Только в те мгновения, когда видите людей смешными, вы действительно понимаете, как сильно их любите! © Агата Кристи
Тенши раскрыл сонные глаза с каким-то странным ощущением легкого покалывания между лопаток. Такое, словно продели невидимую леску и тянут за нее, заставляя развернуться. Этого точно не могло случиться в действительности, но притяжение было слишком сильным. Омега сделал глубокий вдох, дабы сбросить наваждение, хоть сердце и затарахтело в такой необъяснимой ситуации. Почему-то его пугало незримое дыхание в затылок, объемное осязание чего-то большого, мощного. Тенши поморгал, разглядывая детей сопящих под боком, и вроде как ничего подозрительного в этой картине не было, но что-то настойчиво вынуждало обернуться. Он, затаив дыхание, смахнул тонкими пальцами пелену с глаз и опасливо повернул голову в противоположную сторону. В сторону, откуда веяло странными флюидами. Пару секунд омега соображал, что же видит: сон или явь? Но тень в кресле зашевелилась, приобретая более четкие очертания. К постели осторожным тихим шагом приблизились, а Тенши все равно не ощущал никакого облегчения, все еще изучая затуманенным сознанием знакомые жесты. Над его лицом склонились, но омега продолжал изумленно хлопать ресницами, даже когда его приоткрытые уста накрыли мягким поцелуем. Аромат цитрусов оплетал в кокон; сладковатый привкус с легким налетом горчинки свидетельствовал о том, что последним, что держал во рту мужчина был крепкий кофе с сигаретой. Двойная порция эспрессо — не меньше. Его естественная норма. И как минимум три чайных ложки тростникового сахара. «Свекловичный слишком пресный», — так всегда утверждает альфа, насыпая в чашку чуть желтоватые мелкие кристаллы. Кто рискнет поспорить? Тенши соглашается, и плевать, что разницы никакой. Аромат табака — неотъемлемый аромат мужчины. Своего мужчины. Мужчины, вернувшегося из привычного буднего напряжения. Неотделимый шлейф. Губы Тенши раскрылись, ловя подушечки уст в аккуратный, еще ленивый захват. Не отрываясь от них, омега запустил пальцы в волосы на макушке альфы, привычно делая сонную ласку немного уютнее. — Когда ты вернулся? — шепотом уточнил Тенши, после того как признал в этом человеке своего супруга. — М, может, пару часов назад… — в губы ему ответил тот. Тенши задумчиво поморгал с секунду, потупившись на супруга. — И всё это время просидел там? Почему не?.. — Не хотел вас тревожить. Пёнволь тихо вздохнул, опускаясь на колени перед кроватью, чтобы оказаться на одном уровне с омегой. Он нежно погладил того по волосам, убирая прилипшую прядку с лица. — Ты, наверное, устал… и не выспался… — обеспокоился омега, набираясь сил, чтобы пошевелиться после сна. — Если бы я хотел спать, неужели не нашел бы себе места, где прилечь? — хохотнул Пёнволь. — Хочешь, приготовлю завтрак? — неожиданно предложил Тенши, заглядывая в глубокие очи благоверного. Он и сам не понял этого внезапного порыва, ведь со своим токсикозом старается по максимуму избегать запахов. Да и Пёнволь уже привык к тому, что он больше не стоит у плиты. Альфа задумчиво скользнул взглядом куда-то на скулы, обдумывая такое предложение. Пауза только казалась незаметной. А в груди Пёнволя трепыхался назойливым пищащим комаром страх того, что еда снова окажется пересоленной, слишком острой и невкусной. — Если ты так хочешь, я только за… На это омега безоговорочно поднялся с постели, стараясь не разбудить детей в их единственный выходной. Лишь бросил мимолетный взгляд на обнимающуюся парочку. Слишком близко, слишком интимно. Переплетения тел выдавали альфу и омегу. Невербальный язык, на котором говорили эти двое вызывал легкий озноб у Тенши. Все его мысли стали средоточием страхов. Что если Пёнволь увидит, как сквозь футболку топорщится маленький сосок Джеджуна под пальцем Юнхо? Или чего похуже, омежка дернет ногой и сбросит простыню, открыв отличный обзор на свою прелестную стройную ножку, где штанина его пижамы закаталась до колена? Тогда альфа точно обезумеет, разглядев в росписи по бледной коже своего обожаемого сыночка метку. А сложить два плюс два ему по статусу положено в таких-то обстоятельствах. Тенши невольно поднял взгляд на сына, чтобы убедиться на месте ли его майка. Сам не заметил, как перевел дыхание, но тут же снова поймал воздух губами, стоило Юнхо соскользнуть ниже к ложбинке ключицы, носом зарываясь в запутавшихся на шее волосах Джеджуна. И тот поддался, открываясь щекотке его мерного дыхания. В груди омеги ухнуло сердце. Не допуская более никаких пугающих мыслей в свою головушку, он поспешил укрыть ребят сползшей простыней, пока Пёнволь не начал задавать вопросы. Словно вор, Тенши оглянулся на супруга через плечо. С некоторым облегчением омега выпрямился, уловив мыслишки альфы, взглядом сканирующего его филейную часть. Значит, на детей этот самец не взглянул. От такой мысли омега почувствовал, что стал свободен. Пока только временно. До следующего обострения ситуации. Он медленно подошел к супругу, позволяя тому изучить нежную улыбку на своем лице, и поймал его губы своими в долгий тягучий поцелуй, ненавязчиво разворачивая альфу к выходу, увлекая за собой. Крадучись, чтобы поменьше привлекать к себе внимания еще спящих подростков.༺❦༺✿༻❦༻
— Я люблю тебя, — Пёнволь обнял супруга со спины, пользуясь моментом, что они одни. Воодушевленный приветствием омеги в не занятой спальне и разморенный после горячего душа, альфа полной грудью вдыхал аромат своего супруга — нежный, тонкий, как и сам Тенши. Смущала лишь едва уловимая примесь вяжущей терпкости, отдаленно напоминающей можжевельник с сандалом. Новый аромат в ауре омеги, который Пёнволь никогда ранее не слышал. И он был уверен в своем суждении, ведь привык изучать до мелочей все нотки запахов своего Тенши даже в самых интимных местах. И этот чуть раздражающий обоняние шлейф наталкивал на мысль, что у омеги новый… Альфа лихорадочно притормозил поток разыгравшейся фантазии. Сердце кольнуло подкрадывающейся ревностью. Его отъезд не был преисполнен радушия. И домой он возвращался с таким рвением отнюдь не от того, что безумно соскучился. Что этот обезумевший ревнивец надеялся увидеть? Паранойя на время отступила, когда перед глазами Пёнволя предстала семья полным составом, погруженная в безмятежные сны. Но этот аромат, рассеивающий эйфорию… Мужчина прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Парфюм. Скорее всего. Только такой вариант объяснений он примет. — М, что это на тебя накатило? — Омега исподтишка покосился на супруга, пока ловкими руками со знанием дела шинковал овощи на разделочной доске, и, казалось, объятия совсем не препятствуют размаху движений. — Может, благодарность? Я увидел идиллическую картину. — Пёнволь продолжал носом чертить узоры в его мягких волосах на затылке, расщепляя эту странную примесь на составляющие. Теперь к можжевельнику и сандалу добавилась нотка лаванды. — Я не так идеален, как ты себе рисуешь, — с некой горечью признался Тенши, не оборачиваясь. Альфа чувствовал под своими ладонями учащенное сердцебиение. Чувствовал строго контролируемое дыхание. Оно немного рваное, совсем не в такт ударам сердца. Тенши продолжал изображать непринужденность. Но его напряжение не могло не насторожить Пёнволя. — Идеален. До встречи с тобой со мной ничего хорошего не случалось. Он заметил, как Тенши замедлился, будто чего-то опасается. Пёнволь провел по хрупкой руке горячей ладонью, даря аккуратную ласку, на которую только мог быть способен. Запястье, скрытое шелковым платком, под его пальцами едва уловимо дрожало. Альфа осторожно провел по мягкой ткани, подмечая страх в поджавшихся пальчиках Тенши, в его поджавшихся губах. Омега как будто хотел отнять руку, но силой вынуждал себя оставаться на месте. — Что тебя так беспокоит? — на всякий случай спросил Пёнволь. — Ты говоришь, будто я единственное, что у тебя было замечательного, — напряженным голосом выдал Тенши. Он вздохнул, сбрасывая скованность со своих плеч, и вернулся к прежнему занятию. — Но это не так... — ...