Тенши почувствовал медленное приближение за спиной. Он мельком взглянул на сына, затолкавшего руки в карманы домашних штанов, и вернулся к своему занятию. Чай должен быть не только горячим, не только полезным, но и ароматным. Таким, какой хочется выпить при любом настроении. И ещё он торопился, не желая оставлять сорванца в одиночестве.
— Ну, как? — холодно поинтересовался Юнхо. — Всё уладил?
Тенши расслышал в его голосе упрёк. А с такими претензиями сын к нему не обращался очень давно. Однако храбрости юному альфе придавал отчётливо слышный запашок алкоголя. И хотел бы по этому поводу что-то сказать сыну, но омега был занят другими мыслями.
— Ещё нет, — нехотя признался он, наливая напиток из заварника в термокружку.
— Не знаю, что там между вами произошло, но если мой Джеджун не вернётся, мы поссоримся, — пригрозил Юнхо родителю строгим голосом.
— Вернётся, — потупившись в столешницу, пообещал Тенши. Он и так чувствовал себя виноватым, и нападки обожаемого сынишки были сродни ударам серпом по сердцу.
— Если не уверен, что справишься, к нему пойду я, — Юнхо заглянул в глаза родителю, обдавая его лицо своим амбре, отчего тому сделалось дурно.
Тенши сглотнул ком тошноты, рвущийся на волю. Он хоть и не хотел поддаваться атаке внезапно проявившегося альфы, а всё равно выпрямился, расправил плечи и бесстрашно посмотрел в раскосые глаза.
—Ему нужно время. Твоё появление только обострит ситуацию. Джеджун сейчас, как одичалый котёнок. С ним нужна осторожность. — Ещё он знал, что нетрезвый Юнхо может наломать дров за него самого ещё больше, и меньше всего омеге хотелось допустить тотальной катастрофы.
— А ты, значит, великий укротитель одичалых котят?!
— Это мой первый опыт, — надломленно признался Тенши.
Он схватился за чашку и бросился вон из кухни, сгорая со стыда перед единственным человеком, которого никогда не предаст.
Путаясь в ногах, омега семенил до комнаты пасынка, как ему казалось, очень быстро и стремительно. Тенши ворвался в спальню и автоматически направился в ванную. Только сердце его пропустило удар от увиденной картины.
Пальцы внезапно ослабли, выпуская из рук сосуд. Ни о чём не думая, Тенши бросился к ванной, в которой под водой лежал Джеджун с безмятежно прикрытыми глазами. Его лицо выглядело пугающе расслабленным.
Мужчина с небольшим усилием подхватил пасынка под лопатками и потянул наверх. В ту же секунду Джеджун вскинулся, выныривая из горячей воды. Он сделал судорожный вдох, с шумом втягивая воздух в лёгкие. Он с жадностью хватал кислород губами, как будто чего-то до жути испугавшись. Юноша тут же почувствовал нежное прикосновение к волосам, облепившим лицо. Тонкие пальцы убрали прядки с глаз, а взглядом он столкнулся с напуганным Тенши.
— Смерти моей хочешь?! — прошелестел тот.
На это Джеджун демонстративно отвернулся, откидываясь спиной на бортик ванной.
— Своей, — холодно ответил мальчишка и тут же поджал губы, гневно сопя.
Невооружённым взглядом было видно, как он весь дрожит. И, скорее всего, не от холода, а от нервов. В комнате достаточно сыро и жарко, так что, если это не озноб, то психи. А психовал омежка оправданно. В кои-то веки Тенши мог дать ему оправдание.
— Глупый способ мести, — попрекнул строгим голосом пасынка омега, подтягивая выпавшую из рук кружку.
Он сполоснул сосуд, крепко закрытый крышкой, — хоть додумался до этого, видимо, интуиция вовремя сработала. Ловким движением скрутил крышку и поднёс чашку под нос Джедждуну.
— Пей.
Мальчишка только сильнее поёжился, отстраняясь, но Тенши схватил его за руку и всучил сосуд.
— Пей или силком в глотку волью.
Джеджун нехотя сжал пальцы на чашке, всё ещё не решаясь в неё заглянуть. Соблазн снова попробовать вкус стряпни Тенши был слишком велик, а в том, что это он лично заварил травы, вкусно витающие во взвешенных частицах пара, мальчишка не сомневался.
Отчим подтолкнул его руку ближе к губам, решая за него, что делать и как поступить. Джеджун откровенно боялся принять эту подачку: а вдруг понравится? И что потом? Как потом жить с чувством, что этого всего больше не будет? Не будет вкусной еды. Не будет этого его нежного “лапочка”. Джеджун уже чувствовал, как скучает по своему Тенши. Уютному и ласковому.
