Мне нравится, как уходят красивые и гордые женщины, надменно и стремительно постукивая каблуками и хлопая дверью. Может, они потом и сползают по ее обратной стороне и горько плачут, но уходят они замечательно… © Эрих Мария Ремарк
Остановившись посреди коридора, Юнхо перевел дыхание. Но если ему показалось, что в кабинете родителя царило напряжение, то сейчас он чувствовал небывалое давление. В груди неприятно кольнуло, сердце взволнованно участило пульс. Мальчишка даже вдох нормально сделать не мог, оглушенно оглядываясь по сторонам. Он ничего не видел вокруг себя, как будто попал в какой-то вакуум, в окружение собственных путающихся мыслей. Юнхо поднял глаза на дверь в комнату брата, которая оказалась неплотно закрыта. От этого вся его нервная система пружинила вверх-вниз. Ноги сделались ватными. А коридор как будто сузился до критического уровня, ограниченной коробки, в которой не развернуться, и потолок надвинулся как минимум метра на два. Альфа пытался собраться, старался привести мысли в относительный порядок из того хаоса, в который они превратились. Но торнадо так просто улечься не мог. Просто подумать о браке с Джунсу — разве это так просто? Нет, возмущает даже не это. Дело вовсе не в Джунсу, все намного хуже. Жениться по указке, пусть даже на хорошем знакомом, Юнхо не был готов. И даже не из-за предательства Джеджуна, с которым наконец что-то вошло в нормальное русло. Он себе и представить не мог, как о подобном можно сказать брату. Как ему смотреть в глаза? Как вообще можно отказаться от истинного? Сложно мириться с тем, что придется лишиться права выбора. Это же жить наперекор своим инстинктам, своим потребностям. Это выживание назло собственной воле. Абсолютный мазохизм. Юнхо дезориентировано оглянулся на шум шагов: Пёнволь поднялся на этаж, но свернул в сторону своего кабинета — снова решает какие-то вопросы бизнеса по телефону. До парня донесся хлопок закрывшейся двери, волной прокатившийся по густому воздуху, словно по желе — от этого Юнхо ощутил удар, пронесшийся через все тело. Неправильно. Какой-то театр абсурда. Родитель на его стороне. А на его ли? Просит сохранять спокойствие и принять во внимание холодный расчет, но при этом едва ли ни прямым текстом говорит, что нужно подчиниться. И подчиниться воле главы семьи. Они зависимы? Зачем кому-то подчиняться? Быть фигурой на чьей-то шахматной доске не так уж и весело. Насколько у них критическое положение, что родитель просит о таком? Единственным верным решением будет сохранять спокойствие. Но как это возможно? Юнхо с шумом втянул воздух, возведя очи к потолку. Хрустальные люстры переливаются всеми цветами радуги. Кроме коричневого. Юнхо перевел взгляд на комнату брата. За дверью не слышно никаких шевелений, никаких шорохов. Что он там делает? Он точно там — острый нюх альфы отчетливо чует аромат течки. Юнхо стыдно за свою несмелость. Сейчас он, и вправду, напуган. Он не в состоянии принять твердое решение, от этого еще хуже. Даже ком тошноты подкатывает к горлу. Совсем уж дурно. Юнхо точно не сможет сказать ему. Язык не повернётся признаться, что собственный отец ищет ему замену. — Чёрт! — парень отчаянно выдохнул, схватившись за голову. Он обессиленно привалился к холодной стене. Нормализовать дыхание и поток мыслей ещё не получалось. К тошноте теперь и головокружение примешалось. Юнхо сглотнул скопившуюся слюну, прикрывая глаза, а затылком прижался к твёрдой поверхности стены. Противные воющие кошки скреблись где-то в груди. Была ли подобная постановка вопроса несправедливостью? Они с Джеджуном братья, так что не имеют никаких прав называться любовниками. Тенши прав — общество эту связь не примет. Но несправедливость определённо присутствует: воля Пёнволя против воли Юнхо, против права выбора. Так всегда: обязательно найдутся в этом мире вершители судеб. Юнхо чувствовал себя бессильным перед собственным гневом — он абсолютно ничего не может противопоставить отчиму, кроме истерики и капризов тупого «не хочу» ещё и ногой топнуть. От липкого предчувствия чего-то очень уж нехорошего