Сказ о том, как тяжела попаданская доля

Банкет ожидаемо удался, то есть превратился в полноценную пьянку, как и предрекал Роше. Смерть, несмотря на ранее заявленные четыре предстоящие церемонии, все-таки задержался. Объяснил он это тем, что первые две были из серии зомби-апокалипсиса, и для Смерти совершенно не представляла никакого интереса тронная речь перед кучей малоподвижного и невнятно мычащего гнилого мяса. Две другие были в мирах, один из который пострадал от экологической катастрофы, другой — переживал последствия ядерной войны. Соответственно, публика, по словам Смерти, там внешне мало чем отличалась от зомби, разве что была раздражающе голосиста, многоречива и более подвижна. Геральт сразу по окончании церемонии награждения улизнул в порт у Каэр Трольде, где находился тот самый дом с той самой комнатой, которые так настоятельно не рекомендовала к поиску Йеннифэр. Ведьмак, за долгие годы сожительства привыкший к подвыподвертам своей любовницы № 1, намек понял и теперь намеревался предаться в этой самой комнате разврату с любительницей запахов сирени и крыжовника (в надежде, что разврат будет осуществляться не на том самом чучеле). Дийкстра, который в свете возникшего конфликта интересов с темерцами оказался в изоляции (учитывая, что трое представителей Редании ненавидели друг друга больше чем Эмгыра и Дикую Охоту вместе взятых), поспешил откланяться, сославшись на занятость. Ведьмаки уселись своей компанией. Ламберт позвал с собой Кейру. Тактичный Эскель пригласил разделить с ними компанию Маргариту Ло-Антиль. Эредин и Имлерих силой усадили за свой стол упирающегося, хнычущего и ноющего Карантира. Эредин начал в чем-то тихо его убеждать, а Имлерих в это время подливал ему в бокал горячительное (предположительно, краснолюдский самогон). Сначала Карантир капризно отмахивался от Эредина и отказывался пить, но затем путем уговоров, угроз и грубой силы, навигатора удалось убедить выпить «по чуть-чуть», и вскоре несговорчивого эльфа было не узнать. Он истово клялся в верности своему королю (обращаясь при этом к Имлериху), стучал себя в грудь сломанным посохом, убеждая Эредина (которого он принял за Имлериха) в том, что теперь они друзья навеки. Затем Карантир вознамерился было пойти и признаться в братской любви Цирилле, но был остановлен своими товарищами, которые были более трезвы и понимали, что Цири еще недостаточно выпила, чтобы спокойно воспринимать такие откровения. Двум почившим королям и Филиппе был отведен отдельный столик, за который они и уселись, злобно косясь друг на друга. И, наконец, Роше и Талер с присоединившимися к ним Лютиком и Золтаном, а также Хьялмаром (которому было все равно с кем пить, лишь бы не с Эмгыром) организовали свою разношерстную и демократичную компанию, в которую до кучи позвали и Йорвета. Отказываться эльф не стал. Конечно, он мог, как Дийкстра, уйти, придумав несуществующий, но прилично звучащий повод. Да только зачем? Врагов у Йорвета здесь в общем-то не было, а погулять и расслабиться ему, если честно, очень хотелось. И он сел за стол рядом с Золтаном. Поначалу вечер рассыпался словами, разрозненными диалогами и частыми тостами. Потом в головах собравшихся прибавилось градусов, и дело пошло веселее. Кейра совершенно открыто целовалась с Ламбертом, Эскель развлекал Маргариту рассказами об интересных случаях из своей ведьмачьей практики. Цири, Весемир и присоединившийся к ним Смерть пили очередной стакан за чудесное воскрешение старого ведьмака. Карантир порывался то ли встать и идти брататься с окружающими, то ли спеть. В последнем начинании Имлерих был почти готов его поддержать, попутно сетуя на то, что всех симпатичных девчонок захапали себе ведьмаки, а развлечься очень хочется. Эредин убеждал его, что надо вот только совсем чуть-чуть подождать, а потом поговорить с братцем королевы, который точно подскажет им, где тут можно найти покладистых и хорошеньких девушек. Эмгыр рыдал на плече у своего злейшего врага Радовида, жалуясь на свою горькую императорскую долю. Он сетовал на то, что проклятие, которое на него наложили в юности, явилось для него тяжелой моральной травмой, исковеркало его психику, а заодно — и всю его дальнейшую