— Моё терпение на исходе, — предупредил тот, усаживаясь на край ванны.
Мужчина провёл рукой по воде, пробуя её температуру, и снова включил кран, напуская кипяток. Краем глаза он заметил, как пасынок пригубил напиток, и как будто отлегло.
— До дна, — настоял Тенши в надежде закрепить успех.
Без слов Джеджун поддался на провокацию и залпом осушил кружку, отчаянно запоминая все оттенки обжигающего вкуса разнотравий. Он дёрнулся от неожиданности, когда ладонь отчима коснулась его бедра и скользнула вверх на талию, а затем по бокам на грудь. Юноша изумлённо следил за сосредоточенным выражением лица Тенши, изучающим его тело под водой.
— Уже не дрожишь, — едва слышно вымолвил тот под пристальным взглядом чёрных буравчиков волчёнка.
— Нашёл повод прикоснуться ко мне, хитрый лис? — властно отозвался мальчишка. Он отпустил руку за бортик и разжал пальцы, выпуская чашку на пол.
Тенши взгляд не поднимал, но и руку не отстранил, продолжая ладонью чертить по рёбрам худощавого тела пасынка. Но тот уловил, как изменилось его выражение лица на более строгое и хозяйническое. Уловил, с какой жадностью Тенши следит за своими пальцами, повторяющими все рельефы на подтянутом прессе.
— Почему не смотришь
туда? — нагло поинтересовался Джеджун, раздвигая ноги.
Хоть он и был в плавках, ткань белья в мокром виде стала прозрачной настолько, что этого было бы достаточно, чтобы разглядеть все необходимые детали.
— Потому, что мне это не нужно, — в тон ответил мужчина и поднялся на ноги, убирая руку. Он подошёл к полочке с мыльными средствами и принялся их внимательно изучать, шаря между пузырьков. — С каким ароматом хочешь пенку?
— Без разницы.
Джеджун отвернулся от Тенши и снова съёжился, чувствуя себя глупым ребёнком, выставившим себя в не лучшем свете.
— Что скажешь? — Тенши поднёс к его лицу флакон с ароматом злёного яблока.
— Это подъёб такой? — Джеджун исподлобья покосился на отчима.
— Судя по этикетке, куплено недавно, — Тенши лукаво посмотрел на мальчишку и перевернул жижу в воду под льющуюся струю.
— Я не просил, — строго процедил омежка, чувствуя, что проиграл глумящемуся над его слабостями отчиму.
— А я всё решил за тебя, — пропел тот, возвращая флакон на место.
До обоняния Джеджуна стремительно поднялся аромат течки Тенши. Он боялся кому-либо признаться, что с недавних пор помешался на этом запахе. Даже самому себе боялся в этом сознаться. До знакомства с этим человеком он не любил яблоки. Они всегда были в его доме, однако оставались нетронутыми. Но стоило поселиться в комнате напротив этому омеге, как Джеджун и сам не заметил, что пристрастился к этому фрукту.
Как только Тенши вернул ему своё внимание, держа в руках флакон с гелем для душа, как Джеджун нашёл в себе силы встать на ноги. Он выжидательно посмотрел в глаза мужчине и без стеснений стянул с себя бельё, прикрывающее остатки интимной зоны. Джеджун и сам не знал, какой эффект ожидал вызвать, но Тенши лишь улыбнулся уголком губ на вызов в его глазах. Парень протянул ему руку с трусиками, а тот взял мокрую вещицу и отправил в корзину для грязного белья. Джеджун же следил за этой невозмутимостью и естественностью в жестах с особым пристрастием.
— Вернись в воду, — посоветовал тихий голос. — Тебе нельзя переохлаждаться. Особенно сейчас. — Тенши не оборачивался, пока не услышал, что его послушались.
Джеджун выжидал, а он поднёс ароматное мыло к лицу парня.
— Как тебе?
— Ты же уже определился, — юноша бесстрашно смотрел в потемневшие омуты Тенши.
— Я могу изменить своё решение, — тот невозмутимо пожал плечами.
Джеджун лишь досадливо зашипел, отворачиваясь от наглеца. Единственное решение, которое он жаждал изменить, это чтобы Тенши отказался от развода. А они так и не заговорили на эту тему. Омежка чувствовал, как его плеч коснулись нежные руки. Тонкие пальцы скользили по мыльной коже и аккуратно разминали всё ещё напряжённые мышцы.
Подсознательно Тенши боялся сделать что-нибудь не так, прислушиваясь к сбивчивому дыханию юноши. Он осторожно заглянул ему в лицо и заметил, что Джеджун расслабленно прикрыл глаза. Такое Тенши расценил как маленькую победу и принялся действовать уже увереннее. Он то давил, то просто гладил, опускаясь на лопатки или на грудь, осторожно лаская влажную кожу.
