Отказ в увольнении

В квартире было сумрачно и тепло, когда Магнус вернулся домой. Обычно он ставил термостат градусов на семнадцать, когда надолго куда-то уходил, но в этот раз забыл. Переволновался, да еще и Курт опаздывал... А когда наконец появился в сопровождении полицейского патруля, - с мигалкой и сиреной, как важная министерская шишка, - какие-либо мысли практически моментально выветрило из головы от осознания, что Волландер собирается пустить его за руль. Заходить внутрь тот не стал, только высадил Магнуса у подъезда и, отсигналив коротким гудком, укатил, торопясь обратно на работу. По дороге они почти не говорили: Курт о чем-то сосредоточенно думал, следя за ставшим более плотным трафиком, а Мартинссон практически сразу провалился в сон и проснулся только уже на въезде в Истад. Включив электрочайник, он привычно устроился на подоконнике, глядя на темно-серое небо и мелькающие тут и там в воздухе первые крохотные снежинки. Выспался Магнус сегодня по ощущениям на неделю вперед, и его буквально переполнял переизбыток энергии и жажда действия. Так чем бы заняться? Он понятия не имел, во сколько появится Линда, но не отказался бы убить на что-нибудь продуктивное время, что осталось до ее приезда. Все же одно дело жить с Куртом, постепенно налаживая с ним дружеские отношения и узнавая получше. И совсем другое - делать все то же самое, только под пристальным вниманием его дочери, в проницательности которой Мартинссон ни капли не сомневался. И та вполне может разобраться, что это у Волландера тут дружба, а вот у Магнуса... не так все просто. Наступать в который раз на одни и те же грабли Мартинссону не хотелось, и он изо всех сил сдерживался, старался вести себя нормально, привычно, ровно и доброжелательно. Но как же тяжело это было делать, когда Курт сам, по собственной воле, уже во второй раз оказывается в его постели: такой теплый, расслабленный, сонный. И если в первый раз Магнус попросил его остаться, страшась, что кошмары вернутся, чтобы с удвоенной силой взяться за его подсознание, то прошедшей ночью даже помыслить не мог, что Волландер вот так запросто завалится спать с ним рядом. По крайней мере, повторения позора первого пробуждения удалось на этот раз избежать. Мартинссон до сих пор поверить не мог во все то, что творило его тело, пока сам он мирно спал. Очень неудобно тогда получилось: мало того, что обхватил свое непосредственное начальство руками и ногами, как спрут какой-то, так еще чуть это самое начальство и не придушил, не желая расставаться. Господи, стыд-то какой! Оставалось надеяться, что этим утром его тело, радуясь победе бессознательного над сознательным, ничего подобного не вытворяло. К щекам кровь прилила от одного только воспоминания. Нельзя сказать, чтобы Магнус был каким-то особенным скромником, и, случись ему так проснуться с кем-то из университетских приятелей, он бы и глазом не моргнул. Но Волландер... он был совершенно особым случаем. Досадливо поморщившись на самого себя, Мартинссон уткнулся лицом в ладони. Кожу тут же несильно зацарапала щетина. И следом пришла еще более ужасная мысль: это что же, он с такой заросшей мордой ездил на встречу с Бригиттой Кёгер? И Курт ему ничего не сказал? Даже не намекнул? Плюнув на закипевший чайник, Мартинссон рванул в ванную, чтобы хоть приблизительно оценить масштаб катастрофы. С зеркалами у него в последние месяцы были очень непростые отношения, но ради такого случая он все же сделает над собой усилие. После пары минут долгого и тщательного разглядывания своего отражения, попыток пригладить хоть как-то вихрастое буйство на голове и задумчивого поглаживания подбородка, пришлось признать, что не все так уж страшно. Из зеркала на него смотрел вполне себе нормальный парень, а не помесь бомжа с троллем, которую он успел уже себе напредставлять. Волосам не помешала бы встреча с расческой, да и побриться тоже бы не помешало, но в целом нормально. Даже, если уж быть совсем честным с собой - неплохо. Куда-то исчезли глубокие тени под глазами, резко выступающие скулы чуть сгладились; похоже, он как-то умудрился набрать пару кило, во всяком случае, больше нет жуткого ощущения, что сквозь кожу буквально просвечивают кости черепа. Даже взгляд немного изменился: стал ярче, яснее, спокойнее. Спустя десять минут гладко выбритый Мартинссон, легко насвистывая, снова натягивал ботинки, куртку и плотную шапочку. Намерение попить чай с печеньем было напрочь забыто. Зато в голове сложился план необходимых покупок на завтра. Он сильно сомневался, что из имеющихся в доме запасов удастся приготовить хотя бы самый завалящий рождественский обед. Да и, как он понял, в доме покойного отца Курта ничего из еды не было: в сырости и без электричества разве что консервы бы не попортились. Конечно, самостоятельная прогулка в близлежащий торговый центр немного пугала. Раньше он всюду ходил с Куртом, либо держался недалеко от дома. И сейчас от одной только мысли о том, чтобы в сгущающемся сумраке проделать путь почти в километр, оказаться среди незнакомцев без ставшего привычным спокойного присутствия Волландера рядом... от этой мысли ладони резко вспотели, а в животе, наоборот, стало неприятно тянуть холодом. "Ничего, прорвемся. Ты можешь. Ты все можешь", - решительно прошипел себе под нос Мартинссон, выходя из квартиры и захлопывая дверь. Морозец на улице оказался мягким, чуть покусывающим пальцы, и Магнус просто сунул руки в глубокие карманы куртки. Он шагал по слабо освещенной, практически пустынной улице и старался не думать о том, что совсем недавно, только этой осенью, такая вот прогулка по вечернему городу закончилась для него крупными неприятностями с далеко идущими последствиями. Сложно было расслабиться и не ожидать ежесекундно удара из окружающего его полумрака. Магнус прошел чуть больше полукилометра, когда ему наконец удалось окончательно избавиться от тревожного ожидания неизвестно чего и просто наслаждаться прогулкой. Ветер постепенно усиливался, и становилось ясно, что метеорологи не ошиблись, обещая ближе к ночи пургу. Снег был повсюду. Он скрипел под подошвами ботинок, затейливо кружась, падал с неба, на мгновение взвихрялся стелющейся по земле поземкой, чтобы тут же снова осесть безупречным белым полотном. Пока что ласковый, пушистый и даже не вызывающий раздражения, когда пытался забиться за воротник куртки, холодя разгоряченную кожу шеи. Однако, чуть поколебавшись, Мартинссон все же натянул на голову капюшон. Звуки разом приглушило, но к этому моменту, он уже достаточно освоился и успокоился, чтобы это стало