Бусый лёд

      Здесь было не так ужасающе страшно, как он себе когда-то представлял, насмотревшись американских триллеров. Психдиспансер находился за городской чертой вдали от шумящего людского водоворота. Бывшая усадьба уездного дворянина, в которой сейчас располагалась клиника для душевнобольных, затерялась посреди широкого, заросшего высокой травой поля, окруженного редким смешанным лесом. Именно часть этого еще по-весеннему голого, с едва уловимой зеленой дымкой в кронах деревьев на фоне хмурого неба, леса Кир видел в свое окно. Вокруг было очень пустынно и тихо, и от этой звенящей тишины порой закладывало уши. Или это сказывалось действие тех лекарств, что ему давали по утрам и вечерам перед сном, но чувствовал он себя, словно внутри мыльного пузыря, где вообще не было ощущения времени и жизнь текла очень медленно и вяло, а то и вовсе стояла на одном месте.       Его держали в небольшой, но чистой палате. Если не знать, то можно было даже подумать, что она находится в самом обычном стационаре, пусть без холодильника, телевизора, душа и прочих излишеств. Стены выкрашены в приятный глазу бежевый цвет, свет ламп от потолка шел ровный и мягкий, кровать вполне себе удобная, со свежим бельем. Кормили сытно и весьма разнообразно. Любой другой бы счел это отдыхом от безумных будней в загородном санатории, если бы не толстые прутья решетки на окнах и закрытая на замок дверь. В которую время от времени входили доктор, медсестра или охрана отца.       Соображал Кир с большим трудом, казалось, что одну мысль он мог думать часами. Но даже так он понимал, что выбраться отсюда без посторонней помощи у него не получится. Отец сдержал свое слово и упрятал сына в дурку на неопределенный срок. Кир хорошо помнил, как его выдернули из такси по дороге домой и засунули в припаркованный рядом внедорожник. Он не знал этих людей в лицо, но наперед мог сказать, что это выдрессированные люди Гора. А значит, дергаться было бесполезно. У него сразу отобрали телефон, ключи и кошелек, профессионально пошарив по карманам одежды.       Потом Кира везли на заднем сиденье, зажатым с двух сторон крупными телами похитивших его мордоворотов. Рот и руки были надежно перехвачены скотчем, и все то, что он хотел сделать или сказать, намертво застревало в липкой ленте. У него тогда так лихорадочно работал мозг, что к концу бесконечно долгого пути разболелась голова. Да так сильно, что от тусклого вечернего света, едва проникающего через тонированные стекла автомобиля, стало ломить глаза. Он все время думал об Антоне, о том, как сильно тот будет волноваться, что Кир не вернулся домой, и о том, что надо бы дать ему знать о похищении. Да только каким образом? Нет, конечно же, Кир был уверен в том, что рано или поздно Савранский узнает, что с ним случилось и найдет способ забрать его назад в Москву, вопрос состоял только в том, когда и какими средствами ему удастся это сделать?       Он решил, что будет действовать по обстоятельствам, что сейчас нужно просто затаиться и выждать нужный момент. Как получилось у него, когда он сбежал из дома родителей несколько недель назад. Нельзя тратить силы впустую, они ему понадобятся для того, чтобы пережить еще одно малоприятное приключение. Ведь черт его знает, что ждет впереди. И на что будут готовы отец с Гором, чтобы оставить его в городе, подальше от Антона. Но решение так и осталось нереализованным. Потому что как только Кира привезли в город, он провалился в темноту. И очнулся уже здесь, запертый в палате психдиспансера.       Доктор заходил к нему каждый день кроме выходных, пытаясь вести какие-то задушевные разговоры, на которые Кир никак не реагировал. Он упрямо смотрел в окно и молчал все то время, что длился сеанс психотерапии, а потом обессиленно падал спиной на койку и тупо сверлил взглядом потолок, пропуская через себя услышанное. Медсестры, сменяя друг друга, приходили для того, чтобы впихнуть в него очередную порцию колес. Он бы с радостью отказался от их приема, если бы не озвученная с ехидным смешком в голосе угроза доктора, что его привяжут ремнями к кровати и начнут колоть чем-то тяжелым. Скорее всего это были лишь пустые слова, но рисковать и провоцировать отца Кир не хотел, поэтому послушно заглатывал таблетки под бдительным присмотром охраны.       