Бусый лёд

      - Алешенька наш еще не звонил? - протянул в своей привычной манере Арти, неспешно возвращаясь из кухни в гостиную, куда уходил налить себе еще одну чашку кофе - десятую, должно быть, за те несколько часов, что он был у него. Антон смерил праздно шатающегося по квартире друга злым взглядом и вернулся к статье, которую пытался переварить, готовясь к завтрашней лекции. Да вот только строчки перед глазами рассыпались на отдельные, совершенно бессмысленные слова, потому что он то и дело отвлекался и хватался за телефон, прекрасно понимая, весь идиотизм этого действия. Ему было неспокойно, а где-то в глубине души и постыдно страшно. Может, он сам себя накрутил. Но непонятная отсрочка звонка выводила из привычного равновесия, в котором Антон пребывал большую часть времени.       - Ты каждые пять минут будешь об этом спрашивать? Нет, не звонил, - он отшвырнул деловое обозрение, что держал в руках и, сунув кончик карандаша в рот, нервно его погрыз. - Я не понимаю, почему так долго? Результаты должны уже быть готовы.       - Ну, Тони, может быть, там какой-то форс-мажор и ему не до тебя. На нем целая клиника, мало ли, что могло произойти. Пациенты, персонал...       - А мне не до чего, пока я не буду знать, что я ничего не подцепил. Поэтому не нервируй меня еще больше. И вообще, тебе в салон не надо сегодня? Клиенты, наверное, заждались.       - Нет, я отменил всю запись. Хочу быть с тобой, когда позвонит Алешенька с результатами.       - Отлично. Тогда не мельтеши у меня перед глазами. Я и без того на пределе. И вот только давай без очередных утомительных нотаций на тему воздержания. Хватило и одного раза, я все понял и подобного больше никогда не повторится.       - Как скажешь, - Арти безразлично пожал плечами, опустился в кресло напротив дивана, взял в руки журнал и стал громко, Антон чуть зубами не заскрипел от раздражения, перелистывать глянцевые страницы. - Господи, Тони, да успокойся уже. Сколько можно дергаться? Я так и слышу, как крошатся твои зубы. Все будет хорошо. Ты чист, я в этом уверен на сто процентов. В какие бы загулы ты не уходил в прошлом, голова всегда оставалась у тебя на плечах. К заднице своей ты никого не подпускаешь, а гондон на член в любом состоянии способен натянуть.       - Козлик, очень тебя прошу, давай не сейчас. Просто помолчи немного.       - Не сейчас, мой сладкий, так не сейчас. Можешь дальше расчесывать себе нервы. Пожалуйста. Не буду мешать. Наслаждайся, - Арти поднял ладони вверх, словно сдавался и, откинувшись на спинку кресла, больше не произнес ни слова. Хотя время от времени Антон чувствовал на себе его пристальный изучающий взгляд.       На улице стало темнеть. Москва постепенно зажигала разноцветные огни: витрины, фонари, светофоры; пряча под завесой вечера покатые крыши с грязным осевшим снегом. Савранскому нравилось отрешаться от действительности и смотреть на огромный мегаполис сверху вниз, утопая в своих мыслях или, что еще лучше, вообще ни о чем не думая. Поэтому он, отложив книги на журнальный столик и не включая света в квартире, встал у панорамного окна, рассматривая плывущим от усталости взглядом блестящие габаритами ручейки машин. Арти обиженно замер где-то позади, может, даже уснул в своем кресле. Поэтому тишина, которая вдруг образовалась вокруг него, показалась какой-то вязкой и неприятной - осязаемой. В такие моменты его обычно и накрывала тоска, и Антон уже чувствовал ее неотвратимое приближение. Она медленно поднималась от ног к животу, напуская внутрь неприятного холода, и выше, грозя окончательно испоганить этот и без того бесконечный выматывающий день.       - Не стоит ставить в отношениях точку, Тони. Рановато, не находишь? Если вы не можете быть вместе там, вы можете быть здесь...       - Не начинай, прошу тебя, - буркнул под нос Антон, не поворачиваясь к Арти, который завозился в кресле. Похоже, тот долго собирался с мыслями, чтобы начать очередной заход на его нервную систему. Сколько раз за последние два месяца они разговаривали, спорили и ругались на тему нежелания возвращаться к недавнему прошлому, которое оставило в нем болезненный след? Как бы ни прискорбно это было сознавать. Десятки раз, а может, и много больше.       - Москва не деревня, пряник, ну, в определенном смысле, конечно... В том, что здесь затеряться проще. Это твоя территория. Отец Кирочки, каким бы он там несокрушимым хозяином города ни был - тут никто, абсолютный ноль. Мы можем обратиться к нужным людям, чтобы его поставили на место. И будете вы жить долго и счастливо, и умрете в один день.       - Арти!       - Давай лучше придумаем, как его сюда вытянуть из вашего богом забытого Мухосранска. Приедем вдвоем на машине, сунем Кирочку в салон и увезем. Устроим настоящее похищение! Уверен, он будет счастлив.       - Да какое еще похищение? Ему нужно доучиться. Окончить курс, - Антон, заочно отметая все безумные идеи друга, прошел по комнате, зажег свет и, открыв бар с батареей разномастных бутылок, плеснул себе в стакан джина. Немного, всего на пару пальцев, напиваться он не хотел. Загулов с него хватило, в этом с Арти не поспоришь, он и без того весьма усложнил себе жизнь с тех пор, как вернулся в Москву.       - Уверен, что ты мог бы подсуетиться и сунуть его посреди семестра в свой институт. Да и в любой другой, за деньги можно провернуть и не такое. Тебе ли не знать? Ты придумываешь очень дурацкие причины и отговорки, Тони.       - Нет. Не тот случай. Его отец, возможно, прав. В конце концов, он лучше знает своего сына. Кирилл может перебеситься и понять, что все это не его. Поэтому не стоит разрушать человеку только начавшуюся жизнь, вмешиваясь в нее столь топорно, - от трескотни Антона несколько отпустило напряжение, он внутренне расслабился и даже смог свободно задышать. Арти всегда удавалось отвлечь его от проблем и тяжких дум, пусть и другой, совершенно дикой, мыслью. И каким бы ни был план изначально, в конечном итоге, Савранский напрочь забыл о звонке из клиники.       - Я в курсе, что ты можешь очень проникновенно и убедительно увещевать, когда захочешь. Тебе бы на митингах выступать перед избирателями. Но не забывай, что я знаю тебя не первый день и видел вас вместе. И чего бы ты сейчас ни думал и ни говорил... Тони, вы любите друг друга. А значит, нужно побороться за это. Потому что если не бороться за любовь, зачем вообще тогда жить?       - Иной раз ты несешь такой отборный бред, что я охреневаю. Ну, какая к чертям собачьим борьба за любовь? Ты романов бульварных перечитал? Потрахайся и отпустит, - он махнул рукой, бесполезно с ним разговаривать, и потянулся за сигаретами.       - Бред не бред, но я прав, - Арти довольно расплылся в широкой улыбке. В очень хитрой улыбке, словно что-то такое задумал, что Антону никак потом не понравится. Поэтому Савранский, пристально вглядываясь в эти невинные глазки, что были напротив, прикидывал в уме все возможные варианты. От этого взбалмашного человека можно было ждать чего угодно. С ним всегда так: вроде и жизнь праздник, но вблизи с пороховой бочкой, и никогда не знаешь то ли взорвется, то ли пронесет. Это, конечно, вносило оттенок приятной неожиданности в их дружбу, но иногда весьма и весьма напрягало. Вот как сейчас.       - Я уже все для себя решил. Не смотри так. Да, Кирилл мне небезразличен и дорог. Нам было очень хорошо. И в какой-то момент нашей совместной жизни я понял, что ничего не хочу менять. Но получилось все так, как получилось. Назад не отмотаешь. И если отбросить в сторону эмоции и трезво рассудить... возможно, так даже лучше.       - Ну-ну. Кому лучше-то? Тебе или ему? Похоже, опять придется брать дело в свои нежные ручки.       - Даже не вздумай лезть в... - Антон хотел еще что-то сказать, чтобы урезонить Арти, но в этот момент на столе завибрировал телефон, и его словно обдало кипятком. - Телефон.       - Чего бы там не было... я с тобой. Всегда и до самого конца. Никогда не забывай об этом.       Антон затравленно посмотрел на Арти, кивнул, глубоко вздохнул и медленно выпустил изо рта воздух. Ладони вспотели, и он, отерев их об обивку дивана, взял, наконец, телефон в руку. На экране, приговором не иначе как верховного суда, высвечивался номер Алешеньки. Отчего-то никаких позитивных новостей в этот поздний час Савранский не ждал, потому что в последнее время с ними был явный дефицит. Как будто с того момента, как он, психанув в попытке что-то кому-то доказать, собрал чемоданы и уехал на малую родину, жизнь резко пошла под откос. И чего бы, казалось, хорошего он ни встречал на своем витиеватом пути, заканчивалось все из рук вон плохо.       - Привет. Давай только без долгих прелюдий, Леш. Что там? Много я заразы подцепил? - выдал на одной ноте Савранский и замер, забыв, что нужно дышать. Он еще сильнее стиснул телефон в кулаке, прижав его вплотную к уху. Сердце билось где-то глубоко в пересохшем от волнения горле, от чего голос больше походил на утренний сип уличного пропойцы, который выпрашивает у прохожих мелочь на опохмел, чем на его собственный.       - Привет, Тони. Слышу, ты там уже весь на нерве. Извини, вконец замотался. Дел по уши, если не по макушку. Проверка приехала с министерства, всем на лапу нужно дать. За тем они и приезжают. Поэтому обойдемся вообще без прелюдий. Ты чист. Но через две-три недели жду к себе на повторный забор, чтобы окончательно убедиться. И лучше не трахайся в это время.       - Фух, - у Антона даже голова поплыла от облегчения. Он растер пальцами виски и прикрыл глаза. - Я за сегодня, наверное, похудел килограммов на пять и поседел на половину головы. Умеешь ты крепко держать за яйца.       - Хах, не отнять. Умею. И на будущее, Тони - береги себя, пользуйся контрацептивами!       - Очень смешно. Обхохочешься.       - Смешно, конечно. Первый раз вижу тебя таким дерганым из-за анализов. Наверное, это потому, что у тебя наконец-то появился тот, кого можно потерять. И это хорошо. Все мы надеемся на свое персональное маленькое чудо, да только не всем оно достается в итоге. В общем, жду тебя, Тони. Поболтал бы еще с превеликим удовольствием, но пора - труба зовет. Созвонимся, увидимся. Арти пламенный привет и тысячу поцелуев. Пока-пока.       - Пока. И спасибо, Леш.       - Пожалуйста. Мы своих в беде не бросаем. Все, я побежал дальше отплясывать джигу перед комиссией, - обреченно произнес на прощание Алешенька и отключился. Антон шумно выдохнул, отбросил телефон на стол и стек по спинке дивана вниз. У него больше не осталось сил даже на то, чтобы порадоваться. Этот день выжал из него все жизненные соки и хотелось только одного - распластаться на полу и отключиться.       - Ну, что я тебе говорил? А? Кого интуиция никогда не подводила? - Арти подсел к нему, обнял, уткнулся острым подбородком в плечо. - Все, пряник, можно жить дальше. Пойдем поужинаем, и ты ляжешь спать. Тебе завтра рано вставать на работу. Да и мне уже пора. Давай-давай, не время рефлексировать. Все потом.       - Иди накрывай на стол. Я сейчас приду.       - Если тебя не будет в столовой через пять минут, я притащу все сюда и буду кормить себя с ложечки силой! Так и знай.       - Я знаю и я буду. Мне просто нужна пара минут на передышку.       Уже поздно вечером, лежа в кровати и стараясь отпустить от себя напряжение последних суток, Антон думал о том, что может быть, Арти и прав? Может, стоило бы рискнуть всем? И может, стоило бы съездить, не привлекая к себе излишнего внимания, в город хотя бы для того, чтобы увидеть, как он там без него? Увидеть, что-то для себя окончательно решить и, если получится, поговорить. Его все еще не покидало стойкое ощущение того, что сказал он Кириллу не все, что мог и должен был сказать. Расстались они катастрофически плохо. Наверное, нужно было попробовать объяснить, что произошло. Не так паскудно должны были закончиться их отношения. Не после того, как их вдруг неожиданно так сильно между собой связало и переплело.       Сейчас, задним умом, Савранский понимал, что они с самого начала играли с огнем. И этого безрассудства он себе никогда не простит. С первых же дней они оба вели себя крайне неосмотрительно, по-глупому, упустив из вида то, что Кирилл не просто парень. Кирилл - сын мэра. Он всегда привлекал к себе людей и любопытные взгляды, даже если им казалось, что это не так. Нельзя было махнуть на все рукой и без оглядки упиваться друг другом. Но кто бы заранее знал, кто бы подумал об этом наперед?       И оставалось лишь успокаивать себя такими вот долгими одинокими ночами тем, что с Кириллом все хорошо. Что он по-прежнему рассекает на машине по городу на запредельных скоростях, громко слушает электронную музыку, много курит, матерится трехэтажным и плюет на всех с высокой колокольни. И что он гораздо легче, хотя в этом Антон весьма сильно сомневался, переживает их разрыв. Потому что сколько бы Савранский себе ни врал о причинах своего безбашенного загула, который чуть не стоил здоровья, истина крылась в одном - ему чертовски не хватает Захарова. Да, этого несносного, невозможного, наглого, а порой и выбешивающего на раз парня. А еще до умопомрачения красивого, сексуального, умного и, что уж совсем было удивительно, доброго, домашнего, уютного. Одним словом - неоспоримо и безраздельно его.       