленно иду в свою комнату. Закрываю дверь на замок, падаю на колени. Солёные слёзы обиды, безысходности и боли льются градом, я уже не в силах их остановить. В нашей семье я — «Мальчик для битья», только вот я девушка. Моё имя Кларисса Адель Моргенштерн. Мне семнадцать лет, и я — сумеречная охотница, как и все члены моей семьи. Моя жизнь состоит из круглосуточных тренировок, издевок родных и побоев из-за любой мелочи. Меня трясёт. Поднялась температура. Осторожно подхожу к зеркалу и встаю задом, чтобы рассмотреть свою израненную спину, которая превратилась в кровавое месиво. Даже руна иратце меня не спасёт, ах, да, я забыла, у меня отнимают моё стило для нанесения рун, а выдают мне его лишь на тренировки. Выгляжу я «не очень», если мягко выражаться. Растрёпанные рыжие волосы, зелёные опухшие глаза, бледное лицо с красными отекшими щеками и подтёками от туши. Множество шрамов по всему телу. Изодранная чёрная футболка, кожаные леггинсы и старые тренировочные ботинки со стёртой практически до дыр подошвой. Иду в душ, чтобы смыть кровь и пот с моего тела. Горячая вода противно щиплет открытые раны. Я зажмуриваюсь и прикусываю губу. Не такую боль терпела, а это лёгкое пощипывание даже стало одним из приятных ощущений. Тщательно тру своё лицо ладонями. Вытираюсь белоснежным полотенцем, которое мгновенно окрасилось в алый цвет. Переодеваюсь в свежую одежду и спускаюсь на ужин. Лучше не опаздывать, чтобы не получить новую порцию побоев. «Дисциплина должна быть во всём!» — всё время талдычит мне папа. Отец, мать и брат уже сидят за столом. Все уставились на меня, следят за каждым моим движением, а я лишь, стараясь не обращать на родственников никакого внимания, молча сажусь на своё место. — Как тренировка? — спросила мама, этот вопрос она задаёт каждый божий день. — Джонатан смог убить оленя, — улыбнулся отец. — А что же Кларисса? — У неё жалость впереди всего остального. — В кого она такая? Бездарная слабачка, — выплюнула Джослин Моргенштерн, наша с Джонатаном мать, пристально смотря на меня и пережёвывая свой салат. — Я ей сегодня тоже самое сказал. Я ничего не ответила. Настолько привыкла к ежедневным оскорблениям, что просто пропускаю всё мимо ушей. Дальше приём пищи проходил в полнейшей тишине. Джонатан как бы случайно облил меня горячим чаем, но я даже не пискнула. Пройденный этап. Братец, как и все в доме, желал моей смерти и откровенно показывал своё отвращение ко мне. Почему? Вот только за всю свою жизнь я так и не смогла получить ответ на этот вопрос. Вроде не урод, не инвалид. Часто меня сравнивают с мамой в молодости, что льстит мне, потому что, как бы я её ни ненавидела, я считаю, что Джослин — очень красивая и элегантная женщина: как и я, она невысокого роста, зелёные глаза, рыжие волосы на несколько тонов темнее моих, стройная фигура. Зато мой брат, Джонатан Кристофер Моргенштерн, пошёл полностью в отца и тяжёлым характером, и внешностью: высокий, с белоснежными волосами и тонкими чертами лица, но глаза такие же зелёные, как и у нас с матерью.

***

Устало падаю на свою кровать, но резко вскрикиваю от боли в спине, а затем зажимаю рот ладонями. Чувствую, как моя кофта становится мокрой, очевидно, что снова пошла кровь. Ненавижу. Ненавижу их всех. Они не должны слышать, как я кричу, не должны видеть моих слёз. Я справлюсь. Я смогу, не покажу, насколько на самом деле слаба, смогу вытерпеть все их издевательства надо мной. Когда-нибудь они заплатят за всё. Клянусь. Я сбегу, чтобы больше не видеть их отвратительных физиономий, не слышать насмешки, не плакать по ночам, не рассматривать свою окровавленную спину и не страдать от того, что открытые раны не заживают. Я должна терпеть. Я не могу сломаться. Главное верить в себя и в свои силы.