Мальчик был всё ещё начеку, несмело поддаваясь ловким рукам отчима. Тихий вздох раздался, когда ладонь зацепила вздыбленный сосок, но в этом жесте не было абсолютно никакого подтекста, как бы Джеджуну ни хотелось думать иначе. Но всё равно он подался назад, невольно подставляясь скользким ладоням, позволяя им соскользнуть вниз на живот. В голове вертелась только одна мысль: он не хотел внезапно проснуться из этого забытья и оказаться вышвырнутым из вот такого маленького уюта.
Руки переместились на бока, принципиально игнорируя паховую зону, и провели до подмышек, а затем вниз на бёдра. Джеджун тянулся за этими ощущениями лёгкой щекотки с едва чувствительным покалыванием от волнения. Ему хотелось воображать, что рядом с ним любовник и это всё — романтическое свидание. Какая разница правда это или нет, если в скором времени всего этого не будет?
— А
там разве не нужно? — строго уточнил он, когда Тенши вернулся к его шее и плечам.
— А там, — мужчина склонился к его виску и пощекотал своим горячим дыханием, — ты справишься сам.
Тенши тут же поднялся на ноги и подошёл к полочке с флаконами. Выхватил один и протянул его парню.
— Держи. И давай поскорее, пока я подберу шампунь.
Сокрушённый Джеджун без особой охоты принял гель для интимной гигиены.
— Стоп, — внезапно остановил его Тенши. Мужчина сел на бортик у его ног. — Думаю, правильнее будет использовать чистую воду, так что… В последнюю очередь будешь подмываться.
Он забрал из ослабевших пальцев мыло и поставил возле себя, а свободной рукой потянулся к стройной подогнутой в коленке ножке. С той же внимательностью Тенши принялся ласкать её, словно совершая какое-то таинство. Джеджун следил за движением его рук, как зачарованный.
Вот они ведут по чувствительной коже около кости, перемещаются под коленкой на икру и тонкие пальцы подхватывают за пятку, позволяя ноге зависнуть в воздухе над высокой пеной. Нежная ладонь вся в мыле переместилась выше на бедро, неторопливо оглаживая и там. Как ни старался Джеджун не мог понять, что видит в загадочной полуулыбке на лице мужчины, старательно избегающего слишком откровенных прикосновений. По внутренней стороне рука вернулась к костяшкам на голени, а затем осторожно опустилась на узкую стопу. Похоже было, что Тенши наслаждается, разглядывая, как его пальцы скользят по аккуратным подушечкам на подошве, разминая их несильными нажимами.
— Такие маленькие пальчики, — Джеджун готов был поклясться, что это прозвучало с любовью на улыбчивом лице, пока Тенши перебирал каждый из них, вызывая лёгкую щекотку.
И такое поведение отчима мальчишку пугало ещё больше. Он не хотел привыкать к этой беззаботности зная наперёд, что будет. И только подумал, чтобы отнять свою ногу, как почувствовал мягкий поцелуй в каждый пальчик, что удивило до глубины души. Омежка потрясённо смотрел, как губы касаются его там, где никто не прикасался. А после они переместились на пяточку. Мальчишка вдруг забыл все слова и, казалось, утратил способность к речи.
— Когда Юнхо только родился, — тихо начал Тенши, опуская ногу Джеджуна под воду и там же находя другую, — я не мог удержаться, чтобы не целовать его крохотные пальчики. Он был моим маленьким комочком счастья. Тогда я точно знал, что за него порву любого. И пожертвую чем угодно, только бы мой Юнхо улыбался. Сын стал моей вселенной. Моим всем. Чтобы мой ребёнок улыбался, мой личный комфорт не важен. Это и есть родительский инстинкт, присущий большинству омег. Как считаешь, мой Юнхо достоин безмятежной жизни? — Мягкая пена опустилась на узор, покрывающий всю голень.
Джеджун на этот вопрос не ответил, только съёжился ещё больше. Он опустил виноватый взгляд: он думал о Тенши, в то время как у него есть Юнхо, понимающий и сильный альфа, принимающий его со всеми тараканами. Что бы не было между родителями, Юнхо от него не откажется. Но и самому Джеджуну очень хотелось испытать те чувства, которые Юнхо испытывал к своему родителю, испытать все те ощущения, которыми был обделён.
— У тебя метка в неправильном месте, — неожиданно проговорил Тенши, поглаживая рисунок.
— Знаю, — недовольно выдохнул омежка.
— Не знаешь, — настоял его отчим. — Закрой глаза. Ну же! — видя нерешительность Джеджуна потребовал Тенши. И когда мальчишка подчинился, он продолжил. — А теперь сосредоточься на ощущениях.
