Фамильная нечисть Долоховых

В далекой России, посреди рязанских лесов затерялась деревня Долоховка. Прежде, в разные годы насчитывалось в ней от пятидесяти до ста крестьянских дворов. Потом народу поубавилось, а сейчас и вовсе старики да горькие пьяницы в основном остались, молодые в город уехали. Школа, открытая еще при царе помещиком Андреем Васильевичем Долоховым, сыном декабриста, закрылась, а в  больнице остался только фельдшер. Много в России таких деревень… Впрочем, имелась у Долоховки в старые времена одна особенность — чуть выйдешь за околицу, начиналось обширное болото. И столько там водилось жаб да лягушек — видимо-невидимо… Бывало, весенними вечерами их за версту слышно — по весне ведь все живое свадьбы справляет, зачинает новую жизнь. Нынче и болото повысохло, и лягушек не слыхать… А в общем, деревенька была ничем не примечательная — избы, топящиеся по-черному, кабак, церковь да погост, да чуть поодаль — барский дом с флигелем. Название же она получила от господ — Долоховы владели ею со времен Иоанна Грозного, когда опричник Федор Долохов заслужил царскую милость при обороне Астрахани от турецкого паши и крымского хана. Сам Федор был младшим сыном стрелецкого сотника, земли своей не имел, потому и пошел в Опричнину. С него начался дворянский род Долоховых. Сохранилось в семье предание о том, что еще в незапамятные времена их родоначальник, будучи на службе у великого князя Литовского, отправился по его поручению «туда — не знаю куда», за тем, чего и на свете нет и не может быть… Князь же обещал выдать за Федота (так звали этого дальнего предка) свою дочь. И ведь привез Федот князю то, чего на свете нет и не может быть, только князь его обманул — дочку не отдал, а велел посадить его в темницу. Да не удержали удалого молодца ни стены глухие, ни засовы крепкие. Бежал Федот из тюрьмы и подался из стороны литовской на восток, в глухие леса. Встретил он там деву лесную, прекрасную собой, с глазами синими, как небо весной, в берестяном кокошнике и в бусах из ягод калины красной. Дева эта язык зверей и птиц разумела, знала тайные свойства трав, деревьев и плодов, могла соткать ковер из паутины и пир приготовить из корочки хлеба. Взял Федот лесную деву в жены, и пришли они вместе в княжество Московское, да там и остались. И все их потомки обладали тайной силой, удачливы были в бою, будто заговоренные — ни сабля, ни стрела их не брали. И еще много чего умели. В Смутное время Долоховы не присягнули ни  Лжедмитрию, ни Тушинскому вору, но одними из первых пошли в ополчение Прокопия Ляпунова, за что впоследствии новый царь Михаил Федорович сделал тогдашнего главу семьи, Лукьяна Долохова, своим стольником. А при Федоре Алексеевиче Долоховы попали в опалу. Государь был слаб здоровьем, и не успел он венчаться на царство, как по Москве поползли слухи, что не жилец он на белом свете, что скоро вслед за отцом, за Алексеем Михайловичем, проводят его к месту вечного упокоения русских царей — в собор святого Архистратига Михаила, что в Кремле. Тревожно было в Москве. Кто займет престол, если царь и вправду умрет — среди близких к трону бояр тоже не было единодушия, и многое зависело от того,  чью сторону примет стрелецкое войско… Приказу Тайных дел велели ловить всех, кто распространял неподобные слухи о государе, и пытать без пощады. Однажды на именинах московского дворянина Чижова хозяин дома сказал за столом: «Дай Бог великому государю Федору Алексеевичу здравствовать, а то говорят, что ему и до разговенья не дожить, в Кремле прошлою ночью кура петухом кричала…». (1) Кто-то из гостей донес, и завертелось дело о злоумышлении против жизни государя. Имя царского стольника Дмитрия Долохова было названо в числе прочих. Оказалось, что многие давно подозревали его в ереси и в связях с нечистой силой, выяснилось, что он переписывался с известным немецким еретиком Квирином Кульманом, а еще кто-то будто бы видел, как он в Великий пост ел курицу. От ареста, пыток и неминуемой казни Дмитрия тогда спасло то, что царь Федор Алексеевич вскоре все же умер, и всем, в том числе и  дьякам Приказа Тайных дел, стало не до сплетен и слухов. Неспокойные то были дни, многим вспомнилось