проблемой. В торговом центре оказалось очень многолюдно. Всем хотелось пораньше закончить приготовления к празднику, купить что-нибудь особенное к столу, побродить среди маленьких магазинчиков, в которых уже началась распродажа. Повсюду сияли и переливались желтыми, белыми и нежно-голубыми лампочками гирлянды со вплетенными в них еловыми ветками. На небольшой площади любительский хор пел рождественские гимны, даря прохожим и слушателям искренние радостные улыбки и изредка исподтишка растирая замерзшие носы концами толстых разноцветных шарфов. Вокруг них, устроив игры в салочки, с громкими криками носилась детвора. Самые маленькие трепетно гладили и кормили небольшой зверинец, - ягнят, кроликов, пару овец, - приютившийся во временном низком бревенчатом строении чуть в стороне и долженствующий изображать сцену рождения Христа. Родители и несколько смотрителей, ряженых в костюмы волхвов, Марии и Иосифа, с умилением наблюдали за этой картиной. Домой Магнус направился, только основательно побродив по площади, послушав хор и заскочив в парочку магазинчиков, чтобы купить подарки, а потом и в супермаркет. Сумка с продуктами оказалась тяжеловата, особенно учитывая, что идти нужно было более километра, постоянно увязая в начавшем валить еще сильнее снеге. Зато он сумел дойти в одиночку так далеко, как не решался раньше, все купил и был жутко собой доволен. Подарки, все в красивой упаковке, Мартинссон тут же запихал в гардероб в спальне, спрятав их за стопкой постельного белья, а потом занялся разбором остальных покупок: что-то в холодильник, что-то попросту на небольшой балкон, что-то в кухонные шкафчики. Он уже почти закончил, когда в дверь позвонили. "А вот и младшая Волландер пожаловала, почти комплект", - усмехнулся Магнус своим мыслям и пошел открывать. Линда принесла с собой морозную свежесть, едва заметный запах туалетной воды, сразу напомнившей о далекой весне, и плещущую через край жизнерадостность. Едва переступив порог, она тут же практически повисла на шее Мартинссона, крепко его обнимая, а затем еще и бонусом звонко чмокнула его в щеку. Все же хорошо, что он додумался загодя побриться. - Привет! Ну и забрался же ты в глухомань, еле нашла! - громко провозгласила она, разматывая шарф и стаскивая узкое приталенное пальто. - И вовсе не глухомань, - тут же возмутился Магнус. - Обычный спальный район. Не все могут шиковать, как Курт, и иметь за душой симпатичное бунгало в самом центре города. Он ожидал натянутости, долгого молчания, неудобства, но Линда как-то с самого начала повела себя так, словно они старые, добрые приятели, просто давно не виделись. Это подкупало и настраивало на легкий лад. - Так-так... - девушка быстро заглянула в кухню, в рабочий кабинет, прошла в гостиную, совершив вокруг нее своеобразный круг почета, покосилась на закрытую дверь в спальню. - Слушай, Магнус, да у тебя хоромы просто царские! И кто бы там что мычал про скромное отцовское бунгало. - Да ладно, - смутился он. - Ничего не ладно, - отмахнулась от него Линда, успевшая уже вернуться в кабинет и теперь внимательно изучавшая корешки книг в шкафу. - Нам, скромным студентам, такой простор и не снился. - А ты где сейчас живешь? - поинтересовался Мартинссон, у которого от всей этой стремительности едва не начала кружиться голова. - Квартиру снимаю. Вместе с еще двумя страдалицами. По утрам очередь в ванную - ты не поверишь. - Кстати, ванная и туалет там, - кивком обозначил он направление. - Ага, - кивнула девушка, стремительно проносясь мимо него в прохожую и подхватывая с пола большую сумку. - Пойду, как говорится, нос попудрю. А то пока шла от остановки, да против ветра... Пока Линда приводила себя в порядок, Мартинссон включил электрочайник, громко спросив: - Чай будешь? - Кофе! - последовал лаконичный ответ. Магнус усмехнулся: папина дочка. Курт тоже был преданным поклонником культа кофейных зерен, а по утрам до первой чашки вообще был практически недееспособен. Хотя, если подумать, раньше он и сам пил кофе литрами. Но в больнице достать тонизирующий напиток под бдительным наблюдением медперсонала было абсолютно невозможно, а при выписке лечащий врач уверенно заявил, что реабилитация после ушиба мозга и кофе - вещи несовместимые. И если Мартинссон не ставит перед собой задачу получить массу не самых приятных осложнений в дополнение к уже имеющимся, то чай, чай и еще раз чай. Желательно, не содержащий теин, но, как вариант, белый тоже подойдет идеально. В общем и целом, отношения Магнуса с тонизирующими напитками в последние месяцы были весьма сложными. Через четверть часа они с Линдой удобно устроились на кухне, на столе между ними стояло блюдце с небольшой горкой песочного печенья. Девушка маленькими глотками пила кофе и удовлетворенно щурилась, наконец-то согревшись, а Магнус прикидывал, чем бы им заняться до прихода ее отца. Он боялся, что ему устроят качественный допрос с пристрастием, и вот тогда он точно сболтнет что-нибудь лишнее. Его ожидания оправдались даже раньше, чем предполагалось. - Ну и как тебе ощущения от соседства с моим папочкой? - невинным тоном поинтересовалась Линда. - Нормально, - пожал плечами Магнус. - Он очень интересный человек, с ним всегда есть, о чем поговорить. - То есть он еще не успел довести тебя до белого каления своим ворчанием? - уточнила девушка. - А должен был? - вместо ответа усмехнулся он. - Да нет, не обязательно. Мне просто удивительно слышать, что с ним можно ужиться. Характер у него и раньше был не сахар, а после развода с мамой стал вовсе отвратительным. - Как оказалось, вне работы у Курта не такой уж и поганый характер, - возразил Мартинссон, стараясь, чтобы его голос звучал ровно, хотя и так уже напоминал сам себе обиженную школьницу, парирующую нападки на любимого учителя. Тут Линда расплылась в довольной улыбке: - Ну, тогда я за вас спокойна. - А, так это была проверка на вшивость? - догадался Магнус. - Помимо прочего, - кивнула девушка, в два глотка допила кофе и, поднявшись со стула, направилась к холодильнику. Открыв дверцу, она быстро осмотрела содержимое, смешно наморщила носик: - Мда, не густо. - В смысле? - не понял Мартинссон. Его не покидало ощущение, что он катастрофически не успевает следить за сменой тем разговора. Линда закрыла холодильник и проинспектировала кухонные шкафчики: - Ну, смотри. Завтра Рождество. Мы уезжаем из города на два дня, чтобы отдохнуть и посидеть за праздничным столом. Повторяю: праздничным! Для двух не самых хилых мужиков и одной маленькой меня, которая, поверь мне на слово, очень прожорливая. - Растущий