Воспоминания Эйтара

Раннее утро на перевале выдалось на удивление ясным. Прозрачный воздух искрился безмятежностью, которую, казалось, можно было осязать. Прекрасный и трепетный мир, окружающий нас, пребывал в состоянии бесконечной гармонии. Нельзя было ожидать чего-то иного. По мере нашего приближения к заветным границам Ривендела, благодать этого волшебного места становилась все ощутимее. Компания наша, разобравшись с внешней атрибутикой и следуя всем протоколам, сияла, как и должно эльфам Лихолесья, одержавшим победу на перевале. Копье с головой морна, яркий вымпел с гербом Эрин Гален, наскоро сооруженный мною после битвы, давали понять еще издали, что мы не простые путники, ищущие последнего убежища по дороге к Гаваням. Выправленные и начищенные доспехи, плащи, стекающие по крупам лошадей, девы, сверкающие драгоценностями… Тут даже Лантиру ну никак не подкопаться. Хотя… Лантир никогда не может быть доволен окончательно. Благо, едет молча, не комментируя. Я не обольщаюсь, это не навечно. Для пущей верности стараюсь не смотреть в его сторону, дабы не провоцировать. Так мы и продвигались — в молчаливой торжественности прекрасного дня, под трели птиц и жужжание насекомых, которые иногда перекликались с тихим серебристым смехом Арвен, о чем-то перешептывающейся с Эстелем. Все закончилось на последнем переходе, когда до нас донесся звук рога и на дороге появилась ощетинившаяся копьями и флагами свита лорда Элронда. Наша кавалькада остановилась, издали давая себя рассмотреть. И сразу же, в первую секунду, взгляд мой выделил в их строю Леголаса. Принц держался в седле с достоинством… принца, в глазах его читалось изумление. Похоже, для него эта встреча стала таким же потрясением, как и для меня. Отлично. Положа руку на сердце, я до последнего надеялся, что если мы и встретимся, то случится это не в обозримом будущем. Но судьба решила распорядиться иначе. Я скосил глаза на Тауриэль и… что-то меня ужаснуло в ее взгляде. Не могу объяснить даже самому себе, в чем дело, но от этого взгляда у меня просто глыба ледяная в груди образовалась. Чтобы умерить предательскую дрожь в руках, я что есть силы сжал копье, на котором красовался вымпел и приподнял его повыше. Нет, последние дни все же было нормально? С Тауриэль… Нормально… Внешне… Наверное, Ольва с Эстелем и не поняли, что не так… И я старался гнать от себя подобные мысли, пытаясь сосредоточиться на Ольве и неизменно отдаляясь от Тауриэль. Однако, если я не мог этого принять, то не признать было невозможно — она становилась иной. И произошло это не в единую минуту. Вовсе нет. Когда это стало заметно мне? После той безумной дождливой ночи в Летнебродье? Ее слова тогда ранили не хуже ножа. Не только своей несправедливостью, которую можно объяснить, но и какой-то затаенной, не характерной для Тауриэль озлобленностью, которую объяснить было ничем нельзя. Тауриэль не была такой прежде. Что-то менялось в ней, подспудно. Это очень тревожило. Есть ли во всем этом моя вина? Как понять? Сейчас я очень надеялся, что если не благодать Ривенделла, то его владыка способны что-то исправить. И может то, что сейчас здесь гостил Леголас — это не так уж и плохо, если… Додумать мысль мне не дали. Ольва отправила Серого вперед, в сторону лорда Элронда, и мы подчинились ее негласному приказу. В какой-то момент Тауриэль поравнялась со мной и тихо, но очень внятно произнесла: — Я не собираюсь ничего утаивать от Леголаса. И тебе не советую… Лишнего, однако, не болтай.  