Сказ о том, как тяжела попаданская доля

— Ёбс-тудей, — восхищенно протянула Маша, глядя на Лену, как на небожителя. — Как ты в Ведьмиленде все ловко провернула! Всех там на уши поставила. Респект и уважуха! — Да брось ты, никого я ни на что не ставила. Я вообще всю дорогу из-за спины Геральта не вылезала. Разок выпендрилась, так и то была крысой сразу укушена. — Ну как же, ты стала главной любовницей Геральта, распинав всех его чародеек, из-за тебя Новиград разнесли в пыль и пепел, ты заговор спланировала против Эмгырыча. — Маш, да никем я ему не стала. Йен и Трисс разнесли всего-навсего Зимородок, да и то не до конца, причем не из-за меня, а из ревности и со злости друг на друга. Да и в заговоре я участия никакого не принимала, у меня просто была, что называется, явочная квартира, которую мне организовал Геральт. Йорвет, Роше и Талер у меня собирались и все планировали да рассчитывали. — Погоди-ка, — Маша отвлеклась от восторженных ахов-охов. — Йорвет. Ты сказала: Йорвет. — Ну да, я же тебе рассказывала, как мы с Геральтом встретили его в «Семи котах»… — Ах ты ж мать-перемать! Это получается что: заявку на Йорвета делаю я, а встречаешь его — ты. — Ну, получается, что так. — Халтурщики! Дармоеды! Бездельники! Дебилы тупорылые! Сидят тут, хреном груши околачивают, даже элементарно с желаниями клиентов разобраться не могут! Хрень мне всякую подсовывают вместо Йорветов. Ну, я сейчас им всем тут устрою сладкую жизнь! С этими словами Маша решительно встала и направилась в кабинет Пера Гюнта.

