Смерть в фамильном замке

    Помню, в детстве я очень любила поезда. Когда мы с отцом ездили куда-нибудь именно этим видом транспорта, моей радости не было предела. Я готовилась к путешествию рано с утра, воспринимая эти большие железные машины как волшебные создания, которые везут нас в магическую страну. Став постарше и подрастеряв все прекрасные иллюзии детства, я слегка охладела к железной дороге, но всё же до сих пор мерный перестук колес вгонял меня в некое подобие романтичного настроения. Так случилось и сейчас: до самого Саутгемптона мою голову не покидали весьма странные фантазии по поводу Санни и Нэда в образах Чёрного и Белого Рыцаря соответственно. Как только я пересела на поезд до Ист-Виллидж, эти нелепые мечты, к счастью, тут же покинули мой рациональный рассудок, и я начала думать о деле, к чему могла, честно говоря, приступить немного раньше. Вагон, в котором я сидела, был абсолютно пустым, если не считать плюгавенького господина, который то и дело выбегал куда-то. Я невольно вспомнила тот казавшийся столь далёким день, когда я точно так же возвращалась из Лондона в усадьбу. Тогда в поезде со мной было побольше народу, и, кажется, кто-то даже сошел со мной на одной остановке. И тут меня как громом поразило: я вспомнила, почему лицо покойного бродяги показалось мне таким знакомым! Как же я сразу его не узнала? Тот самый заросший субъект, что сидел напротив меня. Он ещё нанял машину от станции... Стоп. Бездомный бедняга вряд ли располагал средствами, чтобы разъезжать на такси, но, насколько я помню, ему даже дверь открыли. И шофер – такой невысокий и анемичный юноша – носил форму, что свидетельствовало о недетских ценах. Я помассировала виски, изо всех сил стараясь успокоиться. Итак, он приехал в Ист-Виллидж в тот же день, когда умерла Джемма. А сутки спустя он сам был обнаружен мёртвым на территории Баттерби-Холла. Тут явно есть связь, или я не Нэнси Дрю! Когда этот субъект садился в машину, он выглядел вполне здоровым, только немного печальным, каким-то брошенным, никому не нужным. С другой стороны, сердечный приступ иногда застает людей врасплох. Но как он оказался в поместье сэра Лесли? И, самое главное, почему? Я нахмурилась, попытавшись воскресить в памяти черты лица этого несчастного не тогда, когда обнаружила труп, а при жизни, когда мимика придавала ему индивидуальности, и лик не казался вылепленным из воска. Этот бедняга, одетый в лохмотья, когда-то наверняка жил полной жизнью, и у него были близкие, которые любили его. Судя по внешности, он был не из местных и вряд ли англичанином, хотя Лондон считается самым многонациональным городом в мире, и покойный вполне мог там проживать. Хотя... Нет. Его кожа, обветренная и смуглая, явно постоянно насыщалась солнцем, которое было чрезвычайной редкостью для Британских Островов. Значит, передо мной южанин. Я ахнула и резко вскочила на ноги, невольно привлекая к себе внимание своего тощего соседа по вагону, который нервно дернул головой в мою сторону. Этот человек... Тот самый бродяга... Это мог быть... Джованни Саронетти. А почему нет? О его смерти мы знали только со слов Джоан, а проверить этот факт было не так-то просто, ведь это трагичное событие якобы произошло за границей. А если отец Джеммы на самом деле не умер? Если он все последние полгода искал свою семью и нашел-таки? Если предположить, что дочь сэра Лесли сбежала от своего итальянского мужа, то становилось ясно, что она вряд ли бы обрадовалась его появлению в Ист-Виллидж. Может быть, известие о смерти дочери вызвало у бедняги приступ... Я потрясла головой и медленно двинулась к дверям: увлеченная дедукцией, я чуть было не проехала свою остановку. Выйдя из поезда на перроне, я прогулочным шагом пошла по дороге, начисто проигнорировав таксистов, предлагавших свои услуги. Мысли роились у меня в голове, как рассерженные пчёлы, и я никак не могла привести их в порядок. Сжав виски холодными пальцами, я твёрдо решила сначала выручить моего товарища из заточения, а уже потом пытаться анализировать. В любом случае, Санни может помочь мне рассортировать факты и понять, что правда, а что – нет. До здания полиции путь был неблизкий, но я решила использовать это время, чтобы слегка развеяться. Погода заметно испортилась: небо потемнело, а резкий ветер разгулялся настолько, что раскачивал кроны деревьев, и всё свидетельствовало о том, что скоро пойдет дождь. Но я упорно шла вперед, памятуя о том, что обязана спасти корейца. К тому же, рядом с ним мне было как-то спокойнее. Секретарша, сидевшая в приёмной полиции, сразу же узнала меня и с улыбкой провела к лейтенанту Бейли. Бравый борец с преступностью имел довольно