Глава 18
«Сейчас по любви, но не для брака» — вы можете любить кого-нибудь, кроме вашего любовника. Смысл любви в том, что это бесконечно, а брачные отношения только с одним человеком. Вот, почему я так говорю. © Джеджун J-Party 2014
В час-пик редкое явление, когда возможно не попасть в пробку. Сегодняшнее утро не исключение. Джеджун недовольно зашипел, стукнув ладонями по рулю. Он обессилено откинулся на спинку кресла. — Черт, это надолго, — процедил омега, глядя на длиннющую череду автомобилей. Совсем вдалеке виднелся светофор. Сносить присутствие братца теперь придется еще дольше. Омега чувствовал небывалое давление, как будто воздух весь медленно, но уверенно высасывают перед тем, как запаять колбу с абсолютным вакуумом. Именно вакуум, не погружение на тысячную глубину под воду. Он боялся, что вот-вот взорвется, а картина эта весьма неприглядная. — Да ладно тебе, — спокойно выдохнул Юнхо, — успеем. Давай поговорим. Как бы брат ни старался избежать разговора, а сущность альфы Юнхо была настойчивой. И речь не в любопытстве, а в самом настоящем беспокойстве. Беспокойстве о семье, о родителе. Да, у Тенши уже есть взрослый и сильный альфа, способный постоять за него получше недоросли подростка, но у Юнхо остался рефлекс защищать омегу. Долгое время они были единственными людьми друг у друга, поэтому утренний срыв родителя очень сильно взволновал мальчишку. — Я не в настроении, — категорично отрезал Джеджун и потупился куда-то в сторону, всем своим видом демонстрируя принятое решение. За стеклом воздух, на который осталось лишь уповать. Он задыхался, а кислород так издевательски близко. Но такое ощущение, будто он попал в ловушку из пуленепробиваемого стеклопрофилита. И становится все слабее с каждой секундой. Аромат альфы так безжалостно обвивается вокруг горла и стискивает его. Меньше всего хочется умереть вот так. — Корона не жмет? — Юнхо потихоньку принялся закипать. — Отнюдь. Яркие вывески, пестрящие своими красками, несколько раздражают своей помпезностью. Так некстати празднично, совершенно никакого сочувствия, никакой деликатности. Они как будто насмехаются. И еще так больно опаляет глаза яркое солнечное утро. Омега устало прикрыл веки, затылком постукивая по подголовнику. Он тяжело вздохнул и посмотрел на ближайшее здание со стороны Юнхо. — А мне кажется, она тебе черепушку скоро продавит. Говори, что знаешь! Юноша все еще безнадежно пытался разговорить брата, но тот демонстрировал такую отрешенность, как будто сам Юнхо здесь пустое место. Глас вопиющего в пустыне — именно так назвал бы свои ощущения альфа. — Вау! — взгляд омеги внезапно оживился. Стоит только захотеть и немного потерпеть, как решение сразу же найдется. Джеджун собственными глазами видел свое спасение, нашел ту брешь в запаянном шве колбы, чтобы стекло разразилось паутинкой, а затем рассыпалось на мириады мелких осколков, являя легким тот жизненно необходимый кислород. Он воодушевленно хлопнул брата по плечу и указал на витрину. Тот взглянул на магазин, но ничего примечательного там так и не заметил. А вот Джеджун уже потянулся к замку на своей двери. — Что ты там увидел? — сетовал альфа, отстегивая свой ремень безопасности. — Ты куда?! — он бросился следом за парнем, выбежавшим на тротуар. Джеджун улыбался во весь рот, восхищенно что-то разглядывая через стекло. Юнхо же не видел ничего, кроме каких-то побрякушек, больше походящих на дешевые амулеты. Самая простая бижутерия, даже не ювелирный магазин. Ему трудно было понять, что так привлекло омегу. — Что такое? Что там? — Смотри, — парень ткнул пальцем в какую-то безделушку. — Прелесть, правда? — Не думал, что тебе такое нравится, — едва ли ни брезгливо фыркнул Юнхо. — Не мне, Джунсу любит такие штучки, — млея от счастья, пояснил омежка и без лишних слов влетел в магазин. Альфа за ним следом не пошел. Он вполоборота наблюдал за движением на трассе, которого и вовсе не было. Юнхо озабоченно взглянул на часы: до начала уроков осталось двадцать минут от силы. Если такой штиль и дальше продолжится, то они действительно опоздают. Боковым зрением парень улавливал перемещения силуэтов в витражах магазина. Казалось, Джеджун планирует затариться по полной. Омега всерьез перебирал товар, который ему услужливо подносили. Юнхо и не предполагал, что братец окажется столь придирчивым и скрупулезным касательно ненужного хлама. А очередь из машин никуда не двигалась. Юнхо снова заглянул внутрь помещения. Теперь он видел, как омега, заправив за ухо прядь волос, разглядывал какой-то мерцающий камень в свете фонаря. — Сорока, — выдохнул альфа себе под нос, качнув головой. Та самая ирритация, овладевшая сознанием мальчишки, понемногу стихла. Видеть, что тебя игнорируют — худшее из ощущений, но как тут злиться и возмущаться, когда омега настолько обаятельный в этой своей взбалмошности? Его маленькие слабости отлично дополняют образ, и потакание им почему-то граничит с необъяснимым привкусом удовольствия. Можно быть строгим альфой и втащить омегу назад в машину, чтобы тот не смел уходить от разговора, а можно сквозь витражи наблюдать за легкой улыбочкой, озаряющей его милое личико. Юнхо заметил, что на дороге началось осторожное движение, а Джеджун все еще воодушевленно занят покупками. Но стоило парню направиться в сторону авто, как братишка тут же показался, осчастливленный своими приобретениями. — Господи, какой чепухи ты там нагреб? — Юнхо решительно не понимал этой страсти к финтифлюшкам. — Это не чепуха, — казалось, приподнятого настроения Джеджуну уже ничто не испортит. — Красная нитка всегда являлась оберегом. — Оберегом всегда был и будет мозг. Серое вещество в головушке, — саркастично подметил Юнхо, влезая в машину на свое пассажирское место.***
Уже на территории школы парни заметили нервного Джунсу, затягивающегося сигаретой; компанию ему составлял Ючон, о чем-то увлеченно рассказывая. Оба омеги шутили, но именно Джунсу выглядел очень напряженно. Он вдыхал дым без перебоя: стоило выпустить струйку, как тут же в легкие проникал очередной клуб отравы. Если Джеджун не подал никакого вида беспокойства, то Юнхо не удержался. Он вопросительно уставился на омегу, разведя руками в полнейшем недоумении. А тот лишь молча показал ему средний палец, мстительно делая еще одну затяжку. — Выбрось эту дрянь, — настоял альфа. Он хотел было отобрать сигарету у парня, но тот презрительно искривился, пряча свой кулак с ядовитой трубочкой за спину. Что-то в ауре омеги изменилось, и Юнхо это практически точно уловил. Веяло сексом и распутством. Обоняние неприятно резал свежий запах альфы — значит, трахались совсем недавно. И хуже всего то, что Юнхо был совсем близко к разгадке, кому же он принадлежит. Юноша точно пересекался с этим типом и не один раз, но кто это? Считал ли Юнхо себя виноватым в таком внезапном срыве омеги? Как знать. Если учесть, что ни один из дружков Джеджуна не слыл непорочным омежкой. И если вспомнить, что Джунсу вполне себе мог стерпеть секс без течки. Которой у него, кстати, нет. Курит, и притом демонстративно. Джеджун не стал идти наперекор своим инстинктам и тоже закурил. И теперь вся эта элитная троица смолит табак. У каждого свой, и самый ароматный, как по закону подлости, именно у Джунсу. — Ты не куришь, — строго настоял альфа, указывая на сигарету в руке своего несостоявшегося любовника. — Как видишь, даже не чихаю, — Джунсу картинно затянулся поглубже, перекатывая горечь на языке и выпустил клуб серого дыма. — Эй, — тихо, почти ласково окликнул его Джеджун. Теплая улыбка не сходила с лица юноши, что подкупало любого самого строгого стража. Он взял руку друга в ладонь и нежно провел по ней кончиками пальцев. Это было ловко и настолько эстетически красиво, что все ощущения омеги даже передались Юнхо, как будто это его самого приласкали. Стайка мурашек так и посеменила вдоль по позвоночнику прямо