Воспоминания Эйтара

Семь лет спустя…

Свежий весенний ветер ворвался в комнату, принеся с собой чудесный аромат только что распустившихся цветов глицинии. Невероятного оттенка сапфировые гроздья свисали с ветвей молодого, сильного дерева, вьющегося по фасаду гостевого дворца эльфов в Дейле. Дворец наш построили сразу же как были налажены прочные связи Дейла с Эрин Лесгален. В нем всегда останавливалось лесное посольство и Владыки лесного королевства, когда приезжали с официальным визитом или просто погостить. Здесь же квартировали воины эльфийского гарнизона, несшие службу в Дейле, в помощь людям, защищающим город и окрестности. Из окон гостевого дворца открывался вид на дворец короля Барда и на Маленький Ривенделл — восхитительный сад, возделанный в честь бракосочетания Убийцы Дракона с Лесной Целительницей. Именно сад и объединял два дворца, соперничающие друг с другом в роскоши. Вдали, за двойными стенами продолжающего строиться и расширяться города, возвышалась Одинокая гора. Глициния, цветы которой соперничали синевой с небом, тоже была свадебным подарком — ее нам с Тиллинель подарил Лантир. За семь лет она закрыла собой стены возле окон нашей спальни и сейчас медленно подбиралась к верхним этажам. С самого утра по дворцу расплескалась веселая предпраздничная суета: ожидались гости из Сумеречного леса. Нынешний визит королевского двора был приурочен к Весенней Ярмарке и ежегодному празднику Воздушных змеев. Ходили слухи, что Дейл должен навестить Гендальф со своими фейерверками. Но это было не точно… Однако люди и эльфы ждали его всегда. Тиллинель поднялась в жуткую рань, которая для меня оказалась чрезмерной. Я малодушно проспал, оправдывая себя тем, что ночью очень поздно вернулся из караула. Разбудил меня разговор на повышенных тонах, доносящийся сквозь открытое окно. Тиллинель кого-то отчитывала: — Что значит поднял цены на вино? Он в своем уме? Договор был подписан и срок его не окончен! Аванс они получили… Человек, выступающий в качестве переговорщика, тихо оправдывался… — Ни монетой больше! — твердо стояла на своем Тиллинель. — Что за манера выкручивать руки в самый ответственный момент! Распоясались орки и издержки увеличились? Почему за наш счет? Ему хватает совести прикрываться старой дружбой с Бардом и вспоминать времена, когда они зарабатывали контрабандой? Он что, хочет, чтобы я лично пришла к нему и разобралась? Он самоубийца, что ли? Я открыл глаза, разглядывая в проеме окна синие благоухающие гроздья цветов. Цвет глаз Лантира, как уверяла Тиллинель. Человек на улице заткнулся и больше не пытался возразить. Спуску в торговых сделках Тиллинель никому не давала. Ее даже гномы опасались. — Значит так, — звонко припечатала она, — товар должен быть доставлен во дворец короля Барда точно в оговоренный срок, иначе я ищу другого поставщика. В Эсгароте спят и видят, когда это произойдет! Тебе все понятно? Отлично! Пойдешь мимо конюшен, скажи Бригелю, что я его жду. Я подошел к окну и посмотрел во двор. Тиллинель, прогнав человека, раздраженно повела плечами и пошла к террасе: — О, валар! — воскликнула она в сердцах, — почему именно сегодня! Однако в следующий момент лицо ее осветилось очаровательной улыбкой и она заворковала: — Талион, зайчик мой солнечный, ну чего ты расстроился? У тебя получился прекрасный змей. Папа проснется, поможет его исправить. Я усмехнулся. Если у Талиона что-то не получилось и он разрыдался, скорее всего, у него не получилось это сделать идеально. Он уже семь дней мастерил этого змея и подпускал к своему творению кого бы то ни было с большой неохотой. Что ж, надо будет глянуть, что опять не так с этим змеем… Меж тем Тиллинель появилась на пороге нашей спальни: — Ты уже проснулся? — улыбнулась она, — у меня голова кругом. Только что посыльный прискакал, сказал, что они уже пересекли Долгое озеро и скоро будут в Дейле, а ничего еще… — Тиллинель, — притянул я ее к себе и обнял, — ну чего ты психуешь? У тебя все тут идеально. Ее волосы пахли розой и ванилью, она постаралась освободиться, но без особого рвения. — Эйтар, ты не