Я влюбился в брата

— Сегодня после школы нам нужно будет серьезно поговорить, — строго заявил Джеджун за завтраком, накладывая себе в тарелку салат. — И сдриснуть на тренировку не пытайся: я тебя и там достану. — Что мы еще не выяснили? — в тон ответил Юнхо. — Говори. К чему ждать? Тенши напряженно посмотрел на детей. В один момент они стали словно чужие друг другу. Бесконечные перепалки и упреки, больше никакой идиллии тайком встречающейся парочки. Ребята по полной пользовались преимуществом раздельного личного транспорта, уезжая и возвращаясь совершенно по разным графикам. Постоянным оставалось только выполнение требования о совместных завтраках и ужинах в этом большом доме, где легко заблудиться. Омега перевел осторожный взгляд на супруга, предчувствуя очередной конфликт. Тот заметно злился, сжимая в кулаке вилку. Его челюсти стиснулись, а желваки пробежали по лицу. — После школы Юнхо едет в офис, — строго предупредил Пёнволь. — Я его раньше «забил», — фыркнул Джеджун. Он с особым энтузиазмом принялся пережевывать пищу. Сердце Пёнволя екнуло, припоминая, что если его сынок что-то вбил себе в голову, то этот ураган уже не остановить. Пожалуй, единственный недостаток Джеджуна. — Что значит «забил»? У Юнхо обязанности, — рыкнул глава семейства. — А то один день компания без него не протянет, — состроил недовольную мину Джеджун. Подобное невежество альфа мог простить разве что собственному отпрыску, но и то не всегда. Он недовольно засопел, отправляя в рот кусок мяса. Пёнволь никогда раньше не замечал себя за заеданием стресса, но тут сам Бог велел. — А меня кто-нибудь спросит, чего я хочу? — не выдержал Юнхо. — Твое мнение теперь никого не волнует, — издевательски протянул Джеджун, — твои душа и тело принадлежат Черному Властелину, — юноша взглядом указал на звереющего отца. — Вот, значит, какого ты обо мне мнения, да?! — рыкнул тот. — А какой нормальный отец так поступит? — не выдержал омежка. — Если уж выбросил меня за борт, дай хотя бы один день пожить не по твоей прихоти. Сегодня Юнхо принадлежит мне, и я буду отыгрываться на нем всеми возможными способами. — У нас нет времени на твои детские шуточки, — холодно отрезал Пёнволь. — Выбирай, — Джеджун обратил колючие буравчики на Юнхо, — либо ты сегодня моя подушка для битья, либо всю оставшуюся жизнь. Вечные муки или только один раз отмучаешься и все. Юнхо недовольно облизнулся. — Понимаю, ты злишься. Но этот твой хахаль сам напросился. Не «забей я стрелку», всё бы в школе случилось. — Да кого это е..? — омега осексея, встретив на себе предупреждающий взгляд отчима. Тенши смотрел исподлобья, тщательно пережевывая угощение. — Меня волнует кое-что другое, — проскрипел мальчишка, глядя в раскосые глаза напротив. Он медленно перевел взгляд на Юнхо, — ты теперь гребаный любимчик моего папочки, — гневно выпалил омега. — Такой подставы я не ожидал. Стелешься перед ним, словно проститутка! — Прекрати это хамство, — Пёнволь зло зыркнул на сына. Тот поднялся на ноги и вынул из кармана свой бумажник. Его тонкие пальчики быстро пробежались по отделению с карточками. И глазом не моргнув, Джеджун россыпью бросил все свои кредитки перед отцом на стол. — Полагаю, это теперь принадлежит твоему дражайшему преемнику. Юнхо досадливо поджал губы, сжимая кулаки. Каждое решение несет за собой последствия — родитель как никогда прав. Джеджун и так вечно ведет себя будто фурия, но на этот раз все стало намного серьезнее. Омега в школе вынужден был играть беспокойство о своем ухажере, выслушивать от ублюдка