Не считая рождения Джеджуна, — продолжил свою речь альфа, демонстрируя взволнованному супругу, что не сумасшедший и готов считаться с тем, что не сирота. — Но и он оказался демоненком во плоти. — Да уж, — невесело выдохнул омега, — к нему нужен особый подход. Но ты все равно преувеличиваешь мою значимость. Внутри, где-то глубоко на задворках сознания неприятно щекотало чувство тревоги, которое Пёнволь старательно игнорировал. Он не хотел разрушать эту блаженную мирную жизнь своими подозрениями. Всей душой альфа стремился испытать чувство доверия, сбросить камень с души и обрести покой, забыться, создать своего персонального ангела идеальным: надеть ему крылья за спиной и водрузить нимб. Со стороны омега казался именно таким, особенно после увиденного утром. Но снова заставило ядовитой змеей зашевелиться тот клубок сомнений его явное напряжение. В кастрюльку на плите отправился сладкий красный перец. И на разделочную доску угодил зеленый лук. Словно по волшебству из его листочков образовалась россыпь небольших колец. Их Тенши отправил вслед за перцем. Тем временем альфа ощутил, как загнанное сердце под его ладонью наконец успокоилось, возвращая омегу в норму. — Ничуть. — Пёнволь невольно следил за этой магией. И его совершенно не смущало то, что Тенши то и дело разворачивается в разные стороны за ингредиентами или же к плите, все еще пребывая в крепких объятиях. Так, словно альфы рядом и не существует. — Только с тобой могу сказать, что я счастлив. — А как же Джеджун? — не отвлекаясь выдохнул омега. Он сполоснул листья салата, а затем принялся укладывать их на тарелки. — Это другое. С тобой я цельный. — Со мной, — Тенши развернулся в объятиях, но не пытался из них вырваться. Он с упреком посмотрел в глаза альфы, — тебе нравится заниматься сексом. А цельный ты сам по себе. Это звучало настолько естественно из его уст, что Пёнволь невольно почувствовал вину за то, что посмел когда-либо вообще прикасаться к его обнаженному телу. И буквально час назад тоже. Даже если Тенши и не думал о том, чтобы заниматься любовью, то Пёнволь испытывал острую необходимость слиться со своим омегой в одно целое. Он даже не удосужился нормально приласкать, прежде чем… Альфа зажмурился, позволив вырваться из груди тяжелому вздоху. — Может быть… Но мало любовников, способных прикоснуться к душе. Я счастлив потому, что ты здесь, со мной, с моим сыном. И… Не оставляешь его… — в эту фразу мужчина вложил максимум смысла, на который был способен. Козни его маленького сына способны кого угодно в могилу свести, а Тенши… Тенши держится. Хоть и стал Пёнволь подмечать, что держится омега из последних сил. И за это его одолевал микс из чувства вины и благодарности. Всеобъемлющей благодарности. Однако все равно глубокого раскаяния за то, что не смог вырастить своего единственного ребенка благообразным омегой. Но Пёнволь верил, что Тенши сможет, что этот человек сможет сделать из его сына достойного члена общества. Только бы его не потерять… Он видел, как все хорошо, картинка перед глазами хоть маслом пиши, но что-то не давало покоя. Слишком идеально, слишком счастлив, слишком «слишком». И Пёнволь боялся сделать лишнее движение, чтобы не разрушить то, что так дорого. Он словно шел по тонкому льду, на котором яркими слепящими бликами на скользкой поверхности отражались лучи солнца. Он ничего не видел вокруг, кроме этого света и в любой момент мог споткнуться и упасть. Тенши не выдержал серьезного взгляда супруга и отвернулся. — На этой неделе Джеджун был паинькой, грех было отказать себе в удовольствии, — проговорил он скороговоркой. — И паинька он благодаря тебе. — Пёнволь поцеловал оттаявшего омегу в макушку. — Хочешь кабриолет? Тенши вздрогнул и с недоверием оглянулся на альфу, чтобы убедиться, не шутит ли тот часом. — У меня две машины. Зачем он мне? — Ну, я подумал, — стал ворковать Пёнволь в миленькое ушко, прижимая тонкое тело к своей груди, — до лета остались считанные дни. Откидной верх самое то в такую пору. Кажется, ты хотел «Мустанг»? Если хочешь, можем выбрать что-нибудь посерьезнее… — Нет уж, спасибо. Посерьезнее мне и подавно не нужно. Тенши повел плечом, словно ежась от чего-то мега неприятного. Он выудил половник из шкафчика и заглянул в кастрюльку с мясом. Даже густой пар, вырвавшийся из-под открытой крышки, пах специями. — Милый, в деньгах вопрос не стоит, — решил вернуть к себе внимание супруга Пёнволь. — Я был в школе мальчиков. И видел авто других учеников. Может, им обновим транспорт? Купим что-нибудь поприличнее, коль в финансах никаких проблем нет. Им будет, чем похвастаться. Как думаешь, добавить редьку? Пропитается бульоном и... — Джеджун еще не выслужился передо мной, — Пёнволь резко оборвал супруга, и затем тяжело вздохнул. — А точнее, он снизил все шансы на новую покупку своим срывом в школе. Юнхо не смог уберечь свою «куколку» от твоих нападков. О каком более дорогом автомобиле может идти речь?! Мне ремонт обошелся по заводской стоимости нового экземпляра. И к тому же мы сейчас говорим о тебе. Помнишь, — он развернул омегу к себе лицом, — авто — всего лишь аксессуар! Мы говорим об аксессуаре. Который я собираюсь тебе подарить. Когда я дарю тебе украшения, ты не просишь такие же для Джеджуна. С машиной должно быть точно так же. — Хорошо, никакой редьки, — Тенши согласно кивнул, опуская взгляд. — Купи мне «Мустанг», последнюю модель. Под цвет новых туфель. Которые тоже предстоит еще купить. А к туфлям нужна приличная сумка. Ее также нужно будет купить. И я присмотрел себе шелковый пиджачок на днях. А еще, кажется, мне очень не хватает золотых часиков с бриллиантовой крошкой, которые случайно увидел на витрине ювелирного магазина. И я просто влюбился в серьги с изумрудами, которые лежали рядом. Еще, правда, не знаю, с чем их носить, но уж больно они хорошенькие. Настолько, что хочу их в свою коллекцию… — Купим. Всё купим. Тенши поднял ошарашенный взгляд на супруга: — Я же пошутил. — А я сказал, что денег мне не жалко. Если ты станешь счастливее, обладая теми серьгами, с которыми и сам не знаешь, что будешь делать, то это не вопрос. И… — Пёнволь замялся, пальцем тыкая в сторону кастрюли, — положи редьку…༺❦༺✿༻❦༻