В какой-то момент, когда к концу подходила вторая неделя его заточения, он поймал себя на том, что ему плевать на свое будущее и на то, что с ним будет. Слишком все расплылось и притупилось: чувства, мысли, воспоминания. Нет, он не забыл, кто он и что где-то там далеко есть Савранский. Просто теперь это казалось не таким важным и острым. Утром Кир просыпался затемно и долго лежал под одеялом, боясь лишний раз пошевелиться. Потом кое-как вставал, лениво делал несколько шагов по палате, глотал лекарства, завтракал и ложился обратно в постель до обеда. Чуть позже ел, едва ли понимая вкус еды, прогуливался по кругу из угла в угол, подолгу стоял у окна, отмечая произошедшие за ночь перемены. Словно перед глазами были две одинаковые картинки и нужно найти десять незначительных отличий между ними, и снова ложился уже до ужина. И так изо дня в день.       От сегодняшнего он тоже ничего нового не ждал и жил по ставшему привычным распорядку. Поэтому когда в неурочное время открылась дверь в палату, Кир несколько удивлённо повернул голову к вошедшей охране. В голове промелькнуло, что, возможно, отец наконец-то решил навестить непутевого сына или вдруг мать узнала, что он находится здесь. Но когда его, едва соображающего в одной пижаме на голое тело, под руки вытащили из теплой койки и, накинув на плечи куртку, молча вывели в коридор, Кир понял, что пошло что-то не так. Он потряс головой, чтобы в ней хоть немного прояснилось, пока спускался по лестнице на первый этаж. Да только утренняя порция лекарств никак не хотела отпускать. Перед глазами все плыло, не помог даже ударивший в лицо свежий воздух, которым он задохнулся, когда его вытолкнули на улицу к припаркованной у самого входа машине.       Пока они ехали по знакомым с детства улицам города, Кир все пытался найти хоть какие-то логические причины тому, почему его пребывание в диспансере так скоро и резко оборвалось. Доктор ничего не говорил о выписке, намекая на то, что его лечение затянется надолго. Кир не задавал вопросов охране, понимая, что в ответ не получит ничего, кроме непробиваемого выражения лиц и отсутствующих взглядов. Но как же хотелось сейчас знать, что будет дальше. Что решил отец и кончилась ли эта затянувшаяся донельзя эпопея воспитательных мер? В голове все смешалось, как будто в пустой резервуар вдруг хлынуло сразу несколько потоков воды. Кир старался разобраться в этом круговороте мыслей, но ничего не получалось. Он бестолково крутился на сиденье, смотря по сторонам и предугадывая, куда они свернут на следующем повороте.       Когда на него снизошло понимание того, что они приближаются к помпезному зданию городской мэрии, Кир замер. Ему неожиданно, до дрожи в коленях стало страшно. Почему не домой? Почему на работу к отцу? Что могло случиться? И еще десятки разных «почему» и «зачем» до тех самых пор, пока они не припарковались на служебной стоянке перед управой. Его оставили ждать в машине, по-прежнему ничего не объясняя. Охранники между собой почти не разговаривали, только перебрасывались время от времени односложными словами, из которых он ни черта не смог понять. На него не обращали никакого внимания, как будто Кир был пустым местом, так каких же разъяснений он хотел?       Один из охранников, тот самый, который сидел спереди на пассажирском сиденье, вышел из машины и торопливо направился ко входу в здание. Пока он отсутствовал, Кир успел искусать до крови все губы, и теперь ее металлический вкус отчетливо ощущался на языке. А еще ему дико захотелось покурить. Охренеть просто, как давно он не курил. Казалось, что целую вечность. Все те две недели, что находился в диспансере. Он нервно подергал ручку двери. Абсолютно глупое телодвижение, как будто бы не знал, что там надежно заперто. Но нужно было сейчас хоть чем-то занять руки, чтобы окончательно не двинуться рассудком. Только не тогда, когда он наконец покинул надоевшие стены клиники и, возможно, совсем скоро его увезут в родительский дом.       