какие-то еще упреки ни за что. Юнхо пришлось снова замараться и начистить гниде рожу в темном уголке. Просто не сдержался — настолько чесались кулаки. Благодарности от смазливого братца никакой. И ясное дело — парень обижен из-за компании. А тут еще и он, Чон Юнхо, отошел от принципов и пошел у отчима на поводу. И как доказать, что оказался в действительно сложной ситуации? — Забери их, — приказал Пёнволь, указывая взглядом на банковские карты. — Я больше не приму твоих подачек. Папочка. А с тобой, — омега повернулся к Юнхо, — я поквитаюсь вволю. Планов не строй. — Он развернулся к выходу, но не успел отойти от стола, как почувствовал горячую ладонь на своем запястье. Омега ни с чем не спутает тепло шероховатых мозолей. Где-то в самой глубине быстро забилось сердце. Тонкие длинные пальцы некогда виртуозно перебирали по струнам души, нежно касаясь кожи. И теперь мальчишка с уверенностью выставил себе диагноз «абстинентный синдром». Лавиной жара накрыло с головой, а душа заметалась в агонии от того, что все уже закончилось. Он хотел бы вернуть все вспять и зациклить. Хотя бы один день, где он не скрывал своих чувств. А теперь и сам не был уверен в том, что же истинно. — Я сделаю так, как ты хочешь, — тихо проговорил Юнхо, крепче сжимая свои пальцы на хрупком запястье. — Тебе станет легче? — Не станет, — не оборачиваясь признался Джеджун. Он с силой высвободил руку и стремительно направился к выходу. — Вернись за стол, — приказал отец. — Своими выходками ты ничего не добьешься. — Однако сын приказ проигнорировал, покидая столовую. Тогда, тяжело сопя, Пёнволь развернулся к пасынку: — После занятий, чтобы был в офисе. Тебе нужно подготовиться к еще одной встрече. — Господин Ким, — возмутился Юнхо низким голосом, — мне нужен только один день. — Сегодня в офис, — категорично заявил тот. — Тебя две недели не будет, а это, как понимаешь, очередные пробелы. Встреча состоится на выходных, и она неофициальная. Чтоб ты знал, самые основные договоры заключаются именно при таких визитах. О бреднях Джеджуна можешь забыть — перебесится. — Пёнволь, — вкрадчиво окликнул супруга Тенши, — не желаешь услышать мое мнение? Или мнение омеги для тебя ничего не значит? — он отодвинул тарелку и сложил руки на столе, внимательно разглядывая альфу. Уже порядком надоело наблюдать за пустыми спорами. Три участника — три великих упрямца. Кричат и топчутся на одном месте, устраивая балаган. Складывалось такое впечатление, будто в этом доме забыли слово «компромисс». А если быть совсем уж точным, то это касается лишь одного: Ким Пёнволь — великий и могучий. — Я понимаю, что у тебя солидарность… — Юнхо мой сын, — безапелляционно заявил омега. — И распоряжаться его будущим без моего согласия ты не имеешь права. — Если включить шумомер и поставить на столе перед родителем, то шкала не достигнет даже желтой отметки, так тихо тот говорил. Юнхо невольно поежился. Он каждый раз испытывал неловкость, когда родитель вел диалог именно таким образом. — Я не давал тебе письменного разрешения тащить моего несовершеннолетнего ребёнка на заклание в свой серпентарий. Его назначение сможет вступить в юридическую силу только после наступления совершеннолетия. У вас связаны руки, пока нет моего официального заявления. Спрошу ещё раз: хочешь услышать моё мнение? Когда юноша перевел взгляд на отчима, то отчетливо разглядел на его лице идентичный конфуз. Такое влияние родителя пугало и восхищало одновременно. Вот, что значит строгое воспитание — на рефлексах становишься доминантой. А назвать