Нежные руки провели вдоль голени. И было что-то не так. Что именно не так Джеджун понять не мог и резко распахнул глаза, уставившись на мужчину, ласкающего его ноги.
— Что ты сделал?
— Ничего, — Тенши невозмутимо покачал головой. — Метка. Это всё она. Ощущения ярче, правда? — Джеджун на это неуверенно кивнул. — То-то же. Мне повезло больше. Метка Джихуна здесь, — он показал запястье с внутренней стороны. Но об этом было уже давно известно и мальчишка не придал особого значения словам. — Когда я обнимаю, то получаю двойное удовольствие. Но это не самое интересное. Метка Пёнволя… — а вот на имя отца мальчишка отреагировал куда активнее, внимательно уставившись на Тенши во все глаза. Он проследил за его рукой, опустившейся на бедро и проведшей вверх по внутренней стороне. — Она здесь, поэтому ты не мог увидеть, так пристально разглядывая моё тело в салоне.
Джеджун различил смешинки в глазах хитреца и невольно зашипел от досады. Значит, метка отца всё же была. Что ж, он получил ответ на давно интересовавший его вопрос. Значит, чувства искренние с самого начала.
— Я вижу, что ты строишь новые планы. Её ты не увидишь.
— И не собирался, — процедил Джеджун. Он поднял глаза на отчима. — И ты предашь нас? Вот так запросто? Строишь из себя хорошенького, а сам? Хочешь, чтобы я так просто отказался? Раздразнил своей грёбаной заботой, чтобы потом выбросить как ненужный хлам? Наигрался? Надоело? Пошёл вон. Видеть тебя не могу.
— Как думаешь, какой специалист лучше всего разбирается в вопросах наследства?
— А, так тебе ещё и куш урвать хочется?! — взорвался Джеджун, хлопнув по воде, разбрызгивая мыльную пену во все стороны. — Иди к чёрту… — замогильным голосом процедил он. — Забирай своё барахло и вали из моего дома. И лучше тебе это сделать до возвращения отца: он тебя быстро вышвырнет. Так что, уноси ноги, пока можешь.
Тенши почти брезгливо снял со своей чёлки кусок пены и стряхнул его с пальцев назад в ванную. Тем же движением он избавился от мыла, прилипшего к его одежде.
— Я открыл депозитный счёт на твоё имя и имя Юнхо. Об этих деньгах твой отец не знает. Это совместный счёт, который можно закрыть исключительно в присутствии обоих лиц. Счета, которые открыл твой отец, не тронуты. Я вкладываю в другое. — Тенши посмотрел на пасынка, глядящего на него с недоверием. — И дальше будешь беситься или дашь вымыть тебе волосы? — Джеджун изменился в лице, но Тенши настоял, не позволяя ему заговорить: — Я никогда не предам своих детей, запомни это! — его жёсткий голос свидетельствовал о несокрушимой решительности и неопровержимой целеустремлённости.
Хоть Тенши и опекал всегда своего Юнхо, парня едва ли можно назвать маменькиным сынком. И только в такой ситуации Джеджун стал улавливать, почему же Тенши, почему не как-нибудь иначе. Незримый ангел-хранитель. Он не тот, кто хвастает своими поступками, не тот, кто требует от сына ответного жеста. Он — настоящий бескорыстный родитель, который произвёл на свет не игрушку для забав и не свою страховку к старости. Он явил миру новую жизнь, не скованную кандалами запретов и строгих правил. Он растил человека, чтобы тот был свободным и дышал полной грудью, не обременённый обязательствами раба перед хозяином.
— Но интересует меня вот что: скажи-ка мне, милейший, как так вышло, что Пак Ючон, сын небезызвестного нам с тобой адвоката, оказался в числе приближённых к тебе лиц? — Тенши недобро сощурился. — Что-то мне подсказывает, что это вовсе не случайность.
Мальчишка вздёрнул подбородок и из-под опущенных ресниц проговорил абсолютно уверенным в себе тоном:
— Предположим, ты прав: я действительно выискивал способы втереться в доверие к Ючону. И это было непросто: пришлось приобрести привычки, которых не имел отродясь. Когда узнал, что мы в одном классе, я мысленно благодарил папочку за этот бесценный подарок, ведь у меня была беспрепятственная возможность выстроить план мести, но что важнее — воплотить его в жизнь. И я приступил не раздумывая, — парень пожал плечами, преисполненный чувства превосходства. На его лице блеснула лукавая ухмылка и взгляд, поднявшийся на отчима, сверкал демоническим торжеством. — Выражение лица Пак Муёна стоило того. Он даже дар речи потерял, когда увидел, как его сын мной дорожит. — Джеджун дерзко облизнулся, оскалив зубы. — Представляешь, сколько ночей он провёл в страхе, что его сынок обо всём узнает? Что его взлелеянный цветочек обвинит его в бедах своего лучшего друга? А Ючон люто ненавидит родителя, который меня бросил. И поносит благим матом адвоката, который помог избежать ответственности.