Тихое утро можно было бы назвать прекрасным началом нового дня, но Юнхо с Джеджуном оказались слишком напуганы внезапным возвращением главы семейства. Особенно после того, как узрели его в столовой за завтраком. Паника, охватившая юные сердца, сокрушала — они оба прекрасно понимали, что отец видел их в своей же постели в обнимку. Не сговариваясь парни предпочли помалкивать от греха подальше. Джеджун искоса поглядывал то на отчима, то на отца, но взрослые не поднимали тему ночного визита детишек в родительскую спальню. Пёнволь даже не пытался расспрашивать о первопричинах, умиротворенно поглощая еду, приготовленную обожаемым ангелом. Тот напряженно жевал овощи, уткнувшись взглядом в тарелку. Лишь для приличия спросил, как дела на работе и в школе. Но от юного омеги не могло скрыться волнение в голосе старшего. Отец припозднился — не застал душераздирающую вечернюю драму. Одно Джеджун знал наверняка: нет причин завидовать Тенши — тому предстоит во всю играть беззаботность после встречи с врагом папули под номером один. — Что с рукой? Вчера не успел спросить, — тихо подал голос Джеджун, подбородком указав на перевязанное платком запястье Тенши. Тот невольно вздрогнул и посмотрел на предмет интереса пасынка. Его плечи напряглись сильнее, а жевательный процесс замедлился. Но еще большую неловкость он испытал от того, что пасынок намеренно привлек внимание альф. Теперь они тоже пристально прожигали своими заинтересованными буравчиками. — Случайно поранился, — сипло признался омега и прочистил горло. Он поспешил отправить в себе в рот очередной кусочек протушенного перца. — Чем? — взгляд Джеджуна исподлобья держал Тенши мертвой хваткой. — Ножом, — уже увереннее процедил тот. — Каким? — не унимался мальчишка. Тенши до боли сжал приборы в руке, ногтями впиваясь в кожу собственной ладони, но так и оставил вопрос без ответа. — Ты впервые за долгое время что-то приготовил сам. Так каким же ножом ты поранился вчера? — медленно растягивая слова, словно маньяк, смакующий звуки хруста ломающихся костей, пропел юный паршивец. — Джеджун! — строго попытался осадить сына Пёнволь, видя, что тот заигрался в попытке нервировать омегу. Он шарахнул кулаком по столу. — Прекрати это невежество. Но сын и не вздрогнул, продолжая пронзать хитрым взглядом отчима. Однако Тенши не менее строгим взором обратился к мальчишке. — Канцелярским. В офисе. — Как именно? — продолжил выпытывать Джеджун. — Я прямо сейчас выгоню тебя из-за стола! — гаркнул Пёнволь. — Конверт вскрывал. Тебе поговорить не очем? Раздражением в ауре Тенши так и сквозило. Вокруг него как будто образовался кокон из жидкой плазмы, способной раздавить в щепки и воспламенить все вокруг. Она с каждой секундой росла, надвигаясь на несносного подростка, но тот едва заметно ухмыльнулся краешком губ. — Покажи свой порез, — потребовал мальчишка надменным полушепотом. Его совершенно не беспокоил взбешенный отец, утративший весь свой аппетит и теперь готовый брызжать слюной ради своего обожаемого ангелочка. Тенши с шумом втянул воздух, наполняя им свои легкие до краев. Он повернулся к супругу и безапелляционно потребовал: — Угомони своего сына. — Омега перевел взгляд на пасынка и, прежде чем Пёнволь успел что-либо сказать, утробно процедил: — Чертов моветон! Джеджун на это лишь гадко ухмыльнулся, не испытывая никакого стеснения. Тенши прежде встречался с этой ухмылкой, от которой ознобом прошибает все тело. Это было вчера. Вчера мальчишка на мгновенье показал свою истинную дьявольскую сущность. Неужели теперь предстоит видеть это пугающее лицо все чаще? — Вдоль или поперек? — не меняя интонации уточнил Джеджун, вошедший в азарт. — Я не склонен к суициду, — Тенши отшвырнул приборы и поднялся из-за стола. — Почему это не пластырь? — не глядя на него продолжил мальчишка. — Маленькие порезы заклеивают пластырем. — У меня компресс, — прошипел омега. Он снова оглянулся на супруга. — Лучше бы ты побольше уделял внимания его воспитанию, а не пропадал в разъездах по командировкам. На это Пёнволь ничего не нашел, что сказать в свое оправдание. Он только повернулся к сыну, поглядывая на него разъяренным коршуном: — Я грозился тебя выгнать? Пошел вон из-за стола, если не умеешь себя нормально вести. — Не стоит, — отозвался Тенши. — Полагаю, лучше уйти мне, коль так раздражаю Его Высочество. — Он обошел стол и нежно провел пальцами по шелковистым волосам пасынка, склонился и прорычал в само ухо: — Смотри не отравись: я видел мышьяк на полках — наверное, повару тоже показалось, что в доме завелась крыса. Не веришь? Убедись сам. Тихим размеренным шагом Тенши направился на выход из столовой. Пёнволь не слышал, что тот сказал его сыну, но разглядел как мальчишка побледнел, испуганно поглядывая в свою тарелку. Мужчина отбросил салфетку с колен на стол и со скрежетом отодвинул стул, поднимаясь на ноги. Таким осторожным, как супруг, альфа не был. Он отвесил крепкий подзатыльник бестактному сорванцу. — Я заблокирую твою кредитку, недоносок. Поразмысли хорошенько, за какие заслуги. А ты, — Пёнволь обратился к молчаливому пасынку, поглядывающему с некоторым осуждением в их сторону, — не дашь ему ни вона. Тяжелыми шагами глава семейства покинул подростков, оставляя их в гробовом молчании. Юнхо медленно отправил себе в рот кусочек хлеба, задумчиво разглядывая точку впереди себя. Он не успел отследить момент, когда Джеджун так изменился с момента пробуждения. Даже в чем-то винил себя за то, что не заступился за родителя. Не успел сообразить, не успел придумать нужных слов. — Тоже хочешь? — глухо прозвучал голос омеги, обращая на себя внимание Юнхо. — Давай. Прямо сюда, — хрупкая ручонка указала на темечко. — Просто извинись, — с безразличием выдал альфа, поднимаясь на ноги. — И поскорее. Я пойду — у меня назначена встреча. На тихий звук удаляющихся шагов Джеджун не оглянулся. Он все смотрел в свою тарелку, где вкусно пахла еда, по которой он успел соскучиться. Может ли ядовитую змею убить отрава? По дискавери Джеджун видел, как паук за несколько минут управился с ползучей тварью, заползшей в его логово. Так что, да, может.༺❦༺✿༻❦༻
Раздраженный Джеджун сметал все на своем пути. Он рыскал в поисках неведомо чего, оттесняя перепуганную прислугу под стеночку. Хрупкий мальчонка двигал тяжелые тумбочки сквозь стиснутые зубы и придирчиво изучал пыль на плинтусах в труднодоступных местах. — Вы что-то потеряли? — неуверенно поинтересовался голос за спиной, пока юноша разглядывал антресоли с посудой. Он это проигнорировал, переключаясь к следующему шкафчику. Отреагировал лишь на звук мотора автомобиля, въехавшего во двор. Парень внимательнее посмотрел на темно-синий кабриолет с двумя пассажирами, впитывая до мелочей знакомую осанку за рулем. Из авто вышли отец с отчимом. Альфа вынул с заднего сиденья несколько пакетов, пока Тенши взбегал на крыльцо налегке. Ни на кого не реагируя в доме, омега сразу же направился вверх по лестнице. Казалось, он намеренно не замечает Джеджуна, показавшегося в дверях кухни. Отец тоже прошел мимо мальчишки, шелестя бумажными пакетами известных брендов. Он отставал от своего Тенши лишь на пару шагов, но они ни о чем не говорили. С таким безразличием мальчишка мириться не хотел. Он бросился вслед за взрослыми по лестнице, но остановился перед самой дверью в родительскую спальню. Несколько мгновений ушло на раздумья, но не успел он сообразить, когда ручка провернулась и на пороге материализовался отец. Большущие ясные глаза смотрели на мужчину с испугом. Однако альфа не произнес ни слова, выходя в коридор после секундной заминки. Он уверенно сбежал вниз, по дороге отдавая приказ, чтобы ему принесли ключи от машины. Как только отец скрылся с поля зрения, Джеджун повернул голову в сторону спальни, откуда на него смотрел притаившийся Тенши. Больше не выжидая никакого чуда, мальчишка ворвался