Сказ о том, как тяжела попаданская доля

«Гоп-стоп, мы подошли из-за угла!» — надоедливо крутилась в голове Йорвета строчка из разухабистой песенки, которую Цири, лихо отплясывая вместе со Смертью на столе, исполняла на ход ноги двум почившим королям и одной спроваженной на тот свет чародейке. Сейчас он не мог понять, как вчера его угораздило не только хлопать в такт этой откровенно низкопробной кабацкой песенке, а даже пытаться подпевать. Впрочем, хлопали и подпевали все. А Золтан и Ламберт, воодушевившись хоть и запростецким, но заводным мотивчиком, даже пустились в пляс вслед за Цири, хорошо хоть не на столе. Хотя, нет — Йорвет вспомнил точно — Аваллакʼх не пел, не плясал и не хлопал. Он ошалело смотрел на свою воспитанницу, не ожидая от нее такого. Ну и дурак! Нашелся тоже утонченный, высокомерный и заносчивый Ольх. Чистоплюй! Так ему и надо! Йорвет радовался за Цири и втайне злорадствовал на счет Знающего, просто потому, что эти Аen Еlle ему не понравились сразу, а Аваллакʼх — больше всех. Хорошо им сидеть на своем Тир на Лиа и рассуждать о высоких материях. Попробовали бы здесь! Пообщались бы с прихвостнями Хенсельта, а еще лучше — с Радовидовой орденской швалью. Вот тогда бы Йорвет на них поглядел. Впрочем, нелюдей не любили ни Фольтест, ни Демавенд, ни Эмгыр. Да что говорить, если даже эльфка чистейших кровей Францеска предала своих ради сугубо личных амбиций и интересов. И за это Йорвет ненавидел ее больше всех людских королей вместе взятых. К тому же, от этих самых королей на сегодняшний день остались только брызги в виде немногочисленных отпрысков, а вот Францеска была вполне себе жива да еще и процветала, властвуя в Дол Блатанна, куда Йорвету дороги не было. Хотя, сказать по чести, он туда никогда и не стремился. Разве что посчитаться с Францеской… Но Йорвет знал, что эльфская колдунья ему не по зубам. Утешало его лишь то, что должок у Францески был не только перед ним. Может, Исенгрим Железный Волк воодушевится и сделает то, что не по силам Йорвету? Интересно, где он сейчас и что с ним? В том, что Фаоильтиарна жив, Йорвет не сомневался. Железный Волк неоднократно доказывал всем, насколько он живуч. Йорвет, впрочем, тоже. Хотя бес с ней, с этой Францеской. Теперь Йорвета гораздо более мести волновали более позитивные и продуктивные чувства. А ведьма Финдабаир… Да он почти забыл о ней, пребывая почти постоянно в думах о Саскии. Теперь он вернется к своей королеве с чувством выполненного долга и скажет, что сделал то, что от него требовалось. Ведь, в конечном итоге, она хотела именно этого — любыми путями избавиться от угрозы нильфгаардского вторжения. Со смертью Эмгыра эта угроза перестала существовать. Йорвет рискнул, и у него получилось. Хотя именно за этим он и был нужен Саскии: разрешать неразрешимые задачи и делать то, за что никто другой просто не возьмется. А для него не было невозможного, если просила Саския. Он мог бы вернуться и сказать: «Я сделал это для нас». Только Йорвет знал, что никаких «нас» нет и никогда не будет, прожди он хоть сто лет. — Йорви-и-и-ит!!! Эльф аж подскочил — настолько неожиданно и громко прозвучал прямо над его ухом этот истошный вопль. Он поднял голову, стряхивая остатки сонного оцепенения и навеянных им тяжких дум, и увидел прямо перед собой девчонку dhoine, невысокую, на вид довольно невзрачную, странно одетую, с нелепым цветом волос, которая с восторженным идиотизмом таращилась на него и орала… О Dana Meadbh, как же истошно эта сволочь орала! — Bloede dhoine! Да заткнись ты! Что ты орешь, как за язык подвешенная, сука ж ты, блядь, ебаная! — заорал что есть мочи Йорвет, пытаясь перекричать девицу. Как ни странно, действие его ор возымел. Девчонка замолчала и застыла с открытым от изумления ртом, продолжая, тем не менее, пялиться на него, как будто эльф был диковинным зерриканским птицем стравусом. — А-ху-еть, — как обычно, метко оценил ситуацию разбуженный их воплями Талер.