***

— Да клянусь же Одином, я сейчас с тобой сделаю такое, что сам этот идиот де Ре обзавидуется! — орал Пер Гюнт на какую-то пергидрольную девицу явно не первой свежести и молодости. Присмотревшись, Маша узнала в ней ту самую хабалку, с которой у нее уже два раза случился конфликт. Пер Гюнт был явно не в себе. Видимо, страсти накалились до такой степени, что он снял пиджак, ослабил узел галстука и даже расстегнул воротничок белоснежной рубашки. Но это было еще не все. Маша с изумлением увидела, что в руке Пер Гюнт держал собственный башмак, которым видимо, собирался лупить по столу дабы вразумить глупую хабалку. Прямо скажем, выглядел красавец скандинав устрашающе. Но тупую девицу было не так-то просто запугать. — Да чё-о, — тянула она. — Тут же ж написато: воз-му в жены. Ну! И чё? Я — в жены. Чё те непонятно? — Это те чё непонятно, тупая ты овца! — заорал Пер Гюнт. — Там внизу приписка аршинными буквами, черным по-русскому. По-русскому, слышь ты, дебилка! Потому что человек знает, что ты, кроме русского со словарем, никакого другого познать не способна. В твою загадку природы даже всеобщий адаптер почему-то не лезет! Вот все на автомате его воспринимают, а ты — не можешь. До сих пор не пойму, почему. Это ж до какой степени в прошлые разы надо было достать беднягу Жиля де Ре, чтобы он русский выучил только за то… — Пер Гюнт запнулся. — Так, это меня не в ту степь уже понесло. Выучил, чтобы специально приписку на твоем родном языке сделать. Читай, овца! Чита-ай, я тебе говорю, — Пер Гюнт грубо ткнул хабалку носом в стол, на котором лежал белый лист бумаги. — Что, не все буквы враз узнала? Одну половину не помнишь, вторую — не знаешь? Так я тебе еще раз прочту. Анну-Мари и так далее Шип Плюнь и так далее дважды де Ре убедительная и настоятельная просьба не предлагать. Не предлагать!!! — Пер Гюнт грохнул по столу своим внушительным башмаком. — Поняла, я тебя спрашиваю? Или тебе по лбу этим ботинком приложить? — Да чё-о, — вновь заныла Анна-Мария и так далее. — Достала ты его, вот чё! Он больше не хочет мучить и убивать такую дуру, как ты! Не интересно ему! — Да сам он козел, — все так же раздражающе растягивая слова заявила Анна-Мария. — Он не просто козел, он козел и садист. Он урод морально-нравственный. Он маньяк. Но он просит больше не предлагать тебя ему в жены. Мы должны уважать его желание. — Первые два раза ничё так было, — пожала плечами Анна-Мария. — Я закурю у тебя, а? — Я те сейчас закурю! Я те сейчас так закурю… Чтоб даже не смела мне эту дрянь свою вонючую тут сосать. Или я всю твою пачку засуну тебе в задницу и подожгу. Тогда знатно у меня покуришь. — Да пошел ты нахуй! Маша, открыв рот от изумления, понаблюдала, как Пер Гюнт с размаху засветил башмаком хабалке по уху, та кувыркнулась со стула и затихла на полу. — А что у вас тут происходит? — испуганно спросила Маша. — Жоних выслал нам рекламацию. А невеста не согласна. Фу-у, — Пер Гюнт вытер платком разгоряченное лицо. — Уберите эту тварь из моего кабинета, — попросил он кого-то. — А то у меня сейчас плохо с сердцем будет. Выкиньте ее за ворота в туннель, который в мир ЙА ведет, пусть там своим интеллектом блещет. Хоть немного от нее отдохнем. Пер Гюнт встал, открыл окно и проследил за тем, как бесчувственное тело мадам дважды де Ре покидает пределы его кабинета и уплывает прочь. — Кто это такая? — спросила Маша. — Да чухонь какая-то с Черкизона. Торговала там то ли трусами, то ли еще какой-то херью. Находилась в плановом запое по поводу того, что очередной ебарь ее бросил. В перерывах между возлияниями, будучи в абстенухе, порезала себе вены тупым ножом, выпила уксуса и решила повеситься — ну, чтоб уж наверняка, но оступилась с табуретки и, вися в петле, качнулась по хорошей амплитуде и натурально убилась об стену. Попав сюда, сразу была отмечена почетной грамотой «за самый качественный суицид». Целью попадания написала: «хачу мужыка парня, хоть кокова не буть». Больше от нее ничего конкретного добиться мы не смогли. Два раза успела побывать замужем за Жилем де Ре. Теперь вот невестится в третий раз, но молодой не согласен. — Жиль де Ре — это маньяк? — Да. Один из прототипов Синей Бороды. И по совместительству Маршал Франции. Герой Столетней войны, между прочим. — Так это ты маршальшу ботинком по уху приложил? — Приложил я тупую овцу… — начал кипятиться Пер. — Ладно, хватит о ней. Ты-то что хотела? Вроде в этот раз раз я тебя нормально послал. — А, ну да. Я вообще-то пришла сказать, что жалобу на тебя буду писать. — Нормально, — Пер Гюнт еще больше ослабил галстук и расстегнул еще одну пуговицу. — Ты мне тут стриптиз не устраивай, не думай, что собьешь меня с мысли. Давай мне жалобную книгу, я буду строчить на тебя кляузу. — Да что тебе опять не так-то? Ты объясни сперва. — Вы меня три раза запиндюрили в Ведьмиленд — и все мимо Йорвета. А Ленка, моя подруга, которой тот Йорвет нахрен не сдался, в первое же попадание натыкается на него. Вы чё, совсем рамсы попутали? — Не-не, мил моя, — поднял ладони Пер Гюнт. — С рамсом ты не по теме. Мы тут не в карты с тобой играем. И потом, откуда выплыл Йорвет? Что за необоснованные претензии? — Как откуда? Я в это клятое попаданство вляпалась, чтобы встретиться с Йорветом. Ну и, как положено, дальше любовь, там, все дела… — Стоп-стоп-стоп, — прервал Машу Пер Гюнт. — Вот твоя анкета. Читаем. Где тут хоть слово про Йорвета? Ты мир спасать явилась. Не спасла ничего по факту, слава богам, без тебя там справились. Теперь сидишь и претензии тут мне какие-то глупые предъявляешь. — Бля-а-а, — Маша читала заполненную ею же анкету, с ужасом понимая, что Пер Гюнт прав. Йорвет в анкете не значился ни в одном пункте. — Вот это я лажанулась. Слу-ушай, а можно цель поменять? — Нет. — А-ай, черт! Тогда знаешь что, переделывай меня обратно в эльфку Охренэль и засылай в Оксенфурт. Ленка говорит, он там сейчас заседает, заговор против Эмгырыча плетет. Тут-то я его и накрою. И уж тогда от моей любви ему не спрятаться, не скрыться. А если и в этот раз промажешь, тогда я тебе выпишу приз в номинации: самый косорукий диспетчер! — пригрозила напоследок Маша-Охренэль-Геральтина-Охренэль. Пер Гюнт молча открыл портал, и Охренэль в очередной раз устремилась в Ведьмиленд, летя на крыльях любви.