У Дина Винчестера зеленые глаза...

Для Кастиэля мир обрушивается в тот же день, в который Дин и Сэм Винчестеры останавливают Апокалипсис и снова заключают Люцифера в ту бездну Ада, из которой падший ангел вырвался на волю несколько месяцев назад. Кастиэль слышит ликование своих братьев и сестер, когда их Отец возвращается на Небеса; чувствует, как один за другим покидают земную сферу гарнизоны ангелов. С каждой секундой их остается все меньше и меньше, пока, наконец, он не остается совершенно один. Последний ангел, оставшийся на земле, не получивший ни знака о прощении, ни приказа предстать перед небесным Судьей для наказания. Кастиэль бесцельно следует весь остаток дня за Винчестерами, безучастный к попыткам Дина расшевелить его, неспособный присоединиться к искренней радости братьев, для которых, возможно, самое серьезное испытание в их жизни наконец-то подошло к концу, и в кои-то веки можно было просто расслабиться. Для ангела, чья судьба теперь целиком и полностью зависит от воли его Отца, это лишь вопрос времени, когда его действия на земле подвергнутся оценке и будут либо признаны оправданными, либо... Кастиэль не хочет об этом думать, но мысли раз за разом неизменно возвращаются к тому, что ждет его дальше. Поймет ли Отец, почему он поступил именно так, почему отвернулся от своих братьев и сестер для того, чтобы встать на сторону человека? Дин Винчестер, конечно, Избранный, но все же не принадлежит Небесам так, как принадлежит им Кастиэль. Неизвестность и тягостное ожидание неизбежной развязки в конце концов заставляют Кастиэля искать уединения. Ему очень не хочется оставлять Дина вот так, даже не попрощавшись, но тот о чем-то беззаботно болтает с Сэмом, смеется и выглядит в этот момент просто счастливым. И ангел не находит в себе сил для того, чтобы отяготить этот светлый для охотника момент своими проблемами. Он уже практически готов к переносу, но его останавливает странное ощущение, резанувшее сердце такой болью, какую ангелы обычно не в состоянии даже понять, не то что испытать. Боль приходит одновременно с пониманием того, что, возможно, это последний раз, когда он видит Дина Винчестера. Каким-то шестым чувством Кастиэль знает, что его собственная судьба решится именно этой ночью, еще до восхода солнца, и, может быть, уже через несколько часов он прекратит свое долгое существование. По воле Небес, повинуясь справедливому суду Отца. Он не Люцифер, он по-прежнему верит в Бога, если это возможно, даже сильнее, чем раньше, и если... Кастиэль в последний раз оборачивается, и на секунду их с Дином взгляды встречаются. "У Дина Винчестера зеленые глаза", - думает ангел. * * * Откровение застает Кастиэля врасплох, хотя он и ждал его все последние часы. Ангел сидит в пустой комнате мотеля, где остановились Винчестеры, смотрит, как постепенно светлеет небо за окном, и вспоминает последние два года. Совсем маленький отрезок времени для такого существа, как он сам, но ему кажется, что эти два года по количеству пережитого вполне могли бы посоперничать с бездной веков, оставшихся за его плечами. Кастиэль научился принимать решения, обрел друзей и узнал, каково это - терять кого-то, близкого ему. Он заглянул в глаза падшего брата, Люцифера, и выжил; он видел, как рушатся города, как десятками и сотнями умирают люди, и вместе с остальным человечеством скорбел о каждой из потерянных душ; он познал вкус маленьких человеческих радостей и то, что всего одно человеческое чувство способно заставить сердце ангела кровоточить... Он узнал любовь... Он узнал желание плоти... Он узнал опустошение от осознания силы обрушившегося на него чувства. Чувства, которое он никогда не сможет разделить с любимым. "У Дина Винчестера зеленые глаза"... Все вокруг него озаряется нестерпимым, даже для глаз ангела, сиянием, и его мысли обращаются к Создателю, к его Отцу. Отец - это Свет. Чистый, ясный, пронизывающий Кастиэля насквозь, наполняющий ангела почтенным трепетом, заставляющий добровольно склонить голову в покорном ожидании, на что будет воля Его. Отец - это чистые Эмоции, свободно проникающие в разум Кастиэля обрывочными образами, понимание которых, однако, является настолько полным, словно Он говорит со своим ангелом в голос. Но голос отца способен уничтожить простого ангела, разрушить эфирные связи его тела, стереть его со всех граней Бытия, поэтому Он всего лишь беззвучно шепчет. Его воля понятна и проста. Крылья и благодать - такова цена победы. В нем нет ни горечи, ни обиды на судьбу. Отец справедлив и милосерден. Он не отмерит больше, чем можно вынести. И если ради того, чтобы этот мир, созданный Отцом, мир, который так любит Дин Винчестер, существовал и дальше, Кастиэлю придется заплатить высокую цену... Что ж, пусть будет так. Ангела омывает теплой волной, в которой плещутся самые разнообразные чувства. Гордость, любовь, одобрение и сожаление о невозможности изменить