на затылок. Через мгновенье Джунсу уже любовался браслетом, обвивающим запястье: воздушная косичка из множества тонких нитей красной кожи, а вместо застежки кошечка, держащая в лапках сверкающий шарик. — Иди ко мне, — Джеджун раскинул руки для объятий перед вторым своим другом. Ючон смущенно ухмыльнулся, но все же приблизился к загадочно улыбающемуся Дже. А тот обвил его шею, крепко прижимаясь, и даже чмокнул в мягкую щечку. Омеге досталась подвеска на таком же шнурочке, как и у Джунсу, с тем же котиком, держащим шарик, но несколько в другой позе. — Угу, а что же у тебя? — с хитринкой уточнил Ючон. Джеджун покаянно опустил глаза, скромненько улыбаясь. Боже, как восхитительно умильно выглядела в этот чудный момент его симпатичная мордашка! Шаловливый лучик солнца, пробивающийся сквозь листву клена, играл с его лицом, вынуждая щуриться, и от этого омега озарялся непередаваемо сказочно светлой аурой. Он извлек свой мобильник из кармана, с которого на красной веревочке свисал кот с пушистым хвостом. — Извините, парни, но моя труба нуждается в тройной защите: там столько компромата на нас всех. — Ты его, главное, запароль получше, — предупредил Джунсу, уже заметно подобрев. — А еще лучше запароль саму карту памяти.***
Как ни старался Джеджун отвлечься на урок, а мысли все равно вертелись в голове, совершенно никак с предметом не связанные. Перед глазами омеги будто пелена застилала. Он то и дело бросал короткие взгляды на своего друга, и от его вида сердце больно сжималось в груди. Но отчего-то Джеджун считал себя предателем. Не то, чтобы Джунсу был для него алтарем поклонения, но чем-то священным чувства к этому мальчику все же были. А прошлой ночью эти эмоции отошли далеко на задний план, когда проявилось влечение к отчиму. Сердце в груди омеги затарахтело с новой силой так, что мальчишка не удержался и стукнул себя кулаком в грудь. Если бы это только помогло. Он чувствовал себя словно праведник, внезапно поддавшийся искушению и теперь стыдящийся показаться на пороге храма. Любовь к сверстнику в какой-то мере чиста, непредвзята и наивна. А вот зарождающееся чувство по отношению к взрослому мужчине носило несколько иной характер, совершенно другой вкус. Желание быть на высоте, желание тянуться и соответствовать. Пробуждались амбиции, как будто какой-то из смертных грехов. Взрослый мужчина требовал одним только фактом своего существования стать зрелым. Зрелым в суждениях, зрелым в эмоциях. Джеджун прекрасно понимал, что ночью он не то что не дотянул, он упал ниже плинтуса. Провалился под фундамент, если можно так выразиться. Рука отказывалась писать. Его некрасивый почерк стал еще более ужасным. Чувство вины, чувство раскаяния додавили до того, что на белоснежные листы скатились капли, превратившиеся в бесформенные кляксы. Теперь буквы поплыли не только в глазах, но и в тетради — эта странная страсть к перу вместо шариковой ручки вынуждала быть аккуратным в использовании чернил. И что толку? Теперь половина страницы стала нечитабельной размазней. Хотелось курить. Быть может, напиться, чтобы заглушить всю какофонию голосов, кричащих в голове. Парню казалось, он свихнулся окончательно. Хотелось сорваться, подобно Джунсу, но катастрофически не хватало смелости. Он снова взглянул на друга, а тот нагло игнорировал учителя, даже не открыв конспект. И не маскируется, строча кому-то смс. До конца урока осталась минута, но Джунсу все же покинул класс под предлогом отойти в уборную. До слуха Джеджуна донесся какой-то треск, и он по инерции оглянулся в сторону источника звука. Оказалось, Юнхо сломал в пальцах карандаш. А ему-то какое дело до игр Джунсу? К гадалке ходить не нужно, чтобы понять, что альфа злится именно из-за него. Строго по звонку Юнхо вылетел в коридор, отправившись на поиски омеги. И оградить друга от нежелательных преследований Джеджун считал своим долгом. Назвать школу муравейником — ой, какое неудачное сравнение. Скорее броуновское движение. Но даже в этом хаосе омега смог отыскать своего брата. Джеджун втолкнул Юнхо в ближайший пустой класс и захлопнул за собой дверь. — Даже не думай лезть не в свое дело, — настоял он, припечатывая альфу к стене. — Не мое? А ты что, не догадываешься, куда он пошел? Тебя это не волнует? — Волнует и очень сильно, но к нему лезть запрещено, усек? — И ты называешь себя другом? Видишь его таким и не пытаешься растормошить? Ему нужна встряска. — Коей он и занимается. День-два и Джунсу успокоится. Дай ему время. — Не успокоится, — с полной уверенностью заявил Юнхо, возвышаясь над омегой. — Такое уже было. Иногда нужно, понимаешь? — На этот раз ситуация отличается. — Я его достаточно знаю, чтобы понимать, когда лучше не вмешиваться. И если ты хоть попытаешься... Джеджун ахнул от неожиданности, когда альфа с силой швырнул его в стену и впился подчиняющим поцелуем. Он вторгался языком между сомкнутых губ, вталкивался в красивый рот, проявляя свое физическое превосходство над омегой. Руки без церемоний облапали везде, куда могли дотянуться и цепкие пальцы сомкнулись на упругой ягодице, притягивая к себе, пока настырный язык шарил и толкался во рту Джеджуна. Тому казалось, что он задыхается и вот-вот захлебнется в слюне. Его пальцы безрезультатно царапали по рубашке Юнхо, а тот все напирал. Омега даже испугаться толком не успел того, что может оказаться изнасилованным, как альфа резко отстранился с громким чмоком. Они секунду смотрели друг другу в глаза, пытаясь отдышаться, будто от марафона. Омега утер губы тыльной стороной кисти, несколько брезгливо сощурившись. Такого подвоха от человека, к которому уже зародилось доверие, он никак не ожидал. Джеджун злился. Образ нежного альфы резко резонировал с тем, что произошло несколько секунд назад. Парень все еще ощущал на кончике языка неприятный привкус липкой паники, что снова угодил в ловушку к голодному самцу. Он совершенно не понимал этого поведения Юнхо, всегда сдержанного и аккуратного. Попа противно саднила: как бы на утро не обнаружилось синяков от сильных пальцев. Но в молчании к Джеджуну стал доходить смысл поступка брата. Если бы тот хотел причинить боль, он бы на этом не остановился. Значит, тут что-то другое, что-то такое, что невозможно объяснить словами. По крайней мере, Юнхо пытался быть доходчивым. — Ситуация отличается, — строгим тоном настоял тот, выразительно глядя прямо в саму душу. Да, она отличается. Из всех альф, которые нравились Джунсу, угораздило Джеджуна увлечься именно Юнхо. Своим братом. Грешно. Порочно. Возмутительно. Они почти любовники. Или уже даже стали ими. Двойное предательство. От осознания этого факта стало паршиво на душе, и парень силился не допустить появления предательских слез. Он чувствовал себя бесконечно виноватым, и будто слепец искал выход из лабиринта собственных эмоций. Смешалось столько разных красок и оттенков, что прийти к какому-либо консенсусу казалось очень непросто. Его чувства, его любовь разделились на несколько частичек. Но омега не выдержит, если позволит допустить связь Джунсу с Юнхо. Все его пассии должны принадлежать только ему, и ни в коем случае не друг другу, иначе геометрическая фигура нарушится. Джунсу, Ючон, Юнхо и… Тенши… Последнее имя в сознании парня всплыло менее уверенно, отдаваясь тихим эхо где-то на самих задворках, что причинило очередной всплеск болевой волны.***