внутрь, захлопнув дверь за собой. — Какого хрена ты меня так напугал?! Нет там никакого мышьяка! — Как жаль, — меланхолично вздохнул Тенши. — Но я все еще уверен в том, что крысу необходимо вытравить… Мальчишка проглотил упрек отчима и придвинулся к нему еще на шаг. — Ты… Не поранился, да? — Почему же? — Тенши посмотрел на него из-под полуопущенных ресниц. — Мое запястье болит. Особенно после таких купаний. — Это не случайность, ведь так? — Даже если и не случайность. Каким образом это касается тебя? — Что ты пытаешься скрыть ото всех? Хоть и допытывался юноша с присущей только ему страстью, а разочарование в глазах отчима причиняло боль в груди. Джеджун не хотел его разочаровывать, но был зол и обижен на омегу. Он боялся снова оказаться брошенным, и этот животный ужас не давал покоя. Не позволял расслабиться. Сегодня родители вернулись с покупками, а завтра этот мир ждет катастрофа. Армагеддон. — Тебе заняться нечем? Ты, между прочим, должен извиниться за свое поведение. Так что, я жду публичных извинений. И постарайся это сделать максимально приемлемо, потому что я не стану прикрывать твои злоключения перед отцом. Все бумаги в ближайшие дни будут оформлены, у меня нет причин разыгрывать любезность. — Надеюсь, ты это не серьезно? Ты же вчера сказал, что… — Я передумал, — безапелляционно оборвал пасынка омега, обрезая единственную ниточку надежды, на то, что этот кошмар когда-нибудь закончится и они вернутся к прежней нормальной жизни. Счастливой жизни. К жизни, где Джеджун чувствует себя нужным и любимым. — За завтраком ты наглядно продемонстрировал, что твой душещипательный панегирик не значит ровным счетом ничего. Это все фарс, к которому ты так привык. Твое нутро показалось сегодня за столом. Веет гнилью. Скоро покроешься червями. Тебе даже гроб не нужен и клочок земли — они сожрут тебя живьем. — Это же была шутка… Я не всерьез, Тенши! — Значит, у меня ужасное чувство юмора. Не оценил. И уж точно не испытываю благодарности за то, что ты таким образом привлек внимание к моей скромной персоне. Ты просто не умеешь иначе. Это такой способ самоутверждения? Почему именно за мой счет? В чем моя вина, Джеджун? Мужчина замолчал в ожидании ответа, но пасынок даже не попытался шевельнуть губами. Его взгляд казался бездумным, как будто Джеджун погрузился глубоко в себя, сбегая из реальности. В висках Тенши давило и пульсировало. Шум в голове мешал думать. Эмоциональное истощение все больше давало о себе знать, выматывая без остатка. Ему нужно сбежать. Скрыться от этого прессинга. Желательно на другую планету, где никто его не знает. Начать жить с чистого листа. Переписать начисто биографию. А идеально — стереть себе память. Вот только это невозможно — слишком много меток. Его тело — карта воспоминаний. Снести их все. Лечь под нож и переделать себе лицо. С одним большим “НО” справиться сложнее всего: он не сможет стать убийцей. — Ты не хочешь, чтобы я скрывал от отца ваши отношения с Юнхо? — не дождавшись ответа, заговорил Тенши. — Поэтому злишь меня в ожидании срыва? Уже не придется ничего скрывать. Можем прямо сейчас ему обо всем рассказать. Я готов к этому. Готов к последствиям. Готов понести наказание за свое молчание и укрывательство. Предательские слезы все сильнее заполняли глаза Джеджуна. Невидимой клешней сжимало горло: еще чуть-чуть и оно хрупнет напополам. Голова кружилась, сменяя картинки калейдоскопом. Юноша осторожно опустился на колени, бесшумно скатываясь вниз, и поклонился в пол, подавляя рвущийся на волю всхлип. — Прости… — единственное, что он смог из себя выдавить. Голос был таким глухим, что пришлось прислушиваться.༺❦༺✿༻❦༻
Чанмин заметно нервничал, меряя шагами помещение больше похожее на склад, только без товара в данный момент. Юнхо спокойно сидел на высоком подоконнике, наблюдая за мечущимся другом. Тот прискакал по первому зову по указанному адресу. Местечко для подобных Чанмину не ахти, но для других приглашенных, которых они ждали, — в самый раз. Шим обернулся на щелчок зажигалки. Он видел своего приятеля склонившимся над огоньком и прикуривающим сигарету. Изо рта Юнхо вырвалось небольшое облачко дыма, и он улыбнулся. — Не дрейфь, всё путем. — Что это за место, вообще? — Чанмин недовольно развел руками. — Складское помещение одного из моих старых знакомых, — честно ответил Чон, делая затяжку. — Ну, классно, — иронично выдохнул Шим. — А я здесь причем? — А ответ уже рядом, — в окно проговорил Юнхо, поднося сигарету ко рту. Он спрыгнул с подоконника и уставился на вход. Послышались некоторые шаги, и в помещение один за другим стали входить мальчишки на год-два младше Юнхо с Чанмином. Судя по форме, все они из разных школ, да и не самых благополучных, что написано на юных лицах фиолетово-зеленым раскрасом. Чанмин буквально физически чувствовал на себе взгляды нескольких десятков пар глаз разношерстной компании, которые смотрели на него изучающе, пренебрежительно, умоляюще, и даже с интересом. Такое напряжение было слишком даже для него. С каждым по отдельности парень мог бы еще пообщаться, но иметь дело сразу с таким количеством народа, который может вкатать тебя в бетон, он морально готов не был. Шим перевел взгляд на своего друга, который, казалось, просто свой среди своих. Юнхо и бровью не ведет перед такой толпой проблемных подростков. Чанмин чувствовал силу и уверенность в друге, которую тот излучал, словно солнце тепло летом. И при этом пытался успокоить свое бешено бьющееся сердце и не трясти поджилками перед стаей мелких акул — им только покажи свой страх и съедят со всеми потрохами. Юнхо же удовлетворенно разглядывал своих гостей, явившихся строго по расписанию полным составом. На токучку намечающейся потасовки среди парней он лишь недобро сощурился, едва заметно качнув головой. Шпана рассыпалась в разные углы небольшими кучками, недовольно зыркая в его сторону. Чанмин видел это. Видел, что его друг словно бы один из них, и эта толпа его признает. Как Чону это удалось, юноша понять не мог, но факт на лицо — стоит только альфе приказать и эта свора пойдет куда тот скажет. Это чудовищная сила внушения, и Чанмин только радовался, что сейчас он не в той половине зала, хотя и понимал, что пришел сюда потому, что Юнхо так сказал. Это пугало и восхищало одновременно. Но больше все же пугало. Пугала сама перспектива столь тесного пересечения с этим вороньём в будущем. Такие не оставляют в покое. — Ты… — Чанмин растерял все слова, видя перед собой человек сорок душ, поглядывающих на него исподлобья и жующих жвачки с зубочистками, а кое-кто даже с сигаретой в зубах. — Ты с ума сошел?! — завопил он, во все глаза уставившись на друга. — Спокойно,— Юнхо взял его за плечи и заглянул в волнующиеся омуты. — Это твой доход. — Ты... хочешь, чтобы я создал коалицию с этими малолетними преступниками? — парень ткнул пальцем в сторону разношерстной толпы. — Сбрендил, что ли? — его голос сорвался на фальцет. — Я предпочитаю более честный заработок, чем связь с будущими коллекторами! Напуганный паникер Бэмби своими метаниями развеселил Чона. Да, не привык зубрила ШимЧан к тесному общению с бандами. И под ладонями Юнхо чувствовал мелкую дрожь с поднимающимся жаром. Даже на виске у Чанмина выступили капельки пота, пока он опасливо косился на толпу за спиной, оттеснившего его товарища. — Нет, никто вымогательством заниматься не