Я влюбился в брата

Тенши осторожно постучал в дверь, а затем тихонько приоткрыл ее. Мальчишка сидел на краю кровати, рассматривая свои запястья. Он лишь тяжело вздохнул, когда расслышал, что Тенши вошел и затворил за собой дверь. — Ты сумел меня заинтриговать, — заговорил мужчина, подходя ближе. Джеджун не проронил ни слова. Он лишь встал и обошел кровать. С другой стороны открыл дверцу прикроватной тумбочки и зашуршал замком выдвижного ящика. Оттуда в его руке показался черный кожаный ежедневник с некоторыми потертостями. Юноша педантично закрыл ящик и тумбочку, а затем подошел к мужчине, протягивая ему блокнот. — Что это? — осторожно уточнил Тенши, не рискуя браться. — Мой дневник. — Джеджун настойчивее ткнул им в омегу. Тот невольно посторонился: — Я просил равноценный обмен. — А это что, недостаточно личное для тебя?! — вспылил мальчишка. — Проблема в том, что это более личное, чем моя тату. Я не могу… — Ты же сам сказал, что не понимаешь меня. Разве это не поможет? Здесь все с момента, как я научился нормально писать. Здесь все, начиная с жизни до пьянства родителя, здесь момент их развода. И даже знакомство с тобой. Здесь осознание моей ориентации. Здесь первый поцелуй. Первый секс. Мои страхи. Разве не хочешь влезть в мою голову, чтобы лучше понимать? Я не боюсь психушки, если ты решишь, что психолога мне мало. — Джеджун снова ткнул блокнотом в омегу, побаиваясь заглянуть ему в глаза. У него даже дыхание сбилось, выдавая волнение, и пальцы, сжимающие ежедневник, дрожали, крепче цепляясь за мягкую кожаную обложку. Мужчина настороженно смотрел на этого съеженного звереныша. Все кричало о том, что мальчишка нуждается в помощи. Нуждается в безопасности и доверии. Нуждается в том, чтобы хоть кому-то довериться. И боится. До безумия боится. Настолько, что может в любую секунду передумать и закрыться. Еще и расцарапает до крови. Будет биться до судорог и конвульсий. — Только если ты действительно хочешь, чтобы я влез в твою голову. Джеджун молча сунул книжечку в неуверенно раскрытую ладонь мужчины и отошел в сторону, обнимая себя за плечи. — Покажешь ее наконец? — глухо потребовал он. — Схожу за фонариком и отнесу твой дневник в сумку. Почитаю в самолете. Надеюсь, почерк разборчивый? — Лучше, чем сейчас, — глядя в пол, проговорил юноша. Тенши секунду смотрел на его поникшую фигуру, а затем тихо вышел. Войдя в спальню, он включил ночник и притормозил у лучей, направляя их на добротный переплет с золотыми инициалами «JJ». Тенши открыл первую страницу, и тут же различил детский почерк, выводящий отчетливые буквы. «Родитель дал мне этот блокнот на день рождения. Сказал, что я должен сюда писать все, чем хочу поделиться с другом. Сказал, что можно только сюда, а не кому-то другому, потому что настоящей дружбы не бывает. Мне кажется, родитель неправ. У меня есть настоящие друзья: Ухён и Тэквон. Они хорошие друзья. Самые лучшие. Даже у родителя есть друзья. И у папы. Почему он говорит, что никому нельзя верить, если сам ведь заводит друзей?» Тенши какое-то время потупившись смотрел на эти незамысловатые строки, выведенные детскими каракулями. Затем он перелистнул сразу несколько страниц, где показался почерк все еще неустойчивый, но уже более взрослый. «Тэквон заявил, что мой родитель шлюха. Даже не верится, что я когда-то считал его своим другом!» Тенши снова перевернул страницу, не став читать гневные излияния до конца. «Лучше бы я на улице ночевал, чем заявился домой! Они снова грызутся! Сколько можно? Мне кажется, покой наступит только, если кто-нибудь из них другого убьет! Нет, они просто трощат мебель и фарфор. Подеритесь уже!» Тенши невольно съежился, перекидывая сразу страниц двадцать. Краем глаза он заметил что-то про подозрения в измене Пёнволя, но из чувства самосохранения решил сбежать от таких