Тенши дернулся от неожиданности, когда его губ коснулись мягким поцелуем. Он расслабленно задремал в полной тишине, упершись затылком в стену у изголовья кровати, сидя на мягкой подушке по-турецки и грея при этом в руках чашку с ароматным кофе. Дом опустел, и омега позволил себе отдохнуть от суеты. Он даже не уловил тот момент, когда в комнату вошли, а уж тем более приблизились к нему. — Ты чего? — удивленно переспросил Пёнволь у шарахнувшегося супруга. Тот даже смотрел на него, будто на незнакомца. Ушло несколько долгих мгновений, пока Тенши понял, наконец, кто перед ним и облегченно вздохнул. — Что ты здесь делаешь? — А почему ты не на работе? — мужчина уселся в ногах у омеги и заглянул в сонные глаза. — Отпросился. Сегодня от меня толку никакого. Хочу спать. — С кофе в руках? — Пёнволь скептически указал взглядом на чашку. — Почему ты дома? — Тенши протер пальцами глаза и снова посмотрел на супруга. — Решил, что ремонт моего омеги не терпит отлагательств, — альфа заботливо убрал мешающую прядку с лица своей пары. — Один большой плюс: мне не нужно отпрашиваться. Омега вынужденно улыбнулся, опустив голову. Его муж сейчас не такой, каким уехал утром. Он волнуется и переживает, как оказывается, не только о своем бизнесе. — Ты даже не на встрече с адвокатом, — настоял Пёнволь, пальцами поднимая лицо своего нежного и ранимого супруга. Утренний эксцесс лишь лишний раз напомнил о том, что хрупкие плечи омеги могут выдержать не все, но слишком многое на них взвалилось. Тенши неопределенно вздохнул и потянулся к записке, которую ему утром оставил Джеджун. На тумбочке нашлась зажигалка, из которой омега с легкостью высек огонь. Две секунды и белый листочек превратился в горстку пепла. — Зачем? — альфа истинно не понимал этих действий, а Тенши лишь пожал плечами. — Передумал. — Я не хочу, чтобы ты грустил, милый, — мужчина мягко погладил омегу по щеке, а тот прижался к ней теснее. — Больше не буду, — печально улыбнулся Тенши, глядя куда-то мимо супруга. Он закусил губу и позволил ей выскользнуть из несильного захвата. Она от этой нехитрой манипуляции стала такой привлекательно алой, что альфа едва не заурчал, будто дикий крупный кот в период брачных игрищ. — Ремонтировать самостоятельно меня собрался? — Я это никому больше не доверю. — Удивительно, сколько выдержки потребовалось, чтобы остаться сидеть на месте и даже не попытаться прижаться к кокетливым, манящим устам. — Ты специалист по ремонту омег? — Тенши иронично улыбнулся, уже заметно воспряв духом. Пёнволь на это шутливо пожал плечами: — Заодно и выясним. — Я был уверен, что ты разозлился и не приедешь, — омега не решался смотреть в глаза мужа. Это правда, его визит домой оказался абсолютной неожиданностью, на которую никто и не полагался. Но он здесь, он рядом. — У меня еще получается удивлять, — мужчина отобрал чашку с кофе из хрупких ладошек и отставил её на тумбочку. — У нас есть два пути: насладиться этим днем за пределами дома или бесцельно проторчать в постели. Как вижу, кофе тебя не спасает. Не захочешь ведь выбираться отсюда, верно? — Альфа даже знал, на какой ответ надеется, разглядывая оголившуюся тонкую ключицу под сползшим плечиком джемпера с глубоким декольте. — Не хочу. — Поразительно, насколько невинно может выглядеть омега, умело управляя своей неприкрытой сексуальностью в глазах супруга. Он не стал прятать плечо, а превратил его наготу в маленький нюанс для довершения своего образа слабого омежки, так неприкаянно нуждающегося в сильной руке альфы. — Что ж, мне дешевле, — Пёнволь уверенно придвинулся ближе, а омега игриво закивал. Тенши не скрывал появившейся на лице улыбки, только лишь в глаза супругу решительно отказывался смотреть. — Не думаю, что на тебя так повлиял мой храп. — Мужчина поймал испуганный взгляд: — Что случилось? — Это… — слова давались с трудом. Тенши даже представить не мог, как ему говорить с супругом, как можно сообщить нечто настолько возмутительное. — Плохой сон. — Не потому, что я оформил фонд на твое имя? — кажется, и правда, волнуется, пытается что-то разглядеть в глазах, не отпускает, выуживая малейшие микроэмоции. — Нет, с этим все в порядке, — омега тряхнул головой, нарочно сбрасывая неловкость. Глаза могут выдать все переживания, а этого ни в коем случае не должно произойти. — Ты стал юридически ответственным за крупные суммы. Уверен? — Пёнволь предпринял еще одну попытку посмотреть в лицо супругу, но тот низко опустил голову. — Я же поставил свою подпись. Все нормально. — Мы все можем аннулировать — суток не прошло. — Справлюсь. — Тенши, очень много волокит и тяжб. Если… — Почему ты это говоришь после того, как принял решение? — взорвался омега, выпорхнув из объятий теплой ладони супруга, уютно греющей шею. — Ты просто поставил меня перед фактом. Я все подписал, потому что ты мой муж, и я склонен тебе доверять. В тот момент тебя волновало лишь твое положение перед инвесторами. У меня не оставалось выбора: опустить тебя или опуститься самому. Я не какая-то там конченая домохозяйка, которой нечем заняться, кроме как пересчитывать деньги. Но, тем не менее, твой статус обязывает меня выполнять эту чертову роль. Теперь я вынужден пафосно нести добро и мир в массы, потому что я — твоя обложка. — Знаешь, — Пёнволь задумчиво опустил взгляд и взял ладошку омеги в свою. Он принялся разглядывать аккуратненькие тонкие пальчики, перебирая их своими. — Я рад, что ты вошел в мое положение и не стал устраивать сцен. Еще больше мне нравится то, что ты по-настоящему заботишься о моем имени. Мне импонирует твой ум и полное отсутствие пафоса. Я в буквальном смысле с сегодняшнего дня вкладываю в тебя деньги, и уверен в том, что мой выбор правильный. Ты не конченая домохозяйка и не бежишь радостно проверять свои счета. Знаешь цену деньгам, знаешь, что они не падают с небес, знаешь, как ими нужно распоряжаться. Ты сумеешь правильно их вложить. — А как насчет того, что я не дружу с бухгалтерией? Я — гуманитарий, а не математик. И как финансовый аналитик ты здорово понимаешь, что я к ним не притронусь не из-за страха вложить не туда, а потому что это — исключительно твой бизнес. Мы оба прекрасно знаем, для чего эти фонды создаются. Я всего лишь немного разочарован. — Это твой пассивный доход, Тенши. — Я не нуждаюсь в таких доходах, — тихо воскликнул омега. — Это твоя безлимитная карта. Я не буду считать то, что ты потратишь на себя. — Я не умею вести двойную бухгалтерию, Пёнволь! — Тебе и не нужно. Для этого есть специально обученные сотрудники и связи. По сути, ты только контролируешь и отдаешь распоряжение. Просто так тебе на подпись ничего лишнего не подсунут: каждая буква проверяется юристами. Мы можем сделать проще: доверенное лицо, которое будет действовать от твоего имени с правом личной подписи. Если совсем уж боишься. — А давай поступим умнее? Я выучу эту долбанную бухгалтерию, изучу каждую цифру в бумагах, а подписи будет ставить доверенное лицо под моим чутким руководством. Чтобы я все-таки знал оборот. Пока Тенши злился, Пёнволь мило улыбался. Он приблизился к своему омеге и шепнул прямо в губы: — Обожаю твою дотошность. Омегу тут же захватили в плен ласкового поцелуя, такого уютного и мягкого, каким может быть нежность, подаренная лишь близким человеком. И устоять перед ним просто невозможно. Тенши поддался, когда альфа притянул его ближе, но углубить ласку не позволил, с картинной строгостью заглянув в глаза супругу. — Твоим людям буду устраивать проверки без предупреждения, так и знай. — Они уже твои люди — контролируй, как хочешь. Пёнволь настойчиво поймал уста омеги своими. Они осторожно сжимались на его губах в ответ, что придавало атмосфере между супругами какую-то неопределенную, неоднозначную невесомость. — Ну вот, зачем мне это счастье надо, а? — прямо в поцелуй сетовал Тенши, легонько стукнув мужа в грудь кулачком. А затем все же раскрылся навстречу ловкому кончику языка, пощекотавшему чувствительную кожицу на губах. Такая ненавязчивая близость увлекала и делала каждое мгновенье особенным. — Проценты от фонда капают на счет детей — я это уже устроил, — проворковал Пёнволь слегка севшим от возбуждения голосом, как будто какой-то комплимент. — Что? — Тенши казалось, он ослышался. Омега резво отстранился и недоверчиво заглянул в глаза супругу. — Юнхо и Джеджун получают по 17% ежеквартально, — терпеливо пояснил тот, возвращаясь