отделаться мальчишка не мог совершенно. Но и сбегать тоже не был он научен: родитель прививал ему другие принципы. Отряхнувшись от плохих мыслей, будто от кусающихся блох, парень тихо поскрёбся в приоткрытую дверь и, не дождавшись разрешения, шагнул внутрь. Он увидел Джеджуна привычно забравшегося на подоконник с ногами. Омега наспех утёр лицо, отворачиваясь к окну. Но Юнхо заметил, насколько тот подавлен. Он медленно подошёл к парню и облокотился на подоконник рядом. — О чём задумался? — уточнил альфа, разглядывая брата. Тот невидящим взглядом смотрел куда-то вдаль, лишь слипшиеся ресницы выдали, что глаза у него на мокром месте. — О чём вы говорили? — глухо проговорил Джеджун, не смея оборачиваться. Юнхо пожал плечами, неопределённо развёл руками. — Ничего особенного. Так, мелкие вопросы, нюансы. — Мой отец давит, да? — уверенно настоял омега, всё ещё разглядывая дали за окном. — И что же он обещает? Полцарства? — ревниво прозвучал голос. — Твой отец ни при чём. У меня с родителем свои дела. — Да ну? — омега развернулся к брату, впиваясь буравчиками больших глаз. — Хочешь сказать, мой отец не пытается надавить на Тенши, чтобы проделать какие-то свои делишки? Не верю. — Мы говорили о наших с тобой отношениях, и отец к этому никаким боком. — И что же сказал тебе Тенши такого ласкового? Благословил, небось! – омега кипел холодной яростью, метая острые копья в сторону Юнхо взглядом. — Может, ты успокоишься? — Он хочет, чтобы мы порвали? Из-за папочки? — Джеджун, — строго осадил его альфа. — Он не говорил мне о разрыве. С чего ты вообще взял, что это связано с твоим отцом?! — С того, что глаза мои на месте и зрение стопроцентное! Не пытайся держать меня за идиота, — процедил омега. — Тенши был не в духе, а это значит, что виноват отец, а не мы с тобой. — Парень помолчал, а затем отвернулся к окну. — И сколько же он нам отмерил? — А давай ты не будешь себя накручивать? Тем более, родитель расставаться нас не вынуждает. — Да? — омега недоверчиво посмотрел на парня. — Что же он тогда так обеспокоен? Говоришь, не вынуждает? Значит, он действует более тонко. — Мальчишка спрыгнул на ноги и заглянул в глаза Юхно, пристально изучая эмоции, как будто в состоянии считать всё то, что альфа боялся упоминать. — Он закинул удочку, чтобы ты начал сомневаться, — это был не вопрос, а твёрдая констатация факта. — Но у меня нет сомнений. — Если не сработает, он придумает другой способ. — Почему ты не можешь мне довериться? — Юнхо попытался обнять парня за талию, но тот с лёгкостью выпорхнул. — Я не могу ему верить — он слишком умён. — Родитель меня любит и не пойдёт против моих желаний. Не сомневайся в нём. — Он очень умён, а ты — очень глуп. Зерно сомнений он в тебя уже посадил, поэтому жди плодов. Он говорил тебе приглядеться к другому, пока это не переросло в великий пиздец, угадал? Кого он назвал? Кого-нибудь важного для отца? Таких несколько человек. — Джеджун, ты можешь успокоиться и не думать об этом? Не вмешивай в наши с тобой отношения беспочвенные доводы. Просто доверяй мне больше. — Просишь верить тебе, значит, я прав, — омега горько ухмыльнулся, пытаясь загасить разочарование во взгляде.— Ты тоже до безумия любишь своего предка, и не попрёшь против него. Против своего я тоже вряд ли попру, чего скрывать и выкобениваться? Жить, как скажет папочка намного легче, чем противостоять ему, да и думать не нужно: всё уже по пунктам расписано. — Джеджун, не раздувай, — процедил Юнхо, закипая. Омега приблизился вплотную и потянул его на себя за футболку. Колючий взгляд пробирал до мурашек, а горячее дыхание опалило губы. — Делай, что хочешь, — иронично выдохнул омега. — Папочка мне другие полцарства отпишет. Джеджун задержал свой взгляд на лице альфы, где уже заходили гневные желваки. А затем крутанулся на пятках, чтобы сбежать. Но сбежать с гордо поднятой головой. Его руку перехватил Юнхо. — Не пожалеешь? Омега уверенно выкрутил своё запястье из пальцев брата, отступая назад. Таким холодным Юнхо видел его лишь в отношении неугодных школьников. Мягкий ранимый Джеджун