унылый вид, и причиной тому являлся его арестант, который без умолку болтал что-то о космической слизи. Увидев меня, глава местной службы внутренних дел резво вскочил и чуть ли не вырвал у меня из рук разрешение, подписанное Перришем. – Отпустите этого человека! – с облегчением воскликнул он. Один из констеблей тут же покорно отомкнул дверь импровизированной камеры, и Санни вышел оттуда, лучезарно улыбаясь. – Спасибо за гостеприимство, лейтенант, – проговорил кореец, отвешивая Бейли полупоклон. – Надеюсь, мы ещё увидимся с вами. – Сомневаюсь, – сухо отрезал полицейский. – Вы можете быть свободны. Азиат кивнул и, взяв меня за запястье, быстрым шагом пошел прочь. – Спасибо, Нэнси, – искренне проговорил он, едва мы покинули здание полиции. – Не представляешь себе, как я ненавижу, когда ограничивают мою свободу! – Могу себе представить, – я высвободила руку и, поднявшись на цыпочки, похлопала его по плечу. – Кстати, я кое-что узнала за то время, что ты изнывал за решеткой. – И что же? – вопросительно поднял брови кореец. Я набрала побольше воздуха в легкие и осторожно поинтересовалась: – Ты знаешь, что Ричард умер, надышавшись синильной кислотой? Азиат изумленно посмотрел на меня и молча помотал головой. – Это произошло уже после того, как тебя забрали, – вымолвила я, открывая сумку и извлекая оттуда зонтик. – Тело обнаружила я; он был в библиотеке, и всё указывало на самоубийство, но лично я не склонна с этим соглашаться. – Почему? – Санни склонил голову набок. – Тебя что-то смутило? Помедлив, я кивнула и начала делиться своими мыслями: – Во-первых, его поведение. Ричард явно хотел чем-то поделиться со мной, но не успел – помешала синильная кислота. Человек, решившийся на самоубийство, как правило, зациклен исключительно на себе, и такое поведение не вполне типично для того, кто собирался лишить себя жизни. Вполне возможно, кто-то заметил поползновения брата сэра Лесли и решил заткнуть ему рот до того, как он сможет проболтаться. Во-вторых, предсмертная записка. Обычно такие вещи обставляются с большей театральностью, и порой суицидники пользуются гербовой бумагой. А что мы имеем тут? Какой-то обрывок с фразой: «Больше не могу так...». – Далеко не всегда наше поведение подчиняется законам логики, – не согласился со мной Санни, медленно шагая по дороге. – Особенно в минуты величайшего душевного напряжения. – Возможно, – кивнула я, стараясь не отставать от своего длинноногого спутника. – Но вот выбор способа... Он показался мне, мягко говоря, необычным. Зачем похищать у Оливера кислоту и вдыхать её, когда вполне можно было наесться снотворного и просто уснуть навеки? Или, например, затянуть петлю на шее? Ответ прост: при таком способе легче всего инсценировать самоубийство. Совершенно нетрудно подойти к человеку сзади и, зажав ему рот рукой, резко подсунуть под нос флакон с ядом. Жертва не успеет ничего понять, так как почти сразу же совершит смертоносный вдох. Кроме того, синильная кислота... И тут я резко остановилась, глядя округлившимися глазами вдаль и беззвучно шевеля губами. Кореец подошел ко мне и, наклонившись, внимательно посмотрел на моё лицо. – Ты кое-что поняла, так? – мягко осведомился он. – Поняла, – я, уронив на землю зонтик, запустила пальцы в волосы. – Санни, синильная кислота при её вдыхании не оставляет никаких следов в человеческом организме! Единственным признаком того, что произошло отравление, служит запах горького миндаля в комнате, где находится тело! – И? – азиат спокойно поднял зонтик. – Бродяга, – я закивала в такт своим бешено крутившимся в голове мыслям. – Его смерть наступила в сарае, окна и двери которого были распахнуты настежь; для чего это было сделано? Разумеется, для того, чтобы проветрить помещение! Но убийцами показалось, что этого не достаточно, поэтому труп оттащили в кусты... Бедный Джованни Саронетти... Санни взял меня за плечо и повлёк по дороге. – Так ты считаешь, что этот незнакомец был отцом Джеммы? – уточнил он. – Нет, – я, задрав голову, посмотрела на него. – Как я уже сказала, я считаю, что это был Джованни Саронетти. – Вот как.., – протянул кореец, нагибаясь и срывая какой-то цветок. – Кому достанется самый сочный кусок наследства? – рассуждала я. – Внукам. Родным внуками сэра Лесли, то есть Нику, Джиму и Джемме. После смерти последней баронет, насколько мне известно, пока не менял завещания, но его рано или поздно уговорят это сделать, так что, вполне возможно, доля покойной перейдет к Джоан. – Муж дочери баронета не погиб, – подхватил азиат. – Он приехал в Англию, чтобы быть поближе к семье, но... Но я не вполне понимаю, чем он так мешал отпрыскам лорда? – Давай использовать метод Эркюля Пуаро, – предложила я. – По умолчанию предполагается, что врут абсолютно все. Итак, Джоан много лет не было в отчем доме; откуда мы знаем, что эта женщина – дочь хозяина Баттерби-Холла? Ответ: сэр Лесли узнал её. Кроме того, их семья запечатлена на одном из портретов, висящих в коридоре, так что сходство очевидно.     