родителя хорошим психологом Юнхо мог с уверенностью. — Я его опекун… — немного растерянно, но, не теряя властности в голосе, попытался оправдаться Пёнволь, однако Тенши его перебил металлическим тоном, совсем незнакомым ранее: — Я его родитель. — Омега немного смягчился, переводя дыхание. Но через миг его голос приобрел все ту же ужасающую интонацию тихого шипения: — Даже при разводе дети остаются с родителем, если тот не лишён родительских прав. Улавливаешь? Закон на моей стороне. Ты глух и слеп к своему ребёнку. Я же слышу стенания, стоны и вой. Я вижу, как эти два мальчишки мечутся от отчаяния. Если тебе позарез нужен Юнхо, сделай так, как хочет Джеджун, и я закрою глаза на то, что ты переступил через мои права. В противном случае я обращусь в суд. Холодок, который излучал его взгляд, пробирался под одежду, вынуждая невольно ежиться. Прямая осанка, чуть вздернутый подбородок и снисхождение в полуприкрытых ресницами глазах веяли превосходством и решительностью. Ни один мускул на точеном лице не дрогнул, словно речь шла о привычных вещах. Если бы не всеобщий испуг, Юнхо аплодировал бы стоя. Опасная красота родителя восхищала. Мальчишка поерзал на стуле, предвкушая если не нокаут, то наверняка гарантированный нокдаун. — Тенши, ты же не такой… — пришибленно выдавил из себя альфа, вглядываясь в невозмутимое спокойствие супруга. Он тщетно пытался понять, где же та самая грань столь расчетливого блефа. Но омега не желал выдавать свои слабости, будто профессиональный игрок в покер. — Я отстаиваю интересы своего ребёнка. Это значит, что я буду шагать по трупам. Предоставь Юнхо выбор, и мы забудем об этом разговоре, — потребовал Тенши. — Почему ты считаешь, что я действую ему во вред? Юнхо мне такой же сын, как и тебе. Не кажется, что обсуждать это глупо? — А почему ты считаешь, что имеешь право принуждать его к каким-либо действиям? И ты, и я можем только предлагать и направлять. Дети сами должны выбрать свой жизненный путь. Это моя политика и она остаётся неизменной. В данной ситуации решающее слово за мной. Если я посчитаю, что твои действия относительно моего сына неправомерны, он покинет Корею. Последние слова звоном раздались в ушах. Юнхо уже почти ликовал, но родитель оказался жесток и по отношению к нему. Как можно было принимать такое решение, зная истинное отношение к этому вопросу?! Парень возмущенно сопел, не в силах контролировать эмоции. На его лице явно красовалась гримаса неподдельного ужаса. — Я же просил не отправлять меня к деду! — Дед будет присматривать за тобой, — убедительно пообещал Тенши. И этим он дал понять лишь то, что все уже решено и пути назад не будет. Предатель. Эхом отзывался в сознании мальчишки все тот же спокойный тихий голос: — Поедешь учиться в Токийский университет на факультет физкультурного воспитания. Ты же хотел заниматься бейсболом? Оттуда прямая дорога в профессиональный спорт. — Но я кореец, а не японец! — Какая разница, если ты подпишешь контракт с любой командой, которая понравится? — Вообще-то, я хотел учиться в Сеуле. Уже даже заявку подал в национальный универ! — глухим рыком процедил Юнхо, закипая изнутри. Его лицо залилось багрянцем, а колючий взгляд так и нанизывал родителя все глубже. Он из последних сил сдерживал дрожь в руках, старательно сидел на стуле, не давая ногам спружинить и зашагать прочь. Поглощенный гневом и разочарованием мальчишка не заметил, как лицо отчима заметно посветлело. Тот улыбнулся, не пытаясь скрыть свою радость. — Это лучшая новость, что я слышал, — слащаво