откровений. «Все достало!!! Я живу среди монстров! Почему я не могу сойти с ума?! Я хочу сойти с ума! Хочу, чтобы у меня поехала крыша! Ненавижу их!!! Ненавижу эту гребаную семейку!!! Этот дом! Этот город! Господи, почему этот сумасшедший не сделал аборт?! На кой черт он меня рожал?! На полном серьезе — мне это нужно. Черт, я не хочу сохранять рассудок и видеть все это! Ненавижу их! Отец заявил, что упечет в психушку родителя. Черт! Он так орал! Еще никогда не видел отца в такой ярости. Айщ! Рука до сих пор болит. Этот пьяный псих мне ее чуть не сломал за то, что я хотел бутылку отобрать. Ебаный алкаш!» Омега в сердцах захлопнул дневник. Он дрогнувшей рукой отправил блокнот в сумку. А затем нервно потер лицо, как будто смахивая наваждение. Мужчина схватился за ультрафиолетовый фонарик и вышел из комнаты, стремительно направляясь в комнату Джеджуна. У самой двери омега притормозил. Он не решался нажать на ручку, прислушиваясь к своему бешеному сердцебиению. Казалось, оно вот-вот выскочит из груди и покатится вниз по ступенькам. И чтобы удержать моторчик на месте, Тенши прикрыл грудь рукой. Ему чудилось, будто слышит в голове голос Джеджуна, рассказывающий ужастики. Только немного отдышавшись, мужчина рискнул войти в спальню пасынка. Тот сидел на прежнем месте: на краю кровати и смотрел в пол, обнимая себя за плечи. Невольно Тенши екнул от такой картины. Живчик Джеджун вдруг растворился без следа, словно его и не было никогда. Мужчина закрыл плотно дверь и погасил свет, погружая комнату в густую темноту. На фоне окна он заметил, как юноша на кровати поднял голову в его сторону. Тенши, мягко ступая по паркету, медленно приблизился. Он осторожно сел рядом с пасынком и выждал паузу. — Родитель тебя любил. — Именно. В прошедшем времени. — Хочешь поговорить об этом? — Я хочу увидеть исполнение твоей части уговора, — категорично отрезал мальчишка. С тихим вздохом Тенши нашел на ощупь ладошку Джеджуна и вложил в нее фонарик. — Держи… Парень тут же зажег фиолетовый огонек легким нажатием на маленькую кнопочку и посмотрел на отчима. Тот закатал рукав пижамы и раскрыл свое запястье, свободной рукой он направил свет к намечающемуся рисунку. Фонарик дрогнул, как только Джеджун рассмотрел изображение, сверкающее бликами фосфорных огней. Он моргал, прогоняя пелену с глаз, и снова смотрел. Буква «J», выполненная тонким ажурным плетением из цветов. Она выглядела хрупкой и нежной. Юноша не удержался и погладил рисунок кончиками пальцев, цепляя заживающую корочку. — Это твое признание, да? — опасливо, чтобы не спугнуть уточнил он, все еще поглаживая мягкую кожу омеги. — Почему это не может быть привязанностью к ребенку? — Потому, что на твоем теле нет имени Юнхо. — Может, потому, что ты — особенный ребенок? — Тенши нежно провел по волосам пасынка пальцами, убирая прядку с глаз. — Разве Юнхо для тебя не особенный? — продолжая заучивать до мелочей рисунок, прошептал Джеджун. — Юнхо — мой сын, которого я безумно люблю, но он все еще самый обычный альфа. — Быть не может, что ты такое говоришь о нем. Я, наверное, сплю… Тенши склонился к его уху и шепнул: — Скажу по секрету, я сына омегу хотел больше, чем альфу. — Он отстранился и Джеджун почувствовал улыбку на его лице. — Может, потому что с омегой больше тем для разговоров, а может, потому что с альфой не посплетничаешь. С альфой не создать тех секретов, которые бывают у омег. И тем более альфе никогда не понять, что такое течка и насколько это ужасное состояние. — Да уж, — выдохнул юноша, чертя пальцем контур светящейся заглавной буквы своего имени, — особенно у гея. Очень ужасное. — Ну, — Тенши запнулся, — в таком ключе я не думал. Но испытал на личном опыте. — Да, нехватка узла внутри. И лучше бы я оставался девственником, чем хоть раз рискнул попробовать это на себе. — Желание