В каждом молчании своя истерика Ринат Валиуллин
Уставшие после тренировки и посвежевшие после душа Юнхо с Джунсу прогулочным шагом направились по домам через аллею в парке. Молчание, которое царило между ними, не было тяжелым или напрягающим. Каждый думал о своем, но при этом подстраивался под шаг другого. Теплый вечерний ветерок приятно обдувал, создавая легкими дуновениями комфорт. Первым к лавочке свернул Юнхо, а омега последовал за ним. Сел не очень близко, но и не на самый край. Немного интимно, украдкой. Пока альфа оглядывался вокруг, Джунсу смотрел на него и никак не мог прийти в себя. — Если честно, я удивился твоему звонку, — тихо проговорил омега, мешая в голос томную хрипотцу. Это всегда было столь естественно, что представить этого симпатичного парня с чистым звучанием уже невозможно. — Иногда мне удается удивлять, — смущенно улыбнулся Юнхо, опуская взгляд. Он уперся руками в сиденье по обе стороны от себя и постучал носками кроссовок по асфальту. Парень вполоборота взглянул на омегу. — Почему ты позвал меня? Нет, Джунсу не ждал честного ответа. Он просто надеялся, что Юнхо хочет ответить ему взаимностью, для того и пытался разыграть тренировку с заботливым тренером. У омеги до сих пор места его прикосновений горят. А альфа задумался, интригующе поглядывая из-под полуопущенных ресниц. Он шире улыбнулся, видя на лице Джунсу волнение, как тот едва дышит и смотрит не моргая. Юнхо вздохнул, откидываясь на спинку лавочки, и сощурился, мечтательно подставив лицо ветерку под кроной большого клена. А омега молчал, напряженно ожидая вердикт. И даже когда Юнхо открыл глаза и посмотрел на него, то заметил пристальный взгляд, направленный на свое лицо. — Мне понравилось, — с легкой улыбкой признался Юнхо, чуть смущаясь. — Что? — Как ты, — парень в воздухе очертил круг напротив своего лица, — подул на меня. — Тебе же было плохо... — Последствие. Но это не отменяет того факта, что... — Юнхо запнулся, когда омега потянул его на себя за футболку. — Что ты делаешь? — уточнил он у приблизившегося мальчишки. Но не стал отстраняться, когда тот пожал плечами и прижался своими губами к его. Поцелуй длился недолго, он был почти невинным, безо всяких облизываний и обсасываний, но мягким и сочным, от чего даже прикрылись веки. Неожиданно с ним пришло умиротворение. А затем пухлые губы скользнули чуть увереннее по подставленным устам альфы, почувствовав ответную реакцию. — Джеджун мне этого не простит, — тихо выдохнул Юнхо в приоткрытые губы, а затем вновь смял их, вовлекая в ненавязчивую ласку. Вкус поцелуя другого омеги отличается. Мягкий и нежный, похожий на ароматный клубничный мусс, который вот-вот растает на кончике языка. Юнхо любит клубнику, все клубничное. И даже теперь он с шумом втянул завораживающий аромат, прихватывая губами половинки обожаемого фрукта. — Почему ты все время ссылаешься на него? — в голосе Джунсу не было упрека, а лишь толика любопытства. — Потому что уважаю его мнение, — альфа отстранился и задумчиво улыбнулся, опуская взгляд. — Похоже, твое мнение его не интересует и он даже не пытается понимать, — пальчики разжались на футболке Юнхо. — Он понимает, — в пол признался тот серьезным тоном. — Очень хорошо понимает, потому и не подошел к нам. В противном случае, история повторилась бы. Боль, которую Юнхо уловил в глазах брата, передалась и ему. Альфа остро ее чувствовал, ведя ладонями по другому омеге, тому омеге, которого так любит Джеджун. Ревновал. Но Юнхо не мог так просто определить, кого именно ревновал его эгоистичный братишка. А самому ему было противно от того, что Джеджун так легко смог отпустить, когда все понял о родителе. Все же, он — законченный гомосексуалист, даже не