***

Процедура знакомства с кумиром не задалась для Охренэли даже по меркам попаданских романов. На ее радостный вопль кумир отреагировал как-то уж слишком приземленно и грубо. Вместо того, чтобы окинуть ее презрительным взглядом и гордо удалиться, ну, или, по крайней мере, вскочить и, сделав зверское лицо, приставить к ее горлу нож (ведь именно первое или второе он должен был сделать, исходя из сюжетов попаданских романов) Йорвет просто взял и обматерил свою будущую супругу и мать своих будущих детей. Сделав это черное дело, он продолжал возмущенно (а главное, молча) смотреть на нее с таким видом, будто перед ним стояла не великая и ужасная попаданка всех времен и народов, а ползало какое-то мерзкое насекомое. Уходить при этом он явно никуда не собирался, и более того — Охренэль с ужасом поняла, что он с нетерпением ждет, когда же отсюда уберется она сама. Надо было срочно придумать какой-нибудь достойный повод, чтобы остаться. — А я к Геральту! — выпалила она. — Геральта тут нет. Он в порту, в гостинице при корчме. Токо он там наверняка свою Йенку трахает. Так что соваться к ним я б тебе не советовал, — охотно проинформировал Охренэль некий щуплый лысый мужчина с моноклем. — Смотрите, она на Ленку нашу похожа, — обрадовался мужчина в синем мундире и черном шапероне, в котором Охренэль безошибочно узнала Вернона Роше. — Я даже сначала подумал, что это Ленка и есть. Теперь вижу, что обознался. — Ленка — это моя подруга, — с неохотой призналась Охренэль. — Как она там, кстати? К нам не собирается? — спросил Талер. — Ты, если ее увидишь, скажи, что Эмгыра мы все-таки уходили. Даже в последний путь уже проводили. Сам Смерть за ним сюда приходил. Проводили его весело… в смысле, с почестями. — Да насрать мне на вашего Эмгыра! — раздраженно отмахнулась Охренэль. — Мне бы… — тут она осеклась, так как привычная фраза о том, что ей бы найти Йорвета, смысла сейчас не имела. Йорвет был здесь, буквально в двух шагах от нее. И что делать со свалившимся на нее счастьем, Охренэль именно теперь категорически не знала. Впрочем, после ее заявления Талер, похоже, тоже утратил к Охренэли всякий интерес, обернувшись к Роше и о чем-то с ним заговорив. Йорвет же сладко зевнул и потянулся, потом встал со скамейки и, не обращая более никакого внимания на девушку, направился к Золтану. Охренэль внезапно осознала, что ее разговор с кумиром, кажется, закончен. Во всяком случае, кумир высказал на ее счет все, что хотел, и добавить ему было нечего. Никаких острот, никаких пикировок, никаких язвительных замечаний и прикольных ситуаций больше не предвиделось. Она осмотрелась. Буквально в двух шагах от нее Роше и его лысый приятель беседовали с невысоким субтильным мужчиной в яркой шапочке с пером и его подругой — девушкой, чем-то неуловимо похожей на своего спутника. — Ну что, Лютик, вы в Новиград? — Да. Теперь я хозяин кабаре. Это, знаете ли, обязывает. Да и сообразно моим годам, положению и известности, которую я заслужил, трудясь на поприще стихосложения, мне уже не по чину вести бродячую жизнь странствующего барда. Пора осесть, начать свое дело. И конечно, получать дивиденды, которые мне положены за годы неустанного труда, и которые я честно заработал с помощью моего таланта, признанного многими… — Лютик, мы поняли, — прервал излияния барда Роше. — Со своей стороны могу сказать, что Темерия тебя не забудет. В конце концов, ты за нее чуть жизнь не положил. — Ну, не то чтобы уж прямо за нее, — честно признал Лютик, сообразив, что Роше имеет в виду инцидент во Флотзаме, когда Геральт, появившись как