жизнь. Эмгыр признался, что на самом деле он всегда завидовал ведьмаку Геральту и втайне всегда хотел быть не просто похожим на него, а вообще — им. Чтобы доказать себе, ему, всем вообще, что он сам по себе чего-то стоит, Эмгыр завел всю эту байду с войнами и Дитем Старшей крови, а теперь у него опять ничего не получилось, и он чувствует себя последним лохом, которым он, в сущности, и является. К тому же злые языки говорят, что Цири — дочь вовсе не его, а угадайте кого? Именно Геральта, потому что внешне она похожа на него, а с предполагаемым папочкой Эмгыром у девушки нет ничего общего. Эмгыр, разумеется, приказал бы пытать каленым железом эту малохольную Паветту, на предмет того, не спала ли она тайком с Геральтом, но это бледное цинтрийское пугало снова провело его, своевременно улизнув на погост и оставив супруга в неведении относительно отца ребенка. Рассказам же о том, что ведьмаки, по слухам, бесплодны, Эмгыр верить категорически не хотел, считая их байкой, которую специально выдумал и распространил Геральт, дабы скрыть свою связь с Паветтой и свое истинное отцовство в отношении Цири. Радовид, в свою очередь, относился с пониманием к страданиям Эмгыра, находя в них много общего со своей судьбой. Во всяком случае, когда Эмгыр рассказывал о своей суровой юности, которую он провел в облике Йожа, Радовид уронил скупую мужскую слезу (причем, не одну), вспомнив о том, как в отрочестве он терпел тиранию Филиппы. В общем, Эмгыр изливал душу, Радовид внимал его речам, изредка утирая слезы, а Филиппа молча и злобно надиралась, думая пока лишь о том, как это Смерти удалось найти такой напиток, от которого косеют даже мертвые. Разношерстной же компании под предводительством Золтана и Лютика было вполне комфортно без песен и девушек, им не хотелось слез и страданий, они просто наслаждались возможностью посидеть, поесть-попить и потрындеть в свое удовольствие. Вспомнили битву под Бренной и битву под Вергеном, помянули добрым словом павших товарищей и недобрым — Эмгыра и Францеску с Сабриной. Затем беседа, сделав причудливый виток, свернула на тему об оружии и преимуществах махакамской горнопроходческой и металлообрабатывающей отраслей над всеми остальными. Потом, как водится, зашел разговор о политике, точнее о перспективах развития отношений с недружественной более Реданией, о том, что теперь ждет Нильфгаард, который лишился своего воинственного и авторитарного правителя, как адаптируется к реалиям нынешнего дня криминальный мир Новиграда, когда вновь откроют Оксенфуртский университет, будут ли Скеллигские пираты по-прежнему ходить в разорительные набеги, правда ли Хьялмар с Геральтом убили настоящего ледяного великана, что за хрень обитала на Кривоуховых топях, чем драугир отличается от драуга, какого размера был флотзамский Кейран, действует ли крысиная отрава на главоглазов, правда ли, что высшие вампиры пьют кровь, как водку, полезны или вредны суккубы, какие женщины лучше: блондинки, брюнетки или рыженькие… — Что-то сидим-сидим, а никто до сих пор никому морду не набил, — разочарованно вздохнул Хьялмар. — А что за пьянка без драки? Будто специально в ответ на его слова от стола с покойниками до них донесся пронзительный вопль: — Ненавижу! Всех! А тебя, твое ничтожное сраное величество — особенно! — Ну вот, все в порядке. А ты волновался, что пьянка не удалась. Ща будет мочилово, — успокоил Хьялмара Роше, с удовольствием наблюдая за тем, как набравшаяся до изумления Филиппа, продолжая выкрикивать ругательства и оскорбления, вцепляется Радовиду в лицо. Эмгыр решил вступиться за своего нового друга Радовида, тем более чародеек из Ложи он не терпел еще больше, чем реданского монарха. А потом в этой драке по непонятным (главным образом, для него самого) мотивам решил поучаствовать Карантир. Эредин не стал ему препятствовать, а вот Имлерих под видом того, что «надо их разнять», тоже решил размяться. Драка хорошо задалась и бойко продолжилась. Все остальные (за исключением Ламберта с Кейрой и Эскеля с Маргаритой) начали активно болеть, наметились любимчики и аутсайдеры. В первые попал Имлерих, который по своим физическим данным значительно превосходил остальных, и Эмгыр, который