организм? - ухмыльнулся Магнус. В ответ Линда открыто рассмеялась, а затем перешла на командирский тон: - Допивай чай и пошли. - Куда? - В магазин. - Да я только что оттуда! - запротестовал Мартинссон, которому совершенно не хотелось снова на мороз и в окончательно разошедшуюся метель. Линда только посмотрела на него так, что всяческое желание спорить дальше сразу же пропало. В этот момент она очень напоминала своего отца. - Вот только второго Курта на голову мне не хватало, - бурчал Магнус себе под нос спустя пару минут, шнуруя ботинки. Уже шагая снова по почти заметенной снегом дорожке и постоянно проваливаясь в снег, девушка погладила его по рукаву куртки и чуть придержала: - Магнус, ну не сердись. Остановившись, тот только громко фыркнул в ответ, выдохнув облачко теплого пара, которое моментально развеял ветер. - Ты правда много всего вкусного купил, но я тоже хочу добавить от себя пару деталей. - Например? Любопытство всегда было его слабостью, да и, если уж совсем честно, дуться на Линду долго не получалось. - Можно испечь рождественский кекс. И блинчики. - Яблочный пирог, и считай себя прощенной. - Договорились! - радостно согласилась она и тут же вцепилась в его рукав. - Можно я на тебе повисну? А то меня, кажется, с этой тропинки скоро сдует. Галантно предложив ей локоть, за который девушка тут же с облегчением ухватилась, Магнус уже хотел было идти дальше, но вспомнил, что кое о чем забыл: - Линда? - М? - Спасибо, что приходила ко мне тогда... в больницу. И за стихи. Помолчав, Линда кивнула и в первый раз серьезно посмотрела ему в глаза: - Знаешь, ты фактически заслонил меня собой от того ублюдка. И я просто не могла не прийти. Ты спас меня уже дважды, и я чувствую между нами какую-то связь. Это не любовь, не делай испуганные глаза, но так спокойно мне было всегда только с отцом. За него всегда можно было спрятаться от любой беды, а теперь мне так же легко рядом с тобой. Как с братом, наверное, только у меня его никогда не было. - С братом?.. - приподнял бровь Мартинссон. - Ага, - улыбнулась Линда. - А что? Чем я тебя не устраиваю в качестве сестрички? - Вредной, острой на язык и вечно влипающей в неприятности? - весело уточнил Магнус и, пожав плечами, кивнул. - Всегда о такой мечтал. - Тогда потопали дальше, родственничек, - потянула она его за рукав. Мартинссон послушно зашагал в сторону торгового центра, огни которого уже виднелись невдалеке, не отказав себе в удовольствии саркастично заметить: - Вот Курт-то "обрадуется", узнав о таком прибавлении в семействе. Линда хихикала до самого входа в супермаркет. * * * На экране в последний раз мелькнула яркая заставка программы новостей, за ней началась неизбежная пятиминутка рекламы, и Линда, со вздохом откинувшись на подушки дивана, выключила телевизор. На часах было четверть десятого, Курт все еще сидел в управлении. - Это вообще нормально, что отец так долго задерживается? - поинтересовалась она у мирно читающего книгу Магнуса, устроившегося рядом в кресле. - Когда как, - пожал тот плечами, не отрывая глаз от страницы. Девушка смерила его задумчивым взглядом и нерешительно спросила: - Не хочешь поговорить? - О чем? - Да так. Обо всем понемногу. Магнус поднял взгляд, несколько секунд пристально разглядывал девушку, а затем спокойно закрыл книгу, небрежно пристроив ее на самый краешек стола. - Заскучала? Линда только смущенно улыбнулась в ответ. - Ясно, - кивнул он каким-то своим мыслям. - Кстати, может, тебе чего-нибудь, кроме чая, хочется? У нас, кажется, где-то было вино: мне пока особо нельзя, но твой отец любит по вечерам выпить бокальчик перед сном. - Давай, почему бы и нет. Тем более, я так намерзлась сегодня, что меня все еще немного знобит. Включив на кухне свет, Магнус первым делом налил воды в чайник, чтобы приготовить себе чай, а потом достал из шкафчика под столешницей бутылку вина. Линда, смотревшая поверх его плеча, не удержалась: - Всего одна? Да еще и непочатая? - А что не так? - Да так... - протянула она, но все же, наткнувшись на его вопросительный взгляд, пояснила: - У папы вечно целая батарея таких бутылок хранится. Магнус удивленно приподнял брови: - Не знал, что у Курта проблемы со спиртным. Это было для него действительно новостью. Нет, конечно, порой по утрам от Волландера едва уловимо пахло алкоголем, но не так, чтобы очень уж сильно. Да и многие полицейские, особенно те, кто часто имел дело с расследованием убийств, по вечерам позволяли себе немного расслабиться. Это не было таким уж секретом, профессия все же накладывала свой отпечаток на любого человека. Но услышать подобное от Линды... оказалось для Мартинссона очень неожиданно. Пока он возился с чаем и открывал вино, Линда молча смотрела в окно, за которым завывала вьюга. Магнус же старательно вспоминал последние недели, проведенные с Куртом, а также в каких количествах и когда тот пил вино. Но нет, ничего особо страшного не вспоминалось. Во всяком случае, к алкоголю Волландер прикладывался редко и неизменно не больше одного бокала за вечер. Зависимостью это при всем желании назвать было невозможно. Вернувшись в гостиную, Линда устроилась по-турецки на диване и некоторое время задумчиво молчала. Магнус терпеливо ждал: чувствовалось, что ей хотелось чем-то с ним поделиться. - Раньше, еще когда родители были вместе, отец пил совсем немного. Зато его часто можно было видеть с сигаретой, - наконец заговорила она. - Курт курил? - не поверил Мартинссон. - Да, но давно бросил. Честно говоря, я боялась, что после развода он снова начнет, - призналась Линда, - но нет. Он предпочел топить горе в вине и зарываться по уши в работу. Ему тогда было очень плохо, а как помочь, я не знала. А может, делала хуже. Мне все казалось, что достаточно только надавить на них обоих посильнее, и все вернется на круги своя. Будет, как прежде. - Не сложилось. - Да, можно сказать и так, - кивнула девушка. - Их отношения себя исчерпали и, видимо, уже давно. Мне просто не хотелось в это верить. А потом, когда стало ясно, что мама к нему не вернется, думалось, что они смогут остаться друзьями. Наивно, правда? - Нет, - Магнус отхлебнул немного чая и закинул свои длинные ноги на журнальный столик, окончательно утонув в кресле. - Это к хорошему мы привыкаем быстро, а когда все знакомое нам внезапно рушится, выбивается опора из-под ног... хватаешься за любую соломинку, лишь бы остаться на плаву. - Мне нужно было найти виноватого, - понурившись, почти прошептала Линда. - И почему-то эта роль так хорошо подходила отцу. Да и дед тогда как раз заболел... Мне