Будни закружили Савранского. Привычные дела утянули в рутину, которая не давала ни одного шанса мыслям о Кирилле просочиться в голову. Дом, работа, дом. Редкие выходы в люди. Как бы Антон ни отнекивался, Арти чуть ли не силком тащил его то в новомодный ресторан на ужин, то в театр на какую-то нашумевшую премьеру. Он шел, но без былого азарта, с которым когда-то, несколько лет назад, окунался в богемную жизнь столицы. Все уже было, уже неинтересно, а где-то пресно и скучно. Но все равно делал хорошую мину при плохой игре: вежливо кивал знакомым, улыбался приятелям, отвечал на вопросы, шутил, слушал сплетни, рассказанные сбивчивым шепотом едва ли не на ухо. В общем, он жил. Той самой жизнью, по которой так сильно скучал и которой хотел жить будучи в родном городе.       - Пряник! - вечерние звонки Арти в то время, когда Антон уже лежал, закутанный по самый нос в одеяло, и крепко обнимал руками подушку стали ежедневными и чуть ли не ритуальными. И ответить он должен был обязательно и совсем неважно, чем он там занимался наедине с самим собой. Иначе его ждал еще более нежелательный визит друга и окончательный вынос мозга с бесконечным перечнем всех прегрешений. Этот тотальный контроль напрягал сейчас как никогда, но избавиться от него не было никакой возможности. Арти как клещ впился в него и не желал выпускать из своих цепких лапок. О причинах такого странного поведения друга Антон мог только догадываться, но с Арти один черт никогда не попадешь в десятку. - Мне тут на пару дней нужно будет отлучиться из Москвы. Пригласили посидеть в жюри на конкурсе молодых парикмахеров в какой-то Тмутаракани. Заплатили неплохо, поэтому не смог отказать. Ты тут уж как-нибудь без меня побудь, ладно? Только обещай не киснуть и звонить каждый день.       - Я не кисну, - Антон тяжко вздохнул и закатил глаза. - Мне просто некогда предаваться унынию. У меня занятий в институте под завязку. К тому же появилась отличная возможность поучаствовать в перспективном проекте в рекламном агентстве. Надо разработать кампанию по продвижению новой товарной марки на рынке. Если выгорит, то чек обещает быть увесистым. А мне не помешает возместить ущерб, который я нанес своему бюджету пьянками.       - Рад, что ты вернулся в строй, Тони. Жизнь налаживается, да? Жаль, конечно, что пятничный ужин придется перенести. Но позже мы обязательно наверстаем.       - Как-нибудь переживу сей драматический момент, - ответил Антон и откинулся на подушку. Черт, весь сон сбил своим звонком. Теперь он долго прокрутится, прежде чем уснуть. Вот надо было позвонить на ночь глядя.       - Не сомневаюсь, мой медовый. Только учти, так просто ты от меня не отвяжешься. Я не позволю тебе все разрушить.       - У тебя там что, самолеты летают? - Антон прислушался к фоновому шуму в телефонной трубке и нахмурил брови. Похоже было на рев двигателей авиалайнера на взлетном поле, да и голос, объявляющий рейсы, был отчетливо слышен сквозь гул.       - Я же тебе сказал, что уезжаю. Чем ты там слушаешь? - Арти громко цокнул языком. Антон так и увидел, как он на том конце скорчил гримасу неудовольствия на своем холеном лице.       - Не думал, что прямо сейчас.       - Сообщили в последнюю минуту, пришлось мчать сломя голову в аэропорт по вечерним пробкам. Так что я стою в очереди на регистрацию. Благо, что народу совсем немного. Позвоню уже завтра утром, чтобы не нарушать твой священный сон. Надеюсь, обойдется без приключений, и я вернусь обратно живым и здоровым.       - Что-то меня это пугает. Куда ты летишь? Тебя там встретят? В гостинице поселят? - Антон действительно немного напрягся чуть нервному смешку Арти, который он пытался скрыть своим обычным легкомысленным тоном. Поэтому Савранский начал судорожно соображать, во что успел впутаться на этот раз его суматошный козлик.       - Конечно, как иначе? Я бы не согласился при других условиях. У меня, знаешь ли, тоже есть свой райдер.       - Ох, простите великодушно, звезда вы наша. От всего сердца соболезную организаторам конкурса.       - А я уверен, что организаторы будут до усрачки счастливы, что я почту визитом их захолустье. И вообще... Ой, пряник, мне пора. Надо идти на посадку, ее только что объявили. Чмоки-чмоки, мой сладкий. Скоро увидимся.       - Надеюсь на это. Береги себя там, козлик.       Антон еще некоторое время вслушивался в короткие гудки в трубке, потом откинул телефон куда-то в ноги, прикрыл глаза и попытался разогнать неожиданно нависшее над ним чувство чего-то такого опасного и неприятного, что появилось сразу после разговора с Арти. Куда его еще понесло? И что это за смешки такие истерические и приговорки? Ох, не нравилось все это Савранскому, совсем не нравилось. Опять куда-то встрял этот неугомонный. Никак очередная любовь случилась или, может быть, на горизонте замаячил Роберт? Да к черту все это! Завтра он со всем разберется, а сейчас только спать и ничего больше.