понимаешь, — хихикнула она, уворачиваясь от моих поцелуев. — Нет, не понимаю… Вот и Талион такой же. Все, что не идеально, значит плохо. Сразу видно, твой сын. Она рассмеялась и расслабилась в моих объятиях. Я же, не желая отпускать такую желанную добычу, окончательно захватил в плен ее губы, втягивая жену в продолжительный поцелуй. На самом деле, к балрогам все… — Ага! Целуетесь! — донесся бойкий голос со стороны окна. Так… и когда же мы научились так резво лазить по деревьям? Поцелуй пришлось срочно прервать. Голубые глаза, курносый нос, озорная улыбка. На голове — неизменная пестрая шапка с помпоном, подарок Анариндила. Принц приволок ее, когда Ольва с детьми последний раз гостили в Дейле. Говорят, такие яркие вещи вяжут гномки, живущие в Синих горах. И шапки эти последнее время очень популярны среди детишек на западе. Дочка не расставалась с пестрым ужасом ни на минуту. Кажется, даже спала с ней на голове. Мы давно уже перестали бороться с этой шапкой. По-моему, единственная, кто не сдавалась — Лаириэль. Да и то с переменным успехом. — Аэрин*, счастье моё, — попыталась сделать строгое лицо Тиллинель, — что мы говорили насчет родительской спальни? — Говорили про дверь. Не про окно… — резонно парировала Аэрин, смешно сморщив носик и напомнив мне Тиллинель в детстве. — А вообще да… — посмотрел я на жену, — условия любой сделки должны быть четко оговорены. Нельзя дать повода для сомнительных трактовок… ты сама так учишь. — Предатель, — шепнула мне Тиллинель, сдвинув брови к переносице. Однако, глаза ее смеялись. — Ладно, подловили. Аэрин, через окно к родителям утром тоже лезть запрещено. Поэтому будь умницей, спустись на землю и срочно беги к Лаириэль. Она обещала привести в порядок твои волосы. Аэрин не торопилась, понимая, что придется расставаться со своей любимой шапкой — Лаириэль ни за что с ней не смирится. — А они скоро уже приедут? — Очень, очень скоро… Талиону тоже скажи, чтобы причесался. Скоро здесь будет Алмарель, хотелось бы, чтобы и наши дети рядом с ним выглядели прилично. — Рррр, два плаксы на мою голову! — насупилась Аэрин. — Мам, можно мне немножко повоспитывать Талиона и Алмареля? Поперевоспитывать… — А можно ты не будешь ничем таким заниматься? И уж конечно, маленький принц в твоем воспитании не нуждается. Он — сын лесного короля, не надо ставить меня и папу в неловкое положение перед Трандуилом… Конечно, про плакс Аэрин сильно преувеличила. Просто для очень подвижной и озорной девочки Алмарель с Талионом были слишком непонятны. Маленький принц вечно погружен в себя и редко принимал участие в ее бурных затеях, Талион озабочен своими конструкторскими изобретениями и очень часто портил игрушки под предлогом сделать их еще лучше и интереснее, чем неустанно вызывал ее возмущение и визг. Желание Аэрин перевоспитать этих двух мальчиков было более чем понятным. — Ну мам! Тиллинель прикрыла рукой лицо и вздохнула: — Сдается мне, Лаириэль сейчас придет за вами лично… Аэрин опасливо посмотрела во двор и выпятила губу: — Не ставить тебя в неловкое положение перед Бардом? — Ты все прекрасно поняла. — Нежно улыбнулась Тиллинель. — Золотой ребенок! Аэрин с сопением полезла вниз, цепляясь за ветви глицинии, как маленькая обезьянка. Через несколько секунд снизу донеслось жалобное поскуливание. Тиллинель бросилась к окну: — Аэрин, оставь в покое бедного пса, да ты же его придушишь от большой любви. Топот ножек, удаляющийся вглубь сада, был ей ответом… **** Праздничный ужин плавно перетек из столовой Барда в сад. Там, в сени цветущих деревьев, под шелковым пологом тоже разместили столы с винами и десертом. В саду зажглись красивые бумажные фонари — особая гордость Дейла. Вечер выдался удивительно теплым для этого времени года. Звучала тихая музыка, воздух был пропитан нежным ароматом глицинии и сирени, на вымощенной розовым камнем площадке возле мраморного фонтана танцевали эльфы и люди. Я стоял в нашей с Тиллинель беседке, опершись на мраморные перила, и рассматривал присутствующих. Все было как всегда. Под пологом за столом Бард и Синувирстивиэль разговаривали