казалось, что мир сходит с ума, и злилась, злилась, злилась. На отца, на его замкнутость и холодность, на то, что ушел, даже не попытавшись что-то исправить, и что не смог остаться с мамой. - Курт многое носит в себе, но это не значит, что у него нет чувств. Просто он редко их показывает, - заметил Магнус. - Ты не видела, каким он был на работе. Я думал, что он поставил своей целью создать мне мой собственный персональный ад. Срывался по любой мелочи, шипел и брызгал слюной. Да еще и несколько очень сложных дел как раз случились, которые Курт принял очень близко к сердцу, погиб наш коллега, Калле Сведберг. Все это сильно ударило по твоему отцу. Порой казалось, что он ненавидит весь этот мир, а иногда, наоборот, что слишком его любит. - Узнаю папу, - слабо улыбнулась Линда. - Но, знаешь, мне иногда становится страшно, когда ловлю себя на том, что порой поступаю точно так же, как он: закукливаюсь в своих проблемах. Магнус недовольно фыркнул и наградил ее укоризненным взглядом: - Ты, конечно, дочь своего отца, и какие-то общие черты характера у вас обязательно будут. Но думаю, ты делаешь из мухи слона. Такое явление, как Курт Волландер, все же уникально. Линда состроила ему кислую рожицу и тут же рассмеялась, хоть и немного грустно. - А вообще, - абсолютно невозмутимо продолжил Магнус, - вы все же слишком разные и по-разному смотрите на мир. Курт по натуре пессимист, ты же... У вас просто полярные заряды: у тебя плюс, у него минус. Главное, держись за этот свой плюс обеими руками - и все будет хорошо. - Хм... - задумчиво протянула девушка. - Над этим стоит подумать. - Считай домашним заданием, - покивал Магнус и тут же довольно улыбнулся: - Кстати, а вот и Курт. Из прихожей донесся звук поворачиваемого в замке ключа. Линда резво подскочила и бросилась встречать отца. Мартинссон не стал им мешать, вместо этого продолжив пить уже немного остывший чай, прислушиваясь к доносящимся из прихожей голосам. * * * Где-то около полудня двадцать пятого декабря, в первый день Рождества, как традиционно называли эту дату в Швеции, по проселочной дороге осторожно пробирался темный вольво. О вчерашней метели напоминали наметенные высокие сугробы да нетронутый, кипельно-белый снег. Дорогу успели уже порядочно расчистить: не до асфальта, но хотя бы до гладкого утрамбованного полотна - машина с зимними шинами по такому пройдет без каких-либо проблем. Солнечные лучи были сегодня, казалось, особенно яркими, и Курт, которому наконец надоело щуриться, опустил щиток вниз. Ехать было еще около получаса, а глаза уже начало слепить от окружающей искристой белизны. Магнус в самом начале пути предложил ему свои солнечные очки, но Волландер от него отмахнулся, мол, несерьезно как-то - все же далеко не лето. И сейчас уже несколько раз пожалел о своем отказе, попросить же их обратно было немного стыдно и неловко. Особенно под внимательно оценивающим взглядом Линды. Этим самым взглядом она смотрела на Курта еще со вчерашнего вечера, и не похоже было, что в ближайшее время ей это пристальное изучение надоест. Впрочем, вот прямо в этот момент дочь увлеченно что-то читала с экрана телефона, сидя рядом с ним на пассажирском сиденье. Краем глаза Волландеру было видно, как дочь то хмурилась, то изгибала губы в ехидной ухмылке и торопливо набирала какой-то текст. Не ясно: то ли на письмо отвечала, то ли посылала смс, то ли вообще с кем-то разговаривала. В зеркале заднего вида по-прежнему отражалась светловолосая макушка, мерно покачивающаяся в такт с движением машины, но в остальном неподвижная. Магнус с самого начала галантно уступил первое сиденье Линде, а на все возражения, что она и меньше, и ноги у нее не такие длинные, как у него, а значит и места нужно меньше, только мирно улыбнулся, заявив, что, вообще-то, намеревается поспать и сядет поперек. И действительно очень неплохо устроился, даже укрывшись прихваченным с собой теплым пледом. И ремень безопасности, обычно впивающийся в живот и бока, помехой не стал, наоборот, парень так извернулся, что широкая лента надежно удерживала его, как в коконе, не давая съехать набок. В машине царила тишина, прерываемая лишь едва слышным хмыканьем Линды. Умиротворенная тишина, под которую всегда так хорошо думалось Волландеру. Он и сам не знал, стоит ли зацикливаться на событиях прошедшего вечера, но из головы они никак не шли. Хоть и пришел Курт домой довольно поздно, им еще удалось немного посидеть втроем. От предложенного дочерью вина он отказался: во-первых, как-то сразу подумалось, что ничем хорошим, кроме похмельной мигрени утром, это не закончится, а во-вторых, хотелось понаблюдать за молодежью на трезвую голову. Что его особенно поразило: насколько непривычно открытой казалась Линда, когда обращалась к Магнусу. И тем глубже показалась пролегшая между им самим и дочерью пропасть в отношениях. Его белокурое солнышко, его малютка, которой он часто читал сказки по вечерам, уже давно куда-то исчезла. А может, все еще была рядом, просто обзавелась острыми колючками, и дотронуться до нее без очередного болезненного укола становилось все тяжелее. Мартинссону каким-то образом за один короткий вечер удалось пробиться сквозь этот защитный барьер, и Курт не мог не заметить, с каким теплом смотрела на парня его дочь. Общались ли они и раньше, кроме той короткой осенней встречи сразу же перед похищением Магнуса, Волландер не знал. До этого казалось, что нет, но вот они сидят напротив него, как старые друзья-приятели, обмениваются добродушными поддевками и явно бесконечно друг другом довольны. Что интересно, Магнус, в отличие от Линды, как раз ничуть не казался иным и незнакомым. Может, веселее, чем обычно, более расслабленным - и все. Мартинссон оставался для Курта твердой константой, и это почему-то разлилось по сердцу мягким теплом. А потом пришло время устраиваться на ночь, и Волландер внутренне напрягся. Мысленно он уже все продумал, раскусил эту задачку и не собирался отказываться от принятого решения, и все же червячок сомнения исподволь грыз его изнутри: как к этому отнесется Линда, что скажет, какой будет ее реакция? Магнус явно вот только в этот момент и задумался над проблемой дефицита спальных мест в квартире, и в его глазах медленно нарастала паника, пока легкая, но уже придавшая нервозности его жестам. И все же Курт дождался момента, когда Мартинссон галантно предложил единственной даме в их компании свою половину кровати, заявив, что прекрасно переночует и на диване. Ответом ему были два полных скептицизма взгляда. От Курта, который, опираясь на собственный опыт, иначе