Stains of Time

      Фрэнку показалось, что в тюрьме было очень холодно. Кровь в его венах постепенно превращалась в лёд. Что бы он ни делал, ему не удавалось согреться. Но причина, по которой Фрэнк промерз до мозга костей, крылась не столько в низкой температуре, сколько в том, что ему предстояло сделать, переступив порог тюремной камеры. Камеры, где они жили с Джерардом, его сокамерником, на следующий день с которым он вынужден был попрощаться.       Как и предполагалось, когда Фрэнк зашёл в комнату, Джерард сидел на кровати в привычной для него позе с лежащим на коленях блокнотом и в порыве гнева что-то писал. Его глаза по-прежнему были красными от пролитых ранее в суде слез, а щёки опухли. Джерард выглядел очень подавленным, склонившись над своим блокнотом, но как только Дуг открыл дверь, и Фрэнк вошёл внутрь, его лицо озарила слабая улыбка. Единственное постоянное, что было в его тюремной жизни, вернулось. Но вернулся Фрэнк, мягко говоря, не с радостными новостями. Отныне всё будет по-другому.       — Эй, — беспокойно произнес Джерард, заметив неловко переминающегося с ноги на ногу Фрэнка, который по-прежнему продолжал стоять у входа в камеру. Старший парень не совсем понимал, что это означало, но такое поведение не могло его не взволновать.       — Привет, — равнодушно начал Фрэнк, не зная, что сказать. Он весь напрягся и, казалось, стал испытывать ещё более сильный зуд из-за своего костюма. Парень заметил, что Джерард вновь был в тюремной форме, а костюм, в который тот был одет ранее, лежал на самодельной тумбочке. Фрэнк решил на время отвлечься от поставленной ему задачи и избавиться от своего отвратительного наряда. Найдя старую форму, он начал раздеваться.       Обычно когда Фрэнк переодевался в камере, он делал это перед своим сокамерником, иногда даже желая, чтобы тот поучаствовал в данном процессе. На сей же раз он, как стыдливый ребенок, забился в угол, пряча своё тело от глаз второго парня, находившегося с ним в комнате. Джерард это заметил и отложил свой блокнот, сконцентрировав всё свое внимание на мальчишке. Он был уверен, Фрэнка что-то беспокоило. В первые несколько месяцев после того, как в голове у Джерарда поселились мысли о предстоящем судебном процессе, он был эмоционально подавлен. Он понимал, что ему придётся вновь освежить в памяти воспоминания о своём брате, и это его угнетало. Но теперь суд остался в прошлом. Джерард не получил свободу физически, но он был освобождён душевно. Ему было суждено до конца своих дней оставаться в этой камере, но, по крайней мере, он приложил все усилия, чтобы этого избежать. Джерард продолжит своё существование здесь, а люди со временем забудут о странном парне, убившем своего младшего брата от большой любви. Его репутация будет восстановлена, и все заключенные вновь будут его бояться. Он вернётся к своей прежней жизни. Жизни с Фрэнком в одной комнате. Мысль об этом осчастливила его и вызвала улыбку. Это была его первая искренняя улыбка за долгое время.       Поскольку эмоциональное состояние Джерарда улучшилось, ему не составило труда заметить несчастный вид Фрэнка. Младшему парню было так же плохо, как и ему, это было видно невооруженным взглядом. Однако, учитывая то, что Джерард, наконец, вернулся в реальность, он совершенно неправильно понял сложившуюся ситуацию.       — Фрэнк, ты в порядке? — поднявшись с кровати, спросил он и направился к находящемуся в углу парню. Джерард положил свою руку на его обнаженное плечо, пытаясь успокоить.       — Нет, — честно ответил Фрэнк, но продолжать дальше не стал. Ему было неловко оттого, что, пока он переодевался, Джерард стоял позади него. Это было как-то неправильно, особенно учитывая то, что его сокамерник думал о чём-то совершенно ином.       — Что произошло? — задал Джерард весьма очевидный вопрос. Ответа не последовало. Еле одевшись, Фрэнк продолжал стоять лицом в угол. Тогда старший парень решил выдвинуть своё предположение. — Ты проиграл дело, да?       И вновь со стороны Фрэнка последовало молчание. Однако после только что произнесенных слов выражение его лица исказилось. Только вот стоял он лицом к стене, и Джерард не мог этого заметить.       — Не волнуйся, — сказал Джерард, легонько поглаживая его плечо. — Ты же сам говорил, что проиграешь его. Всё в порядке. Я знаю, ты старался. Мы оба старались, — он остановился, чтобы перевести дыхание, пытаясь не думать о том, что произошло с ним самим в зале судебного заседания. — Мы снова застряли в этом ужасном месте. Но, по крайней мере, мы можем составить друг другу компанию.       Фрэнк ничего не сказал, последняя фраза лишь заставился его глаза плотно закрыться. У него было чувство, будто сердце вырвали из груди, и каждое пропитанное надеждой слово, слетевшее с губ Джерарда, пронзало его острой болью. Всё равно этому не бывать, подумал Фрэнк. У них первоначально не было шансов. Судебная система в попытке дать шанс на новую жизнь одному человеку разрушила её другому. Фрэнк больше не мог держать это в себе. Он должен был повернуться к Джерарду лицом и всё рассказать, пока тот ещё чего не напридумывал себе.       Схватившись за плечи своего сокамерника, Джерард полностью развернул его и, даже не удосужившись взглянуть на его лицо, заключил в объятия. Фрэнк не сопротивлялся, и как только ему удалось собрать в себе оставшиеся силы, его свободно висящие до этого руки обхватили тело старшего парня. Он чувствовал исходящую от Джерарда радость и, опечалившись ещё сильнее, стал падать всё глубже и глубже в яму, которую он сам для себя же и вырыл. Попытавшись сглотнуть, он почувствовал подступивший к горлу ком, дышать становилось больно. Его организм отказывался функционировать. Единственное, на что он был способен, это обнимать Джерарда, чем он, собственно, и был занят. Он обнимал старшего парня с такой силой, что у того не было возможности даже пошевелиться. И когда его сокамернику удалось, наконец, от него отстраниться, тело Фрэнка полностью прекратило своё функционирование, его руки безжизненно опустились вниз, а лицо приобрело грустное выражение.       — Фрэнк? — изучив лицо младшего парня, окликнул его Джерард, а тот лишь продолжал пялиться в цементный пол, изучая каждую его трещинку и каждое пятнышко. Он увидел тёмно-красные следы на грязной земле и вспомнил тот день, когда Джерард ударил его так, что из носа хлынула кровь. Он вновь почувствовал эту боль.       — Фрэнк, — снова обратился к нему парень, взяв его лицо в свои руки. Фрэнк повернулся и взглянул Джерарду в глаза, чувствуя теперь вместо боли в носу, распространяющуюся боль где-то в районе сердца. Но от этой раны никогда не останется отпечаток в памяти, сколько бы крови ни было пролито. — Фрэнк. Ну же. Поговори со мной. Что случилось?       — Я… я… — пытался выдавить из себя Фрэнк. Он не мог взглянуть Джерарду в глаза, от этого произнести следующую фразу становилось ещё тяжелее. — Я не…       — Да, — согласился его сокамерник, обеспокоенно кивая головой. — Я знаю, что тебя не выпустили. Но это не так уж и плохо. Мы можем продолжать жить как раньше. Забудем обо всем, будто ничего и не было.       — Нет… — решил перефразировать Фрэнк. На этот раз он обязан был установить с Джерардом зрительный контакт, никак иначе больше этого не могло произойти. Его сокамерник должен был видеть, что тот совершенно серьёзен. — Я не остаюсь… Я не проиграл. Я выиграл дело, — последние слова Фрэнк произнес на одном вдохе, на последнем вдохе. По крайней мере, ему так казалось.       Глаза Джерарда тут же в ужасе расширились, и он убрал свои руки от раскрасневшихся щёк младшего парня. Джерард отошёл от Фрэнка, потупив взгляд в пол, и хотя он сделал всего пару шагов в сторону, создавалось ощущение, словно он находился в другой стране.       — Ты выиграл дело? — на повышенном тоне сердито спросил парень, жестикулируя руками. Никто из них не был уверен, злился Джерард на Фрэнка или же на самого себя и предпочли бы ли они так всё и оставить. В неизвестности.       — Да… — стоя в углу, ответил Фрэнк, словно пристыженный ребенок.       — Какого хуя? — выкрикнул Джерард; вопрос был явно риторическим. Он не дал своему сокамернику шанса вставить и слова, прежде чем продолжил. — Ты же, блять, преступник. Ты, чёрт возьми, ограбил магазин. Каким образом они тебя выпускают?       Эти резкие слова, подобно соли, насыпанной на открытую рану, укололи Фрэнка. Он закрыл на них глаза и сквозь стиснутые зубы попытался ответить.       — Хорошо себя вел, — дерьмовый ответ, он осознавал это, но на большее фантазии не хватило. Пожалуй, лучшим выходом было бы вообще заткнуться и молчать. У Джерарда начинался очередной истерический припадок.       — Хорошо, блять, себя вел? — опять закричал он, словно сумасшедший. — Бог мой. Пара месяцев ангельского поведения, только потому что из тебя выебывали всю агрессию, не аннулируют ошибки, совершённые в жизни. Я облажался лишь раз и теперь всю оставшуюся жизнь вынужден провести здесь, — срывая голос, продолжал Джерард, и останавливаться он, похоже, был не намерен.       — К черту все это дерьмо! — взмахнув руками, выкрикнул он. — Я хочу остаться здесь. Мне необходимо остаться здесь. Так же, как и тебе. Если не ради своей грёбаной гордости, то, блять, ради меня!       Джерард рухнул на свою койку и вновь заплакал, по-прежнему покрывая своего любовника различными ругательствами. Фрэнк всё так же стоял в углу, чувствуя себя ничуть не лучше. Ему совсем не хотелось, чтобы всё было так, как оно получилось. Это не то, что ему было необходимо. Он уезжал завтра утром и желал провести это время с Джерардом. Время, которое у них осталось. Это разъедало парня изнутри; неважно, как сильно Джерард плакал, он по-прежнему был зол на Фрэнка, и тот не мог к нему прикоснуться. Дотронься до него в таком состоянии, и он разозлился бы ещё сильнее, особенно учитывая тот факт, что Фрэнк являлся причиной его гнева. Исходя из всего этого, мальчишке оставалось лишь молча страдать, наблюдая за тем, как мужчина, находящийся перед ним, ломался на миллионы крошечных кусочков.       Фрэнк всегда думал, если сломать что-нибудь, например, вазу или кость, их можно было вернуть в прежнее состояние. Пусть они и были разбиты вдребезги, их можно было собрать вместе. Переломы можно было вылечить. Но глядя на то, как разрушался Джерард, Фрэнк понимал, что в данном случае уже ничего не исправить. Он навсегда останется таким. И если даже когда-нибудь удастся найти и собрать все эти кусочки, они уже никогда не встанут на свои места. Джерард больше никогда не будет прежним. Он навсегда останется разбитым. И изменить это Фрэнку было не под силу.       Но он, чёрт возьми, хотел попытаться.       Джерард продолжал плакать, уже не столько от гнева, сколько от грусти. Слезы печали скатывались по его щекам и скапливались на одежде, образовывая тёмный след, до которого, протянув руку, дотронулся Фрэнк. Он присел рядом с Джерардом, заключив его в объятия, и убрал упавшие на его лицо волосы. От прикосновений Фрэнка старший парень, казалось, забыл, как дышать. Его плач стал затихать, а тело расслабилось. Джерард положил свою голову Фрэнку на плечо и теперь был полностью в его руках, пока тот укачивал его, словно младенца. Он дотронулся губами до спутанных волос своего сокамерника, закрывающих его ухо.       — Всё будет в порядке, — тихонько шептал он снова и снова. Джерард успокоился, однако последние слова всё же заставили несколько беззвучных слезинок скатиться по его щекам. К этому моменту заплакал и Фрэнк. Они оба понимали, что это — ложь, в которую так отчаянно хотелось верить. Это было похоже на религию, которую их заставляли изучать, когда они были младше. Повзрослев, они отвергли ее, решив, что это какая-то ерунда, в которую больше нет смысла верить. Но как только случалось нечто ужасное, они всегда были вынуждены тянуться к Богу, о котором им столько рассказывали. Однако они, несмотря на молитвы и тягу к нему, по-прежнему не верили в то, что там есть кто-то, способный дать ответы на их вопросы. Им просто на какое-то время хотелось создать иллюзию того, что на самом деле всё было не так и плохо. Ведь в любом случае это именно то, чем большую часть своей жизни занимаются люди — они притворяются. Это облегчает боль, по крайней мере, на некоторое время.       