— Чудовище… — на выдохе просвистел голос Тенши.
— Не смей произносить это слово, — мальчишка подался вперёд, заглядывая в ужаснувшиеся глаза. — Это позволено только твоему Юнхо. А Ючон… оказался неплохим парнем. Лучшим парнем из всех, кто когда-либо со мной дружил. Поэтому его я пощадил. Я не хотел потерять друга. Он мне понравился. И я нашёл ему оправдание — он не виноват в грехах своего отца. Не стал бы этого делать, если бы не полюбил его. Но так вышло, что я гей, а он омега в моём вкусе. Моя ненормальность его спасла. Я мстительный, но не совсем уж без царя в голове. — Джеджун расслабленно откинулся на спину и взял в ладони пушистую пену, разглядывая играющую радугу на пузырьках. — Так что, сейчас мои отношения с Ючоном приобрели иной смысл. Мы искренни друг к другу. И я рад, что познакомился с ним, что в моей жизни есть он. Ючон как глоток кислорода в затянутом смогом городе. Да, Тенши, его я люблю. Искренне. И порой ругаю себя за мысли о мести. Для полного удовлетворения его отца мне хватило. Странно, что папочка не проверил моих будущих одноклассников. — Лёгкая пена тут же разлетелась с ладошки под сильным дуновением сдвинутых трубочкой губ молодого омежки.
— Твоего папочку беспокоил престиж школы, — невольно признался Тенши, отводя взгляд. — Он расстроится, если узнает, каким ты вырос, — разочарованно проговорил голос омеги. Он поднялся на ноги и побрёл к выходу. Остановился Тенши лишь у самых дверей: — Дальше, надеюсь, справишься сам?
— И почему я чувствую себя виноватым? — без грамма раскаяния бросил ему Джеджун. Он смотрел на отчима с вызовом, пребывая в холодной ярости. — Ты же взрослый. Вроде как, мудрее меня, и принимаешь всё так близко? Это же мне, малолетке, позволено допускать ошибки. Почему вдруг ты обижаешься на меня? Это, между прочим, я застукал тебя с адвокатом. Папочку ждёт сюрприз, да? А он так жопу рвёт ради тебя. Ради вашего счастливого будущего.
— Сам посуди, — в тон парировал Тенши. — Я не намного старше тебя. В твоём возрасте у меня был уже годовалый сын. О какой мудрости может идти речь? — он пожал плечами и вышел из душного помещения. Мужчина расслышал как в дверь прилетело чем-то тяжёлым, а затем включился душ.
По ту сторону Джеджун рвал и метал: он чувствовал себя проигравшим по всем фронтам. Но и не считал себя последним глупцом — он прекрасно понимал всё о чём говорил Тенши. Только отказывался с этим мириться.
Стоило Тенши показаться из комнаты пасынка, как в коридоре его встретил Юнхо, скрестивший руки на груди.
— Ну, как? Что скажешь, укротитель котят? У тебя вышло его успокоить?
— Забирай со всеми потрохами, — зло сверкнул глазами родитель. — Смотри не подавись.
Юнхо это насторожило. Таким раздражённым родитель бывает редко, только вот в этом доме приступы участились. Он последовал за родителем в спальню.
Тот прямо на ходу сбросил влажный джемпер и швырнул куда-то в сторону, стремительно направляясь в ванную комнату.
— Может скажешь, что произошло? — примирительно попросил Юнхо. — Что он снова сделал? — парень без стеснения вошёл в ванную за родителем.
— Он перестарался, выплясывая на моём чувстве вины, — не задумываясь выпалил Тенши, стаскивая с бёдер джинсы. — Когда это чудовище осознало, что буря миновала, что опасности больше не грозит, он будто вампир выпустил свои клыки. Дрянь неблагодарная. — Тенши с чувством сдёрнул с себя бельё и в ту же секунду нырнул в душевую кабину. Его совершенно не смущало присутствие сына-альфы.
— Если ты не скажешь мне причину, я не смогу вам помочь, — проговорил Юнхо в щель душевой кабины.
— Почему бы мне просто не послать всё к чёрту и не жить в своё удовольствие, а? Почему я должен трястись из-за вас двоих, жертвуя своими интересами? Ты же такой умный, — он высунулся по шею и посмотрел на сына, — подскажи мне что-нибудь.
Юнхо помолчал и просто коснулся губами виска родителя. Как будто сын не он, а Тенши. Тот вдруг расчувствовался от этой внезапной нежности и спрятался в кабине, захлопнув за собой дверцу.
