Stains of Time

      Когда ты открываешь для себя что-то, что тебе очень нравится, ты стараешься занять этим всё своё свободное время. Подобное было у Фрэнка с сексом, и Джерард неплохо ему в этом помогал. Казалось, эти двое были совершенно не в состоянии держать при себе свои руки, или член Джерарда не мог держаться подальше от задницы Фрэнка. Они понимали друг друга без слов. Достаточно было взглянуть в горящие глаза, и всё сразу становилось понятно. Секс никогда не планировался — всё происходило абсолютно спонтанно. Обменявшись взглядами, они тут же набрасывались друг на друга, быстро сдирая друг с друга одежду и снося все, что находилось на их пути. У Фрэнка получалось всё лучше и лучше распознавать настроение Джерарда и моменты, когда тому хотелось этой самой животной страсти. Всё зависело от него и только. Он всегда делал первый шаг, и неважно, как бы сильно ни был возбужден Фрэнк и сколько бы тот ни посылал своему сокамернику этих взглядов, если не было надлежащего ответа с его стороны, ничего не происходило. Фрэнка это несколько расстраивало, в большей степени из-за того, что впервые в жизни ситуация находилось не под его контролем. Но это всё же того стоило. Он готов был закрывать глаза на перепады настроения Джерарда, ибо как только он чувствовал его в себе, вбивающимся с бешеной скоростью и задевающим то странное место, о существовании которого он не знал ранее, Фрэнк был рад, что получил секс вообще.       Со времен той ночи, когда Джерард проснулся в холодном поту от приснившегося ему кошмара, он был на грани. Фрэнк не знал, что именно происходило с его сокамерником, но знал, что это было нечто серьезное. Джерард гораздо чаще погружался в состояние отстранённости и скуривал раз в десять больше сигарет, чем обычно. Фрэнку было также неизвестно, где тот вообще их доставал. Ведь в тюрьме сигареты были на вес золота, и у Джерарда они всегда были в наличии. У Фрэнка же напротив. Его сокамерник никогда с ним не делился, поэтому ему приходилось выпрашивать сигареты у Мориса, который всё больше и больше начинал удивляться тому факту, что Джерард еще не прикончил его. Фрэнк всегда, смеясь, пожимал плечами и повторял, что этот маленький ублюдок у него под контролем. Ему хотелось в это верить, раз уж Джерард не причинял ему боли и не насиловал его. Но всё это совсем не означало, что тот находился под его контролем, совсем нет. Последнее слово всегда было за Джерардом, и Фрэнка это неимоверно раздражало. Но он не отстаивал свои права. По крайней мере, не тогда.       Когда у Джерарда ухудшалось настроение, Фрэнк начинал задаваться вопросом, в этой ли реальности тот вообще находился. Иногда он чувствовал, как старший парень абсолютно безрассудно его трахал. Он мог поклясться, что однажды Джерард даже не кончил. Он просто резко вышел из него и ушёл прочь, фактически швырнув обнаженное тело Фрэнка в стену. Без каких-либо объяснений. Просто ушёл, и вернулся позже тем же днем, когда в нём вновь проснулось желание. Фрэнк был сбит с толку, но отсутствие смелости мешало ему что-либо сказать.       Так продолжалось, пока его терпению не пришёл конец.       Фрэнк не знал, какой день это был, ведь в тюрьме они, казалось, особо-то ничем и не отличались. Отсутствие работы и посетителей не давало ему возможности делать хоть какие-то пометки. И не будь у них строгого расписания, он бы перестал замечать даже разницу между днём и ночью. Окна в камерах были предназначены не столько для освещения, сколько для оповещения времени с тех пор, как их комнаты не были оснащены часами. Единственный экземпляр висел в коридоре, обрамленный металлической решеткой, защищающей их от мусора, который кидали в них заключенные. Циферблат пребывал в ужасном состоянии из-за многочисленных царапин и грязи, а привести его в порядок не приходило никому в голову. Похоже, на это даже внимание никто не обращал. Во всяком случае, никто, кроме него и Джерарда.       