чувствовать узел не затмевает влечение к омеге? — Скорее, это влечение к омеге разочаровывает. У него нет узла, и все ощущения будут неполноценными. А зная это заранее… это знание… оно тормозит решимость… Поэтому я все еще не рискнул. Я могу пойти в любой бар и подцепить для пробы кого-нибудь… — А вместе с тем и что-нибудь. — Да, это еще одна причина — брезгливость. Можно я сфотографирую? Обещаю, никто не увидит. — Только если никто не увидит. Джеджун вынул из кармана мобильный телефон и парой нажатий разблокировал экран. Тенши даже фонарик взял у него из рук, чтобы удобнее было навести фокус. Несколько секунд и почти идеальное фото было готово. Юноша благодарно кивнул, пряча телефон обратно в штаны. — Это признание? — он умоляюще посмотрел в глаза Тенши. Впервые за все время этого разговора. Тот с нежностью на него посмотрел в ответ, мягко погладив по щеке, на которой чувствовалась влага. — Признание? — нетерпеливо настоял мальчишка. — Никаких эмоций, прошу тебя, — строже предупредил Тенши. — Да или нет? — У меня нет права на подобный выбор, не понимаешь? У меня есть право любить ребенка, но не юного омегу романтической любовью. — Мы не вернемся к этому разговору. Но я должен отчетливо услышать. Это признание? — Я просто люблю тебя. И неважно как омегу или как сына. Я. Просто. Люблю. Тебя. Тебе это знать достаточно. — «Я просто люблю тебя» — это должно быть заглавием книги, — иронично выпалил Джеджун, гася фонарик. — Ты не можешь меня успокоить, да? Тебе так сложно это сделать? — Мы не переступим черту. — Нас никто не видит и не слышит. Когда есть только органы осязания, мы можем поговорить об этом. — Чтобы я об этом говорил вслух, нужно отключить мой мозг. Извини, но я в своем уме, хоть уже и немного тронулся. — Ты сделал тату с моим именем. Это не немного. — Мне руку теперь отсечь? Именно из-за этого разговора я и не хотел, чтобы ты знал. — Но я настырный и замечаю все. — Это был мой каприз. Это было личным и сокровенным. От момента принятия решения до таинства нанесения. И я не хочу, чтобы эту хрупкую мечту что-то разрушило. Тенши рискнул встать с постели, но почувствовал на своей шее вес 18-летнего подростка. Тот прижимал к себе, влажной щекой уткнувшись ему в висок. — Научи меня… — Чему? — искренне удивился Тенши едва слышной просьбе. — Вот так — просто любить… Я всегда стараюсь заполучить то, что мне интересно. Я не умею любить на расстоянии. У меня должна быть возможность прикасаться, влиять на ход событий… Если я люблю, то это только со страстью, не важно в какой форме. И не важно, что об этом думают другие. Я просто должен обладать. Но не умею так, чтобы сделать татуировку и потом сказать: «У меня нет права тебя любить романтической любовью». Я могу не сказать, что люблю, но никогда не скажу, что у меня нет права на эту любовь. Я просто не признаю этого. — Когда тебе стукнет за тридцать, признаешь, — мирно выдохнул Тенши, наконец, решившись обнять юношу в ответ. — В тридцать те же чувства воспринимаются по-другому. Поверь. — Но мне нет тридцати. И я все еще хочу тебя поцеловать. Надеюсь, понимаешь, что не как родителя? Тенши коснулся губами виска Джеджуна. — Но мы не будем этого делать. Ты обещал не проявлять интерес, помнишь? — И ты в очередной раз меня испытываешь. Джеджун коснулся кончиком носа щеки Тенши, осторожно чертя дорожку вниз до уголка рта, а затем до его носа. Горячее дыхание ударило прямо в приоткрытые губы. — В тот день я был пьян, забыл? Ты лично заказал вино, которое я и выпил. — Думаю, это было не вино… — Ложись спать. И мне нужно вздремнуть перед полетом. — Только один раз, и мы не вернемся к этому. — Сколько раз еще мы к этому не вернемся? — строже спросил Тенши. — Сколько потребуется. Пока не станет совсем невмоготу терпеть. Джеджун поймал мягкие губы омеги своими.