как прокрустовым ложем этот пыточный инструмент назвать не мог. И от Линды, явно сопоставившей рост парня с длиной дивана и пришедшей к выводу, что добровольно на такую ночевку мог согласиться только махровый мазохист. В итоге Курт, осознав, что тянуть дальше не стоит, решительно выступил вперед: - Кровать поделим мы с Магнусом, а ты, Линда, спокойно переночуешь и в гостиной. В конце концов, это только на одну ночь, а в доме деда две прекрасных спальни. - Без проблем, - легко согласилась девушка. Мартинссон только пожал плечами и молча принес свежее постельное белье и большое махровое полотенце, вручив все это Линде. - Где ванная, ты знаешь. Коричневый халат на крючке у душевой кабины - Курта. - Ага, разберусь, - кивнула она. - Во сколько подъем? Магнус, вопросительно изогнув бровь, глянул на Курта. - Спим до упора, - отмахнулся тот. - Но хорошо бы выехать где-то к одиннадцати. Пока доберемся, пока приведем в порядок и протопим дом, то да сё... - Встаем в девять, - с ухмылкой расшифровал его слова Мартинссон и получил за это возмущенный тычок локтем в бок. Линда только тонко улыбнулась, с явным интересом наблюдая за ними, и снова кивнула. А Курт облегченно выдохнул, порадовавшись, что дочь не стала создавать проблем на пустом месте. Однако хорошее настроение продержалось недолго. Обычно они переодевались в пижаму отдельно, но тут это пришлось делать вместе и в спальне. Магнус совершенно спокойно расстегнул ремень, позволив брюкам скользнуть по его ногам на пол, одновременно расстегивая рубашку, а вот Курт отчего-то внезапно засмущался. Впрочем, почему отчего-то? Причина была и довольно банальная. Он просто на секунду представил, как смотрится рядом с худощавым и по-спортивному подтянутым парнем. Тут же вспомнился и лишний вес, и общая запущенность организма, давно уже забывшего о физических нагрузках. Конечно же, порыв смело посмотреть правде в лицо - был довольно понятным. Но вот в лицо не получилось, вместо этого взгляд уперся в обнаженную спину Магнуса, как раз в этот момент стянувшего белую футболку. И в уродливый шрам на его правой лопатке. За долгие годы работы в полиции Курт привык к виду крови, к поблекшим глазам мертвецов, к разнообразию форм, которые принимает человеческая жестокость. Конечно, насколько это вообще возможно - привыкнуть к такому. И да, было тяжко на душе, но он научился соблюдать дистанцию, подавлять реакцию бунтующего желудка, держать лицо. Но вид шрама на плече Магнуса разом сломал все защитные барьеры, резанул по сердцу, отозвался секундной ноющей болью в мышцах. У Курта было несколько спокойных дней, и ему удалось почти забыть, почему он здесь, в этой квартире, с этим человеком; зачем он ворвался в чужую жизнь, которая еще осенью была для него тайной за семью печатями... Все эти мысли стремительно пронеслись в его голове, а потом разом погасли, когда он наткнулся на взгляд Магнуса - потемневший, настороженный и внимательный. Ни слова не было сказано, они лишь торопливо закончили переодеваться и нырнули в постель, укрывшись каждый своим одеялом. И впервые за все время Курт почувствовал неловкость, когда Мартинссон выключил ночник и спальня погрузилась в темноту. Лежа на спине и пялясь в невидимый потолок, Волландер вслушивался в дыхание отвернувшегося от него Магнуса и был уверен, что тот тоже не спит. Ночь прошла в беспокойной полудреме даже несмотря на то, что Магнус на этот раз не делал никаких поползновений на его половину кровати, а наоборот, свернулся едва ли не калачиком на самом краешке и до утра так и не пошевелился. То ли спал так крепко, то ли... Утром все, казалось, вернулось на круги своя. Магнус был сонным и спокойным, как водная гладь в штиль, Линда энергично металась по крохотной кухонке, готовя плотный завтрак на троих, а сам Курт пытался окончательно проснуться, тер глаза и отчаянно зевал. Волландер нахмурился, выныривая из воспоминаний, и чуть крепче сжал руль машины. Ему ужасно не нравилось, что между ним и Магнусом возникла недосказанность. Она тяготила и виделась ему посторонней деталью, застрявшей в шестеренках хорошо отлаженного механизма. Хотелось тут же все исправить, но прежде нужно было подыскать правильные слова, а с ними у Волландера всегда был острый дефицит. - Пап, мы, вообще-то, приехали, - ворвался в течение его мыслей озадаченный голос Линды. И только сейчас Курт осознал, что машина уже какое-то время стоит на небольшом пятачке перед двухэтажным заснеженным домом. Оставалось только удивляться, как ему вообще удалось доехать сюда практически на автопилоте, не закончив при этом в одном из снежных заносов, образовавшихся вдоль узкой дороги. На заднем сиденье встрепенулся проснувшийся Мартинссон, потер ладонями лицо, выпрямился и щурясь посмотрел в окно: - Уже?.. Вид у него был заспанный, на щеке быстро бледнела полоса пролежня от ремня безопасности, волосы слева чуть примялись. Оценив все это в зеркале заднего вида, Волландер встретился с ним взглядом и добродушно проворчал: - И здоров же ты спать. - Я тоже хочу такую же суперспособность, - вклинилась следом Линда и пояснила: - Ну, впадать во временную кому при виде любой горизонтальной плоскости. Магнус только сонно улыбнулся им обоим: - Зато выспался, - и тут же укоризненно покачал головой: - Не завидуй так откровенно, Курт. У тебя еще будет шанс прикорнуть где-нибудь на пару часов, пока мы с Линдой займемся обедом. Спустя полчаса Курт, успевший растопить печь и удостовериться, что с электричеством все в порядке, неторопливо разбирал сумки на кухне, раскладывая что в заработавший холодильник, что по пустым шкафчикам, а что и попросту прямо на снег за дверью. Молодежь с громкими радостными воплями резвилась во дворе, играя в снежки и пытаясь напихать друг другу за ворот как можно больше пригоршен снега. И он был уверен, что, стоит ему ступить за порог дома, его тут же встретят две веселые, хихикающие гиены, объединившие силы лишь для одной цели - макнуть его в ближайший сугроб. Вполне возможно, он им это и позволит. Или тряхнет стариной и покажет этой зеленой поросли настоящий класс скоростного обстрела снежками. С каждой минутой в нем крепла уверенность, что это будет самое необычное Рождество за последнюю пару десятков лет. А раз так... то все может быть. * * * В каждом доме, в каждой семье свои рождественские традиции. Особенные, делающие этот общий праздник запоминающимся и неповторимым. Один и тот же ритуал можно обставить по-разному, привнести в него свои собственные мелкие детали, девиации от стандартного, общепринятого чествования Рождества