нельзя кстати, спас Лютика и Золтана от петли. — Бардам мы всегда рады, — сказал Талер. — А уж таким, мать их так, даровитым и известным, как ты — это вообще даже без разговоров. Я как слышу твои эти песни задушевные, так всегда, сука, аж плачу. — Бывай, Лютик, — хлопнул по плечу барда Роше. — До свидания, мазель Присцилла, — слегка поклонился он спутнице поэта. Немного поодаль Йорвет беседовал с Золтаном. — Ну, ты как, со мной в Верген? — спросил краснолюда Йорвет. — Не обижайся, но по-моему в Вергене краснолюдов и без меня достаточно, — помотал головой Золтан. — Я с Лютиком. Ему в его заведении охранник нужен. Вот я и согласился по старой дружбе. К тому же, война-то теперь вашими стараниями отменилась, конец света стараниями Геральта — тоже, Белый Хлад Цири отогнала, так что поживем еще. Значит, мой сратегический гений Саскии без надобности. А со всякой ерундой и Ярпен справится, он у нас тоже сратег хоть куды. Но, если что, ты обращайся. Где меня найти, ты знаешь. Шалфей и Розмарин. — Сратегический, значит, гений, — усмехнулся Йорвет. — Ну да! А какой же еще? Ты токо, когда с Саскией будешь свадьбу гулять, меня не забудь позвать. — Позову, — вздохнул Йорвет. — Если доживу до того счастливого момента, когда доведется ей это предложить. В другом конце зала решали свои семейные проблемы ведьмаки. — Дядюшка Весемир, ну мо-ожно Креван пока поживет с нами? — упрашивала хозяина Каэр Морхена Цири. — Ему жить негде, податься некуда. А так он меня чему-нить там поучит… Еще Маргариту с собой позовем, — она заговорщицки кивнула на Эскеля, который о чем-то беседовал с чародейкой. — Может, получится свести их? Ну, дядюшка, пожалуйста-а. — А что по этому поводу думает Геральт? — Он разрешил. И еще он просил передать, чтоб быстро мы его не ждали. — Ну еще бы, раз он опять вернулся к… Погоди, они с Йен в Каэр Морхен не собираются? — Не-а. У него запланировано как бы рандеву… Думаю, мы скоро сами все услышим. Ламберт же уговаривал Кейру погостить у них в Каэр Морхене, а заодно многозначительно косился на Эскеля, всячески намекая своему другу, что надо пригласить с собой и Маргариту. — Кейра, зачем тебе ехать куда-то там-не-пойми-куда, если в нашем замке ты можешь с комфортом заняться своими исследованиями. Оборудование кое-какое у нас имеется. Если что нужно — мы в твоем распоряжении. К тому же у нас тебе точно никто не помешает, никто тебя не обеспокоит и не будет отвлекать от работы. Ну, разве что я иногда. — Иногда? — Если хочешь, могу часто. — К тому же… — тут Ламберт обернулся к Эскелю и сделал строгое лицо, скосив глаза на Маргариту. — У тебя тик? Или невралгия? — осведомилась Кейра, от которой, конечно, не укрылись манипуляции Ламберта. — Что у тебя с лицом? — Я хочу, чтобы Эскель пригласил с нами Маргариту. Но эта дубина в жизни не додумается. Вот я и пытаюсь ему сигнализировать. — Зачем вам в замке еще одна чародейка? Или вам было мало Трисс и Йен? — Да вот именно, что Трисс и Йен мы сыты по горло. Нам самим надоело жить бобылями. Почему только Геральт вечно таскает в Каэр Морхен своих баб… то есть дам. Чем мы-то с Эскелем хуже? — А, так ты приглашаешь меня в замок только затем, чтобы уесть Геральта? — Вовсе нет! Я уже объяснил тебе причины, по которым тебе лучше проводить свои исследования у нас. А главное, ни одна недобитая орденская тварь тебя там не достанет. Ну, Кейра, прикинь сама, сплошные выгоды: мягкая постель, сытная еда, хорошо оснащенная лаборатория, места силы, надежный кров, ну-у и я приятным бонусом. Соглашайся. — Ваш Каэр Морхен — это кошмар. Сквозняки, холод, сырость, дырявая