Кир неотрывно смотрел на двери мэрии, отмечая всех входящих и выходящих. Он ждал, когда вернется ушедший охранник или появится отец, чтобы объяснить, что происходит. Наверное, поэтому, он не заметил как рядом с ними притормозила белая Тойота. Кир, все еще туго соображая, медленно повернул голову направо, услышав громкий стук в окно. Он не сразу смог понять, что человек, стоявший рядом с машиной, это Антон и что их отделяет друг от друга только тонкое стекло, по которому тот, что есть силы, барабанил кулаком. Он все сидел и сидел, пялился как распоследний идиот, боясь поверить глазам, и упустив из вида момент, когда водитель вышел из внедорожника и начал разговаривать с Савранским. А потом дверь, которую он совсем недавно в приступе паники дергал, распахнулась, и Антон буквально выволок его на себе из салона.       Киру захотелось что-то сказать или что-то спросить, но он только молча то открывал, то закрывал рот. Потому что чувствовал крепко обнимающую его за талию руку и больше ни о чем не мог думать. Словно бы все вокруг него двигалось слишком быстро или наоборот слишком медленно, и он не успевал улавливать и анализировать происходящее. Свободно выдохнул Кир только тогда, когда Савранский усадил его в Тойоту и пристегнул ремнем безопасности. Потом закинул какие-то сумки на заднее сиденье, о чем-то еще поговорил с охранниками и, наконец, сев в машину, завел двигатель. Они резво тронулись с места, и Кир, устало закрыв глаза лишь на мгновение, тут же провалился в глубокий сон.       Он проснулся уже на подъезде к Москве. Знал эту трассу, как свои пять пальцев, поэтому одного брошеного вскользь взгляда хватило для того, чтобы понять, где они сейчас едут. На улице было темно, и только фонари, под которыми они проносились, вспышками озаряли салон Тойоты. Кир пошевелил затекшими ногами, размял шею и развернулся к Антону. До сих пор не верилось, что они снова вместе. Савранский улыбнулся в ответ и, не отвлекаясь от дороги, потрепал его рукой за плечо. Он почувствовал, как его накрывает жаркой волной понимания и сердце пропускает очередной удар. Кир здесь, рядом с Антоном, они едут домой. И все случившееся в последние две недели можно забыть, как неожиданно приснившийся кошмар.       - Как ты... - хрипло со сна начал он.       - Лучше скажи, как ты? - перебил его Савранский, так и не дав закончить вопрос, который крутился на языке. Кир сразу понял, что все серьезные разговоры Антон решил отложить на потом. И наверное, оно было к лучшему, потому что он все еще с большим трудом переваривал информацию. Конечно, потом Кир все узнает: как, что и почему, а сейчас ему достаточно простого заверения, что у них получилось.       - Теперь хорошо.       - Я думал, будет хуже, - Антон помолчал немного, как будто над чем-то раздумывая, потом потянулся к сигаретам. - Думал, что они успели превратить тебя в пускающий слюни овощ. Я этого боялся больше всего. Боялся, что от тебя прошлого ничего не останется, и в этом буду виноват я.       - Нет, - Кир рассмеялся. - Меня просто кормили колесами, от которых я тормозил по полной и заебывали в доску разговорами по душам. Но это херня. Ты ни в чем не виноват. Виноваты только они.       - Я рад. Правда. Значит, через несколько дней окончательно оклемаешься. Завтра позвоним Алешеньке, чтобы он тебя посмотрел. Может, что-то пропишет, чтобы ты побыстрее пришел в норму.       - Конечно, - Кир согласно кивнул, а потом все-таки снова спросил. - Как тебе удалось договориться с отцом? Почему он нас отпустил? Я честно уже решил, что у тебя ничего не выйдет. Что я так и останусь навсегда в дурдоме и никогда больше тебя не увижу. Я, наверное, опустил руки и отчаялся, но, Тош... Я все ждал и ждал, а потом понял, что предел есть даже у тебя. И ты не сможешь справиться с моим отцом...       - Все потом, Кирилл. Это долгая история. А из меня сейчас плохой рассказчик. Я очень устал. Хочу поскорее добраться до дома и залечь спать.       - Я тоже хочу домой. К нам домой, - Кир, несмотря на все произошедшее и кучу вопросов, почувствовал себя безмерно счастливым. У него есть дом. Их общий дом. Как же он соскучился по всему этому. Но больше всего он соскучился по Савранскому.       Кир сел поудобнее, прижавшись щекой к спинке обшитого кожей сиденья, и принялся пристально всматриваться в лицо Антона. Даже в тусклом свете приборной панели было заметно, как сильно он похудел и осунулся. Щеки ввалились, под глазами залегли темные круги, между бровей глубокие морщины. Должно быть он толком не спал все две недели. Кир протянул руку к лежащей на руле руке Антона и переплел их пальцы. Савранский в ответ сразу сжал его ладонь, а потом поднес к губам и поцеловал.       - Потерпи, немного осталось. Сейчас уже нет пробок, поэтому доберемся быстро.       Он облегченно вздохнул и завозился, отстегивая давивший на грудь ремень. Нашел бутылку теплой, успевшей выдохнуться минеральной воды в бардачке и надолго припал к горлышку, вспоминая, что не пил и не ел с самого утра. И сейчас в нем вдруг проснулся такой волчий аппетит, какого Кир не испытывал с самого похищения. Всплывшие на поверхность мысли о недавних событиях ожидаемо омрачили момент радости. На него навалилось осознание того, что, возможно, это лишь очередная короткая передышка перед новым заходом отца.       - Это ведь еще не конец, да?       - Наверное, нет, - Савранский затянулся и выпустил в салон клубы дыма. Киру тоже захотелось закурить, но он знал, что у него сразу закружится голова, а то и вовсе тошнота подкатит к горлу. Поэтому отложил свои желания на потом. - Но теперь они сто раз подумают прежде чем помешать нам.       - Гор не остановится. Я знаю.       - Значит, мы найдем способ и его прижать. Но уверен, что твой отец зарубит его инициативу на корню. Уж очень большие проблемы я ему устроил. Не захочет он еще раз играть с огнем.       - Старые связи? - Кир напрягся всем телом, до него наконец начало доходить, что мог сделать Антон и на что мог пойти, чтобы вырвать его из лап отца.       - Да. Но без них ничего бы не получилось.       - Расскажешь мне потом все.       - Обязательно.       - Но пока ведь у нас все хорошо? - спросил Кир, уже особо не надеясь на это «хорошо». Сколько раз ему казалось, что самое страшное уже позади, но отец или Гор тут же подкладывали им очередную свинью. Они когда-нибудь оставят их в покое? Или так и будут всю жизнь пытаться их разлучить?       - У нас все замечательно. Я возьму отпуск на работе и мы уедем отдыхать через несколько дней. Куда-нибудь на юг Европы, снимем дом на побережье и чтобы рядом больше никого. Только ты и я.       - А как же документы? Их успели сделать, пока меня не было?       - Твой отец отдал мне все. Это было одним из условий. Так что теперь с этим у нас нет проблем. С остальными заморочками мы будем разбираться по мере их поступления. Не забегай вперед. А лучше вообще ни о чем плохом не думай.       Дома они оказались далеко за полночь. Кир переступил порог и вдохнул в себя знакомый запах: немного кофе, немного сигаретного дыма, освежителя воздуха и туалетной воды Савранского. Он мог бы, не зажигая света, пройти в темноте по всей квартире. Да хоть бы с закрытыми глазами. Выучил наизусть каждый угол и закуток. Но сил хватило только на то, чтобы сделать пару шагов от двери и мягко осесть в коридоре. И все равно он широко улыбнулся, когда к нему нагнулся Антон, чтобы снять с него куртку.       - Я так тебя люблю, Савранский, если бы ты только знал, - Кир крепко обхватил его за шею руками и притянул к себе, заглядывая в глаза.       - Я знаю, горе мое, - Антон обнял его за талию, поднимая с пола, где он так хорошо и удобно сидел. - Пойдем я отведу тебя в спальню, уложу в постель, а потом принесу поесть. Днем приходила домработница, должна была убраться и приготовить. Я ее просил...       - Ты ведь меня тоже любишь, да?       - Конечно, люблю. Ты все еще в этом сомневаешься? - Антон хмыкнул, усаживаясь рядом с ним. Кир положил голову на подставленное плечо и закрыл глаза. Как же ему было сейчас хорошо. Должно быть, как никогда прежде.       - Не сомневаюсь. Но хотел услышать это от тебя.       - Услышал?       - Да.       - Тогда поднимайся или мы будем спать здесь?       - Нет. Хочу в нашу кровать. И в нашу ванну, и в нашу кухню и в остальные наши места. Но можно и здесь, если с тобой. Только принеси подушки.       - Я лучше принесу тебя к подушкам, - Антон подхватил его на руки и понес через всю квартиру в спальню. Кир обнял его и уткнулся носом в ворот рубашки. - Я скучал по тебе, горе.       - Я не горе, я счастье, Савранский. Хватит меня так называть.       - Да, ты счастье. Мое. Эксклюзивное. И жаль, что я не понял этого сразу.