к прежнему занятию, но Тенши решительно уперся ладонью ему в грудь, отодвигая от себя. — Как-как? — Но у меня есть условие… — альфа перехватил руку своего омеги и все же изловчился, чтобы поцеловать его. Но Тенши был неумолим, прерывая ласку. — Какое? Пёнволь молчал, изучая лицо своей пары. Такое красивое и взволнованное одновременно. Он уже знал, чего в действительности хочет от супруга, а вернее с супругом. — Роди для меня. — Пёнволь… Тенши казалось, что он задыхается. Его голос оказался таким скрипучим, неживым, как будто совершенно чужой. — Общий ребенок — единственное требование. При любом другом раскладе Тенши прыгал бы от счастья, но не в данном случае. Он слишком много знает, много прячет скелетов, чтобы беззаботно согласиться настолько сильно укрепить семью. Омега прекрасно осознает, что этот ребенок будет любим супругом, он видит, что Пёнволь старается быть настоящим отцом для Джеджуна. Но пасынок таит в себе слишком много подводных камней, которые могут не просто огорчить альфу, а привести к безвозвратному краху. Джеджун ведь не успокоится, он пойдет дальше. Этот настырный мальчуган сделает все, чтобы помешать, пока не упорхнет из этого дома. И вполне естественно, что Юнхо последует за ним. А ведь они даже не влюбленная парочка! Так, играются в свои детские-взрослые игры. И на цепь же не посадишь. Тенши даже не знает, чем они занимаются в данный момент, не то, что не в силах повлиять на ребят. — Эй, — мягко позвал мужчина, черкнув подушечками пальцев по щеке. — Отомри. — Я не уверен, — затравленно признался омега. — Наши дети… На кончике языка вертелось признание. Верно, лучше обо всем рассказать, пока все не зашло слишком далеко. Пообещать, что Юнхо будет отстранен, лично заняться этим вопросом. Тенши даже присмотрел для Юнхо другую школу, в которой сыну должно быть неплохо — его уровень как раз соответствует их требованиям. Возможно, даже самому уехать на край света, чтобы не сгореть от стыда. Пёнволь ведь не простит того, что к его драгоценному мальчику прикоснулись. Ладно, если бы просто прикоснулись! Но это был Юнхо, что совершенно недопустимо. — Что такое? — недовольно ахнул альфа. — Наши дети в детородном возрасте, им впору самим рожать? Ну и что? Мы с тобой в таком возрасте, что можем позволить себе ещё троих. Нет, не готов. Не готов разрушить все собственными руками прямо сейчас. Не готов подвергнуть сына гневу более сильного альфы. Пёнволь их просто уничтожит в порыве ярости. — Они нас не поймут… — Им и не нужно. В то время, когда они будут зациклены на себе, мы будем зациклены на малыше. Простая арифметика. — Издеваешься?! — Не беспокойся, думаю, мальчики боле сознательны, чем кажутся. — Знал бы ты, насколько они сознательные! — выпалил Тенши и резко замолчал, поняв, что взболтнул лишнего. — Так-так-так… — Себя вспомни в 18 лет, — попытался реабилитироваться омега, но задумчивый прищур мужчины свидетельствовал о том, что это плохо получается. — И вспомни юношеский максимализм, клюющий в задницу. Давай, математик, считай арифметику! — Тенши похлопал супруга по плечу, но того это раззадорило, и в следующее мгновенье мягкие губы уже сжимались на податливых устах. Целоваться со своим альфой вкусно и увлекательно, если бы ещё только навязчивые мысли не беспокоили. Тенши покорно раскрылся навстречу головокружительным ласкам, открываясь неторопливому поцелую.***
Будто разъяренный лев в клетке, Юнхо нарезал круги по оживленному классу. Отсутствие Джунсу повлекло за собой и то, что Джеджун остался вместе с Ючоном в комнате для занятий. Выводило из себя присутствие ублюдочного быка, даже не пытающегося скрывать свою мерзкую похоть. Его пальцы касались везде, где вздумается, его железная хватка держала омегу в надежном капкане. Этот упырь шептал какую-то пошлую ересь на ухо Джеджуну, отчего тот нервно дергался, но старался держать марку перед присутствующими. Коршуном альфа налетел на появившегося в классе таланта школьного танцпола, немного взъерошенного, изрядно прокуренного и невыносимо воняющего другим самцом, который наверняка облизывал ему шею, пока совершал свои дерганые телодвижения, вбиваясь в сухую дырку. Юнхо без церемоний притянул омегу за загривок и с шумом втянул запахи недавнего секса, расщепляя их на мелкодисперсные частицы в своем обонянии. — Кто? — металлическим тоном проскрежетал его голос. — А тебе какое, нахуй, дело? — Джунсу с усилием отпихнул от себя альфу, лишенного какого-либо чувства такта. Тот озверевшими глазами окинул аудиторию и его взор безошибочно определил обладателя такого едкого аромата горькой хвои: их одноклассник, напряженно глядящий на Юнхо. Впрочем, в классе не нашлось бы сейчас такого человека, кого не ошарашила бы выходка новенького. Но по лицу этого типа скользнула тень опасения. Он даже на какое-то время забыл сделать очередной выдох. — Видишь его? — Юнхо указал пальцем на Джеджуна. Джунсу невольно проследил за его рукой и уперся в обеспокоенный взгляд своего ближайшего друга. — Он, стиснув зубы, терпит того ублюдка, который его сейчас обжимает. — В глазах Гаюна мелькнул нездоровый блеск, но какая-то неведомая сила удержала его на месте. — И даже несколько минут назад угрожал мне, чтобы не смел приближаться к тебе. — Джеджуна это взволновало. Он-то понадеялся оставить разговор втайне от Джунсу. — Надеюсь, ты словил кайф, а то как-то некрасиво выходит по отношению к людям, которым ты нравишься. Джунсу напряженно молчал, уставившись сконфуженным взглядом на друзей. Начал ли он понимать, какой переполох устроил в душах Джеджуна и Ючона? Как бы они втроем ни резвились, а этика невмешательства в личное пространство выдерживалась четко в их маленькой семье. Но это никогда не значило, что им друг на друга наплевать. Просто всегда старались не лезть с лишними расспросами: по негласному соглашению каждый сам начинал свой рассказ о наболевшем, когда считал нужным. Безжалостный требовательный голос альфы вывел из задумчивости: — Покажи мне упаковку. — Какую еще упаковку? — вернулся в себя омега. — Резинки. Давай, — Юнхо протянул ладонь, за что получил увесистый шлепок от Джунсу. — С какого хуя тебя это ебет? — смачно выплюнул тот, прожигая ненавистным взглядом альфу. В поле зрения появился Чанмин, вернувшийся из уборной. Он округлившимися глазами оглядел накаляющуюся обстановку, но потряс его больше всего короткий приказ друга: — Закрой дверь, — Юнхо указал на оную за его спиной. И пока мальчишка соображал, тот продолжил настаивать: — Дверь. Закрой. От этого угрожающего тона начало потряхивать всех окружающих, но Чанмин подчинился без лишних вопросов. Юнхо крутнулся на пятках и подошел к уличенному альфе. Точно. Этот омерзительный запах принадлежит ему. — Показывай, — потребовал Юнхо, постукивая кончиками пальцев по крышке парты. — Не лезь к нему, — потребовал Джунсу, не двигаясь с места. — Вали отсюда мелкими шажками, — оскалился альфа, подобравшись под гневным взглядом новенького. Но Юнхо был бы слишком простым истеричным новичком, если бы не схватил рюкзак ненавистного гада и не вывернул все содержимое сумки на стол. Поверх конспектов посыпалось много всякой дребедени. Рюкзак выскользнул из рук парня на пол куда-то за спину. Заветной упаковки с презервативами не обнаружилось, как альфа ни старался ее отыскать, рыща ладонями по всей вывалившейся чепухе. Зато нашлась другая коробочка. — Еще и торчок, — брезгливо выдохнул Юнхо, отшвыривая ее обратно на стол. — Я разочарован, — он строго взглянул в заледенелые глаза омеги. Затем парень вернул свое внимание проштрафившемуся однокласснику. Говорят, зрачки расширяются, если смотришь на того, кто тебе нравится. Вряд ли этот тип без памяти влюблен в Юнхо, хоть и горят его глаза, томно блестят, как в лучших поэтичных романах. — Не приближайся к нему. Даже не дыши в его сторону. Понял? — Сходи хуйцо сосни, — насмешливо