༺❦༺✿༻❦༻

Закрыв за собой дверь, Тенши увидел резко затормозивший на лестнице силуэт, который поднимался с первого этажа. В темноте его образ омегой заучен до мелочей — своего сына и с закрытыми глазами не спутать. Да и вряд ли в этом доме ещё хоть кто-нибудь его так сильно испугается, завидев на горизонте. Под пристальным взглядом Тенши парень боялся сделать лишнее движение, так и остался стоять как вкопанный на ступеньках. — Ну-ка, иди сюда, — Тенши поманил сына рукой. Он расслышал недовольный вздох, но мальчишка подчинился, нехотя поднимаясь вверх. Очень медленно Юнхо приблизился, остановившись в метре от родителя. Тот схватил его за майку цепкими пальцами и притянул к себе. Юный альфа попытался инстинктивно отстраниться, но нос Тенши уже упёрся ему в шею. — Скажи-ка на милость, почему я отчётливо слышу запах сигаретного дыма? — строго уточнил омега, расцепив захват мягкой ткани. Юнхо сглотнул ком, мысленно сетуя на родителя. Тому же лететь утренним рейсом, а не спит. И что более странно, вышел из комнаты Джеджуна. Юноша сжал кулаки, сохраняя спокойствие, но только внешнее, ведь в душе бушевал ураган. — Я… — он лихорадочно подбирал слова оправдания. Но какой в этом толк, если родитель застал на горячем? — Почему замолчал? — потребовал тот. — Это тебе не возвращение со школы или с тренировок. Там я молчал, потому что есть множество причин, по которым ты приходил домой в амбре сигаретного смога. А сейчас аргументов нет. У тебя нет веских причин вонять палёным табаком среди ночи. Кроме одной. Ты не бросил. Не сдержал обещание. Не выполнил свою часть уговора. Я бросил курить в тот же день. Избавился от всех сигарет. Понадеялся, что ты тоже сознательный. Но я ошибся. Будем считать, что наш уговор утратил свою силу. По прибытию в Стамбул я перекурю все виды табака, что там есть. Поверь, здесь такого не продают даже контрабандой. — Ты не посмеешь! — испуганно выговорил Юнхо, вперившись своими буравчиками в силуэт родителя. — Почему это? Ты же посмел. Ты меня предал, предал моё доверие. — Я тебя не предавал, — виновато вздохнул мальчишка, нервно потирая лоб. — Просто я злюсь. На него. — Ты даже не представляешь, как сильно злюсь я. Мне стыдно за то, что я не смог вырастить альфу. Настоящий альфа держит слово, держит все данные обещания. А ты так, сявка* с узлом. Ты не альфа, если посмел плюнуть на уговор чести. Потому что её у тебя нет. — Я не предавал тебя, — отчаянно настоял Юнхо. — Правда, не меня. Ты предал себя. В первую очередь себя. И дело не в том, что ты не оправдал моих ожиданий. Ты не захотел стать лучше. Не захотел работать над собой. Какой из тебя мужчина, если не хочешь побеспокоиться даже о себе? Всё начинается отсюда, — Тенши пальцем постучал по виску Юнхо, хоть тот и попытался увильнуть. — Пока не станешь задумываться о будущем, о настоящем, образе жизни, ты будешь оставаться незрелым сосунком. Мне просто обидно за то, что я вкладывал себя впустую. А вот жить с этим тебе. Не мне. Не Джеджуну. А только тебе. Это только твоя проблема в том, что ты не в состоянии взять себя в руки и не марать свою честь. Скажешь, это всего лишь сигарета? И будешь неправ. Это пока что только сигарета. А ведь будет множество других соблазнов. Тебе ещё миллион раз придётся принимать решение как поступить, пока рядом нет судьи. И я подразумеваю не юристов. У тебя есть только один судья — ты сам. Просто ответь себе на вопрос: какую жизнь ты хочешь? К тому и стремись. Будет это дело чести или прятки по углам. Юнхо шумно вздохнул, осторожно сопя, чтобы не привлекать внимание родителя к своему недовольству. — Я брошу, — тихо проговорил он в пол. — Это