Христова. Одним из таких отличий в семье Волландера было время раздачи подарков. Некоторые семьи начинают с этого утро первого дня, в самом узком, самом близком кругу; другие ждут, когда соберутся все родственники, и лишь тогда, усевшись в круг в гостиной, приступают к радостному ритуалу. Волландеры же всегда делали это прямо во время застолья. Они уносили остатки горячих блюд на кухню, быстро и не откладывая на потом мыли посуду, чтобы не обременять себя этим после, когда окончательно насытятся и погрузятся в сонно-ленивое благодушие. И вот как раз перед подачей сладкого наступал черед подарков. Так было раньше, когда Курт был еще совсем маленьким, а его родители еще живы и полны сил. Этот же порядок поддерживался и после женитьбы на Инге и рождения Линды. И сегодня, в узком кругу из двух близких ему людей, Курту очень хотелось вернуть из временного небытия этот старый семейный ритуал. Обед прошел довольно спокойно, даже тихо. Все за день изрядно набегались и успели зверски проголодаться. Особенно после ожесточенной снежной войны на легком морозце и свежем воздухе. Конечно же, и промокли насквозь, и продрогли, зато настроение у всех троих было отличнейшее. Сразу после Волландера все же сморило, и он проспал почти все кухонные хлопоты. А когда проснулся, стол уже был накрыт. Ему оставалось только помочь с украшением гостиной яркими гирляндами и разноцветной мишурой. Сейчас Магнус, закатав до локтей рукава рубашки, мыл посуду, Линда же стояла рядом с ветхим вафельным полотенцем наготове. Курт уже собрал со стола и отнес на кухню грязную посуду, и теперь расставлял десертные столовые приборы, чайные чашки и блюдца, а также вполуха слушал, о чем говорит промеж собой молодежь. Не бдил, в конце концов, оба уже взрослые и сами разберутся, как им себя вести. Но его очень занимало то, какой разной была его дочь, общаясь с ним и с Магнусом. Курт уже и забыл, что Линда может быть такой открытой, веселой и, казалось бы, абсолютно беззаботной. С ним она чаще хмурилась и сердилась, и на ее лоб ложилась тонкая сетка морщинок. Почему так получалось, что Магнусу она радовалась, а на него лишь недовольно сдвигала брови? И отчего она так светло улыбается этому парню, которого едва-то знает, а не собственному отцу? - Нет, пока свободна, как ветер, - донесся до него ответ дочери на какой-то вопрос Мартинссона. Магнус говорил слишком тихо, чтобы можно было разобрать его слова, да и шум текущей воды заглушал почти все, а вот голос Линды, наоборот, казался даже излишне звонким и четким: - Ищу того, кто показал бы мне мир, - и чуть позже добавила с едва слышным смешком в голосе: - Нет, не как у Диснея. Согласна, сладковато прозвучало. Я имела в виду, что не хочу оказаться привязанной к кому-то, кто хочет показать миру меня. Знаешь, как трофей или добычу. Курт застыл, не дойдя до кухни. Он закончил заново накрывать на стол и хотел спросить, чем еще помочь. Теперь же оставалось только топтаться на месте, чтобы не прервать разговор Линды и Магнуса. Можно было бы развернуться и уйти обратно в гостиную, но очень уж хотелось хоть чуть-чуть узнать дочь получше, подслушать, раз сама она с ним ни о чем подобном ни разу не говорила. Оставалось только удивляться, как парню удалось вызвать ее на настолько откровенный разговор. - ...Гордость? Да, но только если это не гордость собственника, демонстрирующего окружающим ценное приобретение, дорогую игрушку. Эгоцентризмом отдает. Мне нужен партнер, а не хозяин. Шум воды прекратился и наконец-то можно было услышать Мартинссона: - Современная женщина, которая точно знает, что ей нужно от жизни? - он говорил мягко, одобрительно, но и с едва заметным шутливым оттенком. Волландер был уверен, что в этот самый момент Магнус улыбается ставшей такой привычной улыбкой: тонкой, сдержанной, пусть самыми уголками губ, но искренней. - Трепещите, мужчины! - засмеялась Линда. Тема беседы явно себя исчерпала, и Курт, решив больше не топтаться за порогом, вошел в кухню: - У меня все готово, а как у вас? - Мы тоже закончили, - кивнула ему дочь, вешая на крючок ставшее совсем мокрым полотенце. - Сначала откроем подарки, а потом уже поставим сладкое на стол, или?.. - Я за "или", - поднял вверх руку ухмыляющийся Магнус. - Да кто бы сомневался, - усмехнулся Волландер, вспоминая, как тот плотоядно примерялся к еще горячему пирогу с явным намерением отщипнуть от него кусочек, пока не огреб подзатыльник от Линды и не был выдворен в гостиную помогать Курту украшать комнату. По традиции подарки не подписывали своими именами, и угадывать, кто был дарителем той или иной вещи, могло быть довольно занимательно. Но они как-то разом решили не следовать этому правилу: в конце концов их было всего трое, да и не хотелось вставать по несколько раз из-за стола, чтобы соблюсти общепринятый ритуал раздачи: когда последний получивший должен выудить из горы подарков следующий, прочитать, кому он предназначается, и вручить; и так по кругу, пока под елкой ничего не останется. Курт получил свои подарки первым: темно-синюю рубашку от Линды и домашние тапочки от Магнуса. И если к рубашкам, пусть и более блеклым, чем эта, Волландер уже привык, то, увидев тапочки, - добротные, кожаные, на овечьем меху, - удивленно приподнял бровь. - У тебя вечно ноги мерзнут, - пожал плечами Мартинссон в ответ на невысказанный вопрос. Следующей была Линда. Курт неловко пододвинул к ней белый конверт. - Пап... - укоризненно посмотрела она на отца, заглянув внутрь. - Рождество ведь, на него деньги не дарят. Волландер отвел взгляд, чувствуя, как стремительно улетучивается хорошее настроение. - Вообще-то, это наша общая идея, - быстро вклинился Магнус и, напоровшись на недоверчивый взгляд Линды, пояснил: - Ты студентка, тебе совершенно не нужны горы бесполезных пылесборников, для которых, уверен, у тебя и места-то нет. Я прекрасно помню, насколько хаотичной может быть студенческая жизнь: сегодня здесь, завтра там. А так ты потратишь эти деньги на то, что тебе действительно нужно. Во время этой короткой речи Курт успел успокоиться и поддержал парня: - Да, именно так. Я понятия не имею, что у тебя есть, а чего нет, а Магнус тебя не настолько хорошо знает, чтобы правильно угадать с подарком. Лучше уж эти деньги пойдут на что-нибудь нужное. - Ну, если так... - растерялась Линда, которой явно инстинктивно хотелось продолжать дуться, но отрицать правоту мужчин тоже было глупо. - Спасибо, деньги мне и правда не помешают. А раз у вас был один подарок на двоих, тогда это тебе, Магнус... Под торжественной черно-белой подарочной бумагой