Pythagorean

Сегодня он собирался взять реванш. Ким Чонин не собирался проигрывать эту внезапно осложнившуюся битву; он совершенно недооценил эти огромные глаза, как у испуганной лани, и До Кёнсу сегодня точно заплатит за всё. Никогда не суди о книге по её обложке – он частенько слышал эту фразу, но никогда до конца не понимал, насколько она была правдива и верна, до того как столкнулся с её наглядным примером. Он сделал глубокий вдох – а лучше, целых два, ему нужна была трезвая голова – и широко распахнул дверь. Солнце начало садиться; его лучи окрашивали полупустую классную комнату ярким оранжевым светом, освещая и её единственного обитателя, который уже сидел за партой, разложив перед собой стопки тетрадей, учебников и несколько ручек. Он не поднял головы, когда Чонин вошёл в класс, однако посмотрел на него, как только тот подошёл к столу. - Ты рано. Присаживайся, - и указал на стул с другой стороны стола. Чонину показалось, что он увидел лёгкий намёк на улыбку, когда он подозрительно приподнял бровь, но он не был уверен, потому как старший уже склонил голову к книге, продолжая чтение. Он выглядел таким же безобидным, как и вчера, перед тем как ситуация слегка вышла из-под контроля, но Чонин поспешно напомнил себе, что внешность бывает обманчива, а До Кёнсу просто её воплощение. - Доставай свои заметки, - рассеянно протянул Кёнсу, когда Чонин осторожно присел на самый краешек стула. Чонин подчинился, с испугом ожидая и мысленно подготавливая себя к тому, что будет дальше говорить Кёнсу… …а он определённо будет высмеивать и критиковать его плачевные результаты на недавних экзаменах. - Твой почерк можно сравнить лишь с почерком пятилетнего ребёнка, а твой английский просто-напросто отвратителен – так что, тебе повезло, что я согласился с тобой заниматься. Что касается твоей биологии… Чонин мог лишь тупо наблюдать, как ему под нос суют тетрадку с математическими уравнениями, рабочую тетрадь по химии и проверочный тест по английскому – его недоверчивый взгляд был встречен тяжёлым и безжалостным взглядом Кёнсу, и не было и знака вчерашней страсти в опрятном и сдержанном студенте напротив – и Чонин начал медленно убеждаться, что ему, должно быть, все вчера приснилось. Тем не менее, он вежливо принял ворох бумаг и приступил к решению, и глубоко задумался о том, что же он будет говорить Луханю и Сехуну завтра, когда Кёнсу плавно передвинул к нему роман – хоть убейте, он не мог перевести его название, так что просто тупо уставился на обложку, а затем перевёл взгляд на старшего. Эмоции на его лице невозможно было прочесть, лишь лёгкая улыбка играла на губах. - Просто небольшая книжка, чтобы попрактиковать твой английский; Гордость и Предубеждение, - произнёс Кёнсу с впечатляющим акцентом, - начинай читать; вслух. А потом опустил голову и продолжил что-то быстро писать в своей тетради, а Чонину ничего не оставалось, кроме как поднять устрашающий томик и перевернуть первую страницу. Он был совершенным профаном, когда дело касалось английского, но он, по крайней мере, мог попробовать и поскорее покончить с этим. - Г-глава… адин, - ну, скажем так, это было просто. А вот следующий абзац – не очень. Кося глазами в бок, словно это поможет ему в чтении, он медленно приступил. - Все… зна-знают… што? М-молодой… ч-человек… рас-по-ла-га-ю-ший ср.. сре... - Средствами. Он прочистил горло, молясь, чтобы ему не пришлось читать слишком много. - Д-должен падыскиват… ть… Он внезапно остановился, жадно хватая ртом воздух. Кёнсу, сидящий напротив, до сих пор что-то усердно писал в своей несчастной тетради. - Продолжай чтение. Каким таким волшебным образом он должен продолжить, когда чья-то чёртова ступня легонько надавливает на его член? Чонин, полный решимости взять себя в руки, крепче обхватил пальцами книгу; сохраняй невозмутимость, ты пока ещё не проиграл эту битву. - Дол-жен па-дыс-ки-ва-о, чёрт… - Пожалуйста, воздержись от своих личных литературных дополнений, - сказал Кёнсу сухим тоном, словно не его чёртова нога сейчас гладила его член, водя по нему под разными углами, и не он сейчас посылал болезненные волны похоти в Чонина, такой, о которой последний даже и подозревать не мог; его предательский член всё продолжал подниматься, эрекция была настолько сильной, что Чонин не мог вымолвить и слова, получалось лишь рвано дышать. Будь сильным, внутренне завопил он, не в силах остановить бешеную дрожь рук, судорожно вцепившихся в твёрдую обложку книги. - Па-дыс-ки-о, Господи-ва-ть... се-бе... чёрт, я сейчас… Книга с грохотом выпала из разжавшихся пальцев на парту, и Чонин начал видеть яркие звёзды перед глазами, потому что, святая матерь всех оргазмов, он только что кончил прямо себе в штаны – благодаря ноге. Кёнсу лишь мило улыбался, его тупая нога до сих пор надавливала на его пах, прекрасно чувствуя яростную дрожь Чонина. - Должен подыскивать себе что, Чонин-шши? Он был так оскорблён и раздавлен, что впору было умереть, но он решил оставить последнее слово за собой, а не за Кёнсу. - Жену.