Фрэнк продолжал качать Джерарда, пока его дыхание не нормализировалось. Парень, находившийся в его руках, даже сам убрал волосы со своего лица и вытер слезы, приводя себя в порядок. Он по-прежнему был напряжен, так же, в принципе, как и Фрэнк, поэтому всё было сбалансировано.       — Когда тебя выпускают? — тихо спросил Джерард, и, не будь он сверху Фрэнка, его слова точно остались бы неуслышанными. Прежде чем ответить, мальчишка сделал глубокий вдох.       — Завтра, — заявил он и уже было вновь стал ожидать слёз, гнева и всего прочего. Вместо этого он почувствовал, как Джерард кивнул и повернулся, меняя свою позицию. Полностью устроившись на койке, он положил свою голову Фрэнку на колени, и младший парень стал перебирать рукой его волосы. Джерард развернулся к нему лицом, которое раскраснелось от пролитых слез; его глаза казались такими глубокими, не только из-за присутствующей в них влажности. Он кивнул Фрэнку и разомкнул пересохшие губы, пытаясь дать волю своим эмоциям, которые вышли в форме слов.       — Тогда давай не будем упускать наш последний шанс, — прошептал Джерард. Он стал изучать взгляд Фрэнка, и в глазах друг друга они обнаружили всё, что им было необходимо.       Они никогда не признавались друг другу в любви. Никогда не хотели. Им никогда это не было нужно. И они никогда не знали, что чувствовали на самом деле. Но именно в тот момент в их глазах можно было прочитать слова признания. Это было даже лучше, чем обычное «я тебя люблю». Ни один из них не мог понять, какие именно чувства испытывал друг к другу. Они лишь точно знали, что хотели, чтобы это нечто длилось вечно. Но им также было известно, что это было невозможно. И этот взгляд, казалось, заставил исчезнуть всё вокруг. Тюрьмы больше не существовало. Их жизней тоже. Остались лишь они. Осталась последняя ночь, когда они были вместе. И Джерард предложил не терять этот шанс.       Фрэнк кивнул в ответ на его слова, из-за солоноватой влаги в глазах было трудно рассмотреть лежащего на нём парня. Наклонившись, он прикоснулся к губам Джерарда, начав один из самых волшебных поцелуев, которые у них когда-либо были. Старший парень стал до боли медленно на него отвечать. Их губы распахнулись, языки переплелись. Фрэнк пробежался пальцами по линии подбородка Джерарда, после чего, не торопясь, перешёл на его грудь. Добравшись до края рубашки, он нырнул под неё и тут же почувствовал тепло обнаженной кожи. Он исследовал очертания и впадины его тела, пока не остановился, положив руку ему на грудь с левой стороны. Он накрыл ладонью место, где находилось сердце его сокамерника, чувствуя, как то бьется. Фрэнк восхищался его сердцебиением на протяжении практически всего времени, что они целовались. Казалось, оно билось для Фрэнка и только.       Руки Джерарда тоже исследовали тело младшего парня, забираясь под его одежду, призывая тем самым от неё избавиться. Фрэнк подчинился, слегка отстраняясь от своего любовника. Джерард встал с колен Фрэнка и, последовав его примеру, тоже избавился от рубашки. Мальчишка лёг обратно на кровать, в то время как его сокамерник расположился поверх него, покрывая поцелуями его губы, шею, опускаясь к груди, ни на секунду не прекращая обжигать своим дыханием его кожу. Пальцы Фрэнка стали опускаться вниз по спине Джерарда, а затем помогли ему избавиться от тюремных штанов. Вскоре на Фрэнке тоже не осталось ничего, кроме боксеров, в тесноте которых находился наполовину возбуждённый член. Джерард посмотрел в глаза младшего парня, прежде чем его взгляд устремился вниз. Он обхватил рукой его эрекцию сквозь ткань нижнего белья, ни на мгновение не прерывая зрительного контакта. Целуя Фрэнка, он избавил его от боксеров и принялся нежно ласкать его член, придерживаясь медленного темпа. Младший парень добился, чтобы его сокамерник тоже разделся, после чего их разгоряченная кожа стала соприкасаться без каких-либо препятствий.       