Дни, когда они занимались сексом, тоже, казалось, сливались воедино. Они никогда не устанавливали временных рамок для своих деяний, это получалось само собой. Как только их посещало желание (ну, или, по крайней мере, Джерарда), они сразу же приступали к делу. Ближе к концу этот парень превращался в настоящее животное. Он не насиловал Фрэнка, нет, его движения просто становились намного жёстче и быстрее, когда в этом не было совсем никакой необходимости. Джерард трахал его с такой скоростью, что создавалось впечатление, будто он хотел от чего-то избавиться, будто он пытался что-то забыть. Раньше он прислушивался к стонам Фрэнка или исполнял его пожелания двигаться быстрее или сильнее. Теперь же он, казалось, не замечал абсолютно ничего вокруг себя, отчаянно вбиваясь во Фрэнка. Когда всё заканчивалось, Джерард погружался в свой мир, не желая разговаривать или делать что-либо еще. Не то чтобы они и раньше много друг с другом общались, но учитывая теперешнее состояние Джерарда, не стоило даже и пытаться заводить разговор. Он вновь превратился в кирпичную стену с небольшой дверцей, в которую Фрэнку иногда позволялось войти. Хотя это так же можно было назвать люком, попади в который, он рисковал быть поглощенным темнотой, которой и являлся Джерард. Все это не имело никакого смысла.       Но Фрэнк хотел оказаться в этой темноте. Он знал, что Джерард испытывал боль. Он видел его слезы, видел его испуганные глаза, когда он проснулся той ночью. Фрэнк видел и чувствовал его перепады настроения, он заметил, как тот без какого-либо интереса трахал его каждый день, иногда даже по несколько раз. Его мозг был окутан паутиной, через которую Фрэнк постоянно пытался пробраться, пробуя её на прочность, разрывая в клочья.       Джерард сидел, уткнувшись в свой блокнот, когда к нему подошел Фрэнк. Он остановился и стал просто за ним наблюдать. С данного угла ему предоставлялся вид лишь на пол странички, изучаемой его сокамерником. Она была в довольно-таки убитом состоянии, Фрэнк вспомнил, что уже видел её в тот день, когда впервые выхватил книжку из рук Джерарда. Он вспомнил, как тот забеспокоился о своем сокровище. Стоя там, наблюдая за ним и вспоминая все эти вещи, он понял, что он, блять, и понятия не имел, кем на самом деле был этот парень. Он видел его голым, занимался с ним сексом, слышал его рассуждения о жизни в тюрьме, но это всё было не то. Во время их разговоров Фрэнк чувствовал, что говорил ему, а не с ним. Джерард лишь высказывал свои теории, полностью защищённый от социума, в то время как Фрэнк был полностью открыт. Ведь он был единственным, кого имели каждую ночь, единственным, кто задавал вопросы и не получал на них должных ответов. Он был единственным, рассказавшим Джерарду о своём прошлом, о своём преступлении и о своём ранее неизвестном влечении к мужчинам. Фрэнк был единственным обнаженным в момент, когда его сокамерник был полностью одет. И тут он почувствовал, что злость, исчезнувшая на время, вновь вернулась. Регулярный секс усмирил его на какое-то время, но, когда к нему пришло осознание происходящего, спокойствие стало его покидать.       — Почему, блять, я должен быть твоей мелкой шлюхой? — рявкнул на Джерарда Фрэнк, хотя толку от этого было мало. Сокамерник не ответил на поставленный ему вопрос, продолжая обводить пальцами какие-то контуры в своем блокноте.       — Ты хоть слушаешь меня? — спросил мальчишка после минуты молчания. Он был уверен, что тот его слышал. Джерард все слышал. Он просто молчал и продолжал заниматься своими рисунками.       — Да пошел ты, — резко выдохнул Фрэнк. Он взглянул на по-прежнему неподвижного Джерарда и решил снова поиграться с огнем. Он выхватил блокнот из рук своего сокамерника и стал ожидать последующей реакции. Много времени не потребовалось.       — Что, блять, я тебе об этом говорил? — отрезал Джерард. Фрэнк едва не кинул книжку обратно в руки хозяину, увидев зловещее выражение лица Джерарда, но всё же продолжил стоять на своем.       — Ты ведешь себя как мудак, знаешь об этом? — выпалил Фрэнк на своего сокамерника, который теперь стоял с ним лицом к лицу. Младший парень готов был поклясться, что глаза Джерарда приобрели красный оттенок. В надежде защитить себя и удержать блокнот Фрэнк спрятал его за спину, крепко обхватив костяшками своих пальцев.       — Это я, значит, мудак? — спросил Джерард, не веря тому, что мальчишка предъявлял ему обвинения. Он думал, тот понял всё с первого раза, когда Джерард приказал оставить его в покое и сидеть так, чтобы его и слышно не было. Оказывается, нет. Иногда ему хотелось швырнуть Фрэнка об стенку, лишь бы не видеть его лица и прекратить уже, наконец, поток этих как никогда нахлынувших воспоминаний. Ему просто хотелось, чтобы Фрэнк ушёл. И пусть у Джерарда было достаточно власти для осуществления сего желания, он этого не делал. — Я мудак? Ты — единственный, кто злоупотребляет своей чёртовой удачей каждый грёбаный день своего пребывания здесь! Ты — единственный, у кого мой грёбаный блокнот. Самое дорогое, блять, что у меня есть!       — Да, ты мудак! — повторил Фрэнк, отвечая тем самым на вопрос Джерарда. — Ты до охуения эгоистичен. Тебе срать на всех окружающих тебя здесь людей. Всё, о чем ты волнуешься, так это твой блокнот и твой член.       Джерард, казалось, двинулся вперед, будто намереваясь ударить Фрэнка, но это оказалось не так. Он отступил назад, его дыхание участилось.       — Страшно? — хладнокровно поинтересовался Фрэнк, заметив, что Джерард отступил. — Ну же. Подойди и ударь меня. — Произнося эти слова, Фрэнк не был уверен в том, что они за собой повлекут. Последний раз Джерард поднимал на него руку в первый его день нахождения здесь, но опять-таки Фрэнк уже порядочное количество времени не выводил его из себя. В каком-то нездоровом смысле ему хотелось, чтобы Джерард его ударил. Возможно, тогда бы он понял, что причина всех страданий живущего с ним парня — он сам, и ответ на волнующий его вопрос был бы наконец-то найден. Фрэнк знал, что этот ответ расстроил бы его ещё сильнее, но, возможно, если бы он ушел или был поставлен на место, Джерарду стало бы легче.       Фрэнк всё же получил ответ на вопрос, ударит ли его Джерард. Он пришёл к нему в виде разорванных кровеносных сосудов и жгучей боли в щеке, распространившейся по всему лицу. Он тут же почувствовал капающую из носа кровь, и из его уст посыпались маты. Его нос по-прежнему был очень чувствительным после той драки в столовой, и хотя боль была просто невероятной, он потянулся к нему рукой, чтобы убедиться, не сломан ли тот.       — Грёбаный же ты ублюдок! — закричал Фрэнк, убирая свободную руку от своего носа, в результате чего текущая вниз струйка крови попала в его приоткрытый рот. Солёная и горькая, почти как сперма Джерарда. Эта мысль заставила его злиться ещё сильнее. И тут Фрэнка осенило, что блокнот Джерарда по-прежнему находился у него. Он поднес его к своему лицу и вытер им кровь, после чего швырнул его через всю комнату, как ненужную тряпочную куклу. Распахнувшиеся в полёте страницы сымитировали шум ветра, после чего книжка со стуком приземлилась на цементный пол. Джерард, пребывавший в шоке с момента нанесенного им Фрэнку удара, мигом оклемался и ринулся к своему драгоценному блокноту. Он поднял его и стал обнимать так, будто это был детёныш. Но это и был детёныш. Его детёныш.       Фрэнк всё так же стоял в сторонке, закрыв глаза, пытаясь подавить слезы от причиненной ему боли. Проклиная всё, на чём свет стоит, он стал подниматься с пола.       — Блять, я буду требовать перевода, — сказал Фрэнк. Эти слова не были обращены к Джерарду, но они были произнесены достаточно громко, чтобы второй парень их услышал.       — Что? — спросил Джерард; его голос достиг октавы, которой ранее Фрэнк никогда не слышал. Джерард был обеспокоен, и младший парень это знал.       — Я больше не в силах справляться с этим дерьмом, — без преувеличения ответил Фрэнк. Он и в самом деле так больше не мог. Всё шло относительно неплохо до этого удара в лицо, который собственно и стал последней каплей. Этим самым Джерард доказал, что единственное, зачем ему необходим был Фрэнк, так это чтобы заставлять его истекать собственной же кровью. Мальчишку это не устраивало, только не с Джерардом. — Ты ненормальный, чёрт возьми.       Обеспокоенный ещё минуту назад Джерард теперь испытывал иные чувства.       — Это ты, блять, ненормальный! Думаешь, ты тут главный? Так вот — нихуя!       — То же самое могу сказать и тебе! — выпалил в ответ Фрэнк, слёзы стекали по его окровавленному лицу.       — Да, но я, по крайней мере, в большей степени, чем ты, нахожусь в контакте с реальностью, — огрызнулся Джерард, жестикулируя свободной рукой, а второй — по-прежнему крепко обнимая свой блокнот.       Последние слова вызвали у Фрэнка приступ смеха.       — Ты думаешь, что находишься в контакте с реальностью? — прыснул тот со смеху. В данный момент он напоминал какого-то маньяка с окровавленным лицом заливавшегося хохотом без какой-либо причины. Хотя нет, причина всё же была. Подавив смех, Фрэнк одарил своего сокамерника серьёзным взглядом, после чего подошел к Джерарду так близко, что тот мог уловить запах крови, стекающей по его лицу.       — Да вы с реальностью практически не пересекаетесь, Джерард. Ты либо сидишь, уставившись в никуда, либо живешь в своём маленьком блокноте. В каком, блять, месте это можно назвать реальностью? Ты плачешь безо всякой на то причины, просыпаешься в холодном поту от кошмаров, наличие которых не признаёшь, и безрассудно трахаешь меня, когда тебе в голову что-то стукнет. Ты что-то скрываешь, Джерард, но знаешь, что? Я больше в этом не участвую.       Губы Фрэнка искривились в самодовольной ухмылке в то время, как лицо Джерарда побледнело. Ведь произнесенные только что слова были чистой правдой, думал Фрэнк. В данный момент решалась их судьба. Либо они всё-таки поладят друг с другом, либо их отношениям пришёл конец. Наконец-то у Фрэнка появился контроль над ситуацией. Это всё, чего он хотел. Он хотел, чтобы его боялись и почитали, как Джерарда. Он хотел, чтобы вся власть сосредотачивалась именно в его руках. Да, он признавался в том, что Джерард был ему небезразличен. Но он больше не намерен был выполнять его приказы.       Фрэнк подошел к умывальнику и включил воду, собираясь привести в порядок своё лицо. Он больше не чувствовал боли, осталась лишь едва ощутимая пульсация. Все это время Джерард молчал. Почти со всем управившись, Фрэнк почувствовал касание чьей-то руки на своем плече, он знал, к чему всё шло. Он вздохнул и опустил голову, наблюдая за тем, как стекает розоватая вода. Правая рука Джерарда стала скользить вниз, чтобы стянуть с Фрэнка его тюремные штаны. Вторая в это время продолжала крепко сжимать его плечо, все движения при этом производились, как в замедленной съёмке. Зачастую их секс был быстрым и неаккуратным. Сейчас же Джерард двигался в каком-то своем часовом поясе, но Фрэнка это не волновало.       — Иди на хуй, Джерард, — пробормотал он себе под нос. Фрэнк не стал бороться с сильными руками, удерживающими его, поскольку каких-то действий, учитывая подобную скорость, ждать всё равно пришлось бы долго. Фрэнк выключил воду и стал ждать. Но как только шум воды прекратился, он услышал кое-что другое. Плач. И он исходил от Джерарда. Фрэнк узнал его и сразу же развернулся. Перед ним предстала уже знакомая картина, которую он имел честь лицезреть той ночью, когда Джерард расплакался после дрочки.       Казалось, это были два совершенно разных человека. Первый, весь такой печальный Джерард, жуткий человек, вокруг которого никто не хотел находиться. Второй же Джерард представал в данный момент перед Фрэнком весь в слезах. От него было не так уж и много шума, только дрожащее дыхание, но Фрэнк чувствовал, насколько тому было больно. В нём и самом теснились два разных человека. Один из них — мудак, который срать на всех хотел, и второй — Фрэнк, который на самом деле проявлял заботу к другим людям. Одним из таких людей был Джерард. Фрэнк действительно переживал за него, у него были чувства, несмотря на то, что он не хотел о них говорить или хотел, чтобы они вообще существовали. И теперь старший парень рыдал у него на глазах. Фрэнк не хотел, чтобы всё так вышло. Всё, чего он желал, — это контролировать… но теперь всё вокруг него рушилось.       