Смерть в фамильном замке

    Обед в Баттерби-холле оказался именно таким, как я себе и представляла: до ужаса традиционным, чопорным и подчеркнуто английским. Сэр Лесли начал с того, что представил меня, сообщив своим домашним, что я американская студентка, которая планирует связать с археологией всю свою жизнь, чем заставил меня содрогнуться. Сам хозяин дома сидел во главе стола, а справа и слева от него примостились брат и сестра соответственно. Нас с Санни посадили в самом конце, напротив друг друга. Во время трапезы, которая оказалась на удивление вкусной, меня не покидало ощущение того, что все взгляды направлены в мою сторону, что эти англичане рассматривают каждый мой жест через лупу, ожидая, когда же я сяду в лужу. Разумеется, это было совсем не так, но подобные семейные обеды всегда оставляли такое впечатление. Рядом с сестрой лорда Силтона сидел её сын – Оливер. Тощий, с крупными зубами и нечистой кожей, он постоянно наклонялся к своей соседке слева – Джемме. С губ у него не сходила улыбка, в которой было что-то ослиное. Роскошная полуитальянка была явно не в восторге от этого типа, да и дядя Лео, сидевший с другой стороны от неё, также не вызывал положительных эмоций. Леонард Силтон, сутулый, с седыми висками, очками в роговой оправе и неизменном пиджаке цвета болотной тины, всем своим видом вызывал уныние. Несмотря на это, он изо всех сил пытался поддержать разговор с синьориной, хотя последняя не особо-то к этому стремилась. Рядом с поэтом-неудачником гордо разместилась мать Джеммы – Джоан. Она была потрясающе красивой женщиной: видной, слегка ширококостной, но с тонкими и благородными чертами. Рядом с ней по-животному чувственная прелесть дочери несколько меркла. Дочь сэра Лесли была бы королевой этого сборища, если бы не кислое выражение лица, которое сводило на нет все старания природы. Уголки рта были печально опущены вниз, а верхняя губа кривилась каждый раз, когда эта дама отпускала очередной критичный комментарий, то есть каждые пять минут. Гордон – старший сын баронета – был довольно привлекательным, пусть и с десятком лишних килограммов в области живота, а также несколько неприятным выражением костистого лица. Он мог отпустить вполне сносную шутку (что, в принципе, было редкостью для англичанина), но большую часть времени был поглощен едой. Его жену, бывшую артистку театра Сару, нельзя было назвать красивой или даже симпатичной: соломенные волосы, забранные в чудной узел, большой и тонкогубый рот, льдистые голубые глаза, нарисованные брови и длинноватый нос. Несмотря на всё это, в ней было что-то очень привлекательное, но что именно, я никак не могла понять. Ричард, брат сэра Лесли, отличался благородством черт, но слишком часто хмурился. В молодости он, скорее всего, был красавцем, но несколько желчным, что подчеркивалось хлесткими комментариями, которые он себе позволял. Рядом с ним примостились Джордж и Валентайн. Пара всё делала синхронно; они даже заканчивали друг за друга фразы, и ничто не говорило о том, что и в раю бывают проблемы: ни следа той ссоры, которую я подслушала. Джордж был плотным, крепко сбитым, хотя и с покатыми плечами. Мягкие черты лица, будто вылепленные из теста, отличались невыразительностью. У его супруги была та же проблема: никакой изюминки и очень мало индивидуальности. Рядом с отцом и матерью сидели два юных джентльмена, похожие друг на друга, как две капли воды. Ник и Джим, обоим по одиннадцать лет, с огромным трудом отсиживали этот скучнейший, по их мнению, обед; свободолюбивые натуры мальчиков так и рвались на волю. Им было глубоко плевать на ту паутину страстей, что опутывала эту с виду благообразную родовитую английскую семейку, ведь это были просто дети. Разговор за столом шел о политике, и Гордон, явно считавший себя экспертом в этой области (как и во всех остальных), весьма эмоционально вещал, размахивая вилкой: – Я считаю, что