попытался бороться за них. Испугался лишь, когда услышал имя ненаглядного Джунсу. Но почему он отступил, застав их вместе? — Юнхо... — Это не свидание, — предупредил тот. — Я присматриваюсь, — альфа улыбнулся, дразнясь. — Пытаюсь понять, что же во мне победит: галантный представитель сильной половины человечества или же похотливый жадина. — Если это окажется джентльмен, то отношения нам не светят, да? — участливо уточнил Джунсу. — А если спермотоксикоз, то отношения тоже нам не светят. Разве что бурный трах вперемешку с перепихом по углам. — Зануда, — омега по-свойски стукнул Юнхо кулаком по плечу, отводя взгляд. — Не хочу, чтобы ты надеялся попусту. — Айщ, не раздражай!.. — Завтра перед школой на пробежку, идет? — Тоже не свидание? — Джунсу даже смотреть на альфу не надо, чтобы понять ответ. — Нет, конечно! Я просто упаду в обморок, чтобы ты меня откачивал, — хохотнул Юнхо и подскочил на ноги. Он трусцой направился вдоль по аллее.༺❦༺✿༻❦༻
Пёнволь с интересом взглянул на своего опечаленного сына, не поднимающего глаз. Джеджун не смотрел по сторонам, а лишь гипнотизировал тарелку, временами нехотя ковыряясь в ней палочками. Не поднял омеге настроения даже королевский краб — главное блюдо сегодняшнего ужина. То, что мальчишка чем-то расстроен мужчине было ясно без слов. Но он тщетно пытался уловить причину этого расстройства. Пёнволь знал наверняка только то, что его сын — очень привлекательный юноша, уже вошедший в тот прекрасный возраст, когда появляется потребность искать свою пару, когда организм уже готов дарить новую жизнь. Обоняние альфы различило течку у собственного сына в первый же день — тогда Пёнволь по-настоящему разволновался впервые. Джеджун для него был все еще маленьким мальчиком, а нюх настойчиво твердил, что этот ребенок значительно подрос. Горе-папаша не спал ночами, свыкаясь с этой мыслью: его чадо столкнется с реалиями альфийских инстинктов, да и омежьих тоже. И чем обильнее течка, тем отчетливее Пёнволь чуял аромат альфы в ауре сына. Радовало лишь то, что это был один и тот же самец. Этим мужчина себя утешал. Но теперь, когда в их семье появился еще один альфа, различать ароматы других стало сложно — Юнхо блокировал своим присутствием почти все посторонние запахи. Даже сейчас, в его отсутствие за столом, Джеджун издает аромат, в котором смешан целый букет, а основой тянется мед с имбирем и гвоздикой — не что иное, как запах Юнхо, его сводного брата. — Что-нибудь случилось? — на всякий случай решил уточнить Пёнволь — все равно нюх его в данную минуту очень сильно подводит. — Ничего, — твердо произнес Джеджун. Его губы поджались, а брови сдвинулись над переносицей, формируя некрасивую морщинку. С каким-то остервенением мальчишка раздолбил палочками ролл в своей тарелке и принялся выбирать начинку, спрятанную в рисе. Он не поднял головы даже в сторону хлопнувшей двери, проигнорировал Юнхо. Тот вбежал в столовую, торопливо извиняясь, и впрыгнул на свое место. Опоздание в этом доме не поощрялось. Но Пёнволь заметил, с каким напряжением пасынок взглянул на его сына. Мальчишки и словом не обмолвились, когда Юнхо вооружился палочками и принялся накладывать себе еду. — Тебе отрезать? — Тенши указал на красного краба, раскинувшего свои лапы из тарелки. Но Джеджун не отреагировал на него. Тогда мужчина принял решение самостоятельно и ножницами откусил одну лапку, осторожно подложил ее в тарелку пасынку. — Почистить? — Я сам, — тем же металлическим тоном настоял юноша. Мужчины лишь непонимающе переглянулись. Но оказалось, что еще и Юнхо не шибко разговорчивый. Тоже без особого аппетита бросает в себя яства. — Как успехи? — уточнил у него Пёнволь. — Все по плану, — коротко признался Юнхо, откусывая