будет, — хохотнул Юнхо. — Они все претенденты на вылет. И большая часть из них не желает расставаться со школой раньше времени. Но они правда на волоске. Если завалят тесты, то всё. — Я не собираюсь сдавать за них тесты! Такая перспектива не внушала никакой уверенности в завтрашнем дне. Малолетние двоечники, от которых за километр разило алкоголем и сигаретами, казалось, только и ждали, чтобы поразмяться. Они между собой-то не могли поладить, что-то выкрикивая друг другу. А нежный слух Чанмина отчетливо слышал матерную брань. Толкучку разнимали более сознательные парни, в грубой, конечно же, форме. И затем, как принято в классических фильмах о трудных подростках, совали руки в карманы брюк и зыркали коршунами в сторону потенциальной жертвы в лице примерного студента элитной школы. — Нет, они сами их сдадут, — Чон погладил друга по плечам в попытке успокоить его сбившееся дыхание. Но тот все равно выглядывал из-за него, чтобы успеть сделать ноги в случае чего. — Твоя задача их натаскать. Сердце Чанмина ёкнуло, когда один из этих типов плюнул на пол, а после этого вынул из кармана пачку сигарет. Не сводя своего жесткого взгляда с Шима, он вынул одну сигу, сунул себе в рот и похлопал по плечу другого своего дружка. Тот без слов поднес ему ко рту зажигалку и прикурил. Чанмин смог выдохнуть только, когда этот хищник отвел свой гипнотизирующий взгляд. — Где ты их откопал? — дрожащим голосом прошипел Шим. — Ты уверен… что они поддаются дрессировке? — Эй! — возмутился тот самый коршун. — Фильтруй базар. Он мог убить одним только взглядом. Казалось, будто метнули тысячу ножей в сторону Чанмина, отчего тому хотелось спрятаться за Юнхо. А Чон выглядел таким расслабленным. Медленно развернулся к толпе и махнул рукой, сжимая ее в кулак. — Хочешь навечно остаться лузером? — тихо вкрадчиво прошипел Юнхо, вызывая табуны мурашек от этого опасного тона у всего поголовья присутствующих. — Нет? Значит, заткни свою поганую пасть. А мой друг, — Чон похлопал того по груди, обнимая за плечи, чтобы всем открыть обзор на Чанмина, — исключительно по доброте душевной, постарается превратить вас в людей, гондоны ебучие. — Что?! — в гробовой тишине вскинулся Шим Чанмин, выпутываясь из этих объятий. Ему только дошло, какой эффект оказали слова друга на толпу. Оказывается, испугался не только он сам, но и те отбросы, что пожаловали на огонек. Юнхо колючим взглядом пронзал парней, и не было в его глазах ни страха, ни беспокойства. Этот человек был как будто и вовсе не человек. Как их можно не бояться? Но Чон знает толк в усмирении всего парой слов. Он ведь ничего такого не сказал и не сделал. Но тем не менее, они все заткнулись. — Ты же постараешься на славу, да? — Юнхо миленько улыбнулся, едва ли не делая киёми перед Чанмином. — Какой, к черту?.. — тот захлебнулся в лавине противоречивых чувств, уперев руки в боки. Шим утер влажный лоб рукой под пристальным умилительным взглядом друга. Хамелеон, честное слово! — Да, они даже азов не знают! Вот, ты например, — он указал на рыжеволосого взлохмаченного высокого парня в синей форме, — сколько будет пять ю семь? Молчишь? А ты? — Чанмин взглянул на грузного бритоголового парня в клетчатых штанах. — Знаешь, что такое гидродинамика? — Шим перевел взгляд на блондина с ирокезом: — Что такое синтаксис? — Он отчаянно вздохнул. — А кто нибудь из вас знает, что такое гетерозигота или гомозигота? По залу пронеслись смешки, по всей видимости, говорящие об ассоциациях в современном сленге. Не смеялся только коршун, поднесший к губам сигарету и делающий глубокую затяжку, глядя прямо в глаза Чанмину. У того морозец по холке пробежался, и парень убийственно посмотрел на Юнхо. — Я пока еще в своем уме, — зашипел Шим, отчаянно качая головой в стороны. — Тебе деньги нужны? — резко уточнил Юнхо. — Одно групповое занятие, скажем, пять тысяч вон. Индивидуальное — предположим, пятнадцать. — Да хоть миллион вон! Нет! — Чанмин отступил на шаг назад. — Я понимаю, что все они как чистый лист, — примирительно проговорил Чон, приближаясь к другу, но тот отступил вновь, качая головой. — Некоторые из них помогли мне снять порнушку для директора. Я хочу помочь им в ответ. — Значит, бери этих актеров под свое крыло. Я-то причем? — Притом, что из нас двоих только ты жалуешься на нехватку средств для любимого супруга. А эти парни, большей частью, боятся гнева своих предков. — На это заявление Чанмин прыснул: мало верится, что эти типы способны на страх. — И они готовы платить, лишь бы не быть лузерами. Если сдадут успешно экзамены, смогут подольше контролировать свои районы. А умных авторитетов боятся больше, чем тупых, тебе ли не знать. — Репетиторство в Южной Корее преследуется законом, — последний аргумент, которым оперировал Шим Чанмин, подавляемый властной аурой наступающего друга. — Очень смешно, — скептически искривился Юнхо. — Отбери у меня лицензию, — он развел руками в стороны. Чанмин стушевался под смешками в глазах приятеля. — В рамках школьной программы успевающие старшеклассники должны помогать подтягивать оценки неуспевающим. Думаю, никто не признается, что ты им помогаешь не бесплатно. Тем более за время съемок видео в формате 19+ я никого из каста финансово не обидел. — Чертов ты гений, — процедил Чанмин, тыкая пальцем в сторону ребят, — а они мне ничего за углом не сделают, если провалятся на тестах? Юнхо задумчиво почесал подбородок большим пальцем, а затем сделал затяжку сигаретным дымом. Через секунду он выпустил горький клуб изо рта. — В любом деле есть свой риск, — риторически протянул он. Чанмин сглотнул ком, осторожно поглядывая на вороньё поверх плеча товарища. Коршун все еще оставался настороже, сверля свими назойливыми черными буравчиками в покрасневших белках. — Разумеется, парни будут держать в секрете то, что честно будут учиться у тебя. У них имидж раздолбаев, так что… Тебе даже выгодно, что они не будут светиться. Сам ведь не засветишься. Скажу даже больше: здесь объединились несколько конкурирующих группировок. И всё ради занятий с человеком, готовым посвятить им свое время. Если хочешь, я буду преподавать вместе с тобой, но выручку будем делить соответственно. — Я никогда не преподавал, — отчаянно прошептал Чанмин, чувствуя, как теряет голос в невидимой войне с раскрасневшимися глазами напротив. Даже если это и разные группировки, то… Худощавый высокий парень с зализанными назад темными волосами и резко выраженными чертами костлявого лица — явный лидер. Сейчас Чанмин ощущал его потенциал. Перед ним отнюдь не глупый тупица. — О, это просто, — без толики напряжения в голосе выдал Юнхо. — Просто говори им все, что сам знаешь. И… поменьше умных слов. Представь, что это ясли.༺❦༺✿༻❦༻