Той ночью никто из них не торопился. Как будто кто-то нажал кнопку замедленного просмотра на видеозаписи, где был запечатлён их последний раз, когда они были вместе. Боясь упустить мельчайшие детали, они делали всё очень медленно. Им хотелось повторять это снова и снова, но с тех пор как это было невозможно в связи с оставшимся у них количеством времени, они нашли такой выход. Парни пробовали на вкус каждый сантиметр тела друг друга, вдыхая аромат нежной кожи, постепенно покрывающейся тонкой пленочкой пота. Им это было необходимо. Они не оставили без внимания ни малейшего участочка на телах друг друга, исследовав даже те места, о существовании которых не задумывались до этого момента. Фрэнк повторял линии и изгибы тела Джерарда, словно пребывал в поисках клада. Вот только этот самый клад не было нужды искать, он и так находился прямо перед ним. Жаль, пробыть в его руках суждено ему было не долго.       Плюнув на руку и размазав слюну по длине своего члена, Фрэнк медленно вошел в Джерарда. Обычно они обходились без какого-либо вида смазки, так как всё происходило в спешке — сейчас же спешить было некуда. Весьма забавным было то, что впервые, когда их время было ограничено, они не видели смысла торопиться. Раньше они просто трахались, пусть даже и имея чувства друг к другу. На сей раз, это был не просто секс. Это не было простой потребностью организма, природным инстинктом. Но даже в последние минуты их совместного существования ни один из них не осмеливался признать, что на самом деле они занимались любовью. Они могли не знать, либо же просто не хотели сознаваться в наличии у них взаимных чувств, но это ни коим образом не влияло на то, чем они занимались. Когда ты что-то делаешь, это выходит креативным и оригинальным. Никто не проделывал этого прежде, никакие учебники и книги не способны дать конкретного описания, да и ты сам не в силах изобразить этого на бумаге. То, что делали эти двое с переплетёнными вместе телами друг друга, со сливающимися их в страстном поцелуе губами, руками, блуждающими по ранее не известным им местам, было уникально. То, чем они занимались в данный момент, уже никто не мог повторить. Осознание этого как осчастливливало их, так и опечаливало одновременно. Им не хотелось, чтобы кто-то повторял за ними, но ведь и им самим такой возможности никогда не предоставится.       Оба парня кончили, шепча имена друг друга и упоминая имя Божье, в конечном итоге разницы между ними особой не было. Фрэнк стал Богом в глазах Джерарда, и наоборот. И несмотря на то, что они оба были атеистами, в момент, когда, казалось, всё слилось в унисон, парни превратились в истинных верующих. Они умерли и попали на небеса. Попали в рай, который с восходом солнца должен был превратиться в ад.       Той ночью они не спали. После того, как парни занялись любовью в последний раз, они остались в таком положении. Фрэнк даже остался внутри Джерарда по его же желанию. Ему самому не хотелось выходить из него. Оставаясь в нём, мальчишка продолжал усыпать поцелуями грудь парня и руки, расставляя пальцы и один за другим погружая их в свой рот. Так продолжалось до тех пор, пока они не поняли, что сидеть в таком положении не очень удобно. Когда Фрэнк, наконец-таки, вышел из Джерарда, тот мгновенно почувствовал пустоту внутри, что стало лишь очередным напоминанием о неминуемом прощании, до которого оставалось всего несколько часов. Он притянул младшего парня к себе поближе, и тот, убрав с его лица волосы, стал покрывать его лоб короткими поцелуями. Мальчишке хотелось узлами привязать себя к Джерарду в надежде, что, быть может, таким образом ему удастся забрать его с собой. И пусть он знал, что это было невозможно, он собирался попытаться. Но чем больше они зарывались в объятия друг друга, тем, казалось, сильнее они отдалялись. Для обоих не было секретом то, что до восхода солнца оставалось совсем мало времени, если вообще оставалось. В этот момент у них не было желания разговаривать. Единственное, чего они хотели, так это чтобы вечно лгущие часы продолжали работать в том же духе, обеспечив им как можно больше времени. Но это было невозможно.       