себе лапку краба. Настроение сына точно связано с настроением пасынка — это Тенши уловил сразу же. И даже уловил то, что между этими двумя пробежала не одна кошка. Нет, своей вины он не чувствовал: их отношения — ошибка. И чем быстрее они поставят точку, тем лучше. Единственная досада заключалась в том, что страданий ни одному из парней омега не желал, потому и пытался вмешиваться на ранних сроках, чтобы оградить от ужасных последствий. — Где ты был? — тихо уточнил Тенши, макая ролл в соевый соус. — Бегал, — не задумываясь, выпалил Юнхо без особых эмоций, на что Джеджун нервно прыснул. Омежка отправил мешающие волосы на одну сторону, собрав их своими тоненькими пальчиками. В сторону альф отчетливо повеяло нектаром юношеской течки, которую излучала оголившаяся изящная шея. Аккуратные губки обхватили угощение в панцире и потянули на себя ароматное крабовое мясо. Пёнволь не мог не заметить, как изменился в лице Юнхо. Какое-то волнение вперемешку с гневом. Даже его пальцы сильнее сжались на палочках. Но мальчишка сдержался, не позволяя скандалу разгореться. И, тем не менее, Пёнволь начал замечать в своем сыне омегу, именно сейчас, в присутствии альфы. В том, что Джеджун улавливает флюиды сводного брата, мужчина не сомневался. Он видел эти неуловимые жесты, изменившиеся в присутствии Юнхо, он видел участившееся дыхание своего сына, какой-то трепет. На фоне пасынка Джеджун казался таким хрупким с этой своей ароматной проблемой, что у Пёнволя засосало под ложечкой. Палочки скрестились на кусочке тофу. Юнхо посмотрел на брата, а Джеджун, подумав с секунду, отпустил сыр и потянулся за другим кусочком. Тут же отправил его себе в рот и удивленно уставился на свою тарелку, где Юнхо положил угощение в виде выигранного в схватке приза, только отломил палочками себе половинку и поднес к губам. Джеджун изумленно посмотрел на невозмутимого альфу, тщательно пережевывающего безвкусную гадость, противно тающую на языке. Омежка подтянул к себе соус с пряностями и полил им еду, что была в тарелке, а затем ненавязчиво подтолкнул поближе к Юнхо — если нужно, возьмет. И Юнхо взял. Так же не глядя на брата, как и минуту до этого, когда они делили тот несчастный кусок тофу. Тенши лишь молча наблюдал эти немые попытки помириться. И одолевало его два чувства: радость за то, что оба ребенка достаточно взрослые, чтобы не строить из себя двух обиженных дураков; и печаль о том, что оба ребенка достаточно взрослые, чтобы не строить из себя двух обиженных дураков. Это значит, что они рано или поздно помирятся и союз их станет еще крепче. — А!.. — Джеджун невольно спохватился, а Юнхо замер, оглянувшись на милый приоткрытый ротик. — Я хотел клешню, — честно признался мальчишка и закусил губу, опуская взгляд. Он вернулся к еде, что была в тарелке, а Юнхо взглянул на ножницы в своих руках, сомкнувшиеся на упомянутой мясистой клешне краба. Он без сожаления перерубил панцирь и положил угощение брату. Омеге? Пёнволь заинтересованно поглядел на эту картину, так ничего и не прокомментировав. Юнхо откусил себе другую лапу, а Джеджун смущенно принялся дробить более мощный панцирь на клешне. И когда, наконец, справился с этой задачей, он взял половину полученного белого мяса и отправил ее в тарелку альфы, тут же невозмутимо принявшись жевать угощение. Пёнволя не могло не радовать то, что эгоизм в его сыне немного отступил. И, возможно, это было интуитивно — из-за течки в присутствии альфы. На подсознании любой омега подчиняется альфе, особенно в период такой слабости. Она не физическая. Это энергетическая слабость.༺❦༺✿༻❦༻