выдохнул альфа. Не стоило ему этого делать, ибо у Юнхо реакция молниеносная. Тот схватил пацана за бордовый галстук и широко замахнулся, крепко сжимая кулак, да настолько, что жилы выступили, оплетая до самого локтя. На середине движения руку кто-то перехватил, не позволив ей столкнуться с челюстью неугодного наркомана-осеменителя. — Не смей, — потребовал Джеджун. Он взаправду беспокоился. Ему стоило немалых трудов вырваться из объятий Гаюна, чтобы успеть поймать в полете весьма недурное оружие Юнхо. — Отпусти, — утробно зарычал тот, задернув галстук на шее альфы потуже. Он тщетно пытался высвободить свою руку из крепкого захвата. — Мне хватит сил удержать тебя, — процедил омега. — Думаешь, крут? Шороху тут навел, как тот ебаный праведник! Между тем альфа в тугой петле активно задыхался, безрезультатно трепыхаясь. Его лицо налилось пунцом, из глаз проступили слезы. Но удавка затягивалась все сильнее. — Он чпокает твоего обожаемого Су весь обдолбанный и без резинки. Кончает в твоего любимого Сушечку. Мне его погладить? — Гопник ты сраный! — завопил Джунсу безуспешно выкручивая галстук из клешни юноши. — Он астматик! Выпусти! — Если ударишь его, испачкаешься. — Фраза была точной. Она выражала истинное отношение Джеджуна к конкретному человеку и ситуации в целом. Как по волшебству пальцы Юнхо разжались, и атласная ткань выскользнула из ладони, стоило ему завидеть дышащего со свистом альфу, глаза которого были уже на выкате, его ногти больно цеплялись в запястье, оставляя на коже красные полосы. — Отмоешь свою прелесть? — бесцветным голосом выдохнул Юнхо, высвобождая свою руку из захвата Джеджуна. — Вылижу, — настоял тот, прожигая брата гневным взором. Альфа окинул взглядом аудиторию. Впрочем, невольные зрители его совершенно не волновали. Но бесили эти внутренние порядки. Богатенькие детки вообще не в курсе морали. Фрустрация. Сплошная фрустрация. — Помнишь, что я грозился выдрать руки твоему хахалю, если он их к тебе протянет на территории школы? Похоже, мои слова для тебя пустой звук. А вот этого еблана я вообще хочу накормить его же яйцами. Крутые омежки и размениваются на таких недалеких имбецилов и олигофренов. Как не стыдно? — Юнхо любовно провел пальцами по щеке брата. Но тот невольно отвел лицо, скидывая его руку. — Вижу, клаустрофобией не страдаешь, — зарычал Гаюн, бросаясь с кулаками на сводного брата своего омеги, но Джеджун предупредил его попытку, выкинув изящную кисть вперед и жестом дав отбой. — Ничего себе, мы острим? — Юнхо откровенно хамил, войдя в раж. — Собачку из себя изображаешь? Сидеть! А еще лучше: вон из класса! — Да я тебя!.. — Голос подавать никто не разрешал, песик, — не повышая тона, напомнил Юнхо. На охреневшего пацана подействовало безотказно. — Умница. Тявкать будешь за дверью. — Не зарывайся, — напомнил Джеджун. — Ты так считаешь? — иронии в голосе альфы было не занимать. И столько сарказма отражалось на его лице, что от этого зябко стало всем присутствующим. — Давай заключим пари, принцесса. — Не много ли на себя брешь? — подал, наконец, голос Ючон. Оно-то хорошо, что нашелся некто, кому настроение Джунсу оказалось не по душе, и за друга вступились так яростно. Но это повлекло за собой и то, что маленькая слабость товарища раскрылась перед свидетелями. Это настоящее публичное унижение, и еще никому не приходило в голову ставить палки в колеса их компании. Юнхо никто в этой школе. И легко оставить его никем. — Чего-то боишься? Конечно, ты же омега. Это естественно опасаться гнева альфы, не так ли? — Юнхо вернул свое внимание брату: — Итак, пари: ты и твои лапочки в лице Джунсу и Ючона будете выполнять все до единой мои прихоти вплоть до конца этого семестра. В случае моего проигрыша — я ваш раб до конца учебного года. — Не боишься больно упасть? — Я не озвучил условия. В гробовой тишине было слышно разве что жужжание случайно влетевшей мухи в приоткрытое окно. Она противно зудела, а Джеджун судорожно соображал, что же такого припас его братец, за что можно поплатиться согласием на авантюру. — И? — омега сглотнул ком, и все присутствующие последовали его примеру. — Первое место в рейтинге. Если там я, победа за мной. Ты или твои друзья — победа за тобой. — Пытаешься дать нам фору? — недовольно процедил Джунсу. — Для начала, посмотри, как он волнуется, — Юнхо не сводил своих глаз с исказившегося лица Джеджуна. — Ты ведь знаешь, о чем я говорю, правда, братишка? Ну так, что? — он протянул свою раскрытую ладонь для рукопожатия. — Согласен? Результаты на следующей перемене. Желваки на скулах омеги заиграли с новой силой. Он обдумывал, и решение это давалось с трудом. Одна сотая процента играла огромную роль. Джеджун привык быть неизменно первым, со своим неизменно вторым соперником. Он привык к конкуренции с Чанмином — поистине сильнейшим из учеников. Но стоило появиться Юнхо в их школе, как статистика рухнула. С силой стиснув зубы, он несмело протянул руку и обхватил массивную кисть своими тонкими пальчиками. По классу тут же раздался взволнованный гул, а омеге хотелось провалиться сквозь землю: он уже знал наперед исход этого спора. Раздраженно разбив пари ребром другой своей ладони, Джеджун направился к своему месту за партой. Он уже готовился к краху.***
По звонку с урока все ринулись к доске объявлений наперегонки. Только лишь Джеджун, Джунсу, Ючон, Юнхо и Чанмин совершенно не торопились, методично собирая сумки. Они относительно одновременно управились с этой задачей, и вышли из класса. Возглавляли шествие братья, волнуясь каждый о своем. У самой доски их встретила толпа, что-то бурно обсуждая, но ребята расступились, завидев подошедших отличников, возглавляющих список. Какие это были эмоции, увидеть истинное положение вещей? Кто-то выиграл, кто-то проиграл, а кто-то опустился на самое дно. Первое, что увидел Чанмин: он не на своем привычном втором месте, а уже на третьем, что означало для него конец. — Я считал тебя своим другом, — в отчаянии процедил он, не веря своим глазам. — Извини, — и Юнхо действительно раскаивался. — Почему ты мне не сказал?! — вопль парня был таким душераздирающим, что Юнхо внезапно стало стыдно за свои достижения. — Никогда не считал это своим достоинством, потому и не сказал. Для меня это не есть предмет гордости, а что-то само собой разумеющееся. Никогда не гонялся за рейтингом — другие приоритеты. Джеджун же смотрел на таблицу пустым взглядом. Он раздраженно скинул руку Гаюна со своего плеча и отвернулся. Сейчас присутствие альфы ему было очень некстати. Похожее на Чанмина ошеломление было на лицах Джунсу и Ючона. Да, омега тоже умолчал перед своими друзьями о способностях брата. И теперь чувствовал вину. Благодаря ему они все трое влипли. Юнхо первым делом подошел к Джунсу. Тот молча сопел, но никуда не отлынивал. — Сигареты. Омега не без сожаления вложил портсигар в раскрытую ладонь. Альфа извлек все до единой и безжалостно раскрошил их в мелкий порошок, а затем вытряхнул в урну. Портсигар он парню вернул, но в нагрузку вложил в его ладошку чупа-чупс и пачку жевательных резинок. Со стороны это казалось чем-то трогательным. Да, с леденцом на палочке омега выглядит куда привлекательнее, нежели в ореоле удушливого дыма с сигаретой в зубах. Способ реабилитировать? Как знать, может, потакание своему личному фетишу: альфа всегда заводится с полуоборота, когда Джунсу играет с конфетой, глядя ему в глаза. — Никакого блядства с твоей стороны я не потерплю. Понял? — Юнхо встретило молчаливое согласие. Он поглядел на Ючона, и тот без слов выудил свою пачку с сигаретами из кармана, смял ее и выбросил в ту же урну. Под пристальным взглядом Джеджун тоже расстался со своими табачными палочками, забросив упаковку в мусорку, будто в баскетбольную корзину. — Не принимай его ужимки на территории школы, на моих глазах, перед его и своими друзьями. О ком идет речь, было ясно