куда-то улетучился, а на его место встала привычная стерва школьной элиты. Но как показывает практика не только школьной. Меньше всего альфа хотел, чтобы брат смотрел с таким презрением и на него, но так или иначе сущность мальчишки вырвалась наружу. Юнхо надеялся окунуться в утешение, а встретился с ледяной стеной, отчего оказалось больнее вдвойне. Он отказывался помнить о том, что застал омегу в очень разбитом состоянии, что он переживает о них не меньше него самого. Но хрустальная маска вновь на милом лице. Юнхо недовольно выдохнул, согласно кивая новым правилам. Ноздри его раздулись, а губы поджались в тонкую ниточку — в душе его ураган такой, что хочется крушить всё на своём пути. Но вместо этого альфа вынул из кармана телефон, нашёл один из контактов в списке. Он, выходя из спальни брата, сделал вызов нужного ему абонента. К счастью или к сожалению, но трубку сняли достаточно быстро. Настолько быстро, что оглушённый Джеджун смог расслышать: — Отсыпаешься? Подъём на пробежку! — строго приказал Юнхо в телефон. — Джунсу, я не позволю отлынивать, пока тренирую тебя. — Конец фразы до Джеджуна донёсся уже удалённо, вперемешку со сбегающими вниз по лестнице шагами. Он как ошпаренный подорвался с места и бросился вдогонку, вылетел на лестницу и замер на пролёте, видя спину уходящего брата, который уже открыл дверь. — Мы договаривались! — прокричал ему вслед омега. Юнхо оглянулся с лицом полным невозмутимости. Он видел паникующего омегу, но не мог уловить природу этой ревности. Друзья брата для него табу, но с чем именно связан этот испуг на лице Джеджуна? — Мы ни о чём не договаривались, — мстительно протянул альфа и захлопнул за собой дверь. Ещё немного и Джеджун осел бы на пол. Но злость, которую он испытывал, удержала его на ногах. Мальчишка гневно уставился в сторону кабинета отчима. Да, ему проще было обвинить в несчастьях кого-то, нежели покопаться в своём собственном поведении. Омежка метнулся в свою комнату, заходился по ней в попытках хоть немного успокоиться и прийти в себя, но обида и злость его распирали, лезли изо всех щелей его душонки — хлипкой, эгоистичной и обидчивой. Парень из тумбочки вынул пакет с красочным сочным зелёным рисунком; из пакета достал открытку, ещё чистую. Он тут же уселся за письменный стол и принялся выводить аккуратными буквами послание.༺❦༺✿༻❦༻
Надеяться на то, что душ поможет прийти в чувства со стороны Тенши оказалось глупо. Он раздражённо перекрыл воду в кране, наспех обтёрся махровым полотенцем, чья мягкость его только раздраконила ещё больше. Мужчина отбросил лоскут ткани и впрыгнул в серые льняные штаны, наспех завязал шнурочки на поясе и вышел из ванной комнаты. Он раздражённо зашуршал рубашками в гардеробной, придирчиво выбирая подходящую. Наконец, его взгляд упал на белый хлопок. Но прежде чем надеть на себя эту деталь, Тенши невольно взглянул на своё отражение в зеркале. Расписная спина вынудила мужчину недовольно поджать губы. Нужно свести всё к чертям! По меньшей мере, нужно избавиться от дракона. Тенши буквально возненавидел себя за то, что вывел на своём позвоночнике имя Такараи Хидето. Непростительная глупость. Славный Хиде уже давно покоится с миром в памяти омеги. К чему были эти сантименты? Он уже давно не вакаданна*, так что все эти росписи теперь неуместны. Только вот одна беда — их хрен выведешь: чтить законы и традиции было чем-то безусловным, обязательным. Да, собственно, ему нравилось жить по жёстким правилам — была хоть какая-то определённость. Тенши невольно поджал губы в тонкую ниточку, сжимая цепкие пальцы на вороте рубашки, которая висела на его руке. Он с таким воодушевлением сидел у кольщика, даже боль пронизывающая всё тело, была сладостной. Отец дал своё одобрение на дракона — считай, благословенно поцеловал. И кольщика лично выбрал — того, что выводил картины на его теле. Для четырнадцатилетнего мальчишки это высшее счастье — предоставить своё тело мастеру, работавшему с отцом. Только иголки, краски и мастер ирэдзуми с «холстом» наедине. Никаких машинок, никакой автоматики. Прокол