— Как думаешь, — задумчиво начал Пёнволь, присев на край кровати, когда они с супругом остались одни, — Джеджун… он еще невинен? Омегу такой вопрос озадачил. Он-то знает верный ответ, только не уверен, примет ли эту правду альфа. Тенши торопливо отвел взгляд, лихорадочно соображая, что сказать. — Я не уверен, что… — Разве он с тобой не делится? — Пёнволь вопросительно взглянул на супруга, а тот как-то отчаянно выдохнул. — Вы же оба омеги. Неужели никаких секретов? — У него есть альфа, — натянуто признался Тенши, кусая губы. Он боялся смотреть в глаза, даже дышать боялся, осторожно вдыхая, чтобы создавать поменьше колебаний в атмосфере. — Кто? — Пёнволь тут же подорвался на ноги, как ревнивый самец. Он горящими глазами уставился на омегу, чем испугал. — Я… Я знаю, что кто-то из одноклассников, — последнее слово Тенши выдавил из себя с трудом, а звук получился свистящий. Он отступил на шаг, опасаясь нападков своего альфы, но тот все равно схватил за хрупкие плечи, заглядывая в испуганные глаза. — И как далеко они зашли? — Милый, — почти хрипя, выдохнул Тенши, надев на лицо дрогнувшую неправдоподобную улыбку. Больше всего на свете мечтал он сейчас об одном: сбежать подальше. Сердце грохотало где-то в горле, и от этого было жутко противно, страшно. — Он же взрослый мальчик, правда? — прощебетал голос омеги, а ноги его уже подкашивались. — Намекаешь, что?.. —Пёнволь, — более уверенно окликнул его Тенши. — Ты в каком возрасте лишился девственности? — Причем здесь это? — Притом, что я впустил альфу в шестнадцать. Это раньше, чем Джеджун решился, — Тенши выжидательно посмотрел в глаза супруга, пытающегося переварить информацию. — Это нормально. Я обеспечил мальчиков контрацептивами. Даже лекции прочитал об их использовании. — Я хочу с ним познакомиться, — решительно настоял альфа. — Кто он? Тенши показалось, что ему уши заложило. Вот-вот рванет. — Милый, возьми себя в руки. Тебе не обязательно с ним знакомиться. Я считаю, мы должны знакомиться только тогда, когда наши дети сами пригласят своих избранников представить нам. Я имею в виду… — Пусть пригласит. — Нет, Пёнволь, так дела не делаются, — заходился Тенши, своими хрупкими пальчиками разминая мускулистые плечи альфе в надежде, что тот расслабится и отступит. — Если он не готов, то не настаивай. — Ты же можешь его убедить!— стоял на своем мужчина. — Я не буду его убеждать, — продолжая мять мышцы Пёнволя, заартачился омега. — Что плохого в том, что я хочу посмотреть на того, кто нравится моему сыну настолько?.. — голос альфы сошел на «нет». Он посмотрел впереди себя, подставляясь умелым пальчикам супруга. — Просто… Поговори с ним. Как отец. Как альфа. Ты должен понимать, что любой омега в душе желает, чтобы кто-то стоял за него горой. Ты должен дать ему понять, что накостыляешь любому, кто обидит твое сокровище. Маленькому омежке важно знать, что папа его защитит. Но папа не должен угрожать этим отношениям. Ты же не хочешь эффекта от обратного? — Я что, такой страшный? — Пёнволь оглянулся на мужа. — О, да, — Тенши, не прекращая массаж, согласно закивал, — от твоего грозного вида все альфы в округе разбегутся. — Не разбегутся! Он же красивый. — Поверь, — иронично улыбнулся омега, — нужно быть сумасшедшим, чтобы захотеть приблизиться при наличии такого папочки. — Думаешь, этот альфа не знает, кто я? — Думаю, это вряд ли,— хихикнул Тенши, массируя плечи, оттягивая кожу. — Ну, так… — Эй! — омега стукнул Пёнволя в спину кулачком. — А ты ко всем своим любовничкам с предками знакомиться бегал? — Ты не путай мне «любовничков» с отношениями. — Вот и ты не путай увлечения с отношениями. — Хочешь сказать, у них не серьезно? — вспыхнул Пёнволь, крутнувшись на пятках. — Серьезно. В их возрасте у всех серьезно. Особенно у романтично настроенных омег. Чего нельзя сказать об альфах. — Вот