hell(o).

And I know she'll be the death of me At least we both it know

банальная история - Херня все это дикая, да? – ухмыляется Юнги и бросает окурок на землю, растаптывая его ногой. Хоуп, сидящий рядом, ухмыляется и ничего не отвечает. Да Юнги и не нужно, чтобы отвечал. Любовь всю жизнь представлялась чем-то вечным. Долгим таким чувством, которое не выветривается из тебя, как запах самого противного лекарства или приедающегося за много лет парфюма. И поэтому Юнги не верил очередной жертве его прищуренных глаз, которая падала в его объятия легче, чем испуганная кошка. Юнги не верил каждому ее «люблю» после секса утром или усталое «люблююююю» после работы, когда не хочется друг от друга совершенно ничего. Юнги не верил, но все-таки писал ей серенады и посвящал постулаты. Втайне, конечно, ожидая пиздеца в своих отношениях. Пиздец случается, когда его, такого вечно переменчивого «ментолового» "мальчика" (это слово из ее уст получалось особенно гадким), обвиняют в непостоянстве, распущенности и совершенном отсутствии эмоциональной связи с объектом своего обожания. - А еще ей вообще не нравилось спать со мной, – подытоживает Юнги, - оказывается. И какого черта явилась? Джей-Хоуп – случайный слушатель с той стороны лестничной клетки, черт знает почему останавливается рядом с лавкой, (на которой сидит убитый злостью сосед), и одновременно ненавидит себя за две ужасные привычки: выносить мусор в 11 часов ночи и залипать на мелкие прыщики на лице своего соседа (он действительно находит изъяны в людях привлекательными). Хоуп – тихий сосед, который вовремя поздоровается, поможет и ничего больше. Он молчалив и наблюдателен, и выслушивает все, что говорит Юнги с долей отреченного похуизма (отчасти все еще думает о том, что поздно выносить мусор все же не следует). Юнги темными тучами на голову натягивает депрессию и рассказывает о прекрасном, свежем, завораживающем чувстве – о любви. О том, что она, по его мнению, должна быть вечной. О том, что, когда появляется «тот самый» человек – вообще ничего не кажется лишним и все как-то само получается. - Прикол в том, что зная это, мы всегда сами заставляем себя поверить в это и сделать человека «комфортным». Нет ничего хуже самообмана в этом мире. Ты согласен? Джей-Хоуп, не то, чтобы согласный, сидит напротив и пялится второй час. Чем больше Юнги говорит – тем больше Джей-Хоуп пялится, и не то, чтобы ему это самому нравилось, просто вся эта россыпь прыщиков на лице Юнги такая забавная, что Хоуп невольно улыбается. Юнги этого не замечает. Он продолжает рассуждать о том, что всю жизнь писал поэмы женщинам и слишком многое им отдал, пока Хоуп все-таки задумывается над тем, сколько этому малому лет. Хотелось бы верить что семнадцать, но его платежеспособность за аренду квартиры говорит, что, минимум, 22. А еще этот Мин Юнги пьян немного, и совсем не замечает, как сам подсаживается ближе и жмется к Хоупу. С утопически-женственным «холодно, блин». - Херня все это, да? – говорит Юнги, кутаясь в свой батник и дует губы. Из его дома парой дней раннее вылетела очередная «муза», которая втоптала его очередное «навсегда» в грязь, и может стоит что-то поменять в жизни. Честно говоря, Юнги уже давно хотелось, потому что любые начинающиеся отношения – один и тот же сценарий, где брошенным в конце и подобранным вначале оказывается именно он. Шило в одном месте настойчиво требует вытворить что-нибудь ужасное, провокационное. Хочется вырваться из этой сети отношений, в которую попал, словно нерадивая рыба и теперь, вот, судорожно хватаешь кислород и хлопаешь плавниками. На телефон звонит бывшая, и Юнги достаточно пьян, для того, чтобы ответить. А шило в одном месте тем временем крутится достаточно быстро, чтобы выкинуть что-нибудь эдакое. Он поднимает трубку и включает фронтальную камеру. Все постулаты в жизни Юнги были посвящены женщинам. А теперь Юнги целует парня и очень сильно жалеет о том, что все-таки женщинам. Потому что это лучший поцелуй в его жизни.