за проколом, вручную, методично в течение долгих месяцев. Тенши казалось, он становился сильнее, закалялся, терпя боль; со временем даже слёзы не проступали в его глазах, и на лице блуждала лёгкая усмешка — он победил физические страдания, стал выносливым, стойким. Даже отдалённо в глазах отца увидел удовлетворение хоть тот и поощрял его редко — нужно было выслужиться и доказать, что достоин зваться сыном этому железному человеку. Утешения мальчишка находил у Аран Катагава: «Мой маленький ангел стал на ступеньку выше, — приговаривал он, поглаживая довольного юного омежку по голове. — Надеюсь, скоро к Рю** добавится ещё какой-нибудь важный статус из тех, что есть у твоего отца». Омега отчетливо видел перед глазами улыбающееся лицо мужчины, одного из немногих носителей Тора**, а тело его ощутило фантомные прикосновения ласковой руки. Аран вкладывал в его воспитание гораздо больше, чем собственный родитель. — Chīsana tenshi***, — чуть слышно прошептал Тенши, глядя на своё отражение. — Ран****, твой маленький ангел так и не погнался за статусами своего отца. В дверь тихонько постучались, что вывело мужчину из задумчивости. Он наспех втиснулся в рубашку, прикрывая нательные картины. Успел застегнуть лишь две пуговицы, когда к нему в спальню вошёл пасынок. Мальчишка улыбался, пряча руки за спиной, и подкрадывался к Тенши, явно стараясь вызвать интерес к своей загадочности. Мужчина не задал ни одного вопроса, лишь прошёл к трюмо и сел перед зеркалом, окидывая взглядом средства, которыми было бы неплохо обработать кожу после воды. Неожиданно перед его глазами всплыл подарочный пакет салатового цвета, который на пальчике держал Джеджун, замерший за спиной. Мальчишка самодовольно ухмыльнулся в ответ на вопрос в глазах Тенши, с которым встретился в отражении зеркала. — Что это? — Мужчина озадаченно принял подарок из рук пасынка, всё ещё заглядывая ему в глаза. Юноша мягко его обнял со спины и кокетливо шепнул в ушко, щекоча кожу своими губами: — Как и обещал, натуральная косметика для моего Тенши, — Дже мягко поцеловал его в висок; всё ещё не разжимая объятий, он остался ждать реакцию со стороны отчима. — Не стоило, — взволнованно выдохнул тот, заглядывая в пакет. — Стоило, — нараспев протянул мальчишка, ныряя проворной рукой в тару. — Ты сказал, что мы должны любить друг друга, а это значит, что мой Тенши будет самым прекрасным омегой во вселенной, — ворковал Джеджун над ухом отчима, раскрывая баночку с кремом. Он поднёс её к лицу мужчины: — Нравится, как пахнет? Травами, — восхищённо шепнул мальчик, прижимаясь губами к нежной щеке омеги, всё ещё не выпуская его из своих объятий. — Джеджун, не стоит тратиться на косметику для меня, — строго сказал Тенши, отстраняя баночку от себя. — Я вполне могу себе позволить купить её самостоятельно. Больше не покупай. — Что плохого в подарках? — тот картинно надул губки, усаживаясь на пуфик рядом с Тенши. — И ты покупаешь неправильную косметику, — он повернул пальцами лицо мужчины к себе и зачерпнул немного вязкой белёсой жидкости. Почти профессиональными движениями мальчик нанёс точки на важные участки лица отчима. А затем принялся методично втирать их, сочетая с лёгким массажем, намереваясь расслабить своего, так называемого, клиента. Тенши наблюдал не сходящую улыбку Джеджуна, чувствовал осторожные прикосновения, так удачно снимающие его напряжение. Пальчики легонько надавили в ямках над переносицей, что вынудило мужчину прикрыть глаза. — Чувствуешь, — горячее дыхание коснулось его губ, пока ловкие подушечки пальцев массировали лицо. — Совсем другой эффект, правда? — Теперь к губам прикоснулось не только дыхание, но и мягкая кожа, вкрадчиво, незаметно притеснялась всё крепче, до тех пор, пока нежные уста не угодили в захват настолько же ленивый, как и поглаживания. Но Тенши быстро очнулся, отшатнулся, выкручиваясь из осторожного поцелуя. — Я оценил твою заботу, но попрошу больше так не делать, — строго настоял мужчина, снимая с себя нежные ладошки мальчишки. — А что такого-то?! — пискнул тот. — Это же всего лишь