Командировка

Never forget What I did, what I said When I gave you all My heart and soul Morning will come And I know we'll be one 'Cause I still believe That you'll remember me Greta Salome & Jonsi – «Never Forget»

Ник резко пришел в себя, будто вынырнул из трясины, вдохнув, наконец, свежего воздуха. Голова раскалывалась, сильно тошнило. Попробовав открыть глаза, Ник поспешил снова зажмуриться, все вокруг бешено плясало и кружилось. Он не мог ничего вспомнить, не понимал где он, что с ним. Неужели, так сильно напился накануне? А что, собственно, было накануне? Мужчина со стоном попытался сесть, подтянув колени к груди. Стоп, это еще что такое? Что-то твердое и холодное уперлось в его запястье, больно придавив кожу. Он дернулся, раздался металлический лязг, но рука не двинулась с места. Ник с опаской распахнул глаза, головокружение унялось, и он смог осмотреться. Небольшое светлое помещение, похожее на больничную палату. Да это и есть палата, понял Ник. Но что он тут делает, да еще и прикованный наручником к подлокотнику койки? Голова все еще противно ныла, но тошнота прошла, хотелось пить. Ник облизал пересохшие губы и попробовал позвать кого-нибудь. С первого раза не получилось, голос сорвался на какой-то жалкий хрип. Подождав пару минут, он попытался снова. - Эй, есть тут кто? – испуганный голос разнесся по небольшой комнатке. Какое-то время Нику казалось, что никто не придет, что он тут вообще совершенно один, покинут и прикован. К горлу подступил крик ужаса, но он смог себя сдержать. "Рано паниковать", - подумал Ник. Через несколько секунд дверь все-таки распахнулась, и в палату настороженно заглянул полицейский. Ник недоуменно поморщился и пару раз моргнул. Наверное, у него галлюцинации – что в больничной палате делать полицейскому? Изо всех сил зажмурившись и досчитав до пяти, он снова открыл глаза в надежде, что иллюзия развеется, но его галлюцинация и не думала исчезать, а, наоборот, открыла рот. - Мистер Сораль, вы уже пришли в себя? Как вы себя чувствуете? – молодой парень говорил по-английски с сильным акцентом, из-за этого и головной боли Ник с трудом его понимал. - Что со мной случилось? Почему я в наручниках? – простонал мужчина, с трудом ворочая пересохшим языком. Полицейский почему-то смутился и отвел взгляд. - Я сейчас позову врача, он все вам расскажет, - сказал парень и поспешил скрыться с глаз. Ник, еще более ошарашенный, машинально дергал наручник, тот только звенел о подлокотник, из-за чего голова болела сильнее, но прервать эти бессмысленные попытки он не мог. В комнате раздавалось мерное «звяк-звяк-звяк». Что же все-таки происходит? На ум пришло два варианта. Возможно, ему стало плохо, и он упал, потеряв сознание, или на него напали и ударили по затылку, вон как голова раскалывается. Тогда понятно, что делает полицейский возле его палаты. Но зачем же тогда его приковали? Ник искренне недоумевал. Мысли и так разбегались, а звон металла не давал сосредоточиться на ускользающих воспоминаниях. Снова раскрылась дверь, и в палату зашла немолодая женщина строгого вида, похожая на первую учительницу Ника. Он почему-то сразу же расплылся в улыбке. Та же неодобрительно покосилась на прикованную руку Ника и открыла принесенную с собой папку. - Здравствуйте, мистер Сораль. Я доктор Манн. Как вы себя чувствуете? - Неплохо, но сильно болит голова. На меня напали? – обеспокоенно спросил Ник, улыбка пропала с его лица. - Да, давайте по порядку. Вас довольно сильно ударили по голове. Но ничего серьезного. Сотрясения нет, и вы совсем скоро придете в норму. - Но почему на мне наручники? – возмутился Ник. - Мистер Сораль, - женщина глянула на него внимательнее, - расскажите мне последнее, что вы помните. Ник принялся рассматривать потолок и вспоминать. - Я был в Риме на конференции, потом купил кольцо своей невесте, вернулся в Кельн и сделал ей предложение. Но она мне отказала. После этого… - Ник скривился, пытаясь хоть что-то вспомнить, но все было как в тумане. Он отдаленно припоминал лицо какого-то парнишки, тот протягивал ему конверт. Но Ник не был уверен в этих воспоминаниях, возможно, это