И как ни в чем не бывало, пристроилась с левой стороны от Повелительницы. Ледяная глыба в моей груди разрослась до размеров Карадраса. Я еще пытался осознать, как интерпретировать ее последние слова, но тут меня настиг голос с до боли знакомыми интонациями: — Так все-таки я прав. Вот я размечтался насчет того, что Лантир будет молчать долго. — И в чем же ты прав на тот раз? — огрызаюсь в ответ. Нет, ну серьезно, что опять он высмотрел своим зорким оком? — Произошло что-то злое. И вы оба не можете это переварить. Он не спрашивал, он утверждал. Со знанием дела. Меня это дико разозлило. Именно потому, что он, барлог его дери, все понял правильно. — С чего ты взял? — усмехаюсь в ответ, но не помогает. — Вы с Тауриэль кого угодно можете дурачить, притворяясь беззаботными спутниками Ольвы Льюэнь. Ваша напускная веселость на перевале, усеянном трупами, могла ввести в заблуждение. Кого угодно. Не меня. Я слишком… хорошо вас знаю. Вас обоих… Все еще не хочешь ничего рассказывать? — Прости. Еще раз. Не сейчас… — честно сказать, я избегал этого разговора как мог еще и потому, что не знал, с чего начать. И, самое главное, — на каком этапе закончить. — Ладно, я подожду. До Ривенделла. Не думай, что и там сможешь от меня отмахиваться, как от назойливой мухи. — Понятно, понятно… от тебя, в отличие от мухи, не отмахнуться, — ответил я, глядя на то, как приближается Леголас. Принц, кажется, смотрел только на Тауриэль. Даже когда заговорил с Ольвой, с трудом оторвал от нее свой взгляд. Тауриэль держалась спокойно, смотрела прямо, лицо ее озаряла легкая беззаботная улыбка. И это так контрастировало с тем, что я видел на том же лице буквально минуту назад, что в глазах у меня потемнело. Валар, этого еще не хватало. — Эйтар! — грозный голос Лантира ворвался внутрь сознания и привел в чувство. — То есть, морн — это не самое ужасное, что приключилось с вами? — Конечно нет, ты же сам только что высказался на этот счет. Причем, очень громко… Лантир, ты очень непочтителен с Повелительницей, не считаешь? Ей же и впрямь может надоесть. — Я должен быть почтителен, смиренно всматриваясь в то, как любой ее путь устилается телами убитых эльфов? Да как Владыка вообще допустил ее нынешнее появление в Средиземье? Она же была так надежно сокрыта в Пуще. Десять лет ни слуху, ни духу… — О, Элберет! Не начинай… Сколько же в нем пафоса. Нет, понятно, что горькая правда в его словах имеется, но вот прямо сейчас дискутировать с ним у меня не было никакого настроения. Тауриэль держалась на почтительном расстоянии от Леголаса. Было видно, как он хочет приблизиться к ней и как правила приличия довлеют над ним. В присутствии лорда Элронда и его детей, Леголас ни за что не посмеет заговорить с ней в пути. А меня грызет и грызет мысль — где же все-таки та грань, за которой понятие «болтать лишнее» обретает осмысленность? Да отчего же все так сложно? *** Ривенделл встретил нас шумом Бруинена, шелестом ветра в ветвях деревьев, запахом сосновой смолы и хвои. Хотелось вздохнуть полной грудью, впитывая всю волшебную благодать этого места. Как это бывало раньше, всегда… Всегда, когда я оказывался здесь, мне становилось невыносимо хорошо. Имладрис — волшебная передышка. От любых забот. Не в этот раз. Я был полностью уверен в безопасности этого места, но при этом не мог перестать следовать за Ольвой Льюэнь, не мог потерять ее из виду. Почему-то это кажется очень важным. Самым важным. Владычица Эрин Гален на какое-то мгновение даже растерялась от окружающего ее великолепия и ослепительности приема. На нас сразу же обрушился поток очень важной и нужной информации насчет того, что ожидается до конца дня и что