ликовал Пёнволь, откидываясь на спинку стула. Наконец, он может расслабиться. Тенши испуганно взглянул на супруга, тот хищно оскалился. Пёнволь еще несколько мгновений наслаждался сменой ролей, а затем снова посмотрел на пасынка: — Скажи, а с Джеджуном вы обсуждали этот вопрос? Не знаешь, где собрался учиться он? — хитрый взгляд альфы выдавал, что тому уже известен ответ. Ну еще бы! Акула вроде Ким Пёнволя и не будет в курсе делишек своего ненаглядного сынишки? — Мы подавали заявку в один универ, — пытаясь понять мотив вопроса, настороженно протянул Юнхо. Он, не моргая, наблюдал за тем, как альфа довольно вздохнул. Тот заискивая посмотрел на супруга. А Тенши осторожно сглотнул подступивший ком. Гримаса на точеном лице родителя сменилась с беспристрастной на досадную. — Дорогой, ты же знаешь, что это означает? Мысленно Тенши признался, что для него это означает полный провал. Омега осторожно набрал воздух в грудь и медленно выдохнул. Он посмотрел на недоумевающего сына, который ждал ответа хоть от кого-нибудь из взрослых. — Милый, — слишком приторно окликнул супруга Тенши, — мы это должны обсудить все вместе. — Здесь обсуждать нечего, — с видом триумфатора развёл руками Пёнволь. — А ты не хочешь выяснить, собираются ли дети жить с нами или же хотят быть от нас подальше? Заметь, вопрос обучения они решили сами, чтобы мы с тобой там мне мешались. — Я уже утвердил проект. Дом большой, на четыре семьи хватит. — Ну, что ты за человек такой, а?! — взорвался Тенши. — Дети ссорятся; Джеджун ненавидит Юнхо; Юнхо срывается на мне, психуя из-за вас двоих; я тоже злюсь из-за твоих действий, а ты всё равно — мать твою! — делаешь всё по-своему! Юнхо ошарашено посмотрел на взбешённого раскрасневшегося родителя. — Я думаю, — начал Тенши тихим голосом, таящем в себе некоторую угрозу, — будет лучше нам всем разъехаться. Хватай своего истеричного сынулю и вали в свой грёбанный Сеул. А я со своим ребёнком остаюсь в Пусане. — Я понимаю, ты немного взволнован тем, что всё обернулось против тебя, — Пёнволь самодовольно улыбнулся, нежно погладив омегу по руке. — Я дам тебе время принять этот факт. — Он поднялся на ноги и, обдавая шлейфом дорогого одеколона, нежно поцеловал Тенши в висок. Но в этот раз от аромата властности никакого удовольствия, и омега невольно поежился от столь вяжущего привкуса. — Мне нужно на работу. И, Юнхо, я жду тебя в офисе сразу после школы. Уверенные шаги направилась в сторону выхода, а омега все еще преодолевал дрожь ярости, охватившую все тело. — Я развожусь с тобой. — загробным голосом заявил Тенши. — Слышишь? — Шаги замедлились и притихли. — Мне надоело наблюдать за тем, как вся семья для тебя играет роль вещей. Твои куклы-марионетки. Ты дёргаешь за ниточки, и нам ничего другого не остается, как подчиняться твоей воле. Похоже, я проспорил Джеджуну: я тоже от тебя сбегаю. Пёнволь медленно развернулся. Ножа в спину он никак не ожидал. Да еще и от кого! Любящего и тем того самого обожаемого омеги. Он так понадеялся, что все налаживается. Его ангел становится более покладистым и даже отвечает на прикосновения: не ежится, не отпрыгивает, не уворачивается. Дает все шансы на восстановление прежних отношений. Привязал. Заковал в цепи сердце, превратив в вечного раба. А теперь что? Теперь снедающее чувство вины отхлынуло. Благодарность и раскаяние смело ураганом. Вместо этого альфа ощутил вспышку, будто в клуб мелкодисперсной пыли попала искра, и по цепочке атомы стали взрываться, приобретая габариты бомбы. Он, полыхая праведным