именно! Моего сына не должны использовать! — Тише-тише, — кокетливо улыбнулся Тенши, обращая внимание разъяренного альфы на себя, который уже рванулся было к выходу. — Его никто не использует. Они честно верят в искренность друг друга. Ну, не рушь ты раньше времени эти песчаные замки. Ты же не хочешь, чтобы Джеджун был подозрителен со всеми? М? — омега взъерошил волосы на макушке супруга, влюбленным взглядом разглядывая этот кавардак. — Просто, позволь ему самому узнать, что ошибка, а что — победа. Сейчас он считает, что на верном пути, а когда захочет свернуть с него, тогда и подумает, что было неправильным. Ошибки нас закаляют. Боль нас закаляет. Только не делай эту боль намеренной. Лучше стань для сына утешением, когда тот будет в тебе нуждаться больше, чем в ком-либо еще. Ты должен быть его лекарством. Рано или поздно даже самый идеальный сын устает быть идеальным сыном. У Джеджуна течка и он нуждается в твоей защите. Впустит он альфу или не впустит, какая разница? В сущности, в его жизни всегда был, есть и будет только один самый важный альфа — его отец. Этот альфа лучше сотен тысяч любовников: один одобрительный взгляд, одно одобрительное слово, одно обещание при любых погодных условиях быть на его стороне, стороне своего сына, сколько бы дров тот не наломал — это заставит его расправить свои крылья и лететь. Он будет увереннее, он будет бесстрашен. Его решения будут верными, он не будет сомневаться в себе, он сам за тебя заступится, когда ты будешь в нем нуждаться. Но сейчас ты не должен ломать его. Будь его опорой. Даже если эти отношения Джеджуна ничем хорошим не закончатся, он уйдет с высоко поднятой головой, потому что его отец будет прикрывать его тылы своей верой, поддержкой. Ты любишь Джеджуна, и он должен знать об этом. Мало знать, дай ему это почувствовать. Не выжимай из него все и сразу. Он же хрупкий — как бабочка. Следующее, что почувствовал Тенши, это — мягкое прикосновение к своим губам. Пёнволь трепетно прижимал его к себе, осторожно сминая податливые губы своими. Они оба погрузились в эту ласку — легкую, головокружительную. Тенши путался пальцами в шелковых коротких волосах на макушке супруга и раскрывался ему охотнее, чем в любое время до этого. — Усынови Джеджуна, — едва слышно выдохнул Пёнволь в тягучий поцелуй, непрерывно лаская нежные лепестки уст своими. — Что? — до Тенши не сразу дошел весь смысл, сказанных слов. Он извернулся из поцелуя и недоверчиво заглянул в потемневшие от желания глаза супруга. — Я говорю, что Джеджун должен быть нашим сыном. Ему нужен такой родитель, как ты. — Подожди, — у омеги кружилась голова от потрясения, он шарахнулся назад, едва не путаясь в собственных ногах. Осел на край кровати, все еще плохо соображая, в какую реальность его занесло. — Постой, — Тенши предупредил приближение супруга, выкинув руку вперед. — Я не могу. — Почему? — У него есть родитель. Я не могу так поступить. — Ты ему больший родитель! У тебя больше прав называться родителем. Ты даешь ему больше чем я! Больше чем… — Стоп! — Омега даже не смотрел на супруга, избегая продолжать эту дискуссию. — Это предательство его чувств. — Это подарок судьбы! Иметь возможность называть родителем того, кто… — Нет! — Тенши упорно отказывался смотреть в глаза. — У нас нет той связи, которая есть между родителем и его ребенком. — Она есть. — Ты не рожал. Тебе не понять. Как бы я к Джеджуну по-доброму ни относился, он для меня — чужой ребенок, — металлическим голосом проскрежетал омега, потупившись в пол. — Мой сын для тебя чужой, но… — Так же как и мой сын чужой для тебя, и не важно, что будет на бумаге. — Тенши… — Я не отступлюсь. Я не приму Джеджуна. Он милый лишь на расстоянии. Не хочу