был всего лишь сон. Он застонал, закрыл лицо рукой. – Я, наверное, напился и после этого на меня напали. Больше ничего не помню. Ник смотрел в лицо доктору с какой-то отчаянной надеждой, но уже и сам понимал, что нападение на него и наручники, полицейский за стеной – все это никак не связано с его возможной неудачной попойкой. Случилось что-то гораздо хуже, что-то ужасное, что-то такое, из-за чего даже его собственная память отказала. Сжав зубы, он снова и снова пытался вспомнить, пока доктор не прервала его мучения. - Мистер Сораль, я уверена, ваши воспоминания вернутся, вам необходимо отдохнуть. Сейчас вам сделают укол, и вы поспите. - Спасибо, доктор, - Ник заметно расслабился, но выражение тревоги и еще какого-то неясного чувства так и не покинули его напряженного лица. Доктор Манн, вежливо улыбнувшись, вышла из палаты, кивнула сразу подобравшемуся полицейскому и подозвала сестру. Дала той необходимые указания, запретив отвечать на вопросы больного, и двинулась по коридору прочь от палаты своего нового пациента. Удивительно, он показался доктору приятным воспитанным мужчиной. Неужели это правда, что он до полусмерти избил свою невесту и пытался убить ее любовника. Интересно, он действительно ничего не помнит, настолько ли его разум ужаснулся содеянному, что поставил защитные блоки, или же это хитрая уловка - прикинуться невменяемым, чтобы избежать правосудия. Женщина покачала головой – нет, он был искренним в своем недоумении, вряд ли он настолько гениальный актер, чтобы, едва придя в себя, изобразить такую гамму чувств. Очень интересный случай. Надо бы позвать психолога, он поможет разобраться в странном поведении мистера Сораля. Доктор внесла соответствующую запись в карту больного и направилась к другому пациенту. Визит доктора принес больше вопросов, чем ответов. От напрасных попыток выудить хоть что-нибудь из глубин своей памяти снова немилосердно заболела голова. Ник свободной рукой потер висок и замер, уставившись на свои костяшки, они были сбиты до кровавых ссадин. Получается, что его не просто огрели по затылку, он еще и дрался с кем-то, да и судя по всему довольно успешно. Хоть кому-то он лицо начистил, Ник довольно улыбнулся. Наверное, напился, подрался и отсюда наручники. Немцы все-таки спокойная нация, балагуров не любят. Мужчина немного успокоился, все более-менее становилось на свои места. Он задумался, может ли он получить свои личные вещи? Надо позвонить Элен, сказать, где он. Наверняка она волнуется. Подумав о ней, Ник ощутил боль в груди и какую-то необъяснимую тревогу. Он помнил, как выбежал из номера, не в силах справиться с собой после ее отказа. Ничего, он еще сможет ее переубедить, одарит вниманием, окружит своей заботой, она еще передумает, он станет самым лучшим женихом и впоследствии самым лучшим мужем. Приятные мысли были прерваны появившейся девушкой в униформе. Почему-то испуганно покосившись на него, она подошла ближе, как-то вымучено улыбнулась и достала шприц. Нику захотелось развеселить девушку. - Даже не познакомимся? – он очаровательно улыбнулся. Глаза девушки стали в два раза больше, и шприц дрогнул в руке. «Чего она так боится? - удивился Ник. - Наверное, новенькая, волнуется». Решив больше не смущать несчастную сестру, он прекратил попытки быть любезным и просто смотрел в потолок, когда девушка делала ему укол. Через несколько минут он почувствовал приятную дрему, глаза начали слипаться, и мужчина провалился в глубокий сон. *** Зеленая лужайка, перед большим старинным домом. Весна, цветут яблони, и воздух наполнен нежным, сладким ароматом. Вдалеке лениво лает собака. Пушистые облака легко проносятся по ярко-голубому небу, не осмеливаясь даже краешком задеть величественную корону солнца. На широкие ступени дома взволнованно взбегает темноволосый мальчик, еле переводя дыхание. Его одежда в беспорядке, коленка разбита, лицо залито слезами, но он не обращает на это внимания. - Папа, пап! – во всю силу своих маленьких легких, кричит Николас, захлебываясь в истерике. - Па-а-ап! Где мама? Отец Ника отводит взгляд в сторону. Николас Сораль старший не мог и не хотел