— Я слишком сильно тебя люблю, Юнхо. Слишком сильно, — едва слышно проговорил Тенши, в глубине души надеясь, что вода заглушит все его слова.
༺❦༺✿༻❦༻
Из-за гудящего над ухом фена Джеджун не слышал стука в дверь. Лишь в отражении зеркала он увидел приближение альфы. Тот неотрывно на него смотрел, остановившись в метре. Под пристальным молчаливым наблюдением омежка чувствовал некий дискомфорт и никак не мог сосредоточиться на правильной укладке. Ну и чёрт с ней — всё равно на улице дождь и пора ложиться спать. Парень отключил прибор и заглянул в отражение глаз Юнхо. Альфа осторожно к нему приблизился и опустился на колени, руками обнимая за талию и сам просясь в объятия, нырнув под руку, держащую фен. Джеджун не успел ничего сообразить, как мягкий поцелуй коснулся его губ. Юнхо целовал долго, тягуче, определённо намереваясь вызвать в нём некие импульсы. И ему это даже удалось, но Джеджун с силой заставил себя избежать забытья и отстраниться.
— Извини, я не в настроении, — виновато проговорил он, опустив взгляд.
— М, — Юнхо поластился кончиком носа к щеке омеги и попытался губами коснуться его уст. — Я могу попробовать его тебе поднять…
— Прости, — Джеджун настойчиво отстранил парня, мягко положив руку ему на плечо. — Мне нужно это преодолеть в одиночку.
— Рассказать не хочешь? — Юнхо посмотрел в печальные глаза, словно маленький щеночек, желающий утешить своего хозяина.
— Не хочу, — честно признался омега тихим голосом. А альфа даже уловил нотки раскаяния. Совсем слабые, словно лёгкое дуновение.
— Он мой родитель. Я знаю как на него воздействовать. Но если я не буду в курсе ситуации, то…
— Не нужно. Я должен сам это сделать.
— И почему вам вечно не живётся спокойно? — риторически протянул Юнхо, укладываясь на грудь омеге. Он горячим дыханием обжёг кожу парню, но тот не стал отстраняться, принимая эту нежность, словно анальгетик.
— Потому что я борюсь за своего альфу, а он за своего. И, кажется, я выигрываю. Только… Проигрываю кое в чём другом — не менее важном…
Голос Джеджуна звучал таким надломленным, что альфа не удержался, чтобы не заглянуть парню в глаза. Бездонные океаны, готовящиеся выйти из берегов. Юнхо выждал несколько секунд, а затем сцеловал солёную влагу, не позволяя ручейку скатиться по щеке.
— Если бы мог, я бы высушил твои слёзы…
— Ты что, пил? — Джеджун отстранился от парня и посмотрел в его лицо с каким-то странным выражением эмоций. Да и аромат ацетона не давал покоя. А омега изрыл весь интернет, изучая диагноз Юнхо.
— Совсем немного, — честно признался тот. — А потом позвонил родитель и веселье закончилось.
— А повод у веселья был?
— О, ещё какой, — не так радостно, как ожидалось, протянул альфа. Он сел в позу лотоса и спиной упёрся в тумбу туалетного столика, задумчивым взглядом вперившись в омегу из-под полуопущенных ресниц.
— Мне из тебя по слову вытаскивать или расскажешь?
— Это не мой секрет, извини.
— М… Мстишь?
— Нет, — Юнхо покачал головой. — Но я… Хочу… Как-нибудь… Такой же… Наш…
— Кто-то из твоих дружков стал папочкой?
Юнхо поднял брови, думая над реакцией Джеджуна. Последнее, что он мог представить, так это разговор о детях с этим омегой. Но это было совсем не плохой темой. Просто Юнхо удивился тому, что Джеджун об этом думает.
— Нет, пока нет, — альфа покачал головой, опуская взгляд.
— Мне кажется или ты засыпаешь на ходу? Иди-ка в постель, проспись.
Юнхо пристально посмотрел на омегу, словно боялся оставить его одного.
— Не беспокойся, мы с Тенши не подерёмся. И себе ничего не сделаю. Иди.
— Я хочу остаться здесь. Можно?
— Вообще-то, я хотел остаться один. Но если ты боишься, что упадёшь по дороге до своей спальни, моя постель в твоём распоряжении.
Не сводя взгляда с омеги, Юнхо поднялся на ноги и навис над ним. Он взял симпатичное лицо в ладони и склонился к приоткрытым устам, оставляя на них печать своего волнения. Нехотя Джеджун ответил на этот поцелуй с привкусом горечи, лишь бы его поскорее оставили в покое. Но волна негодования всё же закралась в его душу. Когда Юнхо медленным осторожным шагом подошёл к его кровати и ухнул в подушки, проваливаясь в сон.