оказался довольной пухлый блокнот с исписанными от руки страницами. - Стихи? Те самые? - разом посерьезнев, тихо спросил Мартинссон, пробежав глазами пару произвольно выбранных строчек. Линда молча кивнула. Курт, обеспокоенно наблюдавший за ними, выждал некоторое время и протянул руку: - Можно? Магнус передал ему блокнот, пояснив: - Когда Линда навещала меня в больнице, мы почти не разговаривали. Промолчав пару дней, на третий она пришла с похожим на этот блокнотом и начала читать мне стихи. - Я их переписала от руки, - тихо пояснила девушка, задумчиво размешивая сахар в чашке с чаем. - Оригинал отдать не могу, они моего деда... - Конечно, - поднявшись из-за стола, Магнус подошел к ней и мягко поцеловал в щеку: - Спасибо. Дождавшись, когда Мартинссон вернется на место, Курт вернул ему сборник стихов и едва слышно прошептал: - Одолжишь потом почитать. * * * Праздничный обед давно подошел к концу, подарки были розданы, а стремительно промелькнувший день клонился к позднему вечеру. В гостиной едва слышно играла спокойная музыка - какая-то местная волна, которую нашла Линда; на низком комоде и журнальном столике в подставках-стаканах горели свечи, погружая комнату в умиротворенный полумрак; в растопленном камине потрескивали от жара поленья. Было тепло и уютно, и немного пьяно, хотя привезенного с собой сухого вина каждому досталось не больше бокала. Линда с ногами устроилась в кресле, умудрившись усесться по-турецки, напротив нее Курт откинулся на подушки старенького продавленного дивана, а плечом к плечу с ним, - так, что было тесно, - почти полулежа, Мартинссон изучал возможности своей новой игрушки. Курт позволил себе улыбку, вспомнив, каким восторгом зажглись глаза парня, когда тот разорвал подарочную бумагу и увидел коробку с фотоаппаратом. Это почти детское счастье утихло лишь на несколько минут, когда Магнус ужаснулся, представив, сколько такой подарок должен стоить. Но Волландер поспешил успокоить его, сказав, что это от всего Управления и от работников больницы, а не только от него. Умолчал только о том, что, даже при всей пухлости полученных конвертов, денег в них от силы хватило лишь, чтобы покрыть одну треть цены. Остальное Курт заплатил из своих кровных. И ему не было жаль ни кроны, потому что здесь и сейчас Магнус буквально светился от радости. А еще Волландер чувствовал эфемерное тепло рук на своих плечах и спине с тех самых пор, как парень, не справившись с захлестнувшими эмоциями, попросту сгреб его в охапку и коротко, но крепко и от души обнял. - Знаешь, мне всегда казалось, что из всех людей на земле последним, с кем бы ты мог ужиться, будет Магнус, - тихо и как будто даже между прочим обронила Линда, положив на подлокотник кресла телефон, с экрана которого читала пришедшие за день смс. Округлив глаза, Курт уставился на дочь в немом ужасе, а в голове билась одна-единственная мысль: "Ну и нашла же она время, тему и компанию для разговора. Хоть бы подождала, чтобы не при Мартинссоне". Догадавшись, о чем он думает, Линда едва слышно рассмеялась: - Он уже минут десять спит, как сурок. Скосив глаза влево, Волландер убедился, что парень действительно спит: чуть приоткрыв рот, но при этом абсолютно беззвучно, прислонив голову к его плечу. Инструкция, которую тот читал, выпала из безвольных пальцев и теперь белела чуть смятыми листами под боком. - Ну я же говорил, что не стоит ему пить... Может, все же в другой раз поговорим? - почти шепотом спросил он. Линда улыбнулась: - Конечно. Мне просто хотелось это сказать, чтобы ты знал, что лично я ничего против не имею. - Погоди, - смутился Курт, нахмурившись, - ты сейчас вообще о чем? - Ну, о... - девушка сделала неопределенный жест рукой, а потом на мгновение замерла. В ее глазах быстро мелькнуло и пропало изумление, уступив место приглушенному веселью, пока наконец она не отмахнулась: - Ни о чем, абсолютно ни о чем. - Точно? - недоверчиво переспросил Волландер. - На все сто процентов, - кивнула Линда. - К тому же, кажется, мне вино слишком сильно в голову ударило. В сон тянет. Глянув на наручные часы, Курт согласился: - Ты права, засиделись мы. У нас еще завтра будет целый день, чтобы спокойно поговорить, - и слегка похлопал Мартинссона по ладони: - Подъем, сонное царство. Тот что-то недовольно проворчал под нос, явно не желая, чтобы его трогали, но устроиться поудобнее и снова провалиться в дрему не вышло. Подошедшая Линда присела рядом и принялась активно его тормошить, лохматить и без того растрепанные волосы, щекотать. Магнус сначала вяло от нее отбивался, но в конечном итоге помотал головой, стряхивая сон, и поплелся мыться и чистить зубы. О том, кто где спит, они договорились еще днем, пока стелили постели. В доме было две небольших спальни. Одну заняла Линда, а мужчины решили обосноваться во второй, даже не заикнувшись о том, чтобы отправить кого-то спать на диван. И Волландер был безмерно благодарен дочери за то, что она не стала вслух удивляться этому единодушию. Спустя четверть часа камин был потушен, окна и двери надежно закрыты, в спальне остался включенным лишь яркий ночник. После теплой гостиной воздух в этой комнате показался почти холодным. Магнус, присев на корточки, копался в сумке с вещами, выискивая пижаму. Закрыв за собой дверь, Волландер вытащил свою сумку из-под кровати и, слегка ежась от прохладного воздуха, быстро переоделся. А вот когда выпрямился... Его взгляд помимо воли остановился на обнаженной спине Магнуса. А точнее, снова, уже в который раз, сфокусировался на одной и той же точке чуть ниже плеча, прямо посередине правой лопатки. Курт не знал, как долго пялился в упор на уродливую метку шрама. А когда, почувствовав изменившуюся атмосферу, отвел глаза чуть в сторону, тут же наткнулся на взгляд полуобернувшегося Магнуса, молча и мрачно смотревшего на него через плечо. Тишина обволокла комнату на несколько показавшихся бесконечными мгновений, а потом парень тяжело вздохнул и чуть сгорбился. Подошел ближе, почти вплотную, и повернулся к Волландеру обнаженной спиной. - Прости, я... - начал было Курт, но Магнус его перебил: - Не надо. Я же не слепой и все вижу. - Извини. И снова тишина, глубокая, давящая, неприятная. - Можешь потрогать, - неожиданно предложил Мартинссон каким-то совершенно чужим, сухим и лишенным эмоций голосом. - О господи!.. - выдохнул Волландер, а потом, повинуясь нахлынувшему порыву, развернул парня к себе лицом, положил ладони ему на плечи и заглянул в так не вяжущиеся со спокойным, почти помертвевшим лицом несчастные глаза. - Ты что, думаешь, мне просто