Смутное время — междуцарствие тогда вылилось в усобицы и народные бунты, и в конце концов измена, свившая себе гнездо у самого трона, привела на землю Русскую иноземных захватчиков, а там и самозванцы полезли, как поганые грибы — после Лжедмитрия Первого объявился Тушинский вор, потом Псковский — да много их было… Едва не погибло государство. И сейчас не было мира и согласия в Кремле, ближние бояре, как собаки, грызлись между собой. Федор Алексеевич наследника не оставил, а оба брата покойного царя — Иван и Петр — были еще малы, но за каждым из них стояла могущественная родня. За Иваном — Милославские, за Петром — Нарышкины. Но не допустил Господь новой смуты. Покричали стрельцы у стен Кремля, побряцали саблями, да убили недавно вернувшегося из ссылки боярина Артамона Матвеева… И наступил худой мир, который, как известно, все же лучше доброй ссоры  — царями стали двое малолетних сыновей Алексея Михайловича, а регентшей при них объявили их старшую сестрицу, царевну Софью Алексеевну. Дмитрия Долохова тогда взял под покровительство князь Василий Васильевич Голицын, любовник Софьи, мечтающий о том, чтобы она стала настоящей царицей, и разделила с ним власть, как делила ложе. И неспроста Голицын приблизил к себе опального стольника покойного царя — подозрения в колдовстве были не напрасными. Ни одной живой душе Дмитрий не проговорился, каким даром владеет, никогда не каялся в этом и на исповеди — хотя  и в церковь ходил, и посты держал строго, так что донос о курице, съеденной им в пост, был злостным наветом. Однако, несмотря на все предосторожности, слухи о Дмитрии ходили, и Голицын решил, что дыма без огня не бывает. И сказал он Дмитрию: «Твое счастье, Митька, что делу ход не дали, а то висеть бы тебе сейчас на дыбе, там ведь все известно — и про еретика Кульмана, и про то, что ты с нечистой силой знаешься… Так что ты за меня держись.» Василий Васильевич, не довольствуясь тем, что Софья Алексеевна страстно и преданно любила его, желал привязать царевну к себе еще крепче. Он потребовал, чтобы Долохов сварил самое сильное приворотное зелье. Когда Дмитрий попытался сделать вид, что не понимает, чего от него хотят, Голицын вызвал состоящего при нем для особых поручений немого татарина зверского вида, приказал связать Долохова по рукам и ногам и пригрозил, что самолично отвезет его в Приказ Тайных дел, и там он признается не только в колдовстве, но и в том, что он — Папа Римский. Дмитрию ничего не оставалось, как согласиться. Еще его покровителю требовались зелья, сохраняющие молодость и красоту, а также увеличивающие мужскую силу — чтобы Софья, которая и без того не отличалась особой миловидностью, а с годами к тому же обещала сильно располнеть, больше дорожила своим любовником — где же она еще такого найдет? Голицын также желал, чтобы Долохов заглянул в будущее, вернее, чтобы он там увидел Софью Алексеевну — царицей, а Василия Васильевича — ее супругом и соправителем. Но тут Дмитрий уперся — он отговаривался тем, что не имеет дара прорицания, что этот дар очень редкий, и Василий Васильевич может, конечно, его убить, но кто тогда будет варить ему зелья? Голицын, скрипя зубами, отступился. Впрочем, он нашел в деревне какого-то неграмотного мельника, который якобы умел гадать, и тот говорил ему то, что он хотел услышать — будто бы суждено Голицыну носить царский венец. Сам же Дмитрий, хотя и действительно не имел пророческого дара, предчувствовал, что все закончится для Василия Васильевича плохо. Но Дмитрий также ясно видел, что Голицын не хочет слышать правду, что он все равно будет продолжать плести свои интриги — уж очень он желает достичь высшей власти, и к тому же убежден, что и для государства так будет лучше. Но не верил Долохов в счастливую звезду Василия Васильевича и понимал, что когда князя постигнет неминуемая беда — он во всем обвинит колдуна. В конце концов именно так, как предвидел Дмитрий, все и случилось. После очередного стрелецкого бунта — царь Петр как раз тогда вошел в возраст и набрал силу — князь Голицын впал в немилость и был сослан вместе со своей семьей в Архангельский край, где и умер впоследствии. Но перед отправкой в ссылку он