От творческого процесса Тенши отвлек тихий стук в дверь. Он дописывал на своем ноутбуке предложение, когда расслышал осторожные шаги по кабинету. Омега поставил точку и оглянулся, отчетливо ощущая аромат цитрусов за спиной. — Уже вернулся, — он легонько улыбнулся супругу, который на него смотрел задумчивым взглядом. Тот кивнул, не проронив ни слова. Он просто смотрел, впитывая образ своего персонального ангела в подкорку сознания. Его мягкие черты лица, угольки глаз с некоторой тоской на самом дне... Она стала появляться все чаще с переездом Тенши в этот дом, и Пёнволь готов землю носом рыть, чтобы найти истинную причину этой несчастливой тени в очаровательных очах, которые некогда сияли лишь улыбкой. Альфа был уверен в том, что причина кроется где-то очень глубоко. Он отказывался верить в то, что малолетний сын способен даже на такое. Небрежно собранные в пучок волосы на макушке довершали образ домашнего, уютного омеги, к которому хочется возвращаться. Тенши поднялся со стула и подошел, накрыл губы мягким поцелуем, пальцами зарываясь в короткие волосы на затылке, от чего Пёнволь расслабленно с чувственным наслаждением прикрыл глаза, отдаваясь нежным устам, отчаянно желая впасть в забытье. Омега однако почти сразу прервал поцелуй. — Справился со всеми делами? — Да, — альфа на это напряженно кивнул. Казалось, он боится даже дышать. Тенши только настороженно покосился на это все, но ничего не сказал, вернувшись за стол. — Голодный? Потерпишь пять минут? Хочу закончить, пока мысль не потерял. — Хорошо, работай, — все тем же настороженным голосом согласился Пёнволь и медленно опустился на диван, как будто щадя свои движения. Но омега этого уже не видел, вернув свое внимание монитору ноутбука. — Где парни? — А… — Тенши нехотя прервался, — играют в пинг-понг. Или в бильярд. Не знаю. Где-то там. — Дома значит, — вслух заключил альфа, рассматривая кабинет супруга. — Что Джеджун? Извинился? Омега замедлился, невольно замирая в своем кресле. Ощутимая пауза в полторы секунды вынудила Пёнволя внимательнее посмотреть на его узкую спину, застывшую изваянием. Но Тенши отмер, принимаясь перебирать пальцами по клавиатуре. Он будто сбросил с себя очередные путы, возвращая прежнюю невозмутимость. — Угу… — Ты удовлетворен? Если нет, то… — Ты не мог бы помолчать? — резко оборвал супруга омега. Резче, чем хотел бы. Громче, чем хотел бы. Он позволил вырваться раздражению на волю, прорубившему оборону самообладания. Тенши сделал глубокий вдох и, все так же не оборачиваясь, попытался объясниться уже деликатнее, но все еще строго: — Я пытаюсь работать. — А… Ну… Прости… Наконец воцарилась тишина, которую Тенши так хотел. Слышно было только щелканье клавиатуры компьютера, по клавишам которой ловко перебирали наманикюренные пальчики. Но все равно творческий процесс, к которому так привык омега, требовал совершенно иных приоритетов. Когда формируешь нужную мысль, погружаешься в нее с головой, выпадаешь из реальности, паришь в астрале. Где есть только ты и твои фантазии. Это порой идеальное место для побега. Но дыхание в затылок, звук чужого сердцебиения в паре метров — держит здесь, словно наполненный гелием шарик за веревочку. Приходится торопиться, будто в гонке, чтобы из аморфного состояния вернуться в прежнее. Нормальное. Это не похоже на передышку от земных забот. Передышку, в которой так нуждается любой интроверт. Быстро соображать и думать, не получая при этом никакого наслаждения, — это и есть труд. Ничего общего с творчеством и нирваной. Но это не служит гарантом качественного текста. И даже не это так волнует. Там, за спиной, развалившись на диване мирно дышит альфа, полный уверенности в завтрашнем дне. Полный уверенности, что и завтра он сможет точно так же наблюдать в тишине за ловкими манипуляциями тонких пальцев, стучащих по кнопкам. Тенши зажмурился, продолжая беспорядочно выводить на экране буквы. Он жалел лишь об одном: не сошел с ума. А ведь идеальной формой для него стала бы кататония. Представить только! Ни за что не нужно отвечать. И даже не нужно поддерживать диалог. Можно и вовсе не шевелиться. Нарисовать себе выдуманные миры и прыгать из облачка на облачко, пока твое тело рефлектирует под пристальным взором домочадцев. — Слушай, ты собираешься там сидеть? — неожиданно заговорил омега после паузы. Пёнволь молча смотрел, как супруг сосредоточенно набирает текст, хотя и ничего нового в процессе для себя не узрел, но движение рук для альфы оказалось завораживающим. Он не мог отвести взгляд от омеги, который, даже не подозревая, сейчас манипулировал его сознанием, вгоняя в какой-то приятный транс. Альфа и вдохнуть лишний раз боялся, чтобы не сбросить сладостное наваждение. Но резкий оклик вынудил его очнуться, отчего Пёнволь невольно вздрогнул. Тенши так внезапно оборвал свою деятельность, что для наблюдающего альфы оказалось сюрпризом. — Я мешаю? — Меня это отвлекает… — Мне даже не дышать? — Нет, просто… Я предпочитаю уединение… Мне так лучше пишется… За спиной Тенши раздался шумный вздох, а затем тихие шаги. Он невольно поежился, лихорадочно соображая, что именно слышит. Его чуткий слух различал шлепки тапочек о ковер, частоту и глубину дыхания альфы. Назойливый запах цитрусов становился невыносимым. Но была примесь еще чего-то: какого-то химиката или медикамента очень знакомого Тенши. Он точно был уверен в том, что знает этот запах, но пока что туго соображал откуда. А может, и вовсе помешался на своих таблетках, и теперь они мерещатся всюду. Важно было то, что принимал он их не потому, что неизлечимо болен, а потому что без них не может свободно дышать. Небольшой стресс отзывается в нем примесью дикой боли не только физической, но и душевной. Эмоциональная лабильность интроверта — хуже взбешенного холерика. И Тенши точно знает, кого за это благодарить. Только наоборот. — Не приближайся, — опередил он супруга. То, что обычно приятно, сейчас вызывает панический ужас, словно у него развилась фобия. Если Пёнволь и сейчас прикоснется, случится что-то недоброе, что неизбежно пошатнет то хрупкое равновесие, в коем находится омега в данный момент. Тот замер на середине движения. — Ладно, — Пёнволь недоверчиво покосился на омегу. Казалось, тот вот-вот рванет, как надувной шарик, если в него добавить еще хоть каплю инертного газа. — Я пойду в спальню. — Извини, не люблю отвлекаться. Через пять минут буду. Но ответа Тенши не услышал, перебирая пальцами по кнопкам, словно смычком скрипки. Только натянутые струны были в его душе. Как только дверь закрылась, а она закрылась с обратной стороны, Тенши расслабил свои пальцы и раздраженно захлопнул крышку ноутбука. Он сделал глубокий вдох, выдох и открыл выдвижной ящик. Оттуда омега достал банку с капсулами и вскрыл ее, вынул одну и глотнул, запивая чаем, стоящим на столе. Тенши смотрел в пол изучающим взглядом. Нет, глаза его не обманывают — под ногами точно есть поверхность, и он это чувствует. Но все равно никак не избавиться от ощущения, что парит где-то над пропастью и вот-вот упадет вниз. Он ненавидит это подвешенное состояние, поэтому и принял решение. Хотя нет, он принимал не решение, а выбирал последствия, с которыми придется жить дальше. Тенши едва ли не физически чувствовал, как его душа рвется на части. Он любит Пёнволя, безумно любит. Но человеком номер один в его жизни всегда будет Юнхо, его маленький комочек счастья. И неважно, что парень уже на голову выше него. Рисунок ковра перестал быть четким, и с ресниц омеги сорвались соленые капли. На мгновение возник большой соблазн самому сигануть в ту пропасть. Надеялся, что после всех лишений судьбы наконец-то обрел омежье счастье и поживет в радости. Но судьба оказалась не столь благосклонна. Омега устало потер лицо и вздохнул. Он вымотался. Измучился мусолить в голове одни и те же мысли без малейшего намека на решение проблемы. Ему нужно еще немного времени, чтобы прийти в себя. Тенши старался ровно дышать, но понимание, что затягивает со временем, вынудило найти в себе