без дополнительных пояснений. Гаюн уже получил предупреждение, а теперь его заработал и Джеджун. Интересный способ заботиться. Помнится, именно таким образом Юнхо и соблазнил убежденного гомосексуалиста. Как заколдованный омега стянул со своей талии тяжелую руку бейсболиста, который все же уличил момент, чтобы к нему подобраться. Теперь есть полноценная отговорка, чтобы не подпускать к себе альфу, возомнившего, будто первый омега — его собственность. Удовлетворенный сознательностью омег, Юнхо извлек из своих закромов сигареты и тоже их выбросил — в знак уважения. Каждому свидетелю происходящего это пощекотало сознание. Новенького ничто не обязывало так поступать, но он решил составить компанию проигравшим, чтобы тем было не так пакостно бороться с зависимостью. Ведет их тропой здорового образа жизни? Из другого кармана Юнхо достал еще несколько листочков и каждому из троих омег вручил по одному. Эти записки были именными. — Индивидуальная программа по фитнесу — хватит ходить в качалку ради того, чтобы глазеть на самцов. Интуитивно омеги принялись бегло изучать весьма разборчивые каракули альфы. Последним Юнхо обратился к своему товарищу. Он притянул к себе Чанмина за шею, ободряюще хлопнув его по плечу. Уводя подальше от толпы, шепнул: — Хочешь, я буду твоим репетитором? — Отвали, я зол, — капризно выдохнул тот. — Мороженку? — Что я предкам скажу? — Что я твой новый репетитор? Джеджун поднял затравленный извиняющийся взгляд на друзей. Сегодня требования брата оказались божескими, но еще неизвестно, что он припас на завтра. Возможно, стоило посоветоваться с ребятами прежде, чем соглашаться на пари, но именно в тот момент, даже зная исход спора, Джеджун хотел проиграть. Не кому-нибудь, а своему брату, тому, кто позаботится не только о нем самом, но и о его верных друзьях. Так и вышло. Омегу снова сгребли в тесные, удушливые объятия, стоило Юнхо спуститься вниз по лестнице и исчезнуть с поля зрения. Не те объятия, в которых он хотел бы оказаться прямо сейчас, и Джеджун с новой волной раздражения извернулся. — Ты чего? — настоял Гаюн, пытаясь дотянуться до омеги, но тот отступил на шаг назад. — Его здесь нет. — Я проспорил. И ему донесут. — Эй, — фыркнул альфа, надвигаясь. — Я ему не проигрывал. Вернись ко мне сейчас же. — Я уважаю решение своего брата, извини. Но брату не под силу спасти Джеджуна ото всех бед. Омега выбежал на лестницу вслед за Юнхо, но не с целью его преследовать. Есть незавершенное дело, которое теребит рану. Оно будто инфекция, попавшая в кровь: если не убить сразу, перерастет в сепсис. На парковке юноша нашел свое авто и без раздумий уселся за руль. Так же без сомнений он вдавил педаль газа в днище и тронулся с места. Все, чего он хотел, это — увидеть Тенши. Горничная сообщила, что отчим сегодня не выходил из дома, значит, легко будет застать.***
Налегке Джеджун вбежал на второй этаж, когда не нашел омегу в периметре кухни и столовой. Парень без церемоний вломился в родительскую спальню, по пути заметив, что дверь в кабинет Тенши распахнута — когда отчим работает, он всегда ее запирает; следовательно, омеги там нет. Пока ехал домой, в своей голове Джеджун прокрутил сотню диалогов, но все слова отпали сами собой от увиденного. Внимание привлекла возня со стороны кровати. Парню казалось, что его сердце оборвется, когда до слуха донесся задушенный всхлип. Мебель в их доме качественная, и соответственно, никаких скрипов не издает. Будто пытая, на глазах мальчишки извивался отчим под его отцом, совершающим довольно резкие фрикции. Разгоряченный Тенши закатывал глаза, его приоткрытые губы слегка подрагивали, а ко лбу прилипла прядка волос, ногти царапали спину, грудь альфы, и тот вбивался все яростнее, держась за быльце кровати. Ворох одеял сполз на пол поверх сброшенных одежд, и юноша отчетливо мог видеть всю анатомию переплетенных тел. На изящной лодыжке Тенши поблескивал браслет. Джеджун даже не предполагал, что у отчима есть украшение в таком месте: дело вовсе не в невнимательности, просто Тенши всегда носит брюки. Действительно выглядит пикантно, и теперь юный омежка угодил в плен своих фантазий. Такой хрупкий под отцом, чья спина состоит сплошь из рельефа хорошо развитых тугих мышц. Пёнволь неудачно дернулся и Тенши болезненно ахнул. — Сильно больно? — альфа склонился к своему омеге, целуя в шею. Он, наконец, отцепился от перекладины у того над головой и провел горячей ладонью вниз по влажному тонкому телу, подгибая стройную ногу сильнее, чтобы Тенши обхватил его поясницу выше. Пёнволь принялся двигаться, будто по растопленному маслу: плавно, осторожно, так невыносимо медленно. «Нужно уходить!» — тревожно билась в голове мысль, а глаза не желали закрываться, жадно выхватывая малейшие телодвижения. Как Тенши выгибается, подставляя шею и грудь поцелуям, как крепче прижимается животом, скрестив свои голени на спине отца. Оба такие влажные и пахнущие. Их ароматы перемешались, создавая неповторимый букет, которым наполнилась вся комната. И Джеджун невольно вдохнул этот запах полной грудью. Поглощены друг другом настолько сильно, что даже не замечают присутствия третьего. Оглушены своими тихими всхлипами в губы друг другу. Двигаются в унисон. Рука Джеджуна дрогнула на ручке двери, его как будто покинули силы. Он отступил назад, потянув дверь на себя. На глаза наворачивались слезы, а паника в душе нарастала с неимоверной силой. Нет надобности вступать в какие-либо диалоги с прислугой. Юноша проигнорировал вопрос горничной не из-за собственной вредности, а скорее из-за того, что не слышал ее. Все его мысли были направлены исключительно на происходящее в спальне. Он торопливо сбегал вниз по лестнице, а коленки дрожали и подгибались так, что Джеджун рисковал расшибиться. Юноша закрылся в своей машине и еще некоторое время приходил в себя. Дико хотелось курить. Парнишка безуспешно обшарил все карманы и заначки в поисках сигарет, но все-таки вспомнил, что они остались в мусорной корзине. С отчаянным стоном Джеджун утер проступившую слезу и завел мотор авто. Казалось, этот дом ему больше не принадлежит. Особняк виделся юноше крепостью, где заточен его грех. Он даже чувствовал на языке солоноватый вкус испарины омеги, в его ушах звенел тот томный страстный голос, стонущий настолько интимно, что пробирает до мурашек. Мысленно он прокручивал в памяти все движения отца, как тот касался Тенши, как скользил кончиками пальцев по шелковистой коже. Джеджун даже чувствовал ее мягкость на своих подушечках пальцев, крепко сжимающих руль. Он просто давил на газ и ехал. Всего лишь бесцельно направлял машину по трассе, сквозь поток таких же авто. Солнце неподобающе слепило, что раздражало вдвойне. Ливень пришелся бы впору. Сам не понял, зачем, но Джеджун остановился на школьной парковке. Вместо подрагивающего на ветру флага перед его глазами пеленой мелькали двигающиеся тела родителей. В память отчетливо врезалось то, что нога Тенши соскользнула вниз по бедру отца и взору юноши открылась часть его живота. Наверняка мягенького, такого аппетитного и подтянутого, а в самом низу завитушки — часть татуировки. Ее хотелось рассмотреть, но мальчик не был уверен, что представится такой случай: по всем легендам он не в курсе нательных рисунков отчима, так что уж точно не попросить показать — выдаст себя с потрохами.***