ты мне говоришь или себе? — с иронией уточнил Тенши. — Мне не нужно ничего обещать, — он покачал головой в знак подтверждения своих слов. — На время моего отсутствия я попрошу Пёнволя проконтролировать. — Не нужно его просить! — вскинулся Юнхо. — Нужно. Ты несовершеннолетний, так что, за это мы с ним в ответе; и пока тебе не исполнится двадцать, будешь подчиняться нашей указке. Когда у тебя возможность была, ты ею не воспользовался. — Я прошу тебя. Не нужно его привлекать. Сам справлюсь. — Мне хватило твоего пренебрежения. От зависимости тебя нужно лечить. Если не медикаментозно, то хотя бы контролем. Для контроля Пёнволь подходит идеально. — Обязательно бросаться в крайность?! — взорвался Юнхо. — В твоём случае — обязательно. Потому что твоё слово ничего не стоит. — Почему ты меня унижаешь? — процедил юноша. — Мне, что ли, вечно быть хорошеньким дурачком, которому лапши можно навешать? — Я тебя не обманывал, просто сорвался. — А вот теперь не сорвёшься. И наказание он будет выбирать на своё усмотрение. — Ты несправедлив… — Это я несправедлив? — честно удивился Тенши. — В этом доме есть только один альфа. И это мой супруг. Ты просто недоросль. Вот, когда вырастешь вот тут, — Тенши снова постучал пальцем по виску Юнхо, — тогда и поговорим на равных. Мальчишка раздражённо перехватил его руку и притянул к себе, повиснув над головой. — Не стучи меня по башке, как умалишённого. Я сказал, брошу, значит, брошу. Этот пиздюк меня использовал. А ты, вместо того, чтобы спать, выходишь из его комнаты среди ночи. Что ты там делал? По головке его бедного-несчастного гладил? Тебе так льстит, что он твой прототип? Да уж, у него отличный учитель. Ну, конечно, зачем быть мне родителем, если я просто сявка с узлом?! И плевать, что я чувствую, когда ты его выгораживаешь! У него же такие лишения — родителя рядом нет, который приголубит и пожалеет. А ничего, что у меня отца всю жизнь не было?! Ты говоришь, что я не альфа. Но за всю жизнь у меня не было примера для подражания. Я поступал только так, как мне велел ты. Но у меня не было возможности сравнить или убедиться в правдивости твоих слов. Лучше бы ты меня ударил за то, что я взялся за сигарету. Но нет, ты предпочитаешь убить наверняка. Стереть в порошок и растоптать, чтобы не поднялся. Хочешь превратить мою жизнь в ад? Хорошо, говори ему. Прикажи своему настоящему альфе проконтролировать эту недоросль, что вылезла из твоего живота. Ты же так стыдишься меня. Не проще просто отречься? — Это было бы слишком просто, — невозмутимо проговорил Тенши. — За всё, что имеешь, ты мой должник. — И сколько же ты выплачивал долг своему отцу? Ты ведь просто ушёл, и не возвращал никаких долгов. Разве ты не должен показывать мне пример на себе? — Действительно хочешь поговорить о том, какую цену я заплатил? В твоём возрасте у меня не было и половины навыков, которыми ты владеешь сейчас. Так что, я не беспокоюсь: без меня ты справишься. И в условиях холокоста выживешь. Я вложил в тебя всё, что мне было необходимо для выживания, когда покинул родительский дом. Ты — самый важный проект моей жизни. Ты — моя суть. И если я злюсь, что что-то идёт не так, значит это не безосновательно. Я рано обрадовался — это был ложноположительный сигнал. Ты ещё не совершенен. И перед тем как лечь спать, прими душ и почисти зубы, чтобы не провонять запахом свежесожжённого табака постель. ____________________ *Сявка — жаргонное, пренебрежительное слово в криминальных кругах, в данном случае означающее ничтожного, не пользующегося уважением человека. Другие значения: начинающий вор-подросток, мелкий неопытный воришка; молодая проститутка.