♦ ♦ ♦

- До сих пор ничего? Ты, видимо, смеешься надо мной. Лёгкие ₩200,000, говорил он – проще простого, говорил он. Вообще, он говорил много вещей тогда, когда он всё ещё был великим и непобедимым Ким Чонином, и высокомерие заставляло его терять голову, потому что он ещё ни разу не проигрывал пари, а особенно такое лёгкое и пустячное, как это. Потому что оно таким и должно было быть – лёгким, быстрым, без нервов и суеты, уже выигранным, с чудесной стопкой купюр на 200 тысяч вон в его кошельке и ещё одной отметиной на столбике кровати; без вреда, без чувств. И До Кёнсу должен был стать самой простой отметиной в его жизни. И он прекрасно помнил, как чуть не лопнул от смеха две недели тому назад, когда Лухань предложил ему это пари; держу пари, ты не сможешь соблазнить До Кёнсу. Любимчика учителей, отличника, самого прилежного ученика из всех? Да без проблем. Это было довольно легко – влиться в его окружение, ибо его жуткие оценки являлись просто замечательным предлогом, чтобы попросить этого умника на класс старше позаниматься с ним дополнительно. Да и кто лучше До Кёнсу подходил на эту роль? Будучи прилежным учеником, всегда готовым помочь ближнему, он охотно согласился. Переговоры прошли слишком быстро и просто, и судя по расчётам Чонина, он уже мог начинать раздумывать, куда бы потратить выигранные деньги. В конце концов, Чонин был неотразим, и быстро влюблял в себя всех, кто по несчастью – или счастью – оказывался у него на пути. Но тот Ким Чонин был мертв, похоронен и уже давным-давно разлагался под тоннами сексуального воздержания, спермотоксикоза и кучей бушующих гормонов новорождённого Чонина. Но опыт оказывается совершенно ничтожным, когда тебе противостоит настолько сильный противник, и Чонин неуклонно катился к проигрышу; До Кёнсу даже не представлял, какого монстра в Чонине он создал, или же представлял, ибо смеялся над его провалами, словно был монстром сам. Лухань всё продолжал разглагольствовать на тему того, как невозможно долго Чонин никак не может перейти хотя бы на первую ступень соблазнения несчастного Кёнсу и никак не может добиться хотя бы плачевного успеха, когда Сехун услужливо подсказал, что Чонин, должно быть, просто-напросто теряет свою хватку. Вы не знаете До Кёнсу так, как его знаю я. Так что, ребята, вы даже представить себе не можете всей ситуации, хотелось сказать Чонину, но он промолчал, потому что какого хрена он должен объяснять им всё? С чего вообще начать – с того случая с рукой? Или ногой? А может, с кучи засосов на шее? Но от размышлений его отвлёк лёгкий толчок в бок, когда Лухань указал ему на трио, идущее прямо к ним. Как же невинно он выглядел, пока смеялся над какой-то шуткой своих друзей, идущих рядом; да уж, До Кёнсу выглядел так, словно и мухи бы не обидел. Эти широко распахнутые глаза были полны наивности и непорочности, полные розовые губы выглядели девственно нетронутыми; он словно был сосредоточием всего правильного в этом мире – типичный прилежный студент, любящий науку и старательно выполняющий все задания учителей, неиспорченный порочным современным миром, мальчик, словно сошедший с постера, пропагандирующего счастливое будущее. Это всё ложь, он сам – ложь. Чонин готов был разрыдаться от несправедливости жизни, но Лухань снова толкнул его в бок, и матерь Божья, это воплощение дьявола приветливо махало ему рукой и направлялось прямо к ним. - Привет, Кёнсу-шши, - ярко улыбнулся ему Лухань, и если Кёнсу и был удивлён, что старшеклассник знает его имя, то виду не подал, слегка поклонившись и улыбнувшись в ответ. - Привет, Лухань-сонбэ, - его приветствие эхом повторил Бэкхён, заменив лишь "сонбэ" на "хёна" - Чонин и Сехун обменялись взглядами, так же как и Кёнсу со вторым парнем, высоченным рыжиком, которого звали Чанёль, озвучившим мучавшую всех мысль: "Бэк, вы знакомы?" - О, да, - Бэкхён до сих пор ярко улыбался. - Мы ходим в один клуб, правда ведь, Лухань-хён? Что-то непонятное промелькнуло в глазах Луханя, но не коснулось его широкой улыбки, застывшей на губах. - Конечно, мы стали так близки в последнее время, так, Бэкхён-шши? Сехун выглядел крайне озадаченным. - Но у вас ведь нет общих секций… – звонок не дал ему закончить, а Кёнсу поспешил передать Чонину то, за чем он вообще пришёл: "Чонин-шши, я пришёл сказать тебе, что сегодня вечером мне надо быть дома, не будешь против, если мы позанимаемся там? Можем пойти туда прямо после школы." - А…? У него дома? Лухань так яростно толкал его локтём в бок, что чуть не продырявил в нём дырку, а у этого странного парня Бэкхёна появилась жуткая улыбка на губах. Но Кёнсу глядел на него, ожидая ответа, но было что-то в его глазах… Даже больше чем просто что-то. -…Конечно. Я буду ждать тебя у ворот после последнего урока. Улыбка Кёнсу была робкой и застенчивой. Что нельзя было сказать о его взгляде. - Прекрасно; не могу дождаться.