успел сжечь в срубе того самого мельника, который предсказывал ему царский трон. Царевну Софью Алексеевну заточили в монастырь. Но сам Долохов всего этого так и не узнал — он был казнен в 1689 году, вместе с Федором Леонтьевичем Шакловитым и другими приближенными бывшей правительницы. Перед казнью его держали две недели на хлебе и воде, в сыром подземелье, потом били кнутом, подвешивали на дыбе, а он, как было записано в отчете «в волхвовании своем не покаялся, только государей лаял матерно». Чуть раньше, в том же году был сожжен и его давний друг по переписке, Квирин Кульман, наконец прибывший в Москву, чтобы встретиться со своими последователями, которых здесь было немало, и не только в населенной немцами Кукуйской слободе… (2) Жену Дмитрия, Евдокию Андреевну, тоже в чем-то обвинили, увезли в какой-то монастырь под Псковом, где вскоре постригли в монахини. Сына, семилетнего Романа, не тронули, он сам с испугу убежал из дома. Два месяца бродил по Москве, добрые люди не дали умереть с голоду. И в день казни отца мальчик оказался на Красной площади. Когда скатилась под топором палача голова Дмитрия, он упал без чувств. Пришел он в себя в чужом доме — и увидел склонившихся над ним двоих мужчин. Один был совсем молодой, другой постарше, оба с  пышными, кудрявыми, как будто седыми волосами — Роман тогда еще не знал, что это парики. Незнакомцы о чем-то говорили между собой  — Роман ни слова не понял. Отец уже немного учил его немецкому, но это был иной язык. Заметив, что мальчик очнулся, тот, что помоложе, улыбнулся ему и по-русски спросил, как он себя чувствует. И добавил, повернувшись к своему собеседнику: «He is not a muggle» (3). Второй незнакомец кивнул в ответ. Роман как-то сразу почувствовал, что с этими людьми он в безопасности. Молодой иноземец, оказавшийся хозяином дома, объяснил ему, что он, Роман Долохов — прирожденный колдун, но бояться этого не надо, это от природы, а вовсе не от диавола. Уж Бог знает, с чего он так решил, но Роман и сам давно приметил, что его слушаются животные, и еще он иногда как будто слышал, о чем думают люди. Однажды мальчик сказал об этом отцу — Дмитрий нахмурился и велел больше никому не говорить, но как будто ничуть не удивился. А молодой человек добавил, что он тоже колдун, зовут его Яков Виллимович Брюс, родом он шотландец, но родился в России. И что маленький Роман будет жить у него, и Яков Виллимович сам его всему выучит. С родней Романа Брюс договорился, те возражать не стали — сами еле-еле концы с концами сводят, куда им лишний рот? И еще Брюс сказал, что Долоховка будет принадлежать Роману, но пока он еще мал и на службу государеву ему идти рано, управлять там будет верный человек. И что на Долоховку уже точил зубы кто-то из Приказа Тайных дел, но Яков Виллимович сделал, чтоб жадный дьяк и думать об этом забыл. Когда Роман вырастет, то он его тоже научит подчинять себе людей. Просто нужно быть осторожным, чтобы обычные люди не догадались о способностях Романа — и тогда все будет хорошо. Брюс также выяснил, в какой монастырь отправили матушку, и заверил мальчика, что, хотя Евдокии Андреевне выйти оттуда нельзя, но повидаться они смогут. И через год Яков Виллимович с воспитанником съездили в обитель под Псковом, где тайно встретились с инокиней Еленой — так теперь звалась Евдокия Андреевна. Увидев подросшего сына в немецком платье, она всплеснула руками, вскрикнула: «Романушка, сыночек мой!», заплакала и прижала светловолосую голову мальчика к груди. Роман тоже разрыдался, но что же было делать? И матери, и сыну пришлось смириться с судьбой, довольствуясь тем, что они хотя бы знают друг о друге, что оба живы, и могут видеться, пусть даже изредка. Так и остался Роман Долохов жить в доме Якова Брюса, который учил его и магическим, и обычным наукам. Сам же Яков Виллимович со временем стал весьма близким к царю Петру человеком, и даже слухи, которые о нем ходили в Москве — что он чернокнижник и колдун — не могли ему ничем повредить. Молодой царь с презрением относился к тому, что считал суеверием. Роман же  не мог забыть, что его отец был казнен по царскому указу. Яков Виллимович, правда, объяснил мальчику, что сам