границы Европы нужно закрыть, а мигрантов – направить в Южную Африку! Там есть, чем их кормить, кроме того, они и без того наводнили весь континент! – Но они не просто мигранты, дорогой, – вставила его жена, неторопливо разрезая кусок свинины у себя на тарелке. – Они беженцы. Не должны ли мы относиться к ним по-христиански? Голос у Сары был завораживающим: низким, грудным, хорошо поставленным. Скорее всего, в бытность свою актрисой в «Золотой Звезде», она пользовалась огромным успехом. – Это не так уж важно, – пискляво вступил в разговор Оливер. – Я согласен с Гордоном: им место дома, а не у нас. – Их дома уничтожены, – вдруг резко произнес Санни, сурово посмотрев на юношу. – Их родные убиты, и им некуда податься. Сомневаюсь, что они пошли на север из-за того, что хотели этого. Оливер шумно сглотнул, заставив Джемму поморщиться. За столом воцарилась тишина, которую нарушила Валентайн, мягко проговорив: – Мистер Ким, никто ни в коем случае не собирается отправлять этих людей под пули. Мы просто хотим, чтобы и нам было, что есть. – Не под пули, – криво улыбнулся кореец. – Под бомбы. Кроме того, вам не кажется, что в Африке и местное население голодает, так что они вряд ли смогут прокормить беженцев? – Глупости, – отрезала Джоан. – Если вам так жаль этих мигрантов, то забирайте их к себе на родину. – Моя родина, – азиат с иронией воззрился на неё, – представляет собой южную часть небольшого полуострова. Все беженцы там попросту не поместятся. Кэтрин с изумлением воззрилась на Санни. – Так вы не китаец, мистер Ким? – спросила она, выпучив глаза. – Естественно, нет, – отозвался Леонард, с трудом оторвав взгляд от Джеммы. – Ким – это корейская фамилия. – Верно, – кивнул азиат, шаловливо подмигнув поэту. – Треть всех корейцев – это Кимы, мистер Силтон. – Никогда не любила китайцев, – поморщилась Джоан, с остервенением распиливая свой свиной стейк на мелкие кусочки. – Они хитрые и неприятные. – Не соглашусь с вами, – помотал головой Санни. – Компасы для английских морских кораблей, порох для легендарных брандеров, да и многое другое, что с успехом используется по сей день, изобрели именно в Поднебесной. И не стоит забывать,что мы все произошли от одной... Э-э-э... Обезьяны. Джим и Ник переглянулись, а потом один из близнецов (хоть убейте, не скажу, какой именно) несмело спросил: – А вы можете научить нас есть палочками, мистер Ким? – С легкостью! – лучезарно улыбнулся кореец. – А ещё могу помочь подтянуть математику. – Мы были бы вам очень благодарны, – Валентайн с мягкой улыбкой чуть наклонилась в сторону азиата. – У мальчиков плоховато идут точные науки. Азиат отвесил ей полупоклон и снова принялся уплетать свою порцию, как ни в чем не бывало, но от меня не укрылась серия недовольных взглядов, направленная на «мистера Кима». Англичане в большинстве своём являлись националистами, и если я хоть как-то могла вписаться в их компанию, то Санни, обладающий не самой хорошей привычкой идти наперекор, вызывал явное раздражение. Но сам баронет, похоже, был вполне удовлетворен своим секретарем, поскольку лишь подмигнул ему без всяких признаков недовольства. Тем временем, спокойствие за столом вновь установилось. Оливер продолжил пускать слюни на Джемму. С ним конкурировал дядя Лео, правда, также безуспешно. Джордж и Валентайн вполголоса обсуждали что-то, благополучно забыв, что они здесь не одни. Джим и Ник и думать забыли об обеде: их глаза были прикованы к корейцу, который приобрел в их неокрепших умах имидж бунтаря. Джоан препарировала свинину с похвальным усердием, видимо, представляя на её месте моего непокорного приятеля-авантюриста. Ричард завел с хозяином дома разговор о раскопках, настолько скучный, что это дало шанс всем, кто сидел за столом, перейти на более миролюбивый лад. На меня никто не обращал внимания, и потому я могла беспрепятственно рассматривать всех членов этой большой семьи, подбирая