༺❦༺✿༻❦༻
Спазмы в животе были такими, что терпеть их не хотелось, и омега протолкнул в себя парочку горьких драже прежде, чем лечь в постель и уйти в забытье. Но, как говорится, хочешь рассмешить Бога, поведай ему о своих планах. Бессонница накатила жуткая. Давило тиканье часов. Раздражал фонарь, освещающий двор. До подсознания доносился звук падающих редких капель воды из ванной. Тенши с рыком зарылся головой под подушки и отчаянно хныкнул. Он тут же напрягся, как натянутая тетива, когда расслышал осторожные шаги, приближающиеся к его кровати. Около ступеньки обо что-то споткнулись, бросив мимолётное: “Мля!”. Да, шпионом этой молодой особе не быть, хоть он и попытался прокрасться в кровать с максимальной осторожностью. Родительское ложе огромно, поэтому почти не ощущается всё, что происходит на другом краю. Но Тенши не спится, и он посмотрел на силуэт, севший на подушку Пёнволя и упёршийся спиной в изголовье. Комната погрузилась в другой вид тишины. Теперь ко всем звукам добавилось ещё и дыхание мальчишки: тихое и сбивчивое, заглушаемое частым и тарахтящим сердцебиением. Только Тенши не знал, своё он слышит сердце или чужое.
— Если пришёл не с целью убить меня, то ложись, — тихо проговорил омега в подушку.
— Я не хочу переживать это снова, — сипло проговорил Джеджун в темноту. — Отец наконец стал похож на отца. Он изменился, и всё благодаря тебе. Мне хватило того кошмара с родителем. Если ещё и ты нас бросишь, я этого не вынесу. А он вернётся в своё прежнее состояние, и мы опять станем несчастны. А я счастлив, Тенши. У меня никогда не было нормальной семьи, и я не хочу, чтобы у меня это отняли. И дело не в том, что у меня к тебе чувства. Отец тоже без ума от тебя. Ты стал не только другом, ты стал мне родителем. Ты сделал для меня намного больше, хоть я и приёмыш в твоей семье. В моей душе это трагедия. Я когда увидел Пака, у меня в глазах потемнело. Как будто меня бросили на расскалённые угли Преисподней. Я хочу сказать много убедительный аргументов, но… — Джеджун замолчал, с силой втягивая воздух в лёгкие, которые сжимались будто в тисках.
Тенши приподнялся на локте и провёл пальцами по волосам пасынка, а затем притянул его к себе. Мужчина мягко поцеловал его в висок и уложил на свою подушку, крепко обнял прижимая к груди.
— Пак Муён действительно хороший юрист. Он пообещал найти лазейки. Но пока точной информации нет, придётся перестраховываться иначе. Ты не должен был ни о чём узнавать. И, пожалуйста, сделай утром вид, будто ничего этого не было. Ради нашей с тобой любви.
— Ты сказал “любви”? — ошеломлённо переспросил Джеджун, пытаясь в темноте разглядеть лицо Тенши.
Тот тихо вздохнул и погладил его по волосам, прижимая к себе.
— Я сказал “любви”. А теперь давай поспим. Уже поздно.
Омега почувствовал, как пасынок осторожно обнял его в ответ, утыкаясь лицом в грудь. А там разлилось горячее тепло от мерного дыхания. И тиканье часов больше не раздражало. И галлюцинации с водой исчезли. Даже фонарный столб в окне виделся маяком у берегов океана.
Стоило Тенши немного задремать, как он снова отреагировал на звук открывающейся двери. К нему шумно шлёпал тапками по паркету другой домочадец. Юнхо, внезапно проснувшийся среди ночи не в своей кровати и обнаруживший, что остался один, бросился на поиски пропажи. Он не хотел думать о том, что Джеджун вновь сбежал ради того, чтобы побыть в одиночестве. Во всём доме он не смог найти мальчишку и пришёл к родителю как к последней инстанции. Юноша тут же затормозил, увидев омег, спящих в обнимку. Из груди альфы вырвался вздох облегчения. Но родитель внезапно зашевелился осторожно двигаясь вглубь постели так, чтобы не разбудить Джеджуна. Сонный омежка поддался толчкам и неосознанно передвинулся дальше, что позволило Юнхо пристроиться рядом.
— У меня сердце чуть в пятки не ушло, — с укором прошептал он.
— А бродил-то ты чего? — не понял возмущения Тенши.
— Так я у него уснул.
— Ну, теперь спокоен? Oyasumi… — омега погладил сына по волосам.
