Воспоминания Эйтара

Ольва смотрит на меня внимательно, словно мечтает прочесть запретную книгу, но опасается последствий… Опасается того, что ей даст это знание? Ее любопытство понятно — я долго был закрыт для нее, она практически мною не интересовалась. Мне самому тоже не полагалось становиться ей другом. И то был негласный посыл Трандуила, я очень хорошо понял его, когда Владыка даровал мне эту должность. И до сих пор не забывал. Хотя, почему же негласный? Владыка вполне определенно высказался на эту тему в тот самый момент, когда представил меня ей в качестве телохранителя. Помнится, даже вызвал негодование Ольвы. Не уверен, что шуточное. Она не понимала, отчего так, зато прекрасно понимал я — нежная дружба с повелительницей исключалась. Вообще. Единственного, кого Владыка мог терпеть подле Ольвы Льюэнь, закрывая глаза на глубочайшую привязанность жены к другому эльфу — Мэглин. Да и то, как я понял в дальнейшем, с большими оговорками. Не думаю, что Владыку сильно радовали отношения Ольвы и тайли Анариндила. Но стоп… Кто я такой, чтобы анализировать резонность поступков и дум Повелителя Пущи? Его женой стала иноземная гостья Ольва, а надо признать — не каждому дано совладать с такой стихией. Вон, даже Саурон обжегся. Похоже, и Белый Совет не до конца пока осознал, что она такое. Вполне возможно, Трандуилу не так уж и просто с Ольвой… Было и есть. Да, она мать его детей, он сделал ее своей супругой и повелительницей Пущи, этот союз признали все владыки Средиземья. Но что-то же ее заставило покинуть Лес и направить его по ложному следу. — А ты любил… — тихо произносит она и, словно вспомнив какой-то урок, быстренько поправила сама себя: — любишь кого-нибудь? Интересно, ее действительно волнует то, кому принадлежало прежде мое разбитое сердце? Или это праздный интерес, ради поддержания разговора. Боится, что я могу с собой сделать что-то непоправимое? Напороться на собственное копье, к примеру? Странные же истории ей понарассказывали об эльфах… В какой-то момент понимаю, что молчание затянулось, а это крайне неучтиво — Повелительница задала мне вопрос. Я должен ответить. Мне нечего скрывать. Я никогда никому об этом не говорил, но все и так знали. Ольва бы тоже знала, если бы… Если бы хоть немного интересовалась жизнью своих подданных. Хорошо, что ее подобное не интересует — что за радость, знать о таком. — Да. Понял это в Дейле. Трудно было признать… Люблю. Любил. Всю жизнь… — О! — Люблю без ответа, Повелительница. — Синув… Тиллинель? Молчу, что тут скажешь. — А она? Владыка, да? Ну вот мы и подошли к трагической сути этой сказки. Так ли интересно было тебе, Ольва Льюэнь, узнать стотысячную историю неразделенной любви? Нуждается ли твоя душа в том, чтобы терзаться чужими невзгодами? — Она не любит меня, — отвечаю как можно спокойнее. Тиллинель никогда не будет моей, но зато у нас всегда с ней были очень теплые отношения. В детстве она постоянно заступалась за меня, что говорить, частенько даже озвучивала меня за меня. Я не возражал. Я дышать в ее присутствии не смел, такой восторг меня охватывал. Наверное, потому в юности так и не смог ей рассказать о своих чувствах. Их всегда было очень много. Чувств. А слов... Слов, увы, слишком мало. Ольва почему-то расстроилась. О, Эру, неужели она до сих пор верит в счастье для всех. А вроде бы взрослый… человек. — Случившееся все же прекрасно… — пытаюсь приободрить я её. Кто знает, может быть то, что произошло, что еще произойдет, и делает нас живыми? Не дает застыть в неизменности будней. И извечный приговор Митрандира насчет