Фрэнка охватил страх. Ему не хотелось уходить, не хотелось возвращаться обратно во внешний мир. Пусть он пробыл в тюрьме всего несколько месяцев, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы привыкнуть к здешнему существованию. По ту сторону решётки не было такого жесткого расписания, никто не отдавал приказы насчёт того, когда нужно вставать, есть или же выходить на улицу. Ты — сам себе хозяин, и Фрэнку этого не хотелось, более того, его это пугало. Он больше никого не знал во внешнем мире. Его тётя жила далеко отсюда и приезжала только с целью вытащить его на свободу. И теперь он был свободен. Но нельзя дать кому-то крылья и сразу же ожидать от него полётов, подумал Фрэнк. Он не умел летать, и у него не было матери, которая могла бы его этому обучить. У него был лишь Джерард, которого в любой момент могли у него отнять.       Они лежали в обнимку, тесно прижавшись друг к другу, уже одетые, на случай, если кто-то зайдет. Из одежды на них были одни лишь штаны. Напоследок они пытались выспаться или же просто немного отдохнуть, но, поскольку в их головах крутилось множество разных мыслей, это оказалось невозможным. Именно в этот момент Фрэнка охватил страх. Он повернулся, чтобы взглянуть на Джерарда, чьё выражение лица приобрело свойственный ему вид, который младший парень не наблюдал уже в течение долгого времени. Его сокамерник уставился в произвольно выбранную им точку в пространстве. В глазах виднелась пустота, а вокруг него выстроилась стена. Джерард отстранился от реальности, как бы подготавливаясь к неминуемому отъезду Фрэнка. Но мальчишка не хотел уезжать. Он нуждался в Джерарде, и охватившая его паника начала высасывать из него воздух.       Он забрался на своего сокамерника, и, разумеется, такой поворот событий не мог оказаться незамеченным.       — Что ты делаешь? — ровным тоном спросил Джерард, отчаянно пытаясь скрыть свои эмоции.       Фрэнк стал опускаться вниз по груди своего сокамерника, неистово покрывая поцелуями каждый сантиметр его обнаженной кожи.       — Я не хочу уезжать. Я не могу, — задыхаясь, произнёс он, в перерыве между словами вдыхая аромат тела лежащего под ним парня. Фрэнк просто обезумел. Джерард никогда ранее не наблюдал за ним такого поведения. И хотя это в клочья разрывало его сердце, он по-прежнему не давал воли своим эмоциям. Ему было известно, каково это — потерять близкого человека. Однако на этот раз всё казалось в десятки раз хуже.       Он испытал жуткую боль, потеряв Майки. Но тот умер и не мог вернуться обратно. Но терять Фрэнка на сей раз оказалось намного больнее. Боли такого рода Джерард еще никогда прежде не чувствовал. Ему было легче смириться с тем фактом, что его младший брат умер. Он знал, где тот находился всё это время, знал, что тот делал. Ему было известно, что Майки больше никогда ни в кого не влюбится и не забудет о нём. Но Фрэнк… Фрэнк был жив. Его просто собирались навсегда забрать из его жизни. Это было хуже, так как ему не было известно, как тот поведёт себя за пределами тюрьмы. Он по-прежнему будет существовать, где-то там… возможно, ради кого-то другого. Это было хуже смерти. И неважно, сколько бы Фрэнк его ни целовал, сколько бы ни клялся в том, что не хочет его покидать, и ни обещал, что всегда будет его помнить, Джерард ему не верил. На самом деле, он даже хотел, чтобы мальчишка его забыл. Так бы было намного легче.       — Я не могу уйти, Джерард. Просто не могу. Я буду скучать по тебе. Очень сильно. Я никогда тебя не забуду, обещаю, — задыхаясь, произнёс Фрэнк, продолжая усыпать кожу Джерарда короткими поцелуями. В данный момент его губы находились как раз напротив сердца его сокамерника, и, удели он больше внимания реакции Джерарда, чем своим желаниям, он бы заметил, что сердце старшего парня едва билось. — Я не могу оставить тебя…       — Ты должен, — заявил Джерард, стараясь держаться как можно спокойнее и безразличнее. — Иди. Заживи нормальной жизнью за пределами этих стен. Просто иди.       — Ты — моя жизнь, — продолжая целовать его тело, сказал Фрэнк.       — Нет, — твёрдо произнес Джерард. — Я лишь маленькая незначительная её часть.       