правила, созданные Им еще на заре времен. У Кастиэля были очень веские причины для того, что он сделал, его падение обернулось победой Небес, обеспечило сохранность мира и будущее всего человечества, так близкого Его сердцу. Но непослушание должно быть наказано. Закон, который не в силах изменить даже Он сам, чтобы примеру Кастиэля не последовали и другие, чья вера не так крепка, чья любовь к Отцу не так глубока. И ничего нельзя изменить, отыграть назад, исправить. Впрочем, Кастиэль ничего и не хочет исправлять. Свет постепенно меркнет, и напоследок ангела, безвольно стоящего на коленях посреди комнаты, ласково окутывает отцовское сострадание. Оно теплое, до него почти можно дотронуться, если закрыть глаза и сосредоточиться на своих ощущениях. А к состраданию льнет крохотная искорка надежды, которая еще несколько томительно тянущихся секунд продолжает тускло мигать затухающим светом Его любви к своему сыну. И вместе с покидающим его светом благодати, вместе с ощущением того, как истончаются и меркнут эфирные связи между его крыльями и земным телом, пленником которого он теперь стал, Кастиель чувствует, как его покидает что-то неимоверно важное, что-то неотъемлемое, слившееся с самой его сутью, делающее его чем-то большим, чем просто ангелом Господним, одним из Его небесного воинства. Проходит секунда, другая, прежде чем до замершего посреди комнаты и пытающегося определить, что же с ним происходит, ангела доходит: он теряет частицы своей памяти. Существование Кастиэля тянется уже не первую тысячу лет, и он не может сразу определить, память о чем именно он теряет с такой ужасающей быстротой. Почему у него сейчас такое чувство, словно внутри образовалась пустота, разрастающаяся с каждой потраченной на бездействие секундой, словно времени у него осталось всего-то ничего, и скоро терять будет абсолютно нечего? Его охватывает паника, он мечется между желанием как-то остановить то, что с ним происходит, и бездумной покорностью воле Отца, обрекшего его на это наказание. Раньше в такие моменты Кастиэль привычно обращался к мыслям о Дине, задавался вопросом, как бы повел себя охотник в той или иной ситуации, что бы тот выбрал. Но сейчас, когда ангел привычно пытается представить на своем месте Дина, он с нарастающим ужасом обнаруживает пробелы в своих воспоминаниях. Словно кто-то аккуратно стирает из его памяти все, даже малейшие упоминания о Дине Винчестере. С ужасом приходит понимание, в чем же конкретно заключается наказание Отца. И именно это понимание сбрасывает с ангела охватившее его оцепенение. Кастиэль больше не думает от том, чтобы как-то остановить происходящее с ним, это попросту невозможно, а значит, не стоит на это даже время терять. Вместо этого он лихорадочно оглядывается, а затем бросается к столу, на котором лежит тонкий дешевый блокнот и ручка с эмблемой мотеля. У него нет времени на то, чтобы выбрать, какие именно факты о Дине он хотел бы хоть как-то сохранить, оставить при себе, поэтому ангел быстро начинает записывать подряд все знания, которые еще всплывают на поверхность его памяти. И, Отец Небесный, как же мало их осталось! Его хватает всего на несколько строк, путаных, незаконченных, с массой пробелов и неясностей. Он уже почти ничего не помнит. Осталась лишь память о памяти, но и она ускользает от него, струится сквозь пальцы, словно крупицы песка в часах. Кастиэль не двигается, просто продолжает сидеть за столом, вчитываясь в написанные второпях строки, пытаясь заставить себя хотя бы на мгновение вспомнить лицо человека, о котором он только что писал. Человека, которого больше нет, никогда не было. Комната вокруг него погружается в кромешный мрак, но Кастиэль ничего не предпринимает. Ангел просто закрывает глаза и позволяет невидимой силе подхватить его, когда он начинает падать в заменившую комнату мотеля пустоту. * * * В жаркий полдень, когда солнце стоит в зените и даже асфальт плавится под его палящими лучами, мало кто высунет нос на улицу из своего дома или прохладной тени сада. И все же какой-то сумасшедший медленно, слегка пошатываясь бредет прямо посередине проселочной дороги, подставляя темноволосую макушку жаркому солнцу и вытирая время от времени с лица пот рукавом когда-то бывшей белой рубашки. Едва ли не каждые сто метров он останавливается только для того, чтобы выудить из кармана изрядно помятый листок бумаги и нахмурившись снова и снова вчитываться в несколько непонятных строк, написанных неровным, торопливым почерком: "Важно! Не забывай! Не выбрасывай этот листок! Никогда! У Дина Винчестера зеленые глаза. Веснушки, редкая улыбка и... Он охотник на... Брат, высокий, зеленые глаза немного другого оттенка, С... имя, что-то на С. Они ездят в черной машине, большой и старой. Имп...Импала. Б.. Почти отец, друг... охотник. ... свалка автомобилей... ...амулет... ...отпечаток ладони на плече... Ты веришь в него. Ты умрешь за него. Помни о нем!"