силы подняться на ноги. Первым делом он сбежал вниз на кухню, налил себе новую порцию чая и в другую чашку для супруга. Из холодильника омега вынул клубнику и баллончик. Ягоды он сполоснул, а баллон хорошенько встряхнул, выпуская в пустую пиалу взбитые сливки. Водрузив все это на поднос, Тенши посеменил наверх. Там он застал Пёнволя сидящим на диване среди пакетов с покупками, которые оставил, сбегая от ответственности, оказавшейся не по силам. Альфа вертел в руке коробочку с серьгами с изумрудами. В сердце омеги кольнуло от чувства собственного стыда за такую картину. Пёнволь купил это все для него безо всякого злого умысла, но сам Тенши ощущал давление, от которого невозможно избавиться. Он тихо подошел к супругу, стараясь не волновать, чтобы не поднялась буря, и аккуратно поставил поднос на столик перед диваном. Омега осторожно опустился на мягкую подушку, подогнув под себя одну ногу, и откинулся на спинку, забросив руку благоверному за плечи. Так и замер, рассматривая профиль альфы, заучивая его до мелочей. — Почему ты не распаковал ничего? — грустно уточнил тот, все еще разглядывая игру света в зеленых камнях. — А… внезапно вспомнил, что сроки поджимают. Срочно принялся за работу. — Я перестарался, да? — Пёнволь поднял печальный взгляд, вертя в пальцах коробочкой. Тенши на это не ответил. А тот снова посмотрел на украшение. — Знаю, что этим тебя не возьмешь. — Хорошо, что уяснил, — примирительно пропел омега, разглядывая контуры профиля супруга. Тонкий пальчик коснулся уха, медленно чертя его узоры. Нежная кожица, покрытая пушком, с замысловатыми бороздками ласкала подушечку пальца. — Идеальная ушная раковина… — с придыханием выдал Тенши, пощекотав щеку супруга горячим дуновением. Его пальцы осторожно провели по волосам Пёнволя от макушки до затылка, разгоняя мурашек. Омега зарылся в волнистых локонах, ластясь к ним чувствительной ладонью: — Идеальная густота… Идеальная мягкость… Ты знал, что существует поверие, если долго впитывать образ альфы, то ребенок омеги родится на него похожим? Пёнволь словно очнулся от подобных сентиментальных речей супруга, во все глаза на него уставившись. Почти не верилось, но надежда еще трепетала. Сколько усилий и скандалов было на этой почве, чтобы убедить благоверного? Любой другой омега первым бы его умолял о наследнике, но Тенши — не любой другой омега. — Только не говори, что наконец созрел? — с некоторым недоверием выдал альфа, изучая мимику на симпатичном лице. — Ну, — омега опустил взгляд на приоткрытые губы и невольно облизнул свои. — Я же сказал, как Бог даст. Он не приблизился более ни на миллиметр, сохраняя выдержку и самообладание. Сейчас Пёнволь видел перед собой не мягкого омежку, который легко отдастся нежностям с переходом на плотские утехи, а скорее делового партнера, готового пойти на некоторые уступки. И условия договора с ним еще только предстоит оговорить. — Все еще злишься на меня за Сеул? Тенши на это потянулся к клубнике, взял одну и обмакнул в сливки. Это угощение он съел сам, а такую же другую ягоду со сладостью поднес к губам супруга. Но тот брезгливо отвернулся. — Фу, не ем это извращение... Тенши насиловать его не стал, убирая руку. — У тебя есть полное право на мечты и желания, которыми можно не считаться с мнением окружающих, — менторским тоном проговорил омега. — И у меня есть такое же точно право без учета других чего-то хотеть. Но как только ты решил претворять в жизнь все эти свои грезы, ты должен учесть цели и комфорт тех, кого это затронет. Единоличный эгоизм влечет за собой множество последствий. И поверь мне, таким методом даже себя не сделаешь счастливым. — Тенши перевел дыхание, делая глубокий вдох, а за ним медленный выдох. — Мне на этой неделе лететь в Стамбул, так что, разговор придется отложить до возвращения. А улетаю я на неопределенный срок. — Он слегка смягчился, нежнее поглядывая на альфу. — Ты знал, как много там наших туристов? Обалдеешь, когда узнаешь, сколько компаний хочет привлечь корейцев. Тенши все равно мазнул по устам супруга сливками и аккуратно сцеловал их, искушая того ответить на эту ласку. И как только альфа решился шевельнуть губами, он отстранился. Неторопливо, игриво дразнясь, омега кончиком языка слизал остатки крема с ягоды клубники в своей руке и поднес ее ко рту Пёнволя. — А так? Так альфа подчинился, вонзаясь зубами в сочную мякоть. Тенши оторвал хвостик и откусил вторую половинку, специально задевая губы супруга своими, позволяя соку сбежать по подбородку, чтобы затем нежно слизать сладкие струйки. Не отрываясь от губ благоверного, он столкнул пакеты на пол и углубил тягучий поцелуй. Омега ласкал самозабвенно, тихо постанывая прямо в губы, словно урчание кошки. Все так же не прерываясь, он перекинул ногу через бедра супруга и навис над ним. Хоть и почувствовал, что тот напрягся, все равно не прекратил чертить языком. — Как сильно ты меня любишь? — неожиданно спросил Пёнволь в губы. Тенши резко притормозил с ласками и осторожно заглянул в ожидание в его взгляде. Альфа смотрел не моргая, только сглотнул ком, подступивший к горлу. Он не задавал подобных вопросов раньше, и Тенши не знал, как на это реагировать. Но тревога в шоколадных глазах росла с каждой секундой промедления. — Как до луны и обратно, — едва слышно прошелестел омега. — Я бы украл тебя, спрятал и никому не показывал. Люблю настолько, что готов совершать разной степени глупости и безумства. Даже не поддающиеся логике. Пёнволь резко приник, целуя его мягкие уста, заглаживая свою вину за столь обескураживающий вопрос, а Тенши, увлекшись, опустился ему на колени, возвращаясь к прежнему темпу. Его руки гладили шею, грудь, опускались на бока альфы, даже скользнули ниже, ближе к бедрам, чтобы убедиться, что тот возбужден. Хоть Пёнволь и дернулся, он все равно не прервался, обнимая омегу за талию. А тот придвинулся ближе, совсем утопая в своей страсти. И, наконец, добился той тесноты, к которой стремился. Только Пёнволь на это зашипел, резко отстраняя его. — Что? — Тенши испуганно посмотрел на искаженное болью лицо супруга. Он перевел взгляд на возбуждение в штанах альфы, а затем снова поднял голову. — Что там? Ты заболел? Где болит? Пёнволь молчал, не зная, как сказать, а омега уже соскочил с его коленей и расправился с веревками на поясе домашних штанов. Ловкими движениями Тенши стянул их вместе с бельем, стараясь ничего не зацепить. Он еще больше испугался, когда увидел повязку на пенисе супруга. — Что это? Что ты сделал? Ты попал в аварию? Это из больницы? — но Пёнволь не отвечал, поглядывая на обеспокоенного супруга, словно загнанный зверек. — Дай взглянуть, — потребовал в свою очередь Тенши. Он тут же принялся снимать фиксаторы, чтобы развернуть повязку. И пришел в еще больший ужас, когда увидел, что изнутри всё черно: и ткань, и кожа. Кожа воспаленная. Слишком много влаги. В нос ударил тот самый запах химикалий, от которого к горлу подкатил тошнотворный ком. Тенши с трудом его подавил, пытаясь различить хоть что-нибудь живое и здоровое на столь уязвимой плоти. — Пёнволь, — на грани истерики вырвалось из него. Несколько мучительных мгновений ушло на осознание того, что это чернила. Омега поднял взгляд к лицу супруга, а тот все так же смотрел на него, как нашкодивший ребенок. Только теперь этот ребенок раскаивался в своем поступке. Быстро соображая, что