Кофе с молоком

Woodkid – I Love You

Коннор не удивлен, не уязвлен, отправляясь в ручной круиз с Микаэлой; нет сил и духа думать, почему она всегда замечает едва ли позже Оливера - все-таки даем фору, они не спят вместе (неужели? жаль). Ванна замыкает их в себя бесспорно хуже, чем Уолш - в себе. Он складывает длинные неловкие руки на груди, где трепыхается который день бессильное уставшее сердце. Под ногами - плоские кубы растоптанного кафельного рафинада. - Что происходит, Коннор? Ты даже не можешь посмотреть мне в глаза, - Микаэла мнет платье, оседая материальным волнением на кромке ванны - в очередной раз ее одежда и согнутое в приступе обеспокоенности тело страдают из-за него; стоит выставить счет. - Потому что ты ослепительно прекрасна, - Коннор наконец смотрит прямо, думая, есть ли честный блеф в его ответе и случайно застигнутой врасплох мимике - потому что там отчаянное признание, бывалые мысли, которые скрывать смысла нет. Пратт кривит накрашенные губы, принимая режущий комплимент за привычную насмешку - он следит за этим без довольной кошачьей улыбки. - Ты можешь рассказать мне все, что угодно, - Микаэла не чувствует своих собственных слов, ядовитым соком давящихся на языке; сладкий бред из мелодрам формируется неконтролируемо и подчиненно ее верности к нему. Коннор чувствует, как покалывает оттаивающий лед кончиков пальцев от этих слов. Смотреть на нее настоящую - и вспоминать через сепию воспоминаний прошлые блики ее милосердия. - У меня флэшбеки, - говорит Уолш, опуская лохматую голову и ощущая накатывающую вину; точно захлебнется в скором времени, если не выдохнет ей необходимой исповедью. - Ты злишься, что я приняла сторону Ашера, ладно, - Микаэла качает головой, мажет прямой густой линией кончиков волос по плечам, а Коннор хмыкает - как же это очевидно и глупо, что он ревнует необоснованно, но основательно. - Но я думаю, у нас хватит ума не дать какому-то парню встать между нами. Уолш не хочет слышать, но хочет верить в магию произнесенного. Его обжигает сначала от упоминания какого-то парня - хотя бы потому, что это произошло давно, по его выбору. Ему даже нравится представлять в течение нескольких секунд, как он тянет губы, поднимая темные брови, и говорит: - Это не какой-то, это Оливер. Но потом все прижигается с болезненным шипением понимания - Микаэла говорила об Ашере. Уолш передергивает острыми как никогда плечами; фигура изламывается под непересеченными плоскостями от непереносимой тяжелой заразы. Его гипнотизирует и одновременно воротит от ее распахнутой обна(де)женности глаз - она впервые сказала нами. Коннор поджимает потрескавшиеся губы, сталкиваясь с ней взглядами. Когда стало нормально оставаться наедине, распахивая по-извращенному честно плащи душ? - Я всегда пойму, - Микаэла подается вперед, забывая о неустойчивом положении; ему кажется, что она выедает на нем свою метку. Он сглатывает вязкую горечь, соглашаясь. Именно поэтому он всегда будет приходить к ней.