поцелуй. Без языка, между прочим. — Спасибо и на этом, — иронично выдохнул Тенши, закипая в гневе на глазах. — Не пытайся заставить моего сына страдать, понял? Если ты с ним, будь добр, будь с ним. — Ты же знал, что я тебя поцелую, — хмыкнул юноша, наслаждаясь произведённым эффектом. — И позволил. Ты сам предаёшь своего обожаемого сынишку. — Ты нарываешься на ссору? — холодно уточнил Тенши, отставляя косметику на столик. — Почему ты не можешь просто отпустить себя? — Потому что за своего сына я порву. Даже тебя. — Ты на меня ведёшься. Вот и не строй из себя святого. Если мы оба этого хотим, почему нет? Даже несмотря на то, что ты би? — Даже несмотря на то, что я в союзе. Не изменяю своему избраннику. Вопрос исчерпан.༺❦༺✿༻❦༻
В спортзалах всегда есть такая штучка: диск, вмонтированный в пол, на котором положено в прямом смысле вертеть задом. К этому тренажеру редко относятся серьезно, а зря — полезно для косых мышц живота. Юнхо заставил своего подопечного взобраться на «качели», уложил свои горячие ладони на красивые округлые бедра и приказал выполнять повороты нижней частью туловища. Упражнение проще простого, и подержаться у аппетитного омежки есть за что, даже нафантазировать себе много чего можно эротичного. — Чувствуешь точку? — зафиксировав Джунсу в закрученном положении, уточнил альфа. — Запомни ее. Поворот необходимо выполнять до этого упора. А теперь в другую сторону, — он подтолкнул парня к упражнению. Кто же знал, что именно эту картину застанет внезапно появившийся Джеджун? Юноша замер в дверях, разглядывая ненавязчивые облапывания своего аппетитного друга собственным братом. Кому-кому, а ему очень заметны эти «наставления»: слишком интимно, слишком наглядно, вседозволенно и без стеснений. Джеджун наблюдал картину Джунсу в руках Юнхо, как тот направлял его движения, как друг ему подчинялся. Джеджун чувствовал как боль, словно жидкий металл растекается от сердца по всему организму, как становится тяжело сделать вдох из-за ее тисков. Омега хотел отвести взгляд от этих двоих, от этой картины, где его лучший друг буквально течет от его брата, ничего и никого не замечая вокруг, но все никак не мог заставить себя пошевелиться, повернуть голову хотя бы на миллиметр; отвести взгляд куда угодно, лишь бы не видеть. Но тело предательски не хотело подчиняться, и парень почти немигающее смотрел на своего друга и альфу. Он был лишним в этой идиллии. Руки, что так нежно обнимают, успокаивают, крепко держат на земле, чтобы та не ушла из-под ног, сейчас держат лучшего друга. Каждая клеточка тела помнит эти прикосновения и мысль, что кто-то еще испытал такие же чувства, что его брат подарил такие ощущения кому-то еще, занозой засела в голове. Жадность волной прошлась по всему его существу. Он не хотел делить эти ощущения с кем-либо еще, не хотел, чтобы Юнхо прикасался так к кому-то еще. Он прикасался к Джунсу. Прикасался так, как Джеджун не смел. Юнхо был так близко к лучшему другу. Зависть уколола сердце парня. Омега никогда не позволял себе подходить так близко — всегда держал дистанцию, подглядывая из-за угла словно вор. И эта картина перед ним была такой органичной, правильной и желанной, что чувства давили изнутри, болью отдаваясь по всему телу, в каждой клеточке. Взгляд Юнхо полоснул по душе, отчего Джеджун на минуту перестал дышать. Альфа не прекратил своих прикосновений, не отстранился ни на сантиметр. Напротив, приобрел уверенность в своих действиях, утвердился, уловив едва скрываемую ревность в глазах брата. Только Джунсу внезапно соскочил на твердый пол, как только взгляд его зацепился за друга. Как будто испугался того, что разъяренный Джеджун застал его на горячем за шалостью с братишкой, к которому запрещено приближаться. ____________________ * Вакаданна (яп.Wakadanna/若旦那) — обращение к молодому господину, сыну покровителя или хозяина. ** Рю (яп.Ryu/龍) — дракон Тора (яп. Tora/虎) — тигр, отвага Рю и Тора — символы власти. Носят авторитеты и лидеры группировок всех уровней. ***Chīsana tenshi — яп. Маленький ангел. ****Ран (яп. Ran/蘭) — орхидея.