компенсировал недостаток боевого опыта горячим желанием победить. Филиппа же, несмотря на эмоциональный накал, являлась наглядным примером тому, что женщине в мужской драке все-таки не место. Будь при ней ее магические способности — у ее оппонентов не было бы шансов, но в битве на кулаках она безнадежно проигрывала своим соперникам, даже несмотря на то, что сопровождала свои действия оглушительными воплями, несколько деморализующими остальных дерущихся. Наконец Филиппу отправили в нокаут, Эмгыр и Радовид гордо размазали кровь по расцарапанным физиономиям, Имлерих вытянул за шиворот из кучи малы брыкающегося и машущего руками Карантира, который хотел додраться, неважно с кем и за что. — Вот до чего ты довел наш народ! — Аваллакʼх, который все это время тихонько сидел неподалеку от своих соплеменников, решил обозначить наконец свое присутствие, подойдя к Эредину и направив указующий перст в сторону Имлериха и Карантира. В ответ на это Эредин просто молча с разворота врезал Знающему в челюсть. Против такого лома приема у Аваллакʼха не нашлось, и он рухнул на пол без сознания. — Эредин, ну и что ты сделал? — опешил Имлерих. — Предатель! — прошипел король Дикого Гона. — Давно у меня руки чесались врезать ему как следует, да все повода не было. — Справился, да? — вступилась за своего наставника Цири. — Нашел соперника! С кем-нибудь более-менее равным тебе по силе кишка тонка? — Да хоть бы и со мной, — оживился Ламберт, отставляя в строну Кейру. — Или со мной, — поддержал друга Эскель. — Двое на одного — нечестно! — нахмурился Имлерих, становясь рядом со своим королем и предвкушая новую, куда более интересную драку. — Отлично! Вы разберетесь с этими, а я надеру задницу плаксе Карантиру, — воодушевилась Цири. — Я ж хотел… как брат, — в очередной раз всхлипнул Карантир. — Твоя родня — пробирки, понял? Папа — реторта, мама — колба! — Цири, так нельзя, — попробовал урезонить воспитанницу Весемир. — Не дочь ты мне, ясно! — неожиданно выкрикнул из своего угла Эмгыр. — Я отрекаюсь от тебя! И трона Нильфгаарда тебе отныне не видать! — Да засунь ты этот трон себе в то место, которым ты на нем сидишь! — не полезла за словом в карман Цири. — А о том, что я — не твоя дочь, все и так знают. Не слепые, чай! И долбаной императрицей твоего вонючего Нильфгаарда я быть не желаю. Я ведьмачка, понял? — Непорядок! Наших, кажется, бьют, — насторожился Золтан, видя, что Эмгыр собирается пойти в атаку. — Ох, ща я этой Дикой Охоте по второму кругу морды начищу, — обрадовался Хьялмар. — Я с тобой, — с готовностью вскочил с места Йорвет, который не забыл, как пикировался с Ольхами в течение церемонии, и теперь у него тоже зачесались кулаки. Стенка на стенку получилась не вполне вразумительно, а потом Йорвет понял, что в противостояние Эредина с Ламбертом и Имлериха с Эскелем ему не вклиниться. Карантир, как выяснилось, тоже был не лыком шит, весьма сноровисто орудуя своим ломаным посохом. А учитывая разницу в весовых категориях его и Цири, юной ведьмачке пришлось бы совсем несладко, будь она чуть менее ловка и быстра. Но школа Каэр Морхена давала себя знать, и пока Цири удавалось без особого напряга уходить от ударов Карантира. Замах, удар, уворот… и концом посоха прилетело в лоб Эмгыру, который тоже решил принять участие в драке, но, будучи не столь прыток, как Цири, словил от своего потенциального союзника очень увесистую плюху, которая предназначалась вовсе не ему. — Двое на одну девчонку! — возмутился Йорвет, прыгая сзади на плечи Карантира и начиная мутузить его по голове. — Только так вы, Ольхи, и деретесь! Подлые трусливые создания, позорящие расу и честное имя эльфов! Карантир пустился вскачь по залу, надеясь таким образом скинуть со своей спины настырного оппонента. Но Йорвет сдаваться не собирался. Он крепко вцепился в навигатора (славное партизанское лесное прошлое играло бывшей «белке» на руку), одной рукой — в волосы, другой — в ухо. Карантир подвывал от боли, но попыток освободиться от нежелательного наездника не прекращал. Тем временем Золтан, который, в отличие от тактически мыслящего Йорвета, всегда предпочитал единственный метод боя — лобовую атаку, решил протаранить Эредина, врезавшись