крыша, щели в стенах, крысы, жесткие тюфяки, блюда «от Весемира» — даже что-то одно из всего этого великолепия способно отбить охоту к пребыванию в вашей обители, не говоря уже обо всем вместе взятом. — Лето обещал все поправить. — Что именно? — Все! — Ламберт, ваш замок разрушается уже в течение нескольких десятилетий, и примерно столько же лет в нем царит запустение. И ты веришь, что можно все поправить за несколько дней? — За несколько дней — нельзя, но вообще можно. Если взяться. — Ладно, — неожиданно согласилась Кейра. — Но только если вы с Эскелем уговорите поехать еще и Маргариту. И второе: чтобы Йеннифэр там не было. Видеть не могу ее протокольную рожу! — Это ты задачи ставишь, — поскреб затылок Ламберт. — Но я что-нибудь придумаю, — поспешил он обнадежить Кейру, видя, как начинают хмуриться ее брови. В этот момент тяжелые створки залы разлетелись, будто они были не из дерева, а из пуха. А на пороге предстала во всей своей красе черно-белая Йеннифэр. И она была традиционно в ярости. — О! Легка на помине, — прошипел Ламберт. — Где эта хамская ведьмачья рожа?! — громогласно вопросила Йен. — Геральт? Лучше отзовись. Я считаю до трех… ладно, до пяти. И если ты в течение этого времени отважишься явить свою наглую морду пред мои очи, то я даже выслушаю твои объяснения. — Йеннифэр, прекрати истерику. Его здесь нет. А ты, будь добра, объясни, почему ты позволяешь себе врываться в чужие покои и вести себя по-хамски? — строго спросил Весемир. — Почему позволяю? Потому что я так хочу! И никто не будет мне указывать! — Что у вас опять случилось? — Он снова от меня сбежал! — И что он оставил тебе на этот раз, записку или цветочки? — ехидно спросил Ламберт, не скрывая злорадства. — Кремом написал на столешнице: «Йен, пока». Пока! Каково, а? Моим кремом, который стоит больше чем весь ваш чертов Каэр Морхен! Ну не сволочь? Ух, что я с ним сделаю, когда найду! — Никак вы, блядь, не научитесь, — махнул рукой Весемир. — Что? — не поняла Йеннифэр. — Надоели! Иди, ищи его за тридевять земель в тридесятом царстве. Да не забудь три пары железных башмаков загодя прикупить. — Ага, я пойду сейчас зерриканской пиротехники напокупаю. И разбомблю нахрен этот долбаный Ковир! С этими словами Йен круто повернулась на каблуках и стремительно вышла из зала. — Ну, видишь, Кейра, проблема с Йен, считай разрешилась сама собой. В Каэр Морхене ты ее не увидишь, — радостно заявил Ламберт. — Все, ребята, нам пора, — встал с лавки Весемир. — Пошли, а то опять что-нибудь приключится, и застрянем здесь до нового конца света. Аваллакʼх, ты с нами? А вы, дамы? Вот и отлично, — он принял всеобщее чародейское молчание за знак согласия и направился к выходу. Ведьмаки, Цири с Авллакʼхом и обе чародейки последовали за ним. Вслед за ведьмаками к выходу потянулись и остальные. Охренэль же стояла посреди зала, обалдело хлопая глазами и не понимая, что происходит. То есть формально-то все было ясно. До Охренэль не доходило, почему они все ее игнорируют? Что они себе позволяют, как они могут? Ведь они не должны так вести себя по отношению к ней! Согласно строгим правилам попаданских романов, присутствующие в зале тотчас же были обязаны отложить все свои дела и начать бегать, прыгать, скакать, плясать вокруг нее, единственной и неповторимой, расчудесной и необыкновенной. Они должны были расспрашивать, интересоваться, восхищаться, ужасаться — одним словом, априори признать ее пупом земли. Но нет! Мало того, что они не обращали на нее ни малейшего внимания, а уходя, никто даже не подумал позвать ее с