царь вовсе не злой человек, но тогда шла жестокая борьба за власть, и противники не щадили друг друга. Дмитрий Долохов просто оказался не в той компании. А  царь Петр желает государству и народу российскому только блага, хочет, чтобы Россия стала на равную ногу с иными европейскими державами. Для того сейчас и посылают дворянских детей учиться за границу, в тамошние школы и университеты. Сам Яков учился в Шотландии, в школе чародейства и волшебства, называемой Хогвартс, в которую он был записан с малолетства. Но есть в Европе и другие школы, где юных колдунов обучают волшебным премудростям. И еще есть в каждой стране Министерство Магии, только в России такого нет (4). Но когда-нибудь будет. И  своя, российская школа колдовства, не хуже, чем Хогвартс, тоже будет. Роман, затаив дыхание, слушал рассказы Брюса о Хогвартсе, о Европе, но все же… так и стоял перед глазами отец с головой на плахе… Вспоминался и  матушкин безутешный плач, и чьи-то грубые руки, оторвавшие Евдокию Андреевну от сына… Потому не хотел он приближаться к царю, даже долго избегал представления ко двору — а обойтись без этого нельзя было. Царь слышал от своего друга о смышленом мальчике, его воспитаннике. Поэтому Роману пришлось смириться. Да и не вышло из того представления ничего худого, Петр Алексеевич действительно оказался не страшным и не злым с виду, потрепал юношу по льняным кудрям, хлопнул по плечу и велел поднести чарку вина. А через некоторое время послал Романа за границу, учиться фортификации и инженерному делу. Вернувшись из Голландии, Роман поступил в военную службу, а потом началась война со шведами, затянувшаяся на двадцать лет. Закончил ее Долохов в чине бригадира. За воинскую доблесть получил от государя немало орденов, и владения свои приумножил. Но родным гнездом он считал Долоховку, оставшуюся от отца — правда, старый деревянный барский дом совсем разрушился, и на его месте Роман Дмитриевич построил новый, для чего из Италии нарочно выписали зодчего, математика для расчетов и двух живописцев. Яков Брюс тоже монаршею милостью был не обижен, помимо всех регалий царских, он стал первым президентом Магической Коллегии Российской Империи. Вот только школу российскую, магическую, открыть не успел. Правда, нельзя сказать, что в России колдовству негде было учиться — школы-то были, только разные очень — от скоморохов до бурятских шаманов, да и знахарки деревенские свои тайные знания передавали из уст в уста. И мастера, изготавливающие волшебные палочки, в России были всегда — какую надо, такую и сделают, хоть большой магический посох из вековой сосны, хоть маленькую палочку, размером со спицу. А некоторые колдуны делали их себе сами, или вовсе без них обходились. Брюс, когда собрал сведения обо всем этом, даже растерялся — не знал, как их привести к одному знаменателю. Ну, в итоге и осталось все по-старому. А те русские маги, которые из дворян либо из купцов побогаче, обыкновенно учились либо за границей, либо дома, у своих родителей и приглашенных ими учителей. И когда, наконец, уже при регентше Анне Леопольдовне «Колдовстворец» открыли, то первое время русские дворяне сие детище Бирона знать не хотели. Однако потом постепенно свыклись. Женился Роман в тридцать три года — Яков Виллимович сказал, что пора воспитаннику о семье подумать, и привез из Шотландии свою дальнюю родственницу-сироту, мисс Мэри Брюс, тоже колдунью — в православном крещении она стала Марией Яковлевной. Девица была красивая — рыжая, румяная и грудастая. Роману она сразу понравилась, и он ей тоже приглянулся. По-русски Мэри выучилась быстро, правда, писала всю жизнь с ошибками. Но детей исправно рожала каждые два года — и все семеро выжили. И прожил Роман с ней душа в душу до самой своей смерти. С тех пор Долоховка переходила по наследству к старшему сыну в семье. Все мужчины рода Долоховых становились офицерами, ни одной военной кампании не обошлось без их участия. И немало их полегло на полях сражений, даже колдовской дар не всегда выручал. Хотя бывало, что магия и спасала им жизнь. С одним из таких случаев связано появление необыкновенной достопримечательности, существующей в Долоховке и по сей день.