в него с разбегу. Скорее всего, этот гениальный план потерпел бы фиаско, так как Король Ольх был все-таки слишком высок и массивен (никакого пресловутого уточненного изящества эльфов в его внушительной фигуре не наблюдалось и близко.) Однако наступательный порыв Золтана с радостью поддержал Хьялмар, который в плане тактики был так же ортодоксален и неоригинален, как и краснолюд. Вдвоем им удалось уронить на пол Эредина, который увлек за собой и Ламберта, об эту кучу малу споткнулся Карантир, несущийся по залу с Йорветом на загривке, сверху на них свалился матерящийся Талер, которому случайно досталось то ли от Имлериха, то ли от Эскеля (они в горячке боя даже не заметили субтильного проныру), когда он вместе с Роше побегал мимо них волтузить Радовида. Подскочившая Цири пнула дерущихся в надежде попасть по Эредину или Карантиру, однако в ответ услышала возмущенный возглас Ламберта. Цири отскочила, налетела на Имлериха, который сбился с ритма, а тут же воспользовавшийся этим Эскель точным ударом отправил эльфа в общую свалку. Карантир взвыл, когда на него приземлилась массивная туша соплеменника. Талер в очередной раз выматерился, причем в унисон с Йорветом. Вернон же упорно пытался и все никак не мог достать ставшего после смерти необычайно увертливым Радовида. Реданский монарх, пользуясь преимуществами своего призрачного существования, успешно избегал честного мордобоя, на который так рассчитывал синеполосатый. Услышав содружественный мат своих боевых товарищей (Йорвет стал таковым для Роше после их совместной операции по истреблению Эмгыра), Вернон бросил преследование своего призрачного врага, решив переключиться на противников из плоти и крови. Смерть, Весемир, чародейки, Лютик и присоединившаяся к ним грустная Цири какое-то время наблюдали, как все увлеченно и с удовольствием лупят всех, ибо в этой свалке разобрать, кто свой, а кто «ихний», не было абсолютно никакой возможности. — Ну что, Весемир, не хочешь к ним присоединиться, тряхнуть стариной? — спросил ветерана Смерть, глядя на то, с каким азартом тот наблюдает за мочиловом. — Не, — со вздохом покачал головой старый ведьмак. — Годы мои уже не те. А молодежь что ж, пусть позабавится. Драка стихла так же внезапно, как и началась. Обессиленные соперники сидели на полу и пытались отдышаться. Выглядели они довольно помятыми, побитыми и покоцанными, но довольными и счастливыми. — Ну чё, лис, как в старые времена? — кивнул Роше Йорвету, который вытирал кровь, обильно текущую из разбитого носа. — Ага, — радостно кивнул тот, глядя на Роше, оба глаза которого стремительно заплывали синевой, грозя в скором времени превратиться в щелки. — Отличный мордобой, — удовлетворенно отметил Хьялмар, мотая головой и пытаясь сориентироваться в месте, времени и собственной личности. — Да, теперь можно считать, что банкет полностью удался, — согласился с ним Золтан. — Слышь, Хьялмар, — обратился к скеллигцу Эредин, с трудом шевеля разбитыми в кровь и распухшими губами. — Все хотел тебя спросить… Ах, сука, жуб что ль шатается? Так вот, спросить хотел, а где у вас можно девчонок найти, чтоб нам с Имлерихом вечерок догулять? — Какие тебе еще девчонки? — ужаснулся Ламберт. — Ты на рожу свою посмотри! На ней же как черти горох молотили! Как подвалите к ним, такие раскрасавцы, так всех девок заиками сделаете! — На себя посмотри, — огрызнулся Эредин. — Ладно, сейчас отведу вас, — смилостивился над бывшим соперником Хьялмар. — Только сестрице моей ни-ни, а то будет нудеть про это, как его… суксуальное рабство и мужской шовинизьм. Ща я встану… О-ох, — он схватился за бок, — ребра наверное мне сломали. Этот кабан эльфячий, что на нас сверху свалился, наверное центнер с гаком весит. — Слышишь, Имлерих, вставай, пошли, — хлопнул по плечу своего подчиненного Эредин. — Что-то я, наверное, не, — скривился Имлерих. — Чертов ведьмак все кости мне переломал. — Как это не! — Эредин встряхнул за шиворот Имлериха. — Не «не», а пошли! Ты бери пример, вон, с мужиков. Им не меньше тебя досталось, а они веселые, бодрые, хоть сейчас снова в бой. Даже ихний лысый ханурик с моноклем — даром что тощий, как высохшая вобла, и то огурцом! — Я-то думал, что тебя этот