его принимать, даже не смотря на то, что он — твой. И не требую того же по отношению к Юнхо. У него есть отец, который живет в его сердце. Другой там не поселится. — Наследство, которое… — Я уже сказал. Юнхо сам добьется того, чего добился ты. Он ничем не хуже. И он будет это ценить. — Ладно, — Пёнволь недовольно выдохнул. За все время супруг на него так и не поднял взгляд. — Тогда у нас только один выход: родить еще одного ребенка, которого я так жду. И не отнекивайся. Тенши напряженно молчал, временами хмурясь. Заметно было насколько ему тяжело сказать «да». Он даже не заметил, как пальцами впился в ничем неповинный матрас. — Тенши, — настойчиво окликнул его супруг, увереннее приближаясь. — Почему ты боишься? В отношениях с Джеджуном я поступаю строго по твоим инструкциям, — Пёнволь опустился на колени у ног омеги и попробовал заглянуть в понуренное лицо. — Я меняюсь согласно твоей указке, что не так? — Мне сложно, я не готов. — Ты будешь обеспечен всем необходимым, это не будет тяжело. На этот раз — точно не будет, — альфа убрал волосы с лица супруга и поймал его испуганный взгляд. — Тенши… Ты не хочешь полноценную семью? Омега часто поморгал отворачиваясь. Меньше всего он хотел раскиснуть в присутствии супруга на ровном месте — для Пёнволя. — Это страшно. — Глупость, — прошептал альфа, не веря таким словам. — Это сделает нас счастливыми. Ты же хочешь быть счастлив? — на это омега вздрогнул, подавляя вырывающийся на волю всхлип отчаяния. — Милый, я очень хочу воспитать нашего ребенка. Мы ему дадим столько любви, сколько не получал ни один из нас. Тенши… Но тот едва удерживался, чтобы не разрыдаться, чтобы не впасть в истерику, не сорваться с места и убежать. — Только одна просьба, — чуть слышно проговорил омега, глядя поверх Пёнволя, — мы не будем ничего предпринимать специально. Я обследуюсь, выясню, что у нас получилось прошлый раз, возможно, приму некоторые лекарства. А они точно нужны. И если бог пошлет ребенка, мы его воспитаем. В то же мгновенье альфа поймал его губы в мягкий поцелуй, как будто старался утешить. Он, и правда, был ласковым, осторожно поглаживая по волосам пальцами и нежно вычерчивая по устам омеги кончиком языка незамысловатые узоры, сцеловывая влагу. Тенши отчаянно хотел отдаться этим чувствам, ощущениям легкости и умиротворения. Мурашки блуждали по его затылку и кругом шла голова. Аромат цитрусов так успокаивал, привнося какую-то нотку расслабленности. Омегу не покидало это ощущение, что Пёнволь именно его человек, несмотря на его порой жуткий характер. Но альфа старается быть лучше, из-за этого Тенши было неловко до одури. Он не хотел быть обманщиком, а выходит так, что врет. Стыдно. Отвечая на ласку, Тенши с головой погрузился в своего альфу, такого родного и близкого. Мягкие волосы щекотали ему ладошки, а близость казалась исцеляющим бальзамом. Не сразу заметил, что на них смотрят пытливые глаза замершего на пороге мальчишки. Укол неловкости все же его кольнул, хотя чему краснеть? Он со своим супругом, в своей спальне и не беда, что тот стоит перед ним на коленях и прижимается всем телом к его теплу. Но ревность и обида в глазах Джеджуна метала ледяные копья прямо в сердце. Пёнволь мог разглядеть лишь расстройство и конфуз, он бы никогда не догадался, что именно значит этот взгляд. Но из уважения к сыну мужчина отстранился от омеги и поднялся на ноги, разглядывая замершего изваянием Джеджуна. Он почувствовал, как супруг коснулся руки, а затем встал рядом, прижался к его виску губами и шепнул: — Сначала ты его любишь, и только потом уже рвешь альфу на мелкие ошметки. Не перепутай. Тенши чмокнул супруга в висок и, хитро ухмыльнувшись, помахал ручкой пасынку, подзывая его ближе. Сам же омега торопливо выскользнул из спальни, плотно закрыв за собой дверь.༺❦༺✿༻❦༻