гневом, сощурился, всматриваясь в напряженную фигуру супруга. Тот не поднимал глаз, уставившись куда-то впереди себя. Куда-то на спинку стула, где обычно сидит Джеджун. — Повтори-ка ещё раз… — Я от тебя ухожу. — Ой-ёй, — тихо выдохнул Юнхо. Он выбежал между родителями. — Давайте не будем ссориться, м? — Он умоляюще посмотрел на отчима, а затем на родителя. — Ты сам мне сказал, что любишь своего мужа, — парень паниковал, и не мог скрыть этого в голосе. — Ты просто ещё не отдохнул от поездки. А потом еще и… — он взглядом указал вниз, намекая на рану. — B общем, у тебя просто стресс… Гормоны?.. — Юнхо сник под резким испепеляющим взглядом родителя. Он и забыл, что тот свое положение держит в тайне, и едва не проболтался. Какая разница, если все валится? Юнхо даже готов апеллировать главным аргументом. Но нет, родитель этого не простит. Да и себя мальчишка тоже вряд ли когда-либо простит. Он осторожно выдохнул, слушая, как колотится сердце где-то в горле. — Прими расслабляющую ванну, почитай любимую книгу. Остынь… — Тенши закипал на глазах. — С ванной я погорячился, — юноша неловко улыбнулся, почесав затылок. — Всё не так критично. Правда же? — а взгляд его настойчиво требовал одуматься. — Ты не опаздываешь на занятия? — строго отозвался из-за спины отчим. Юнхо оглянулся на человека, от которого веяло незнакомым холодом. Тот смотрел не моргая на его родителя. — Господин Ким, он просто не в себе. На самом деле, он этого не хочет. — Юнхо, оставь нас, — попросил Тенши. Мальчишка испуганно пялился на отчима, а затем повернулся к родителю. Тенши не смотрел супругу в глаза, а тот не сводил с него своего взгляда. Юнхо понимал, что все ждут, когда он уйдёт, но ноги не слушались. Он боялся. По-настоящему. Паника захлёстывала, перекрывая кислород, и кружилась голова. На ватных ногах Юнхо развернулся к выходу. Каждый новый шаг давался с трудом, и как только он вышел за дверь, тут же сполз по стене вниз. Слёзы душили, вырываясь на волю. Он понимал, что действия родителя больше обоснованы его отношениями с Джеджуном. Это была та ситуация, в которой Юнхо не мог выбирать. — Вам плохо? — юноша вздрогнул от прикосновения чьей-то руки к своему плечу. На него обеспокоенным взглядом смотрела служанка. — Нет, — напряжённо ответил он, — иди куда шла. Женщина недоверчиво посмотрела на молодого господина, но его взгляд выражал раздражение и требование исчезнуть.

***

— Это была неудачная шутка, Тенши, — с некоторой угрозой в голосе заявил Пёнволь, медленно приближаясь. — Я не шучу, — глядя впереди себя, заявил тот. — Шантажом ты меня не возьмёшь, — альфа сел рядом с супругом. — Это не шантаж. Я делаю заявление. — Тебе настолько плохо рядом со мной? Ты настолько несчастен? — голос Пёнволя дрогнул, что не скрылось от чуткого слуха омеги. — Понимаю, мы недавно пережили не самые лучшие времена. И если после того, что случилось, я бы еще понял твой порыв оставить меня, то сейчас совершенно к этому не готов. Омега слышал, как напряженно дышит супруг. Как тот с трудом протолкнул ком, застрявший в горле. — Последнее время я всё чаще задыхаюсь… Отвык от того, чтобы кто-то распоряжался мной. — Кто тобой распоряжается? — едва слышно прошелестел альфа. Он тщетно пытался оправиться от шока. — Я живу тобой. Я делаю всё возможное, чтобы ты ни в чём не нуждался. Я и сына твоего взял к себе в компанию. Хоть понимаешь, сколько я ему власти дал? Тишина звенела в воздухе. В ушах отбивался набат сердца, в жилах стыла кровь. Эмоции скакали, словно на американских горках. В конечном итоге, Пёнволю