эльфяра в лепешку раздавит, — сказал Талеру Роше. — Мы, темерцы — ребята крепкие. Нас так просто не… проймешь, — гордо и со значением заявил Талер. И только после этого осел на пол, потеряв таки сознание. — Эредин, я с тобой пойду, — неожиданно подал голос Карантир, который сидел, держась за оттопыренное, распухшее и красное ухо, — чтобы Цирька меня не обзывала пробиркой. Я пойду и докажу, что я тоже мужчина. Вот только сейчас как-нибудь встану… ну, или не встану. Тогда поползу. — Видал, — обратился к Имлериху Эредин. — Даже наша размазня собралась в кучу. Ходить не может, а все равно, говорит, пойду. А ты, боевой эльф, моя правая, можно сказать, рука, из-за чего — из-за каких-то переломанных костей так разнылся. Стыдно! — Карантир, не вздумай! Не поддавайся свету ложных солнц! — раздался откуда-то замогильный голос. — Это что, потусторонние голоса? — испугался Карантир. — В башке у тебя голоса! Успокойся, я же здесь! — напомнил о своем присутствии Смерть. — Это ваш Знающий наконец очухался. — Да! И я скажу, — Аваллакʼх с усилием вздел себя в сидячее положение. При ближайшем рассмотрении оказалось, что по Знающему явно походили, причем не раз. На его щеке красовался отпечаток каблука (судя по набойкам, скорее всего Хьялмаровского), на одежде виднелись следы обуви гораздо большего размера (видимо, это Карантир потоптал своего наставника, когда метался по залу, не глядя под ноги). — Ты мне парня не порть! — грозно нахмурил брови Эредин. — Я уже жалею, что доверил тебе воспитание молодняка. Вот Весемир, тот да — наставник авторитетный. Из сопливой девчонки вырастил такого знатного бойца! Это ж не девка, а огонь! А ты во что мне нормального парня превратил? В какую-то фифу сахарносиропную! Слова ему не скажи — сразу в слезы! Чуть что не выходит — истерика. То у него депрессия, то меланхолия, то настроения нет, то ему смутно и тягостно. Не удивлюсь, если у него еще и какой-нибудь ПМС развился с твоим-то девчачьим воспитанием! Все, Карантир, никого не слушай, слушай только меня. Хватит быть Золотым дитятком, тем более, что для дитяти ты, как бы это помягше, великоват. Пошли со мной и Хьялмаром, будем делать из тебя мужика. — Ладно, король, погоди, я с тобой, — Имлерих, кряхтя и охая, все-таки вздел себя на ноги. — Пусть мне будет хуже, но честь Ольх… я не опозорю. Тем более, перед людскими женщинами. — Ребята, вот, глотните Раффарда Белого, — сжалился над несгибаемыми Ольхами Весемир. — Полегчает сразу. Ничё-ничё, вы пейте, не бойтесь, этот эликсир даже вам можно, он не токсичный. От него не помрете. — А на потенцию он не повлияет? — Эредин с подозрением посмотрел на пузырек, который протягивал ему старый ведьмак. — В вашем положении я бы не привередничал, — хмыкнул Ламберт. — На вас места живого нет, — ведьмак с гордостью смотрел на разноцветное лицо Эредина, оценивая плоды своих трудов. — Ну что, — Смерть хлопнул ладонями по коленям и встал из-за стола. — С вами, ребята, хорошо, но все-таки мне пора. Граждане покойники, прощайтесь с вашими бывшими сомирниками, если есть необходимость, говорите речи, пейте на посошок — и пора нам, как говорится, «по алой дороге на бледном коне по воздушной тропе»* — Разлу-ука, ты, разлука-а, чужа-ая сто-орона-а! Никто-о нас не разлучит, лишь ма-ать-сыра земля! — неожиданно жалостно и пронзительно завел Радовид. — Не, эт не то, — решительно замахал руками Эмгыр. — Давайте лучше что-нибудь веселое, жизнеутверждающее… про покойников. Ну, вы, короче, поняли. Правда, я не только веселых, а и вообще никаких песен не знаю. Я их сроду никогда не пел и даже не слушал. — У меня есть подходящая, — неожиданно заявила Цири. — Я ее в межмировых странствиях подслушала. Она, как бы это сказать, несколько своеобразна, но, думаю, сейчас как раз подойдет. Только исполнять ее желательно с плясом на столе. Смерть, ты как, спляшешь со мной? — Да нивапрос! Когда еще мне кто-нибудь такое предложит! — Дядюшка Весемир, я спляшу, ладно? — попросила Цири. — Токо ты папке с мамкой не рассказывай, как мы Радовида с Эмгыром в последний путь провожали. — Ой, да делайте вы, что хотите, — махнул рукой Весемир. * Старшая Эдда. Песни о героях: Вторая Песнь о Хельги убийце Хундинга.