Бусый лёд

      Антон оглянулся по сторонам, кидая обеспокоенный взгляд то на высоченные стеллажи с книгами, то на разожженный камин, то на обтянутые темно-коричневой кожей кресла библиотеки загородного клуба. Лишь бы не смотреть на сутулую спину подозрительно молчавшего Мишани, который грузно стоял у бара в помятом костюме, разливая по пузатым бокалам коньяк. От резкого запаха, пусть и дорогого, алкоголя Савранского начало мутить. Или это сказывались нервы и бессонница последних двух суток, но чувствовал он себя скверно. Он бывал в таких заведениях раньше, бывал в компании таких людей, бывал даже в их постелях. Но сейчас та жизнь казалась настолько чуждой и далекой, что если бы не прижало, Антон никогда бы не захотел снова наступать во все это дерьмо.       Не вдаваясь в подробности, Савранский полчаса обрисовывал свою проблему, подведя к тому, что ему нужно припугнуть мэра родного города. Но Мишаню на мякине было не провести, он долго сверлил его внимательными блеклыми глазами, что-то прикидывал в уме, а потом, кряхтя, поднялся из кресла и потянулся к горячительному.       - В память о моем лучшем друге я, конечно, не откажу. Хотя мог бы, и это было бы верным решением, учитывая наше с тобой положение. Но Лешка тебя любил, несмотря на то, что ты скотина неблагодарная. Честно скажу, Тони, история мутная. Расскажи о настоящей причине? Я должен знать, зачем и кого мне напрягать, и каких последствий ты ждешь? Прокурорскую проверку устроить не сложно, пара телефонных звонков и мэрское кресло под Захаровым пошатнется. Вопрос в цене.       - Сколько? - Антон подался вперед, принимая только из вежливости в руку поданный бокал. Пить он не собирался, голова ему нужна была сейчас как никогда трезвая. Разговор шел серьезный, и упустить один-единственный шанс он не хотел.       - Деньги меня не особо интересуют, - Мишаня снова опустился в кресло, и Антон понял, что за те лет семь-восемь, что они близко не сталкивались, он сильно сдал. Перед ним теперь сидел побитый разгульной жизнью старик, с лишними килограммами, сединой в поредевших волосах и крупной сеткой капилляров на дряблой коже щек, - сам понимаешь. Заработал столько, что и на жизнь внукам с лихвой хватит. Но об этом потом. А пока я тебя слушаю, поэтому не юли. Дело как-то связано с твоими родителями? Они все еще там живут?       - Нет, не связано. Я с ними не общаюсь много лет, - Антон на мгновение замялся, покрутил ножку бокала в пальцах, решая насколько ему можно быть откровенным, а потом на одном выдохе выдал. - Дело в сыне Захарова.       - Дорогу тебе перебежал? Да, молодежь нынче борзая пошла, что ни говори. Балованная. Даже ваше поколение было не таким наглым. Вы еще как-то сами пробивали себе дорогу в жизни, пусть и не совсем достойными способами. Ну, тут уж кто на что сгодился, там и пригодился. Кто-то головой, кто-то жопой. А кто-то как ты, и тем и другим.       - Я его люблю.       Мишаня долго сидел с открытым ртом, переваривая услышанное, а потом согнулся пополам и зашелся в громком хохоте, расплескивая коньяк на застеленный толстым ковром пол. Отсмеявшись, он отер пальцами выступившие слезы, посмотрел на него как на конченого дурака и хлопнул ладонью по колену.       - Ну, насмешил ты меня. Не ожидал. Только не от тебя слышать такую романтическую чушь, Тони. Где ты, а где возвышенные чувства. Я думал, у тебя и сердца-то нет, только один холодный расчет. И что? Не дается пацан? Решил припугнуть через папашу? Своими средствами не можешь с этим делом разобраться?       - Нет, здесь все в полном порядке. Захаров-старший категорически против наших отношений и настроен более чем враждебно. Два дня назад он похитил Кирилла из Москвы и увез обратно в город. Где держит, не знаю. Но были угрозы, и боюсь, что может случиться что-то непоправимое. Я должен забрать его назад.       - Ну, а ты чего хотел? Думаешь, я бы обрадовался, узнай, что мой сын пидорас? - Антон, не сдержавшись, усмехнулся, памятуя о тайной жизни Мишани, которую он весьма активно вел в Европе, предпочитая мальчиков помоложе и послаще. - Но-но, вот сейчас не надо делать такое лицо, я могу оскорбиться. Одно дело, когда я сам балуюсь, и совсем другое - мой ребенок.       - Так ты поможешь?       - Слышал бы тебя покойный Лешка сейчас, в гробу бы перевернулся, - Мишаня залпом допил коньяк и поднялся за новой порцией. Антон понимал, что тот специально тянет время и набивает цену. Ждет, что его начнут умолять, принимая любые условия сделки.       - Сколько ты хочешь за услугу? Я заплачу.       - Лешкиными деньгами? Много у тебя там осталось на счетах или уже все успел просрать? Какой сегодня ценник на любовь? - Антон решил промолчать и не вестись на провокации. Мишаня что-то задумал, как он и предполагал, деньги ему были не нужны. Ему нужно было другое, но попытаться все же стоило. - А помнишь у тебя друг был? - Мишаня развернулся, подошел к нему и, положив тяжелую руку на плечо, сильно сжал. - Ты с ним в паре когда-то работал. Беленький такой, смазливый, на девчонку похожий. Он сейчас где?       - Арти? - Антон даже растерялся на несколько секунд, а потом в голове защелкало, и он задохнулся от накатившей волны возмущения. - Он давно не мальчик и давно не работает. К чему ты клонишь, Мишань?       - Деньги меня не интересуют, как я уже говорил. А эта сучка мне несколько раз отказывала, как будто имела право выбора. Хочу взять реванш. Это моя цена за твою авантюру. Плюс пятьдесят кусков зелени на текущие расходы, за просто так никто не пошевелится. Ты же прекрасно понимаешь, если я влезу в это сомнительное дело, то я и так найду, что поиметь.       - Нет. Так не пойдет. Я не буду подкладывать под тебя Арти, - Антон стряхнул с плеча руку и резко встал.       - Конечно, пойдет, Тони, - самодовольно расплылся в кривой улыбке Мишаня, сверкнув белоснежными винирами. - У тебя ведь любовь. Так что даю сутки на размышление, завтра позвонишь и мы договоримся о встрече. А нет, так ищи помощь в другом месте. Но вряд ли кто-то проникнется твоей проблемой так же, как я.       - Я готов сам это сделать, - после пары минут раздумий и гнетущей тишины, Антон понял, что иного выхода нет. Пусть трахнет его, если так хочет. Но Арти он впутывать не будет. - Где и когда?       - Э, нет, Тони, - хохотнул Мишаня, сверля его презрительным взглядом. - Спасибо, за щедрое предложение, которое любого другого на моем месте бы осчастливило. Ты красивый парень, но не в моем изысканном вкусе.       - Не все ли тебе равно? - Антон едва не психанул, он сжал с силой кулаки, чтобы не садануть Мишане по сальной роже.       - И пусть наденет что-то подобающее случаю. Чтобы все, как я люблю. Ну, ты знаешь мои предпочтения.       - Я не сказал «да».       - А тебе и не надо. Это само собой разумеется. Потому что свои интересы, Тони, ты всегда ставил превыше всех остальных.       Антон припарковался недалеко от дома и потянулся за сигаретами. Он сидел, откинувшись на спинку сиденья, курил и бессмысленно смотрел в окно на то, как перепрыгивая лужи, по своим делам бегут пешеходы, как жизнь бурлящей рекой течет мимо, оставляя его где-то позади. Арти уже несколько раз звонил, но он не брал трубку, просто не зная, что можно рассказать другу о прошедшей встрече. Наверное, впервые в жизни Савранский впал в какое-то непонятное состояние ступора. На одной чаше весов был Кирилл, на другой - Арти. Нет, он наперед мог сказать, чем все закончится. Но как же при этом погано было на душе. Арти не откажет. Сам вызовется, кинется грудью на амбразуру, как это бывало уже не раз и не два. И Антона от этого коробило.       - Пряник, имей совесть! Я полдня до тебя дозвониться не могу! - Арти ворвался в квартиру через час, оттолкнув рукой стоявшего в дверях Антона. - Почему такой вид? Есть новости? Мишаня отказал?       - Нет.       - Рассказывай.       Арти быстро разделся и прошмыгнул на кухню, по-свойски залил воды в кофеварку и взобрался на высокий стул. Антон только и смог, что тяжко вздохнуть и сесть напротив. Он не знал, с чего начать разговор. Поэтому несколько нервно забарабанил пальцами по столу, бросив рассеянный взгляд на то, как капает кофе в кофейник, расточая по квартире дурманящий аромат.       - Сладкий мой, не томи. Я знаю это прискорбное выражение на твоем лице. Нам искать кого-то другого? Что сказал Мишаня? Он ведь что-то сказал?       - Сказал, что хочет провести с тобой ночь в лучших традициях. Это цена за услугу. Больше его ничего не интересует.       - Оу... - Арти округлил глаза от удивления. Антон увидел, как лихорадочно заработал его мозг, прикидывая возможные варианты. Это продолжалось несколько минут, а потом он расплылся в гаденькой улыбочке. - Когда?       - Никогда. Я отказался. Попробую обратиться к еще одному человеку. Он уже на пенсии, но связи у него должны были остаться.       - Как же я не люблю напяливать на себя чулки, кто бы только знал. Гребаные извращенцы, - развеселившись, заметил Арти. И стало понятно, что он все для себя решил и теперь его ничем уже не перешибить.       - Арти, я сказал «нет»!       - Тут уж я сам как-нибудь решу без твоей помощи. В моей заднице столько членов побывало, что еще один ничего не решит. Вспомню славное прошлое, тряхну стариной. Это ерундовая цена за то, чтобы вернуть тебе Кирилла.       - У тебя целибат. Ты бережешь себя для Роберта, чтобы попытаться начать с ним новую жизнь. Не нужно все это рушить ради меня. Мы придумаем что-нибудь еще.       - Роберт не узнает.       - Я бы этого не хотел, - Антон устало потер лицо руками. - Я предлагал Мишане себя, но он отказался. Сказал, что я не в его утонченном вкусе.       - Еще бы, пряник. Мишаня предпочитает в койке девочек с членом и в кружевах. Зачем ему ты?       - Я не знаю, что делать, козлик. Мне все это совершенно не нравится. У меня башка кругом от проблем. Кажется, что иду по земле, а она подо мной плывет, как зыбучие пески.       - Расслабься. Сейчас знаешь, что важно? Важно, чтобы с отцом Кирилла прошло все так, как мы задумали. Чтобы он настолько обосрался, что отпустил его к тебе и дал вам наконец жить спокойно.       - Чувствую себя сутенером. Чувствую, что использую тебя ради своих корыстных целей.       - Не смеши меня. Сколько у нас с тобой было когда-то таких, как Мишаня? Я выпью побольше коктейлей, чтобы его мерзкая рожа не казалось такой уж мерзкой и перетерплю десять минут, на большее его не хватит. И то, если ему сильно повезет и у него встанет. Так что не о чем переживать. Звони ему и говори, что мы согласны. Пусть делает то, что должен.       - Я никогда с тобой не рассчитаюсь за это.       - Тони, ты сделал бы для меня то же самое. Я уверен. И на этом закончим разговор. Давай лучше поужинаем. Я весь день в салоне сегодня проторчал, даже пообедать некогда было. Сейчас быстренько сварим спагетти с соусом. Надеюсь, сыр в холодильнике у тебя есть...       Пожалуй, последние полторы недели были самые длинные и тяжелые в жизни Антона. Беспокойство за жизнь и здоровье Кирилла, за то, что Мишаня даст заднюю и все переиграет, за то, что безумная затея провалится или будет иметь совершенно иные последствия. Он не спал ночами, не ел, не ходил на работу, дергался от любого шороха. Психовал из-за того, что никак не мог дозвониться до Иванова, чтобы узнать последние новости. Орал на Арти, который теперь всегда был рядом. Савранский сам себе напоминал неврастеника в стадии обострения. Поэтому когда в пятницу позвонил Мишаня, он не сразу смог сообразить, что тот пытается до него донести. Но когда понял, почувствовал такое облегчение, что от головокружения подкосились ноги, и если бы Антон не схватился рукой за косяк двери, рухнул бы на пол.       - Ты меня слушаешь? - Мишаня недовольно что-то проворчал в трубку, явно весьма нелестное и недоброе. - Ради чего я тут надрываюсь?       - Да. Слушаю. Я все понял.       - Когда договоришься с ним, дай знать. Остальное я решу. Раньше понедельника в город не суйся, пусть его еще помурыжат. Больше поимеем. Надо Захарова дожать.       - С этим разбирайся сам, мне главное забрать Кирилла. Больше от него мне ничего не нужно.       - Запиши номер телефона, это мой человек в прокуратуре. Он встретит тебя на месте, чтобы ты башки не лишился по дурости. Да и вообще помощь тебе там не помешает.       - Спасибо.       - В конце концов, Тони, каждый получает то, что заслужил. До встречи, - и не дожидаясь ответа, Мишаня нажал отбой. Антон слушал короткие гудки в трубке еще какое-то время, пока не осел на диван и не отбросил телефон на журнальный столик.       В понедельник рано утром он мчал знакомой чуть ли не каждой выбоиной дорогой в родной город, где все их проблемы начались и где, Антон очень на это надеялся, должны будут закончиться. Почти на автопилоте, не обращая внимания ни на темень за окном, ни на моросящий колкий дождь, ни на слепящий свет фар несущихся навстречу большегрузов. Мысли его были далеки от происходящего вокруг. Он выстраивал в голове предстоящий разговор с отцом Кирилла, который обещал быть совсем скоро. Вчера вечером после многочисленных попыток ему все-таки удалось дозвониться до Иванова и теперь Савранский был в курсе всего, что случилось за последнее время. Кирилла держали под круглосуточной охраной в загородном психдиспансере. Захаров-старший сдержал свое обещание, как оказалось слов на ветер он не бросал. Алекс, как ни старался, так и не смог к нему пробиться, несмотря на то, что дружили они с детства. И оставалось только догадываться, в каком состоянии Кирилл там сейчас находится.       Впрочем, ему недолго осталось валяться на больничной койке. Не сегодня так завтра, Антон непременно вытащит его оттуда и увезет обратно в Москву. Мэру сейчас явно не до проблем с отбившимся от рук сыном, кресло под ним не то что шатается - ходуном ходит. Проверка генпрокуратуры, благодаря вмешательству Мишани, шла полным ходом. Успели нарыть столько, что хватит на несколько лет за решеткой. Так что переговоры состоятся в любом случае. Вопрос будет стоять только один: захочет ли Захаров-старший остаться на свободе и на своем нынешнем месте или предпочтет сесть, лишь бы только вернуть Кирилла на истинный путь?       Именно с такой внутренней установкой Антон петлял по наводненным транспортом улицам, направляясь в центр к городской мэрии. Утренний час пик был в самом разгаре, народ кто на чем спешил на работу, поэтому перед каждым светофором он попадал в затор. Здание управы примыкало к главной площади, к который вел всего один подъезд, и было таким помпезным, что не заметить его со стороны было трудно. С высоченными колоннами, широким крыльцом, гербом под самой крышей и развевающимся триколором на флагштоке. Стоянка рядом в это время была практически пуста, Савранский без труда нашел место для парковки. Понимая, что еще слишком рано и скорее всего мэра нет в своем рабочем кабинете, он решил, что будет совсем неплохо перед важной встречей размять ноги, перекусить и выпить кофе. Больше не раздумывая над этим, Антон решительно хлопнул дверью Тойоты и пошел в ближайшее кафе.       Через час, когда он уже заканчивал завтракать, ему позвонили. Тот самый доверенный человек Мишани кратко обрисовал незавидное положение дел Захарова-старшего и сказал, что мэр только что прибыл на работу. Антон вежливо, но немногословно поблагодарил его и быстро рассчитался с официантом. Потом заглянул в туалет кафе, чтобы оценить свой внешний вид, оправил успевший помяться за время пути костюм, умылся и вымыл руки. Что ж, теперь он готов сделать следующий шаг.       При всей внешней неприступности и чинности внутри мэрия походила на безжалостно развороченный палкой муравейник. Люди суетливо носились с кипами бумаг из кабинета в кабинет по длинным коридорам, на их лицах отчетливо читалась паника, а у некоторых в глазах так и вовсе стоял откровенный страх. На лестнице, когда он поднимался на второй этаж, его чуть не сбили с ног, забыв при этом извиниться. Антон видел собранных и вроде бы как безучастных к происходящему работников прокуратуры в строгой форме, проходивших мимо, когда он, оглядываясь по сторонам, пытался найти рабочий кабинет градоначальника. Обыски в мэрии шли полным ходом. И именно он был всему этому причиной.       