с Трандуилом. Наверняка, решали нечто важное, а может быть и нет. У Анариндила и Лаириэль завязалась какая-то бурная дискуссия возле куста сирени. Не иначе, обсуждали последний прочитанный философский трактат. Йуллийель во всю кокетничала с сыночком Бригеля, который то краснел, то бледнел, но старался достойно держаться, зная характер этой девчонки. На резной скамье под самым крупным фонариком сидел Мэглин, которого захватила наша малышня. Видимо, рассказывал им сказку. Аэрин залезла ему на колени, не позволяя Талиону и Алмарелю приблизиться к своему обожаемому эльфу. У ног их лежал большой белый пес Лоссэ, любимец Аэрин. Лантир с Тиллинель танцевали у фонтана. — Эйтар, я скучаю… — из темноты в освещенный фонарем круг вошла Ольва Льюэнь с двумя бокалами в руках. Один из них она протянула мне. — Я здесь, Ольва, — улыбнулся я, принимая бокал. Повелительница Пущи тряхнула головой, рассыпая по плечам свои чудесные волосы. — Я скучаю по своему телохранителю, — уточнила она. — Знала бы я, что ты так быстро покинешь меня… — Ну кто из нас мог подумать, что близнецы появятся так скоро? — пожал я плечом. — Мне порой кажется, что Тиллинель назло мне зале… забеременела сразу же в медовый месяц. Лишь бы не возвращать тебя в Лес. — Ольва, ты несправедлива. Рожали мы в Лесу. Среди своих… Да и потом… все по честному. — Ай, да, помню я эту вашу маленькую шалость. Нет, ну подумать только, как вам удалось скрыть ото всех, что ждете сразу двоих? — рассмеялась она. — Не ото всех. Синувирстивиэль знала… Чья это была идея, я уже и не помню. Кажется, она пришла к нам в голову одновременно. Мы никому не говорили, что должна родиться двойня и все, кто приходил поздравлять нас после родов, были в крайнем изумлении от того, что радость, дарованная эльфам Лихолесья оказалась двойной. Первой попалась как раз Ольва. Она пришла в такой дикий восторг от нашей затеи, что, отсмеявшись, приняла активное участие в дальнейшем представлении. И каждый раз расстраивалась, что нет при ней той штуки, способной навсегда запечатлеть лица эльфов, которым сообщали эту сногсшибательную новость.** — По-моему, Трандуил был немного раздосадован… — Не немного… Но не потому, что вы… мы над ним подшутили. Шутка как раз зашла. Просто ему вечно мало. Он вдруг расстроился, что Тиллинель родила двойню, а я — нет. Ты же в курсе, какой он жадина. Мы молча постояли, рассматривая тех, кто прибыл на праздник. Дети рассыпались по саду. Время от времени пшеничные головки Аэрин и Талиона мелькали среди танцующих пар. Алмарель задумчиво гладил собаку. — И ты вполне счастлив здесь, я вижу, — вздохнула Ольва. — Я очень-очень рада за тебя, командир эльфийского гарнизона Дейла. — Однако, если я вдруг очень понадоблюсь тебе в качестве телохранителя, ты просто позови, — улыбнулся я ей. Она отпила из бокала и серьезно посмотрела на меня. — Ты сейчас не шутишь? — Когда-нибудь этот день настанет. Согласись, все мы чувствуем это. Счастье последних лет — всего лишь передышка перед решающей битвой. Кто знает, сколько нам отмерено этого счастья. Вот, возьми… Я положил в ее раскрытую ладонь золотую гондорскую монету, ту самую… Ольва сжала ее между пальцами и поднесла к фонарю, с интересом рассматривая… — Когда тьма сгустится настолько, что будет трудно найти даже себя, просто отправь мне её. Я приду. Ольва зажала монету в кулак и благодарно посмотрела на меня: — Тиллинель повыдергивает мне все волосы. — Она попытается, обязательно… — улыбнулся я. — Но тебе же не привыкать ходить без волос. — И тебе устроит скандал, — в ее голосе сквозил неподдельный восторг. — Наверняка целой посуды в доме не останется… — согласился я. — И все же?.. — И все же она поймет, я это знаю точно… Ольва благодарно посмотрела мне в глаза: — Спасибо… Спасибо, за то, что ты есть, Эйтар. Музыка в саду перекликалась с радостным детским смехом. Ночные мотыльки бились о бумажную поверхность фонарей и с шуршанием отлетали вновь. Мы с Ольвой стояли в беседке и смотрели туда, где возле фонтана, не глядя в нашу сторону, продолжали кружиться в танце Тиллинель и Лантир.