Бесцельно Джеджун наблюдал за тем, как мяч ударяется о биту и по полю бежит игрок. Вечные соперники: Юнхо и Гаюн. Другие не так интересны в своей простоте. В любом случае, взгляд за них не цеплялся, не вызывали они тот эстетический восторг, который произвел Юнхо на пробном матче, когда решалась его судьба в команде. — Ты никогда не приходишь на мои тренировки, — Гаюн самодовольно разулыбался, завидев Джеджуна. Альфа повис на его шее, заглядывая в глаза. Вроде бы и обнял, но все равно как-то до безобразия грубо. Ну, не омега должен нести на своих плечах тяжести! — Почему вдруг сделал исключение? — если Гаюн и пытался флиртовать, то это у него получалось плохо. Точнее отвратительно. Тут же его руку перехватили, стаскивая с плеч Джеджуна. Глаза Юнхо горели яростью. Он до боли сжал запястье капитана своей команды. — Тебе, что было сказано? Руки прочь от моего брата! — альфа брезгливо отшвырнул в сторону увесистую клешню верзилы. — Это и есть мое исключение, — с некоторой дерзинкой признался Джеджун. — Юнхо сегодня не на колесах, — он открутил крышечку на бутылке с водой и заботливо протянул ее брату. Юнхо покорно принял угощение и отхлебнул живительной влаги. Он недоверчиво глядел на брата сквозь призму пластика — его появление было абсолютным сюрпризом. Гаюн же не успел ничего произнести, как его окликнул тренер. Парень вернул бутылку омеге и уселся на лавочку около него. — Я видел, как ты покинул территорию школы. Зачем вернулся? — Они трахаются. То, что Джеджун говорит о родителях, Юнхо понял без объяснений. Но интонация голоса брата была какой-то незнакомой. — И? — Тенши не стонет. — Где связь? — Он стонет только тогда, когда мы дома. — Ты их застал? То есть… Ты?.. — Я их видел, — в пол признался Джеджун. — И где же ты их застукал? — В спальне. — Какого лешего ты делал в их спальне?! — Хотел уточнить у Тенши, связывался ли он с адвокатом. — Ответь на один вопрос. — Юнхо глубоко вздохнул, как бы подбирая слова. Они вроде как семья, но сильно колючий брат портит все впечатление. Давно пора было бы принять пополнение, все уже взрослые люди и нет места детским обидам. Но юный альфа никак не мог понять поведения Джеджуна. — Почему ты старался их поссорить? Омега посмотрел на свои ладони и тихо произнес: — Тенши тяжело в этом доме. — Естественно, ему тяжело! А ты решил ускорить процесс? — Ты же в курсе обо мне… — Тревожный колокольчик в сознании Юнхо негромко задребезжал, но парень настроился внимать откровениям. — Он… Слишком добрый. Я его злю, а он добр ко мне. Я вывожу его из себя, а он остается добрым. Что бы я ни делал, он… — Мать твою! — заорал Юнхо, вскакивая на ноги, пораженный догадкой. Он взглянул на омегу, у которого по щекам уже лились слезы. Но Джеджун смело поднял на парня глаза. И взгляд этот был таким несчастным и извиняющимся, что у того внутри все переворачивалось. — Дай мне минуту. Юнхо метнулся к тренеру, что-то пытался ему втолковать, а затем бросился внутрь помещения. Нужно было осмыслить сказанное наедине с собой. Да, так правильнее. Уже не забрать слов назад, да и не хотелось. Через несколько минут альфа показался с сумкой наперевес в школьной форме. Он подошел к Джеджуну. — Давай ключи. Тот без слов подчинился, вручая брату связку. При другом раскладе он не позволил бы никому сесть за руль своего авто, но не в этом случае. Юнхо вел машину уверенно, пока, наконец, они не попали на относительно немноголюдную трассу. Парень припарковался в каком-то сквере. — Пойдем назад, — предложил альфа и первым вышел из машины. Через несколько секунд он уже уселся на заднее сиденье. Джеджун последовал за ним и все никак не решался заговорить. Молчание было тяжелым, даже слышен был пульс в висках. — Дже, ты же понимаешь, насколько это абсурдно. — Это не от меня зависит. Не управляю своими эмоциями. — Черт с тобой, дрочи на омег, но… Это мой родитель. Дже, одумайся! — Ну так убей меня! Столкни со скалы, с моста, брось под колеса! Я не виноват в том, что начинаю влюбляться. Парень по-настоящему разрыдался, закрывая лицо ладонями. И даже в этом состоянии он выглядел трогательно. Пусть и щемило в груди, пусть не хотелось видеть его слез, но эта его ранимость пробуждала все больше теплых чувств. Он отстранял все попытки Юнхо его успокоить или обнять. Старался закрыться в себе, сгореть в своих эмоциях, утопиться в слезах. «Иногда нужно». Да, иногда нужно отпустить себя, вволю поплакать. Но… Юнхо протянул руку к раскрасневшимся глазам юноши, а тот снова отстранил его. — Будет лучше, если вы с Тенши исчезнете, — разглядывая свои пальцы, сухо прошелестел Джеджун. Это резануло больнее, чем если бы он ударил мачете. Сразу паралич всего тела и даже мыслей. Ушло несколько долгих мгновений, пока Юнхо приходил в себя и, наконец, не вернул способность говорить. — Мы не исчезнем только потому, что ты так хочешь. Этого должен захотеть родитель. Дже, — Юнхо смягчился, — я могу оценить всю его привлекательность, ты мне веришь? Он красивый, он мягкий и заботливый, он сексуальный, черт побери! Я как альфа вижу это. И люблю его. Тебе ничто не мешает любить его как человека, только прошу: не нужно накручивать себя порочной страстью. Это совершенно другое. — Я был в миллиметре от его губ, — осиплым голосом признался омега. Его глаза снова увлажнились. — Понимаешь? Я... — Ты просто избалованный ребенок, у которого в жизни не было запретов. — Юнхо устало потер переносицу. — Что тебе мешает быть адекватным? — он посмотрел куда-то мимо парня, откидываясь на спинку сиденья. — Знаю: твои капризы, не встречающие достойного отпора. Хотя бы задумался о том, чтобы сдержаться? — Если бы не задумался, мой язык был бы у него во рту, — уже более твердо огрызнулся Джеджун. — Я должен тебя поблагодарить? Черт... — Юнхо, я... — Извинись перед ним. Наступи себе на горло и извинись. Ты меня понял? Омега не отвечал, потупив взгляд на свои колени. Было ли абсурдом то, что он сознался перед братом? Или, быть может, он надеялся на поддержку более сильного? Джеджун точно знал, что доверяет Юнхо. Доверяет даже больше, чем самому себе. Было бы проще скрыть свои чувства, не показывать их никому, но... Впервые в его жизни появился кто-то, кому не страшно открыться. Парень поднял глаза, когда машину немного дернуло. Джеджун с минуту назад отпустил Юнхо, а тот вернулся за руль. Эту минуту они молчали, каждый думая о своем. Альфа наверняка злится, только держится, старательно отвлекаясь на шоссе. — Останови машину, — попросил Джеджун. — Зачем? — Останови ее и вернись ко мне. Сердце тарахтело как ненормальное, даже как-то неловко всего бросило в жар, но Джеджун не прекращал смотреть на профиль брата, сосредоточенного на дороге. — Я не подопытный кролик, — кажется, он догадался. Ничто не должно было выдать омегу, но брат обо всем догадался. — Останови ее и иди ко мне, — настоял Джеджун, силясь говорить ровным тоном. — Нет, мы едем домой, — Юнхо не оборачивался, лишь крепче вцепился в руль. — Прошу тебя... — Джеджун, — недовольно выдохнул Юнхо. — Я не средство, понимаешь? Не антидот. — Я хочу проверить себя, не изменятся ли мои чувства. Пожалуйста, Юнхо... Альфа нервно облизнулся, сворачивая на ближайшем повороте. Он невольно вдавил педаль газа в днище, подгоняя авто, до тех пор, пока они не уперлись в тупик городских трущоб. Здесь совсем безлюдно. От этого даже немного страшно. Юнхо ударил по тормозам только лишь для того, чтобы не влететь в стену. Он оглушенно осмотрелся и вышел из машины. Еще несколько мгновений парень разглядывал незнакомую улицу, вдыхал незнакомый воздух, а затем только сел на заднее сиденье к омеге. — Я сделал, как ты хотел. Что дальше? Омега поднял на парня затравленный взгляд. Когда это произошло? Когда он стал переживать о том, что скажет Юнхо? Молчит и ждет. Джеджун боязливо придвинулся, контролируя каждое свое действие. Он невольно прикрыл глаза, принюхиваясь к насыщенному аромату альфы, такому привлекательному и завораживающему. Юнхо даже не шелохнулся, когда тонкие пальчики омеги сомкнулись на лацкане его пиджака. Его дыхание не сбилось, когда Джеджун приблизил свое лицо, осторожно сокращая расстояние до интимного. Но альфа слегка приоткрыл свои губы, когда почувствовал легкое дуновение, пощекотавшее кожицу — не удержался, не устоял: обоняние щекотал яркий нектарный аромат, сознание плавилось от такого вкрадчивого тихого присутствия омеги. Они не