Глядя на упоенно целующихся родителей, Джеджун невольно залюбовался царящей в воздухе атмосферой. Он даже позабыл, что хотел сказать и зачем сюда пришел. Родители гармонировали друг с другом, тепло обнимаясь и ластясь. Мальчику было в диковинку видеть своего отца на коленях, но склонившийся к нему Тенши дополнял картину, придавая ей цельность и неделимость. Красиво. Затаив дыхание Джеджун улавливал малейшие движения взрослых. Ему казалось, будто сам может почувствовать, как легкими волнами разносится возбуждение по телу от того, как омега зарылся пальцами в волосах на макушке отца. И тот так мягко и трепетно обнимал отчима, осторожно привлекая к себе. Мальчишка почувствовал слабость в ногах, видя их мир, в котором нет места для других. И от этого ему было как-то не по себе, но в то же время эта идиллия перед глазами восхищала. Он тоже так хотел. Когда-нибудь. Еще больше его тянуло именно к этому омеге, который отдается отцу. Джеджун даже у порога вдыхал его аромат и видел рядом с ним — альфу. В жизни не подумал бы, что станет ревновать к отцу, что увидит в нем своего эфемерного конкурента. Но, тем не менее, мальчишка жаждал оказаться на его месте и самому целовать мягкие уста. В сердце ёкнуло во второй раз за день. Сначала Юнхо, теперь Тенши. Ни на одного, ни на второго нет никаких прав. И почему Джеджуна все время тянет на недоступных? Он мысленно прыснул: пора уже привыкнуть — к тому, что не быть тому, как хочется. Но если Тенши принадлежит отцу, то… Спасительной соломинкой на пути к нормальности для Джеджуна все еще остается брат. Нет, не так. Сын принадлежащего отцу омеги. И даже он препятствует, отбирая душевный покой с альфой. Заметил. Первым заметил присутствие и отстранился от отца. Джеджун замешкался, его юное сердечко сделало сальто, норовя выпрыгнуть из груди. А омега так демонстративно улыбается отцу, как будто ничего не произошло. Хочет что-то доказать? Никчемность мелкой душонки? Да, он взрослый и имеет гораздо большее влияние на отца. Но почему ему так сложно понять все то, что испытывает Джеджун? Хотя… Джеджун и сам едва ли может в себе разобраться. Но у него отбирают это средство, способное помочь понять себя. Пронесся мимо, обдавая шлейфом своего одуряющего аромата, не сказав ни слова. Запечатал их с отцом наедине. Для чего? Джеджун недоуменно уставился на захлопнувшуюся дверь. — Давай присядем, — тихо позвал его Пёнволь. Мальчишка недовольно обернулся, глядя на то, как отец приглашает его к дивану. Аккуратные губки тут же надулись. — Не хочу, — мальчик скрестил руки на груди. — Мне и здесь неплохо. — Я настаиваю, — уже грубее скомандовал альфа, пальцем тыча в сторону дивана. Не хватало еще, чтобы разошелся. Джеджун тяжело вздохнул, тихонько про себя сопротивляясь напору отца, но все же подчинился. Подошел к дивану и плюхнулся в него, снова скрещивая руки и ноги. Он смотрел куда угодно, но только не на обожаемого папулю. Внимание привлекло то, что рядом осторожно сели. Это оказалось так подкупающе, что любопытство взяло верх, и Джеджун обернулся к молчаливому отцу. Почему-то такой неловкости ранее не испытывал ни один, ни другой от присутствия наедине. — Ты сегодня сам не свой, — попытался завязать разговор Пёнволь. Мальчишка вопросительно изогнул бровь, инстинктивно отстраняясь в угол дивана. — Да нет, все как обычно. — Если тебя что-то беспокоит… — С каких пор тебя что-то волнует? — нетерпеливо прервал отца Джеджун. — Меня всегда волнует твое… состояние. — Какое состояние? Течка? — язвительно выпалил мальчишка. Ежик навострил иголки на альфу, так пристально его разглядывающего. — Ну, да, есть