Савранский задумчиво посмотрел на золотую табличку на двери в приемной, в которой царил полнейший хаос, и ухмыльнулся. На него даже внимания никто не обратил, потому что все, кто здесь находился, были заняты выемкой и описью документов и жестких дисков компьютеров. Вот уж верно, неисповедимы пути господни. Кто бы мог подумать, что он будет стоять здесь, собираясь через несколько минут продиктовать свои условия такому влиятельному, пусть и местного значения, человеку, каким являлся отец Кирилла?       Антон дернул на себя ручку двери и решительно вошел в кабинет. В воздухе явственно витали запахи каких-то лекарств и алкоголя. Он склонил голову набок и хмыкнул. Захаров-старший сидел за массивным столом, обложенный ворохом бумаг. От былой лощености и высокомерия ничего не осталось, он казался очень уставшим и помятым, как будто не спал несколько дней кряду. Похоже, дело обстояло совсем плохо. Когда дверь чуть слышно захлопнулась за спиной Антона, мэр вскинулся и с некоторой растерянностью во взгляде посмотрел на Савранского.       - Тебя только еще не хватало. Какого хера ты тут делаешь? - прохрипел он и потянулся рукой к телефону. Антон насмешливо приподнял бровь, выказывая все свое пренебрежение, и больше не церемонясь, подошел к столу и сел в кресло.       - Приехал станцевать на ваших предстоящих похоронах. Поговорим?       - Убирайся к чертям собачьим, пока я не вызвал охрану.       - Уверен, сейчас вашей вышколенной охране не до того. Вы забрали у меня Кирилла, я забрал у вас ваше положение. Как вам нравится происходящее? Не поделитесь мыслями? Говорят, за вами столько всего числится, что за век теперь не отмыться. Лет на пятнадцать с конфискацией потянет, а?       - Чего ты хочешь? - начал смекать Захаров-старший, и лицо его при этом вытягивалось и серело все больше и больше.       - Произвести равноценный обмен. Вы отдаете мне Кирилла и больше не лезете в нашу жизнь. А я сделаю так, что прокуратура замнет все ваши темные делишки. Лишитесь нескольких миллионов, но успеете наворовать еще. Ведь город по-прежнему останется под вашей пятой. Есть над чем подумать, верно?       - Да ты... - Захаров вскочил с кресла, схватился рукой за сердце и тут же рухнул обратно. Антон плеснул воды из стоявшей на столе бутылки в стакан и подтолкнул к нему. Посмотрел на то, как нервно задергался кадык на шее, когда тот жадно начал пить, и отвернулся.       - Через два часа вы привозите мне Кирилла. Со всеми его вещами и документами. Я делаю один звонок и прокуратура сворачивает свою работу. И больше мы с вами никогда не встречаемся.       - Он мой сын!       Антон несколько удивленный нотками какого-то отчаяния в голосе Захарова-старшего, тяжело вздохнул и окинул взглядом высокие окна кабинета. Лишь бы больше не видеть затравленного выражения лица напротив. Он даже допустил мысль, что может быть, тот в чем-то и прав. Черт его знает, как оно должно быть на самом деле. Поэтому несколько сбавил обороты и спокойно спросил:       - Тогда, может быть, хоть раз поступите правильно, как подобает настоящему отцу, и позволите ему самому сделать выбор?       - Насколько тебя хватит? Когда ты вышвырнешь его из своей жизни? Ты подумал, Савранский, что будет с ним? Или ты только и можешь, что пользовать и выбрасывать потом за ненужностью? В конце концов, он окажется с голой жопой на улице.       - Да неужели. Вас вдруг озаботила его судьба? Даже если вдруг так случится, что мы с Кириллом когда-нибудь расстанемся, он ни в чем не будет нуждаться. Я перепишу на него свою вторую квартиру и открою счет в банке. Неважно, будет ли это по его инициативе или по моей. Я не вышвырну его на улицу. Можете спать спокойно, если вас волнует только материальная составляющая и ваше социальное положение. Даже могу пообещать вам, что Кирилл получит образование и я устрою его на работу в какую-нибудь престижную компанию.       - Я всегда хотел для него только лучшего. Думал, перебесится, потом женится, внуков нам с матерью подарит. Да я ради него столько лет надрывался. Ты думаешь, я это все для себя делаю? Нет, не для себя!       - Я люблю его. И я тоже хочу для него только лучшего. Поэтому не надо мешать. Дайте нам просто быть счастливыми.