торопились. Мучительно медленно сжимали свои уста, трепетно их ласкали друг другу, превращая поцелуй в наслажденье. Юнхо поддался, когда влажный кончик языка черкнул по его губам, но Джеджун поступил чуточку хитрее: скользнул своими мягкими губками по увлажненным лепесткам парня и несильно всосал, будто дольку мармелада. Сублимация? Нет. Нет, отнюдь. Омега осознавал, кого ласкает, и в это мгновенье он хотел быть именно там, где находится, именно с тем, кто прямо сейчас поймал его мягкую губу в нежный захват и легонько втянул. Ладонь юноши осторожно опустилась на твердость в паху альфы, пока они оба щекотали друг друга кончиками языка. Это было вкуснее глубокого, мокрого поцелуя вот так ненавязчиво ластиться и провоцировать бурю желаний. — На меня можешь не смотреть, — пояснил Юнхо свою эрекцию, — я пока еще традиционной ориентации. — Помню, — шепнул Джеджун, стягивая язычок молнии вниз. — И тебя совершенно не смущает то, что мы говорили о родителе? — поразился альфа этой навязчивой ласке, которую дарили ловкие пальчики омежки, проникнувшие в раскрывшийся вырез брюк. — Нисколько. — Джеджун улыбнулся и приник к парню поцелуем: тягучим и обволакивающим сознание. В груди все трепетало, пока гибкий язык щекотал губы и десны, терся и кружил вокруг такого же игривого, распаляя все больше. Юнхо хотелось сгореть дотла. Он впускал Джеджуна глубже, шире раскрываясь, он сам углублял поцелуй. Порочно. Неправильно. Сквозь злость, потрясение и обиду. Он корил себя за то, что не в силах устоять перед омегой. Но не мог прерваться, не мог заставить себя прекратить, отстраниться, запретить прикасаться к себе. Это все стоило таких усилий, таких трудов. Голова шла кругом, земля уходила из-под ног, но чувствовать чужое дыхание на своих губах, ощущать мягкость других уст, наслаждаться вкусом неспешности, граничащей с нирваной — Юнхо казалось, он умирает и возрождается вновь, лаская в ответ ловкий язык, вкушая привкус медовых уст. Время для него остановилось, он парил в невесомости, по телу его разливалась уютная теплота, и душа переместилась куда-то в низ живота, к аккуратным пальчикам, нежно поглаживающим уже оголенную плоть. Неторопливо, чувственно. Юнхо точно знал, что к нему так не прикасались — не Джеджун определенно. Альфа потерял чувство реальности, утопая в своих ощущениях. Они превращались в бесконечность. Тихо всхлипнув, Юнхо все же нашел в себе силы прерваться. Он взглянул на милое личико омеги, все еще тянущееся к нему. Красивый. И прямо в это мгновенье ранимый и незащищенный. Джеджун, едва касаясь, черкнул губами и кончиком носа по щеке альфы. Это было так нежно, невесомо, что перехватывало дух. Юнхо даже раскрыл по инерции свои губы навстречу парню, но все же отказался от скрепляющего прикосновения. Джеджун разочарованно взглянул ему в глаза. Боится. Проигрыша или потери? Юнхо сглотнул ком и немного отодвинулся. Омега в это мгновенье запаниковал, что брат от него ускользает, но альфа, как оказалось, всего лишь устроился удобнее: спиной откинулся на дверь и одну ногу запустил за спину Джеджуну. Действительно, так лучше: не нужно сидеть вполоборота, на заднем сиденье можно расположиться как на небольшом диване. Подогнув одну ногу под себя, омега невольно скользнул взглядом по обнаженной плоти Юнхо, все еще греющуюся в его ладони. Бархатистый на ощупь, нежный, гладенький. Можно даже задуматься, что ласкает больше: осторожные пальцы или все же пенис своей тонкой кожицей. Джеджун совершенно не замечал того, что откровенно принялся разглядывать эрекцию парня, он водил подушечками пальцев вдоль, очерчивал венки, бороздочки, даже снял проступившую капельку смазки и растер ее по шляпке головки, аккуратно поглаживая. Он вдыхал пряный аромат и выглядел так естественно, как будто уже тысячу раз ласкал в этом месте. — Мне нравится его полнота, его упругость, эти вьющиеся венки, — прошелестел Джеджун, ведя пальцами по пенису альфы. Он не сжимал чувствительную плоть, не давил. Он сам наслаждался легкими соприкосновениями с нежным бархатом. — Хочешь? — омега посмотрел в затуманенные глаза брата. — Собираешься мне отсосать? — тот вздернул бровь, но остался сидеть неподвижно. Видно, что старается держать дистанцию, видно, что пытается не наломать дров. Джеджун неловко улыбнулся: — Мы оба уже поняли, что сосать у меня не получается. Так что, скорее, приласкаю. — Это из чувства вины? Как прошлый раз? — Из чувства... Собственного каприза. — Пытаешься соответствовать привычной стерве? — Или сучке? — Джеджун ухмыльнулся, едва уловимо подмигнув. Его рука не прекращала ластиться к налитому пенису, отчего по телу разливались волны экстаза. — Не люблю сук, — сухо отрезал Юнхо, чувствуя, как член дернулся — все же флирт омеги, подкрепляемый его действиями, сделал свое дело, искусно проникая в сознание. Почему-то Джеджун растянулся в улыбке, кусая губы, чтобы она не становилась слишком широкой и счастливой. Его пальчики ловко перебирали по чувствительному органу, а сам он, казалось, забыл о своей панике, которая привела их с Юнхо к тому, к чему они пришли сейчас. Не выпуская эрекцию из ладони, омега осторожно уперся другой рукой в сиденье сбоку от Юнхо и приблизился к нему лицом. Они около секунды смотрели друг другу в глаза, а затем, не сговариваясь, потянулись за поцелуем. Первым блаженно всхлипнул альфа, чувствуя в какой мягкий захват попал его язык, как его несильно всосали, а затем облизнули. Стайки мурашек разбежались по затылку, а он все никак не мог оторваться от отзывчивых губ. И уже пришел черед Джеджуна всхлипывать под напором изворотливого языка, щекочущего все потайные закрома. Омега вот только распробовал, что значит настоящее удовольствие от поцелуя, от ласк. Что значит потеряться в пространстве и времени. Что значит ласки. Ему вдруг понравилось доставлять удовольствие альфе. Нет, не чувство вины за свои предпочтения, за нервотрепку. Но чувство благодарности за терпение, за выдержку. Никто не дарил Джеджуну столько понимания, сколько уже было подарено братом. Нет, Юнхо. И сделать ему приятно хотя бы физически — меньшее, что мог бы подарить Джеджун. — Я хочу тебя, — прошептал Юнхо в поцелуй. Но омега замер, напряженно отстранился. — Я не готов. — Когда-нибудь возбуждался до такой степени, чтобы началась течка преждевременно? — продолжил шептать альфа, лаская губами чувствительную кожу на щеке парня. Он как будто был одержим этой идеей, его голос стал таким низким, утробным, что в какой-то степени пугало. Джеджун задумался, но качнул головой. — Нет. — Хочешь попробовать? — Юнхо снова пощекотал губами шелковистую кожу на щеке омеги до назойливых мурашек, продвигаясь к аккуратненькому ушку и несильно прихватил мочку губами, а тот снова покачал головой. — Не уверен. Не люблю это состояние. — Почему? Из-за того, что все время хочется, чтобы там прикасались? — влажный язычок очертил бороздочки ушка, а зубки нежно провели по мягкой мочке, от чего тяжесть внизу живота раздалась приятным спазмом. — И это тоже. Мне может понравиться чувствовать тебя в себе. — Это было смело. Вот так честно и откровенно признать свою привязанность. — А мне хватило двух раз, чтобы стать наркоманом. — Альфа потерся щекой о висок Джеджуна, ласково придерживая его за затылок ладонью и кончиками пальцев другой руки лаская чувствительную кожу на хрупкой шее. — Хочу, чтобы ты был моим. От самой макушки до кончиков пальцев на ногах принадлежал лишь мне. Чтобы был моим со всем твоим внутренним миром, со всеми слабостями. Я позволю тебе фантазировать об омегах, даже о родителе, но чтобы твои губы целовали только меня. Чтобы к тебе прикасаться мог только я. Чтобы в постели я слышал только свое имя, томно срывающееся с твоих губ. Я даже готов позволить тебе воплотить маленькие фантазии, сносить невинные шалости с твоей стороны. Но только лишь, если буду знать, что ты — мой. Только мой…