говорить ребенку, что мама их бросила, и теперь им придется учиться жить вдвоем. Как объяснить малышу, что мама его больше не любит, что она поспешила оставить семью ради какого-то военного, приехавшего в их город? Он стыдливо опускал глаза и мямлил в ответ, что мама скоро приедет, что она у подруги, родственников, уехала на работу. Что угодно, только не видеть этой мольбы во взгляде и не слышать постоянных вопросов, повторяемым тоненьким голоском – «Папа, а где мама? Когда она приедет? Это я виноват?» Она так и не вернулась к ним, не захотела увидеть своего единственного ребенка и обезумевшего от горя мужа. Мистер Сораль пытался как-то наладить быт, он был ласков с сыном, но, казалось, вместе с женой его покинула и сама жизнь. И теперь она медленно вытекала из него, словно вода из надтреснутого кувшина. Их семья была достаточно обеспеченной, и необходимости каждый день ходить на работу у мистера Сораля не было. Наверное, еще и поэтому он начал так быстро сдавать. Если бы ему было чем себя занять, он смог бы отвлечься от унылых мыслей, забыться. Страдая от одиночества, он начал забывать, что у него есть маленький сын, который требует внимания, и который постоянно наблюдает за каждым действием, впитывая все, что он видит своим пытливым детским умом. Все реже и реже мальчик начал задавать отцу вопрос «где мама?». Сам ли или же с помощью «добрых» соседей он открыл для себя эту тайну, он понял, что мама их больше не любит, что она нашла себе другую семью. И тогда любовь к матери сменилась острой ненавистью. Со всей нерастраченной силой детских эмоций он ненавидел ее, ненавидел чистой незамутненной яростью, ненавидел всем сердцем. Ненавидел так, что проклинал каждый день, а во время вечерней молитвы просил доброго Бога наказать его ненавистную мать. Через полгода мистер Сораль умер. Просто однажды утром не встал с постели. «Ему надоело жить», - услышал Николас чьи-то слова, но он знал, что это не так, он был уверен, что это она сгубила отца. Именно тогда, на похоронах своего отца, маленький Николас понял, что никогда нельзя отпускать далеко от себя то, что любишь. Нужно стараться привязать к себе как можно сильнее, приковать любыми средствами, иначе потом этот шип вырвет сердце. У Николаса был прекрасный опекун и достаточно средств на счету, его отдали в закрытую частную школу. Потом он получил великолепное образование, и смог за очень короткий срок достичь небывалых высот в своей области, где привыкли больше доверять седовласым старцам. Он, почти юнец, нагло и дерзко спорил с профессорами, вновь и вновь доказывая собственную правоту, а те лишь удивленно качали головами и разводили руками в ответ на его доводы. Звезда профессора Сораля взошла быстро и явно не собиралась закатываться, он был успешен, молод и счастлив. А потом он встретил Элен, и вся, построенная с таким трудом, жизнь рухнула в одночасье. До этого он жил легко, не завязывая ни с кем долгосрочных отношений, меняя женщин и не тоскуя ни по одной из них. И вдруг все изменилось, именно она смогла задеть какие-то потаенные струны его души. Он до одури боялся ее потерять. Только она безраздельно владела его сердцем, но, казалось, совершенно не понимала, какая ей дана власть над ним. Ник с ненавистью смотрел на каждого появившегося рядом с ней мужчину, всех воспринимал как соперников, как воров, которые могут украсть у него смысл его жизни и тогда он зачахнет как его отец ранее. Он понял одну важную вещь – отец был слабым человеком, он не смог удержать свою жену, не смог вернуть мать своему сыну, а Ник должен быть сильнее, умнее, изворотливее. Он сделает все, чтобы у Элен и мысли не возникло бросить его, она будет принадлежать только ему одному. Он понимал, что поступает подло, нечестно, гадко, ему и самому было стыдно. Но он ничего не мог с собой поделать, безумная страсть и страх потери – только эти эмоции управляли им. *** - Мама, - с этим вскриком Ник очнулся в своей палате. Он не знал, сколько прошло времени, пока он спал. Но зато теперь он твердо знал кое-что другое. Он знал, что он натворил и знал, кто он, знал совершенно точно, что он убийца.