следует по этому поводу предпринять. Я же нутром чую, как ей хочется просто убежать и спрятаться от всего этого. Свобода заканчивалась здесь и сейчас, а моя почетная служба подле блистательной Повелительницы возобновлялась… теперь уже как обычно, в качестве украшения. Что же, все когда-нибудь заканчивается… Следую за Ольвой в сторону покоев, которые ей и ее немногочисленной свите выделили в сиятельном замке лорда Элронда. Кстати, насчет свиты… Какое отношение к этому имеет Лантир и почему он все еще здесь? Нолдо довольно нагло перекрывает мне путь и грозно смотрит в глаза: — Сколько дней ты не спишь? Обескураженный этим вопросом, я с изумлением понимаю, что ведь и правда… — Сколько! — рявкнул Лантир. —  Дней… семь, — отвечаю и, осекшись под его горько-ироничным взглядом, тут же уточняю:  — Десять. — Ну отлично… Твоя госпожа осведомлена об этом незначительном факте? И, не дождавшись ответа, обращается к Ольве Льюэнь: — Владычица, Эйтар будет нужен тебе еще сегодня? — Эээ… вроде нет, — отвечает Ольва, зарывшись в какие-то свои переживания. — Тогда отпусти его! — не выдерживает Лантир — Но… я же и не держу… — Валар! Да скажи уже! Она вздрагивает, выныривая из своих мыслей: — Да… Прости, Эйтар. Ты можешь быть свободен сегодня. Отдыхай, — обращается она ко мне. И меня действительно отпускает, словно развязывается незримый узел, накрепко связывающий меня с ней временем и долгом. Приложив руку к груди, почтительно склоняю голову: — Слушаюсь, Повелительница. Рука Лантира крепко сжимает мое плечо: — Идем, — произносит он тоном, не приемлющим никаких возражений. Я озираюсь в поисках Леголаса с Тауриэль, однако не преуспеваю, так как Лантир нагло и уверенно тащит меня в мою комнату. — Я все понимаю, Эйтар, — начал он с порога, помогая мне выбраться из доспехов, — долг, ответственность, преданное рвение. Все это красиво и по-своему очаровательно. Но не спать десять дней! Ты — лучший воин Лихолесья. Но даже ты должен понимать, что поставлено на кон. — Я не понимаю… — Так и продолжаешь прикидываться недалеким солдафоном. С Элрондом эта штука прокатывала. В прошлом… Скоро это не будет срабатывать даже с ним. Шила в мешке не утаишь, а уж тебе это точно не удастся. Ладно, говорить ты не любишь. Придется мне, как всегда, все озвучивать за тебя. Так как никто из вас не был любезен, чтобы объяснить ваше странное появление на тайной тропе, я решил не стесняться и сделать кое-какие свои выводы. А ты уж решай сам, подтвердить их или опровергнуть. Ну началось… Избавившись от доспехов, я уселся на кровать, с тоской понимая, что быстро он отсюда не уйдет. Лантир усмехается и отходит к окну, где на изящном резном столике из красного дерева стоял графин с терновым вином — гордостью местных виноделов. Наполнив два кубка, он протягивает мне один: — Видишь ли, последние годы я жил в Лориене. Владычица Галадриэль, в отличие от Трандуила, ведет активную политическую жизнь и все, что происходит в Средиземье так или иначе становится известно мне. То, что Ольва Льюэнь появилась внезапно так далеко от Лихолесья, не дает мне причины сомневаться в том, что она повздорила с Трандуилом и самовольно покинула его владения. То, что это происходит вопреки воле Владыки, тоже понятно. Вы долго и яростно бились у Дол Гулдура, который снова начал обрастать орочьими войсками — скорее всего, Владыка командовал там. Ольва не решилась бы удрать из дворца в иных обстоятельствах. Кто ей помог? Я знаю как минимум двух эльфов, потакающих ей в самых диких выходках. Это либо Мэглин, либо Глорфиндейл… — Либо оба вместе, — горько усмехаюсь в ответ, стягивая сапоги и принимая из рук Лантира кубок.  — Либо так, — кивает он. Прерывать поток его красноречия бесполезно, Лантир всегда был очень проницательным и мог сложить два плюс два. — Сопровождать Ольву Льюэнь самостоятельно ни у того, ни у другого возможностей не было. Поэтому отправить с ней тебя — самое простое решение. По большому счету, неважно, кто будет проливать за нее кровь. Не ты, так кто-нибудь другой. Ей просто невероятно повезло, что однажды выбор Трандуила пал именно на тебя. Повезло ли тебе — большой вопрос. Прячусь за зеленое стекло кубка. Вино чудесное и как-то сразу бьет в голову. Может быть поэтому не замечаю, как быстро монолог Лантира перекинулся на Тауриэль. — То, что Тауриэль никаким образом не могла быть с вами изначально, тоже наводит на некоторые мысли. Я слышал, последние годы она жила в Дейле. После того, как муж ее оставил, а их чудесный дом был разрушен… Поговаривают, сгинул в Мории вместе со своим королем. Наверное, Тауриэль тоже решила, что Мория — прекрасное место, чтобы и ей там сгинуть. Однако, почему ее путь столь извилист? Что-то пошло не так по дороге? Эйтар, тебе действительно нечего мне рассказать?  — Прости, Лантир, но не все тайны нашего путешествия принадлежат мне. Мне надо подумать… — отвечаю предельно искренне. Лантир опять горько усмехается: — Я понимаю. И обещаю непременно докопаться до сути. Голова кружится все сильнее, меня явственно клонит в сон. Странно, за те десять дней без сна я, кажется, вообще перестал хотеть спать. Видимо, все имеет определенный предел. Да что же это… и тут до меня доходит: — Лантир! Зараза такая, что ты насыпал в вино? — возмущению моему нет предела. Он качает головой: — Это всего лишь маковая роса, успокойся. — Да я убью тебя, — порываюсь встать, но ноги подкашиваются и я валюсь обратно. Ненавижу, ненавижу все эти ваши подлые зелья! Лантир, с силой надавив мне на грудь, буквально припечатывает меня к кровати. Глаза его грозно сияют: — Убьешь, обязательно. Но давай уже после того, как выспишься, — слышу его голос, как сквозь туман. — А сейчас постарайся преодолеть свою ярость и спокойно выслушай. Ты и я прекрасно знаем, что если Саурон что-то или кого-то считает своей собственностью, он не отступится ни за что и никогда. Ольва Льюэнь — не исключение. Каким бы сильным, быстрым и смелым ты ни был, тебе не справиться с этим одному. Никому не вынести эту ношу в одиночку. И если ты просто выспишься перед новым безжалостным днем, что в том плохого? Не переживай, я сменю тебя на этом посту и побуду подле Повелительницы. Ответить ему я уже был не в состоянии. Ну вот ведь... Как он умудрился все это провернуть одной рукой? Лантир накрывает меня плащом и уходит, плотно прикрыв за собой дверь. И это последнее, что я вижу перед тем, как сон принял меня в свои объятия. — Ты не спишь, потому что не хочешь больше видеть меня? — спрашивает Тиллинель. Ее огромные глаза цвета фиалок смотрят, кажется, в самую душу. Мы стоим среди цветущих кустов жимолости, на дорожке, вымощенной белым камнем. В руках Тиллинель большой бумажный фонарик. На нем нарисованы цапля и кувшинки. — А ты? — осмеливаюсь задать ей давно мучивший меня вопрос. — Ты хочешь меня видеть? Ее брови удивленно вскидываются: — Что за вопрос? Конечно… Валар, она выглядит такой хрупкой и потерянной. Такой одинокой. — Но… я никогда не был нужен тебе. — Ты никогда не спрашивал, — грустно отзывается она. Видение рассыпается зыбким туманом. Тиллинель исчезает, оставляя меня наедине с незаданными вопросами, не предусматривающими ответов.