собой — похоже, эти бессовестные и бесчувственные аборигены вообще забыли о ее существовании. — Постойте! — завопила она в спины последними покидающих зал Золтана и Талера. — Вы куда? — Мы — домой, — обернулся на ее возглас и ответил краснолюд. — А я? На этот вопрос ни Золтан, ни Талер не сочли нужным отвечать и отправились догонять остальных. Это был провал. Охренэль стояла, как огретая пыльным мешком по голове, думая лишь о том, что все эти попаданские романы надо бы сжечь, а еще лучше заставить их авторов… Охренэль так и не придумала кару, которую несомненно заслужили коварные и вероломные искусительницы, заманившие Машу в эту паутину лжи и обмана, потому что буквально над ее ухом прозудел тоненький голосок: — Ну что, моя сладкая, облом? Охренэль скосила взгляд в ту сторону, откуда раздавался голос и увидела маленькую фигурку со смутно знакомыми рыжими патлами, в картузе и плаще и с полупустым мешком за плечами. — Ты кто такой? — взвизгнула она, дергая плечом и пытаясь стряхнуть странного и нежелательного пассажира. — Не надо так волноваться. Я от Гюнтера, — объяснил рыжий лилипут. — А чего он сам не пришел? — Он не может сейчас. Аура здесь для него в данный момент неподходящая. Гость, который был тут вчера, для Гюнтера очень как бы это… неудобен. В общем, ему лишний раз видеться с этим созданием резону нет. — А ты? — А мне плевать. Я для него слишком мелкая сошка. — Так что твой Гюнтер-то? — сердито спросила Охренэль. — Вон, видишь, чего творится? Я — тут, а эти — уходят! Что мне делать-то надо? — Заинтересовать Йорвета. — Как? Он, паразит, меня обматерил — и был таков. А потом и думать обо мне забыл. Я не понимаю, где обещанные приколы, приключения, всякие там обмены «любезностями», драки, в конце концов. Как я могу завоевать его любовь, если я даже обматерить его в ответ не могу? — Зачем тебе его крыть-то по матушке, если ты с ним хочешь любовь крутить? — А как еще-то? Это правила такие. Сначала надо кумира хорошенько отчихвостить, потом отлупить, вымотать ему все нервы, вызвать в нем колики, тик, судороги, кому. А как иначе он поймет, что меня любит и жить без меня не может? — А просто поговорить, без всех этих спецэффектов, совсем не? — Да ну, так же не делается. И потом, это ж скучно. Надо, чтоб сначала возненавидел, а потом, наоборот, полюбил. — О-ой, дева, как все плохо-то, — покачал рыжей головой лилипутик. — Кто ж тебе в башку такого мусора-то понасовал, а? — Дык, это… Ну-у, пишут же. Знают, наверное, как надо-то, раз пишут. — Значит, так. Вот сейчас собралась с мыслями и выкинула весь этот сор из головы. Поняла? Будем действовать по-моему. Корчи, коллапсы, инфаркты-инсульты из репертуара исключаем. В конце концов, тебе нужно доставить объект под венец, а не в реанимацию. Попробуй заинтересовать его без членовредительства и ругани. — А как? — Самым верным и беспроигрышным способом: предложи ему нечто очень желанное, но недостижимое. — А именно? — Скажи, что знаешь, как ему завоевать сердце Саскии. — Ты чё, совсем с дуба рухнул? — возмутилась Охренэль. — Какая еще Саския? Мне надо, чтоб он в меня влюбился, а ты мне Саскию подсовываешь. — Ох, трудный клиент какой пошел, — вздохнул рыжий. — Мало того, что непонятливый, так еще и строптивый. Некогда мне объяснять. Или делай, как я сказал, или можешь вострить лыжи обратно в диспетчерскую. Они уже на полпути к порту. Сейчас по кораблям рассядутся — и только ты своего Йорвета видала. — Ладно, — смилостивилась Охренэль. — Послушаюсь твоего совета. Но если он не сработает, ты у меня узнаешь, как раки на горе свистят.