А теперь перейдем к её дочери. Откуда нам известно, что Джемма – родня ей? Ответ: только с их слов. Они совершенно не похожи друг на друга... Кроме того, горе Джоан после гибели мисс Саронетти было явно неискренним. Итак, если предположить, что они вовсе не являются родственниками, то тогда всё становится на свои места. Кто мог доподлинно знать о том, что Джемма не дочь Джоан? Только один человек, тот, кого Силтоны считали мёртвым. И речь идёт о Джованни Саронетти.    Бедный итальянец всего лишь хотел воссоединиться со своей семьёй. Я ехала с ним в одном поезде и до сих пор помню его печальные глаза одинокого человека, так что я сомневаюсь, что он намеревался шантажировать супругу, но та решила перестраховаться.    Со станции Джованни забирал какой-то тощий шофер. Не удивлюсь, если под этой личиной прятался кто-то из Силтонов. И я даже догадываюсь, кто именно.    Они безжалостно расправились и с Джеммой, которая могла проговориться о своём подлинном происхождении. Или, может быть, итальянка не пожелала делиться куском пирога, который пришелся бы на её долю; теперь это не так уж важно.    Они убили Джованни из-за боязни того, что он раскроет сэру Лесли тайну происхождения Джеммы, а потом избавились и от Ричарда, который начал что-то подозревать. Санни наморщил лоб. – Но чем им мешал несчастный итальянец? – спросил он. – Ведь Джоан могла бы просто всё отрицать, ссылаясь на то, что у художника не всё в порядке с головой. А его чудесное воскрешение из мёртвых, я думаю, тоже можно было бы как-то обыграть. – Они решили действовать наверняка, – ответила я, старательно перешагивая большой камень, который лежал прямо посреди дороги. – Кроме того, слова Джованни могли заронить в сердце баронета сомнения, и тогда тот бы заказал тайный анализ ДНК. Я споткнулась о какой-то корень и полетела вперёд, но кореец с легкостью удержал меня, проявив потрясающую реакцию. – Ты всё время говоришь «они», – промолвил он, задрав голову и глядя на небо. – Ты думаешь, что убийца не один? – Далеко не один, – решительно проговорила я. Мы медленно шли к Баттерби-Холлу, довольно оживлённо обсуждая обстоятельства дела. Как оказалось, Санни совершенно не умел молчать, когда был в обществе кого-то, – качество, весьма странное для азиата, – поэтому он то и дело задавал мне вопросы, выяснял моё мнение по тому или иному аспекту, делился своими измышлениями... Его красивый тенор звучал как-то печально, приглушенно, но я списала это на шок от произошедших в поместье трагедий. Теперь, когда мы владели информацией, можно было припереть некоторых из членов семьи к стене и попытаться вырвать у них правду. А когда мы это сделаем, сэр Лесли вздохнёт с облегчением, ведь теперь над его головой не будет висеть дамоклов меч. Когда до усадьбы оставалось не более двухсот метров, Санни вдруг резко остановился, и я удивлённо посмотрела на него. Кореец был очень серьёзен; его черные глаза задумчиво блестели за стеклами очков, а подвижный рот изогнулся в немного горькой гримасе. – Нэнси, – тихо начал он. – Мне нужно сказать тебе кое-что. – Я вся внимание, – развела руками я. Азиат опустил глаза и посмотрел на зонтик, который держал в руках. – Я хочу, чтобы ты была готова, – он глубоко вздохнул и положил свою изящную ладонь мне на плечо. – Дело в том, что злоумышленники вряд ли сидели на месте, пока нас с тобой не было в замке. – Что ты имеешь в виду? – нахмурилась я. – Не могли же они просто так взять и порешить баронета, стоило нам только ступить за дверь?! Санни слегка сжал пальцы и медленно склонил голову. – Занесенную руку убийцы нельзя остановить, – выдал он эту до боли знакомую мне фразу. – Но ты сделала всё возможное, чтобы спасти сэра Лесли, так что тебе не в чем себя упрекнуть. Я долго и внимательно смотрела корейцу прямо в глаза, и он спокойно выдержал мой взгляд. Передернув плечами, я махнула рукой, бросив короткое: – Пойдём. Мы быстро преодолели оставшиеся двести метров, и тут настала моя очередь замереть: у распахнутых ворот усадьбы стояли две машины: полицейская и скорая помощь. Я быстро побежала вперёд, забыв обо всём на свете. Влетев в дом, я схватила за рукав первого попавшегося человека и резко выдохнула: – Что происходит? Инспектор Перриш мягко высвободился из моего захвата и степенно проговорил: – Сэр Лесли Силтон покончил с собой.