же сейчас происходит, Тенши снова посмотрел на гениталии. Сукровица вперемешку с черной краской создала на нежной кожице дикий микс. Татуировка. Нет, в голове Тенши эта мысль отображалась иначе. ТАТУИРОВКА Слоги появлялись, словно в титрах, массивными блоками и сотрясали собой всю окружающую материю. ТА ТУ И РОВ КА ТАТУИРОВКА Эта надпись мигала в режиме SOS красными лампочками. А в ушах звенели звуки сигнализации полицейских машин. — С тобой все в порядке? — обеспокоенно окликнул его Пёнволь. Он внимательно смотрел на омегу, пытаясь заглянуть в глаза. Тот все же очнулся и поморгал. В памяти всплывал разговор о нательных рисунках. И то, как Тенши шутил. Шутил о том, что хочет поставить знак собственности прямо в этом месте. — Пёнволь? — ослабевшим голосом уточнил он о своей догадке. Тот отвел взгляд, явно смущенный своими мыслями. — Серьезно? — уже веселее выдал Тенши. Но альфа по-прежнему молчал, сидя словно на иголках. Омега сначала подавил смешок. А затем еще один сорвался с его губ. Но через секунду он уже не пытался сдерживаться, хохоча в полный голос. Тенши обнял уязвленного муженька, хихикая ему в шею. — Кажется, я украл Луну. Извини, — он снова зашелся хохотом в перерывах целуя плечо супругу. А как только смешки отошли, омега с особым воодушевлением приник к мягким устам своими. Но он не мог перестать улыбаться в поцелуй. — Идем, — позвал он благоверного, подавая ему руку. — Штаны пока не натягивай. Идем в ванную. По дороге Тенши подхватил коробку с салфетками, стоящую на тумбочке. Он включил воду в кране и попробовал ее температуру, усаживаясь на бортик ванной. Как только его все устроило, Тенши взял душевой шланг и подозвал альфу ближе, хихикая себе под нос над его смущением. Он нежно провел мягкой теплой струей по воспаленной плоти, смывая жуткую краску. В конце концов, он хотел убедиться в надписи. Хотел собственными глазами увидеть все эти иероглифы, их очертания, их форму. Он аккуратно, ласково принялся намыливать чувствительную кожицу. А темные капли все еще срывались на белоснежную керамику, и Пёнволь наблюдал за этой ужасающей картиной с некоей тоской в глазах. — Не волнуйся, — продолжая осторожно гладить по ранкам, проворковал омега, заглядывая в печальные глаза, — это нормально. Так должно быть. Уходит лишняя краска. — Меня предупредили. — Расслабься… Тенши смыл мыло и отключил воду. Он поднялся на ноги и вынул парочку салфеток из коробки. Промокая влагу, не удержался, чтобы снова не поцеловать супруга. В его груди порхали бабочки. И Тенши не мог прекратить улыбаться. — Сейчас все обработаем… Иди в спальню. Пёнволь прошаркал в указанном направлении, подбирая по пути штаны. А Тенши лишь самодовольно поухмылялся, следя за его подтянутыми обнаженными ягодицами. В аптечке нашелся нужный крем, коим омега и поспешил воспользоваться. Он опустился на колени перед постелью, на которой расположился Пёнволь, и любовно принялся втирать противоожоговую мазь. Все еще не верилось, что альфа совершил нечто такое. «Собственность Катагава Тенши» — кандзи, ханча, ханьцзы. Масштабность силы, мощи этой надписи едва ли удастся постичь. Витиеватые иероглифы, оплетающие ствол в замысловатую спираль и замыкающиеся в знаке бесконечности. — Минимум три недели без секса ты нам обеспечил, — не скрывая смешинок в голосе, протянул Тенши, нежно втирая крем. — Нужно было сделать это в командировке. Этот период был бы не таким плачевным. — Ну уж нет, — ехидненько прозвучал сладкий голос. — Я хочу лично заботиться о своей собственности. Тенши еще секунду полюбовался этим подарком, а затем потянулся, чтобы поцеловать альфу. — Моя переменчивая луна… Wǒ de ài... Wǒ de shàn biàn de yuèliàng… — он щекотал чувствительную кожицу губ супруга своими. — Прости, больше ничего не знаю по-китайски… — А теперь переведи… — не разъединяя этих касаний, мурлыкнул Пёнволь. Он придержал омегу за затылок, кончиками пальцев зарываясь в мягких волосах. — Знаю, у меня ужасное произношение, — хохотнул Тенши в поцелуй. — Это не перевод, — настоял альфа. Его пальцы стянули резинку, высвобождая локоны персонального ангела на волю. — Такой момент запорол. Фу на тебя. Тенши широко улыбался, взъерошив волосы, рассыпавшиеся по плечам. — Скажи это на моем родном языке. — Пёнволь притянул его к себе за талию. — Моя любовь. Моя переменчивая луна… — И еще раз… — О, нет!.. — картинно заартачился омега. — Прямо сюда, — Пёнволь указал пальцем на свои губы. — Переменчивая луна… Я люблю тебя.༺❦༺✿༻❦༻
Юнхо сидел, откинувшись на спинку дивана, и наблюдал за тем, как Джеджун выставляет бильярдные шары в треугольнике. Вид ему открывался волнующий не только душу, но и чресла. Округлая попка омеги манила прикоснуться к ней. И Юнхо поднялся на ноги, медленно подошел к столу, не переставая наблюдать за естественными прелестями искушающего тела парня. — Предлагаю повысить ставки, — задумчиво проговорил альфа, опираясь о стол бедром. Джеджун на него вопросительно посмотрел, а он продолжил: — Играть на интерес скучно, тебе так не кажется? — И что же это? Игра на желания? Как минимум глупо, — фыркнул омежка, отводя взгляд, наполненный иронией. — Или будем мериться, кто станет решать домашку? Особенно будет смешно, если математику выпадет решать мне: ты-то в ней лучше шаришь. — Он вернул взгляд Юнхо и запнулся в попытке разгадать, что же у того отражается в глазах. — Или… Ты же знаешь, меня лишили денег, так что… Мне нечего предложить… — надломлено, но с достоинством проговорил парень. Он всем своим видом демонстрировал, что принял поражение. — Ты же извинился? — из уст Юнхо это прозвучало так, словно он уверен в утвердительном ответе. А другого он и не примет. — Но, похоже, это не подействовало… — А ты был достаточно искренним для этого? — Я стоял на коленях. Этого недостаточно? — Джеджун сглотнул ком и опустил печальные глаза. — Вау… — выдохнул альфа. — Что? — Видимо, что-то очень серьезное. Ты не похож на того, кто прогнется и уж тем более станет на колени… А в особенности перед моим родителем... — Ты не мог бы?.. Давай закроем эту тему? Топтаться по больной мозоли своего омеги — себе дороже. Все его душевные терзания на интуитивном уровне передавались и Юнхо. Жаль, он не ясновидящий — смог бы предотвратить армагеддец до того как наступит. Взбешенный Джеджун. Потом взбешенный родитель. Снова взбешенный Джеджун, а параллельно с ним снова взбешенный родитель. А два одновременно взбешенных омеги — равно два заколебавшихся альфы. Юнхо помнил взгляд взволнованного отчима, когда родитель покидал столовую. На мгновенье показалось, что тот возненавидел собственного сына. Инстинкт самца воспреобладал над отцовским. Как ни крути, по всем внешним фронтам виноватым выглядел Джеджун. Только потому, что не умеет как родитель терпеть и не открывать рот где не положено. — У тебя есть то, что мне нужно. В качестве ставки. — Да ну? Юнхо многозначительно окинул омегу взглядом, рукой очерчивая его образ. — Это. — Тебе нужна моя футболка? — с сарказмом выдал омежка, оттянув мягкую ткань пальцами. — Футболка, штаны, трусы, носки, тапки… и в качестве главного приза — ты. На тебе надето на семь партий. В качестве проигрыша за каждую партию я отдам десять баксов. Если проиграю все партии, ты получишь тридцать баксов сверху и выиграешь сотню. — Мое тело или деньги? — Посмотрим, смогу ли я добраться до главного приза?