интересно? Любопытство взыграло? Тот не ответил, только шмыгнул носом, попытавшись отвести взгляд, но Курт слегка его встряхнул, заставив снова обратить на себя все внимание. - Когда я вижу это... - он не справился с голосом, сорвавшись на придушенный хрип, и начал заново: - Этот шрам... Когда я смотрю на него, мне не интересно, и не любопытно, и не хочется потрогать. Что мне действительно хочется, это иметь возможность воскресить того ублюдка только для того, чтобы убить его снова. И снова, и снова... Пока наконец я не перестану захлебываться в собственной ярости. Если бы я мог взять все, через что ты прошел, на себя, я бы взял, но... Магнус неожиданно часто заморгал и быстро провел по глазам тыльной стороной ладони. Его плечи затряслись, и Курт быстро усадил его на кровать, устроившись рядом и крепко прижимая к себе, гладя по спине и плечам - почти привычно, почти на автомате, почти не задумываясь. - Ох, Магнус... Прости меня, дурака старого. Тот только быстро помотал головой, щекоча шею Волландера тонкими пружинками кудряшек: - Курт, хватит прибедняться. Тебе комплиментов давно не делали, что ты напрашиваешься? И внезапно что-то неосознанное, что давило на сердце, пропало, будто и не было. И тишина перестала казаться мрачной и напряженной. Магнус снова шмыгнул носом, хотя, кроме тех первых, невидимых навернувшихся слез, его глаза оставались сухими, а затем едва слышно хихикнул: - Мы даже Рождество не можем нормально отпраздновать без того, чтобы не развести трагедию на ровном месте. Курт в ответ усмехнулся, качая головой. - И кстати, хорош меня лапать, - проворчал Мартинссон, выворачиваясь из его рук. Почувствовав, как к ушам и щекам прихлынул жар, Волландер принялся было оправдываться, на что Магнус, уже полностью одетый в пижаму, подхватил с постели подушку и с тихим рычанием уткнулся в нее лицом. А когда снова посмотрел на Курта, его глаза смеялись: - Я не фарфоровый. И не сломаюсь, если ты вдруг что-то не так скажешь, сделаешь или не так на меня посмотришь, - после чего тихо застонал и снова прижал подушку к лицу. Его голос сразу стал глухим: - Я уже почти скучаю по временам, когда ты с наслаждением на меня орал и устраивал еженедельные головомойки. - Нашел, по чему ностальгировать, - пробурчал Волландер. Магнус отбросил подушку обратно на кровать и плюхнулся за ней следом всем весом на матрас. Резво перевернувшись и приподнявшись на локтях, он протянул: - Ку-у-урт, а давай поругаемся? Не сейчас, конечно, а как-нибудь под настроение? - А давай все же спать? - внес тот встречное предложение. - Сон для слабаков, - мотнул головой парень и мимолетно задумался: - Так, кажется, говорят в Сети. Присмотревшись к нему внимательнее, Волландер осторожно спросил: - Магнус, ты себя нормально чувствуешь? Такое ощущение, что... Ох, как же я сразу не подумал! Метнувшись к сумке Мартинссона, Курт вытащил из нее пакет с лекарствами и быстро выпотрошил из упаковок инструкции. - Противопоказания... осложнения... побочные эффекты... Ага, вот оно: перепады настроения, чувство эйфории, беспричинная радость... Вот же гадство!.. Магнус, тебе сначала хорошую новость или плохую? - Давай плохую, - немного подумав, попросил тот. - Похоже, у тебя реакция на один из антидепрессантов. Прям один в один, классический случай. Говорил же я: не пей вино, нельзя еще. - Ага... А хорошая новость? - Эффект кратковременный. И это радует, потому что ты меня сейчас немного пугаешь. - И что будем делать? - Спать, - отрезал Волландер, - мы будем спать. Однако сразу заснуть у них не получилось. Волландер лежал в темноте и слушал, как Магнус ворочается с боку на бок. Потом у парня снова скакнуло настроение, и от его приглушенных всхлипов у Курта сжималось сердце. Но он не лез с утешениями, понимал, что сейчас его участие будет не к месту, только вызовет ненужную неловкость. А спустя еще какое-то время Мартинссон тихо фыркал от едва сдерживаемого смеха. К облегчению обоих на третий раунд побочного эффекта от сочетания лекарства и вина не хватило. В спальне повисла умиротворенная тишина, которую снова нарушил усталый голос Магнуса: - Курт, ты спишь? - Господи, - простонал тот, в свою очередь утыкаясь носом в подушку, - это когда-нибудь закончится? Ты этой ночью вообще планируешь угомониться? - Не нервничай, я уже почти заснул, просто вспомнил кое-что, - успокоил его Мартинссон. - Что ты вспомнил такое важное, что не может подождать до утра? - Я про... ну, про шрам. С Курта моментально слетел весь сон. Он повернулся на бок и всмотрелся в темноту, ища знакомые очертания встрепанной макушки. - Слушаю. - Он не навсегда. Сойдет через какое-то время, разгладится. Может, немного более тонкая кожа останется на его месте, но не факт. Ну и всегда можно сделать корректирующую операцию. Волландер аж сел на кровати и нащупал рукой запястье парня: - Это точно? - Сам понимаешь, стопроцентную гарантию мне никто не даст, но это самый вероятный из прогнозов, - он скорее почувствовал, чем увидел, как Магнус пожал плечами. - Это... это же замечательно! - чуть ли не в голос воскликнул Курт. - Ага. И не ори. Линда, наверняка, уже давно заснула, пока мы с тобой шебуршились в ночи. - Что мы делали? - Ох, чего мы только не делали, - задумчиво протянул Мартинссон и тут же с искренним удивлением в голосе заметил: - Кажется, я сейчас вырублюсь. Глаза слипаются. - Спи, - усмехнулся Волландер, снова ложась и вытягиваясь на спине. - А завтра я вас с Линдой пофотографирую, - едва слышно прошептал Магнус. - И дом... если хочешь. И берег... И вообще.... Что "вообще" так и осталось загадкой, потому что Мартинссон уснул на полуслове. А Курт еще долго лежал в темноте и слушал его размеренное, спокойное дыхание. Думал, вспоминал, переживал и умиротворенно улыбался. Странное у него получилось Рождество. Но, наверное, лучшее за многие годы. Светлое, радостное, с маленькими драмами и игрой в снежки, с разговорами, спорами и смехом. А еще ему казалось, что какая-то важная веха в его жизни наконец пройдена. А это значило, что он больше не топчется на месте. И - внезапно вспыхнула неожиданная мысль - у него теперь есть новые тапки. Для нового дома. Из которого ему никуда не хочется уходить. Понимал Магнус, какой смысл кроется в его подарке, или нет, Волландер не знал. Впрочем, прямо сейчас это было не важно. Жизнь наконец-то, после долгого затишья, сдвинулась с мертвой точки и снова покатилась вперед. К хорошему или к плохому?.. Не имело значения. Главное, ему больше не хотелось цепляться за прошлое. Этот гештальт Волландером был закрыт. Конец третьей части