все же пришлось вспомнить кто он и что он. Он с шумом втянул воздух полной грудью, раздув ноздри. В груди хватали спазмы, и мужчина надеялся их таким образом подавить. Даже курить не хотелось. Разве что запить неразбавленным виски. Он послабил узел галстука, скривившись от боли. — Половина наших средств переписана на тебя. Мой фонд принадлежит тебе. Мой фонд обеспечивает наших детей. У них уже есть стартовый капитал. Это больше чем может дать большинство родителей своему потомству. Я строю империю, Тенши, и мне очень не хочется, чтобы это оказалось впустую. Это моё наследие, и к своему труду я прошу уважения — чуть больше, чем получаю в действительности. — Альфа расстегнул верхнюю пуговицу рубашки: ему было невыносимо дышать. — Ты вспылил, потому что я всё решил без тебя, но только мне решать, как распоряжаться своей компанией. И я выбрал твоего сына вместо своего. Я выказал доверие и жду, что его оправдают. Не разочаровывай меня. Мне очень не хочется выходить с тобой на тропу войны. — Пёнволь резко посмотрел в сторону супруга, откуда раздался какой-то странный вздох или выдох. Похоже на издевательство, что бесило еще больше, чем сами новости. — Сейчас ты встанешь, соберёшься, съездишь в какой-нибудь салон, приведёшь себя в порядок и вечером встретишь меня с улыбкой на лице. Даже не надейся, что сможешь попытаться избежать интима, как прошлый раз. Я соскучился, и ты мне ответишь взаимностью. Это ясно? — Пёнволь мягко провёл пальцами по шелковистым волосам омеги, изо всех сил пытающегося не сорваться. Он чувствовал, как тот мелко дрожит, но ничего не мог с собой поделать. — Я говорю, что развожусь с тобой, а ты ведёшь себя так, словно я принадлежу тебе. — Ты и есть моя собственность. И в Сеул поедешь со мной и моим «истеричным» сынулей, — Пёнволь не прекращал перебирать пальцами по мягким прядкам на макушке супруга. — Я люблю тебя, поэтому не вынуждай меня ненавидеть. Я согласен с Юнхо: отдохни от всего, что навалилось, а вечером сделай, как я сказал. — Я тебе шалава или кукла резиновая?! — Тенши раздражённо сбросил с себя руку альфы. — Ты — мой супруг. Омега истерично хохотнул: — Очень дорогая, эстетически красивая, элитная, безмозглая, не имеющая права голоса и полностью только в твоём личном пользовании проститутка. Пёнволь схватил омегу за загривок и притянул к себе, обжигая губы своим дыханием: — А я — глава этой семьи. Задача замужнего омеги снимать напряжение своего благоверного. Ты же не хочешь, чтобы я вышел из себя, правда? — он свирепо посмотрел в лицо Тенши. Глаза альфы налились кровью и потемнели от ярости. Омега видел, что они с супругом танцуют на грани. — Развейся и к вечеру, чтобы у тебя в голове даже остатков мысли не было о том, что ты собираешься куда-то уйти. — Угроза в голосе будоражила воображение. Под ложечкой неприятно ныло, а цепкие пальцы сжимались все с той же силой. — Прорепетируем? Хватка внезапно ослабла, от чего омега испытал легкое головокружение, будто упал в невесомости. Пёнволь выждал пару секунд и склонился к супругу. Он мягко накрыл тёплые губы своими и осторожно их смял. Тенши он целовал тягуче с привкусом ванили и цитрусов: как тот любит. Невесомость — не самое приятное чувство, особенно, когда не можешь сдвинуться с места, бестолково размахивая руками и ногами. Гравитация куда приятнее и спасительнее. Прошло немного времени, когда омега поддался и раскрыл свои уста навстречу, цепляясь за супруга, словно за опору от падения в бездну. — Так намного лучше, — мурлыкнул в поцелуй Пёнволь и углубился.