дискомфорт. Но я уже привык. Ничего особенного. Пёнволь молчал, а юноша опустил глаза и задумчиво отвернулся, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Присутствие отца казалось таким непривычным, что расслабиться никак не получалось. Но Джеджун где-то на подсознании очень хотел чувствовать не только требовательность, а и его заботу. Папа. Хотел он так сказать, только боялся, что тот этого не оценит. — Ты — особенный, — бархатные нотки разрезали тишину. Джеджун невольно дернулся и не верящими глазами посмотрел на источник звука. Пёнволь продолжил: — Ты всегда был, есть и будешь особенным. Для меня так уж точно. — Теплый взгляд отца ласкал лицо, горящее проступившим стыдливым румянцем. — У меня другого, такого как ты, не будет. Никогда. Мы давно не разговаривали просто так, извини. Разрешаю даже ударить, — альфа подставил темечко сыну, виновато склонив голову. Но вместо оплеухи почувствовал неуверенное мягкое прикосновение к волосам. — Из меня плохой папа, но я постараюсь быть лучше. Ты не должен ни в чем нуждаться — это моя цель, и я к ней иду. — Пёнволь внимательно посмотрел на сына, чьи пальчики соскользнули ему на висок. Распахнутые очаровательные глазки так доверчиво на него смотрели, что на сердце становилось легче и уютнее. — Ты должен знать, что я никому не позволю тебя обидеть. И если тебя что-то беспокоит, только скажи. От опытного глаза альфы не скрылось то, как разволновался мальчишка, отдернувший свою хрупкую ручонку. Джеджун отвернулся, храня молчание, и так же безмолвно сглотнул ком, снова от него закрываясь. Юноша и не знал, как сказать отцу, что задевают именно его решения. Он же не признается горячо любимому папе, что против того, чтобы у него так нагло отбирали альфу — сводного брата. Идиотская ситуация, как минимум. Этот поганый гребанный расчет. — Сынок, — прозвучало так естественно, что тот едва не всплакнул, если бы только не помнил, что отец его так никогда не называл. — М? — не оборачиваясь, отозвался Джеджун. — На ужине… — Все нормально, я же сказал, — раздраженно вскинулся мальчишка, вскакивая на ноги. — Сядь, — строго приказал Пёнволь, взглядом указывая на прежнее место — еще тепленькое от худощавой попки. С шумом втянув воздух полные легкие, омежка подчинился. — Ты с кем-нибудь встречаешься? — Почему тебя это волнует? — не глядя на отца, металлическим голосом проскрежетал парнишка. — Мне все равно тобой уготован какой-нибудь жених. Так что, не вижу смысла отвечать на этот вопрос. — У тебя есть к нему чувства? — участливо уточнил Пёнволь и заметил, как Джеджун вздрогнул, осторожно втягивая ноздрями воздух. — Допустим. Парень поднял колючий взгляд на отца, изучая мимику на его лице. Но эмоций там никаких не прибавилось. — Скажешь, кто это? — Думаю, ты не хочешь этого знать. — Почему же? — мужчина уложил руку на спинку дивана, пристально разглядывая сына и подкрадываясь к нему ближе. — Мне очень любопытно узнать, кем ты интересуешься. — Вот именно: всего лишь любопытно. Ты же не позволишь нам вступить в союз, верно? — Все зависит от того, кто он. — Тебя интересует его статус? — иронично ухмыльнулся омежка, отстраняясь от вкрадчивых объятий отца. — Он без рода и племени. Такое тебя не устроит. — Разве не кто-то из твоих одноклассников? Услышав подобное, юноша побледнел. Он физически ощутил, как кровь отхлынула от лица, и вдруг стало холодно. До такой степени, что бросило в дрожь. — У меня только один такой одноклассник, — едва слышно прошептал его голос. Но через мгновенье Джеджун собрался и вновь надел на лицо маску холодного принца. — Ты уже ответил — тебе не все равно, сколько у него денег. Но позволь задать встречный вопрос: почему Тенши, у которого ничего нет?