дороги — напутствие всем и каждому. Не только в нашем мире. Во всех мирах. Если выйдешь за дверь, вернуться прежним уже не получится. А любовь — опасная дорога. Но несомненно, по ней стоит пройти. Хотя бы раз. Она стоит того… определенно — стоит! *** Нам надо выспаться хотя бы сегодня, хотя бы… Не помню, успел ли я произнести это — дикий крик Ольвы, буквально ни с того, ни с сего, на пустом месте, заставил меня подскочить, приложившись при этом головой о пыльную балку: — Ольва! — Эйтар, что-то происходит, — заметалась она по комнате. — Что-то очень… И выскочила наружу, прямо под ливень… Так. Что опять? Несусь за ней. Ее снова трясет и она плохо контролирует себя. Похоже, начался очередной приступ, а она думает, что это сам Саурон нашел ее… Успокаиваю как могу, в который раз проклиная то зелье, которое все никак не может покинуть ее тело. Все зелья мира. Похоже, до конца моих дней буду с опаской относиться к отварам и настойкам, прости Йаванна. Большого труда мне стоило забрать ее обратно в унылый уют старого гномьего жилища, раздеть, промокшую до нитки, вытереть насухо. — Не уходи, не уходи, не уходи, — просила она в полубреду, — пожалуйста, мне так плохо, мне так страшно. Мне так холодно… — Успокойся, сейчас будет тепло, — произношу я, закутывая ее в плащ. — Ты меня согреешь, я знаю, — взгляд ее затуманился, и вдруг она резко вывернулась из плаща и стала меня целовать. Да что за… — Трандуил, Ри, согрей меня… ну пожалуйста, мне холодно, холодно, холодно. Ее трясло, а сознание словно рассыпалось. — Ольва, — я с силой отстранил ее от себя, — очнись, пожалуйста. Ольва распахивает глаза, в них отражается отблеск молнии, раскат грома, прилетевший вслед за этим, словно будит ее: — Ты не Трандуил! — вскрикивает она и кусает меня за руку. Ощутимо. — Ну конечно я — не он! — все еще пытаюсь достучаться до ее сознания. И тут она внезапно приходит в себя: — Эйтар! Божечки, что я творю… — Повелительница, тебе плохо, у тебя жар. Я принесу тебе отвар Радагаста. Пока отыскиваю нужную флягу, Ольва тихо скулит на лежанке. Возвращаюсь. — Какой же это кошмар, я понимаю, почему он поил меня этой гадостью. Если я вот так. Всегда. Мне страшно... — Успокойся, все пройдет. Вот сейчас отвар начнет… Она пила сосредоточенно, как маленький ребенок, которому послушно надо принять лекарство, чтобы не расстраивать родителей… А потом метнула на меня хитрый взгляд. — Но ты не смей уходить, ложись туда, где был, меня нужно греть. Знаешь, как? Рассказывали тебе про сибирский аспирин? И начала стягивать с меня рубаху, в которую я только что переоделся. Опустевшая флягу летит куда-то вниз. — Ольва! — мне смешно и щекотно, пытаюсь сопротивляться, но она только хмурится. — Не перечь мне, я твоя Повелительница. — рубаха падает вслед за флягой и Ольва вжимается в меня своим худеньким тельцем. — Ого!!! Ну ничего себе. Ее ладони оглаживают мою грудь, шею, плечи. Она смотрит на меня с неприкрытым восхищением: — Вы, эльфы, такие красивые. Эйтар… Ты такой. Где ты прятал все это великолепие. Ты просто совершенство, эти две девицы твои, такие ненормальные. Не понимают, как им повезло. Ты хороший, добрый, верный, красивый… эээ. Ты — теплый! А им все каких-то королей и принцев подавай. Ну вот что им во всем этом? Вот чем эти короли и принцы… Она резко изворачивается и начинает выцеловывать мой живот. О, Эру, дай мне сил! Если я выживу после этой ночи, великие валар просто обязаны меня чем-то вознаградить… — Ольва, Ольва! — хватаю ее за плечи, приподнимаю, пытаюсь завернуть в плащ. — Ну приди в себя, пожалуйста. Посмотри, я — не твой король. — Ты не мой король, — разревелась она. — Мне так стыдно, Эйтар. Все-таки мне удалось спеленать ее плащом и она медленно стала успокаиваться в моих объятиях. Опять же — ненадолго. Яд снова и снова продолжал терзать ее тело, уходя тяжело, но хотя бы безвозвратно. Так я провозился с ней всю ночь и забыться сном она смогла только под утро, а я еще долго не мог привести в порядок свои эмоции. Ох, Эру и все валар, а давайте хватит и я больше не буду призван утешать дев в беде. Давайте, я просто буду сражаться. Мечом, копьем и кинжалом. Как-то я оказался совсем не приспособлен для иного. *** Валар, скажу я вам, — ребята щедрые. Попросишь что, выполнят с радостью. От души насыплют, прямо с горкой… Ну что, хотел сражаться, защищая деву — ну так вот. Вот тебе крылатый морн, пытающийся похитить деву, давай, Эйтар, сражайся. Нам очень повезло, что мы вовремя заметили его с земли, и что у нас с собой был гончий лист. И что морн не парил в воздухе, а топтался на земле. И что это был никакой не дракон, а тупое животное, которым управлял, но пока еще неумело, Темнейший. Что же, такой трофей в копилку воинов Лихолесья пришелся очень кстати, когда мы предстали перед дочерью Элронда и остатками ее свиты. — Почему она путешествует так… неподобающе? — шипел Лантир, кидая колючие взгляды в сторону Ольвы Льюэнь, которая деловито распоряжалась в разгромленном лагере. Тауриэль бинтовала его руку и улыбалась: — Мы рады тебе, Лантир, вот уж кого не ожидала здесь встретить… — Кто бы вас тут ожидал. Что за вид? Тауриэль, ты, прости Эру, принцесса Эребора, ты, Эйтар — телохранитель Повелительницы Пущи, супруги Трандуила. Вы как выглядите вообще? Как бродяги с харадского тракта. Ну вот он — Лантир, собственной персоной. Как же я соскучился по этой нолдорской скотине. Протягиваю ему флягу с мирувором, обнаруженную на месте недавней битвы… — Долго объяснять, потом расскажу. — Отчего же долго? Ну ладно — она, — чуть неприязненно мотнул он головой в сторону Ольвы, — но вы… Вы же… Его бухтение не могло не привлечь внимания Ольвы, которая, метнув в нашу сторону лукавый взгляд, немедленно решила подойти и разобраться, что опять не так этому высокомерному нолдо. — Что, Эйтар, наш красивый эльф выедает тебе мозг ложкой и требует пояснить за шмот? Я аж закашлялся: — Что? Что ты… ты на каком языке сейчас разговариваешь? — Да я уверена, что он только что сравнил нас с эсгаротскими бомжами или еще чего похуже… Мы с Тауриэль сложились пополам в приступе неконтролируемого хохота. — Так я права? - тряхнула она головой, рассыпая роскошную гриву волос по плечам. — Ты знаешь Лантира лучше, чем кто-либо, - ответила Тауриэль, отсмеявшись. - Это любовь, однозначно! — Эй, как вы смеете разговаривать в моем присутствии так, будто меня здесь нет! - Лантир возмущенно тряхнул головой и скривился от боли. — Мы просто все по тебе очень соскучились, — припечатала Ольва. — Однако, ты прав. Негоже нам в таком виде въезжать в Ривенделл. Она оглядела царственным — несомненно, Трандуиловским — взглядом поляну и продолжила: — Эйтар, башка чудовища — исключительно твой, а значит — наш трофей. Ты заслужил признания, ты — лучший! Можешь поднять ее на свое копьё. А я пока пойду грабить вашу эльфийскую звезду. — Что ты пойдешь… — ужаснулся Лантир. — Ну… а какие варианты? — подмигнула она и пропела: — Пусть нету ни кола и ни двора, зато не платят королю налоги, работники ножа и топора, романтики с большой дороги. Мы с Тауриэль продолжаем веселиться, Лантир возмущенно ловит ртом воздух. Ольва. Ольва Льюэнь...