— Amai yume, — в тон пропел тот, обнимая обоих, загребущими руками в крепкую охапку, на что Тенши только прыснул, а затем хохотнул в макушку Джеджуну.
༺❦༺✿༻❦༻
Странное предчувствие влекло домой. Пёнволь тщетно пытался отвлечься на дела, но в груди было как-то неспокойно. Там всё ещё оставался неприятный осадок от разговоров с Тенши, нежелание разделить с ним мечту о столице. А ещё альфу до чёртиков пугали подозрения, неизвестно откуда взявшиеся внутренние демоны рвались на волю, ревность съедала изнутри. Нет, его супруг совсем не ветренный, но он лёгок на подъём, а ещё о себе напомнил человек из далёкого прошлого. И эта связь Пёнволю не давала никакого покоя. Он с трудом сдерживался, чтобы не позвонить кому-нибудь из своих старых знакомых и не попросить разузнать о том, чем его благоверный дышит в данную минуту. Но нет, альфа сдержал этот низменный порыв, он попытался себя успокоить, ведь омега не давал ему поводов для ревности ранее. Но интуиция кричала, требовала отложить все сеульские дела и лететь в Пусан.
Так Пёнволь поднял трубку телефона и набрал номер аэропорта, чтобы заказать билет на ближайший рейс. К счастью, до отправления оставалась всего пара часов, и мужчина в срочном порядке передал все необходимые бумаги в главный офис, а сам поспешил на самолёт.
В салоне хоть и царила дремотная атмосфера, но альфа всё время смотрел в окно, так и не сомкнув глаз. Беспокойство нарастало с каждым километром приближения к Пусану. Так в иллюминаторе он и встретил восход, наблюдая за розовеющим заревом поверх ватных облаков. Красиво, но не сравнить с тем, что творилось в душе.
После посадки Пёнволь бросился к ближайшему такси и помчался домой. Особняк выглядел безмятежным в лучах утреннего солнца. Естественно, возвращения никто не ждал, поэтому никто господина не встречал. Наружное умиротворение отразилось теплом внутри, хоть и заметил Пёнволь не убранную слякоть у порога. Где-то на задворках сознания проскользнула мысль о том, что нужно отчитать прислугу, но это потом. Невидимая рука тянула мужчину вверх по лестнице, и дать объяснения этому порыву он не мог, но всё же открыл дверь в спальню.
Первая мысль от увиденного: “Галлюцинация!” — и ввергнутое в замешательство сознание, послало импульс поморгать. Но картина перед глазами не исчезла. Пёноль отчётливо видел на своей постели троих: супруга, обнимающего его сына, и пасынка, сопящего в затылок своему сводному брату. Когда до задуренного бумажной волокитой рассудка дошло, что всё это не мираж, а вполне настоящая семейная идиллия, с души словно камень свалился, и Пёнволь сделал глубокий свободный вдох, ощущая насколько безразмерны его лёгкие и необъятна его душа.
Мужчина осторожно поставил портфель на пол у тумбочки и приблизился к креслу тихим шагом, стараясь не издавать лишних звуков. Он уселся напротив кровати и взгляда не мог отвести от нежных контуров двух очаровательных спящих омег и очень видного молодого альфы. Так же точно, как был согрет в объятиях его сын, Пёнволь чувствовал то же тепло, витающее в воздухе. Он невольно улыбнулся этой умиротворяющей картине. Его семья спит безмятежным сном.
Деньги — всего лишь бумажки. Настоящее счастье незримо. Настоящее счастье в улыбках близких людей. В такой вот уютной беззаботности. В такой вот силе любви и заботы. Разве нужны деньги для объятий?
Джеджун всхлипнул во сне и попытался перевернуться на другую сторону, задвинув кулаком в челюсть Тенши. Тот клацнул зубами и от испуга раскрыл глаза. Но это всего лишь мальчишка, желающий сменить позу. И Тенши снова опустил тяжёлые веки. Над ухом ахнул Юнхо, которого пнули в живот, но он не так великодушен, чтобы прощать, и навалился на Джеджуна всем телом, подминая под себя, вдавливая в матрас.
Пёнволь ожидал от сына какой угодно реакции, но только не расслабленную полуулыбку и ответное объятие широкой спины. И почему-то мужчине показалось, что так и было всегда, так и должно быть. Осознание отсутствия конфликтов затмило здравый смысл. Пёнволь смотрел, но не видел, почему его сын счастлив в этом объятии. Важным было то, что его сын счастлив. А всё остальное — пыль, которую развеет ветром.
Пёнволь получил ответ на вопрос, почему его так сильно тянуло домой. Он словно освободился от оков, которые сдерживали его всю сознательную жизнь. Ему необходимо было увидеть это собственными глазами, чтобы обрести свободу. Чтобы найти покой скитальца.