каждому психологический портрет. Бесцветный Ричард, скучный Леонард, маменькин сынок Оливер, суровая Кэтрин, вечно недовольная Джоан, явно тяготившаяся этим обществом Джемма, раздражительный Гордон, саркастичная Сара, погруженная в семейные будни Валентайн, безвольный Джордж... Совершенно обычные люди, каких тысячи. Способны ли они на убийство? Я очень хотела бы ответить на этот вопрос отрицательно, но, к сожалению, опыт говорил мне об обратном. На злодеяние может пойти любой, и мотивы обычно бывают двух видов: страсть или деньги. Первое напрочь отпадало, так как лорд Силтон, во-первых, был уже не в том возрасте, во-вторых, как я поняла, в своей жизни любил только раз, и предметом была почившая леди, с которой он прожил вместе много счастливых лет. Остается корысть. Несмотря на то, что сэр Лесли в своем завещании пообещал каждому приличный кусок пирога, вполне могли найтись такие, кому захотелось бы больше. К примеру, Гордон, у которого мог произойти обвал на бирже. Или Сара – она казалась мне довольно жадной до денег. Джордж с Валентайн, которые были одержимы своими отпрысками... Джемма, не особо жаловавшая всё это родовое гнездо... Кэтрин, которая была готова убить за своего Оливера... Я потрясла головой. Пока было рано делать подобные выводы, ведь я толком не знала никого из этой клики, но кое-какие подозрения уже зародились у меня в голове. Джемма была дочерью того самого Джованни Саронетти, имя которого было здесь, в Баттерби-Холле, под запретом. Бедный художник, таланта которого так никто и не признал, он покончил с собой на солнечных берегах Италии, и Джоан, прихватив дочь, возвратилась в отчий дом. Произошло это не так давно, что означало, что британского гражданства у знойной синьорины не было, если, конечно, дальновидная мамаша не озаботилась об этом заранее. Надо бы проверить, где именно Джоан и итальянец зарегистрировали брак, и если информация о нем найдется в Сомерсет-Хаусе, то всё в порядке, и положение Джеммы устойчиво. Если же наоборот, то она рискует своей частью наследства, и довольно серьёзно. Что ж, решено! Завтра же поеду в Лондон. – Как можно добраться до столицы? – спросила я. Сара, сидевшая рядом, бросила на меня пронзительный взгляд своих холодных глаз. – Мы с Гордоном можем отвезти вас, – предложила она. – Мы как раз едем туда завтра с утра. – Было бы превосходно! – повернувшись к ней, я выдала самую лучезарную улыбку из своего арсенала. – Я должна посетить пару лекций у профессора Смита. Бывшая артистка сощурилась, слегка приподняв уголки тонкогубого рта. – О, мы с удовольствием домчим вас прямо до университета, – медленно и размеренно вымолвила она. – Только скажите нам адрес. Я закусила губу, едва удержавшись от того, чтобы не чертыхнуться. Я не знала, где располагаются английские вузы, так что надо мной нависла явная угроза раскрытия, и нужно было как-то выпутываться. – Что вы! – замахала руками я, чуть не сбив со стола довольно уродливый соусник, украшенный голубыми узорами. – Просто высадите меня у вокзала... Или у ближайшей станции метро. – О, нет, я настаиваю, – карминово-красные губы раздвинулись, обнажив мелкие и острые белые зубки. – В конце концов, вы же наша гостья. Санни едва слышно забарабанил по столу. – Лондонский Университет, – произнес он. – Район Блумсбери, самое начало Бедфорд-сквер. Мисс Дрю очень бы не хотела афишировать тот факт, что проходит практику в вашей семье, поэтому, прошу вас, высадите её у парка. Сара, переведя внимательный взгляд на корейца, медленно кивнула. – С удовольствием, – проговорила она. У меня вдруг безумно зачесалась шея, и я, вздрогнув, поджала губы: что-то шло явно не так. Это был плохой знак; обычно я испытывала подобное перед тем, как случалось нечто ужасное. Понадеявшись на то, что всё это – лишь глупые суеверия, я поблагодарила супругу Гордона и вернулась к пудингу, который услужливый Дженкинс поставил передо мной.