Фрэнк повидал в своей жизни много плачущих девчонок, но как-то всегда старался их игнорировать. Они, казалось, постоянно ныли, причём без каких-либо на то причин. Он мог приобнять их, а затем трахнуть. Но плачущего парня он видел впервые. Даже он сам последний раз пускал слезу в далеком прошлом. Фрэнк не знал, что делать. К счастью Джерард, похоже, в некоторой степени знал, что с ним происходило, придвинувшись ближе, он уткнулся своим влажным лицом в шею Фрэнка. Как только его теплое тело оказалось в руках у младшего парня, тот прижал его к себе еще крепче.       — О Боже, о Боже, — повторял Фрэнк. Только теперь он стал осознавать последствие своих действий. Джерард, казалось, всем своим весом облокотился на Фрэнка, и тот вынужден был сесть. Он довёл его до кровати, на которую они тут же оба рухнули, погружаясь всё глубже и глубже в дешёвую ткань тюремного постельного белья.       — Ох, что же я натворил? — спросил себя Фрэнк в то время, как Джерард продолжал прижиматься к своему сокамернику. Мальчишка не имел особых познаний о том, как следует себя вести в подобных ситуациях. Почему Джерард вообще на него накинулся? Младший парень хотел узнать причины, из-за которых страдал его сокамерник, но он и предположить не мог, что все закончится вот так. Он чувствовал боль от впитывающихся в его одежду слёз Джерарда, он ощущал их на своей коже. Его желудок тут же скрутило.       — Ты ничего не сделал, — задыхаясь, произнес Джерард. Он наконец-то убрал свою голову от шеи Фрэнка и начал тереть свои глаза. Он сел, оперевшись локтями о колени, и спрятал своё лицо в ладонях, пытаясь остановить слёзы. Но все его попытки оказались провальными. Одна рука Фрэнка по-прежнему находилась у того на спине, и он стал успокаивающе её поглаживать, как это делала его тетя. На сей раз Джерард его не оттолкнул.       — Тогда что произошло? — тихо спросил Фрэнк, наклоняясь таким образом, чтобы их глаза находились на одном уровне.       — Слишком много всего, — ответил Джерард. Его дыхание стало прерывистым, но Фрэнк мог сказать, что его сокамерник хотел продолжить, просто не был готов к этому. Младший парень ждал, гладя его спину до тех пор, пока Джерард вновь не открыл рот. — Я просто… слишком много всего произошло…       — Например? — любопытство Фрэнка достигло своей вершины.       — Слишком много воспоминаний… я не могу с ними справиться, — произнёс Джерард, вытирая стекающие по его щекам слезы нижней частью своей тюремной рубашки. Его дыхание постепенно выравнивалось, он начинал успокаиваться.       — Например? — повторил Фрэнк, не сумев подобрать других слов.       Джерард прикусил губу и взглянул на сидящего рядом с ним парня покрасневшими глазами.       — Ты очень сильно напоминаешь мне одного человека.       — Кого? — спросил Фрэнк, совсем не ожидая последующих слов.       Зубы Джерарда с ещё большей силой вонзились в розоватую кожу, и он продолжил.       — Моего брата. Майки.       — Имя, высеченное на передней части моей койки… — произнес вслух Фрэнк. Он вдруг вспомнил, как спрашивал Джерарда о нём той ночью. Он ни с того ни с сего на него разозлился… было ли это из-за того, что Фрэнк напоминал ему Майки? Это казалось довольно бессмысленным.       — Да, — подтвердил Джерард, неуверенный, как продолжить, и стоит ли вообще. — Я больше не вижу его, и из-за этого мне иногда становится грустно, — Джерард наклонился вперёд и что было сил прикусил свой палец, пытаясь перекрыть душевную боль физической.       — Почему ты больше его не видишь? — задал вопрос Фрэнк, не думая, что это было что-то серьезное.       — Он мертв.       Теперь пришла очередь Фрэнка кусать губу, поняв, каким идиотом он был.       — Чёрт, мне жаль.       — Не стоит, — выдохнул Джерард, вытирая скатившуюся слезу. — Это моя вина.       — О чём ты? — спросил Фрэнк. Он прекрасно осознавал, что продолжал выставлять себя идиотом, но против любопытства не попрёшь.       Джерард повернулся и посмотрел ему в глаза. Взглянув в них, младший парень почти догадался, как прозвучит ответ, но всё же хотел услышать подтверждение.       — Я убил его, Фрэнк, — дрожащими губами произнёс Джерард. — Я убил собственного брата.