Внезапно Фрэнк остановился и, подняв голову, окинул лежащего под ним парнем взглядом, в котором ясна была выражена боль.       — Как у тебя язык поворачивается говорить такое? Ты — один из самых удивительных людей, которых я когда-либо встречал.       Всё это время Джерард поддерживал с Фрэнком зрительный контакт, но теперь ему всё же пришлось отвести взгляд в сторону. Он просто не мог смотреть в эти щенячьи глаза, умоляющие его о чём-то. Ему было больно. — Я не удивительный. Ты ещё встретишь в своей жизни множество людей, которые будут лучше меня. Твоя жизнь продолжается. Выбирайся отсюда, ведь тебя ничего не останавливает.       Дыхание Фрэнка участилось.       — Мне не нужны другие люди, — настаивал он; его глаза бегали по комнате, пока он обдумывал ответ и пытался найти смысл там, где его изначально не было. — Я хочу только тебя, Джерард. Никого больше, только тебя. Я…я… лю... — увидев глаза Джерарда, Фрэнк запнулся. Оба парня знали, как закончится эта фраза. Но теперь, повиснув в воздухе, она там и останется, ведь заканчивать её не собирались. Фрэнк не мог поверить в то, что эти слова едва не слетели с его губ. Отчаянные времена требовали отчаянных мер. Но Фрэнк не терял надежды, пока. Хотя был на пути к этому. Он боялся этих слов, ведь ещё никогда не произносил их, имея к человеку настоящие чувства. Замолчав и погрузившись в свои мысли, мальчишка прилёг обратно на грудь Джерарда, сосредоточив все свои мысли на нём и на словах, которые ему не удавалось произнести. Старший парень в этот момент всматривался в пятна, распространявшиеся по поверхности стены. Он знал, какие последствия влекут за собой эти слова. И пусть он испытывал те же чувства, что и Фрэнк, ему не хотелось этого признавать, не говоря уже о том, чтобы говорить их вслух. Джерарду необходимо было избавиться от всего, что его так сильно волновало, но это было слишком тяжело. Он чувствовал, как с каждой секундой разбивался на всё большее количество осколков.       — Фрэнк, — начал Джерард, руша царившую в комнате тишину.       — Да? — отозвался Фрэнк, приподнимая голову, чтобы взглянуть на своего сокамерника, который продолжал всматриваться в стену.       — Всё, что у нас было, — серьезным тоном произнес он. — Всё кончено.       — Что? — вырвалось из уст пребывающего в шоке Фрэнка.       — Всё кончено, — повторил Джерард, кивая головой. Он развернулся, чтобы заглянуть в глаза младшему парню, и ему пришлось собрать воедино все свои силы, прежде чем произнести следующие слова: — Всё, что между нами было, — всё кончено. Я больше не желаю тебя видеть.       Фрэнк поперхнулся воздухом. Что, чёрт возьми, происходит?       — Это не так просто, — заявил Фрэнк, чувствуя нарастающую внутри себя злость. — Ты не можешь просто сказать, что все кончено и чтобы так и было. Что, если я по-прежнему хочу тебя видеть? Если меня выпускают, это совсем не значит, что я не смогу тебя навещать!       — Нет, это вот так просто, — вновь повторил Джерард. — Я не хочу, чтобы ты навещал меня. Ты и сам этого не захочешь, поверь мне.       — А вот и захочу! — практически закричал Фрэнк, и, учитывая, что было ранее утро, он, должно быть, разбудил нескольких заключенных. Но его это не волновало. Его вообще ничего не волновало в тот момент. Ничего, кроме Джерарда, который ускользал от него, падая вниз быстрее, чем срубленное дерево.       — Нет, — гораздо спокойнее Фрэнка произнес старший парень. Хотя на самом деле Джерард напоминал зажатого ребенка, который не знал, куда деть свои эмоции. Словно малыш из семьи, родители которой пережили развод, с чрезмерным количеством накопившейся злости, не знающий, в какое русло её направить. Казалось, его слова обладали большей силой, чем тело. И, будучи покинутым, он не знал, на кого злиться: на отца или на мать. В подобной ситуации находился старший парень со своим сокамерником, Джерард не знал, как ему быть с Фрэнком. Всё, что он мог, это оттолкнуть его. Заставить его себя ненавидеть. Тогда всё стало бы проще. Поэтому Джерард продолжил говорить, несмотря на боль, которую чувствовал по отношению к обоим любимым родителям.       — Ты не вернёшься. Я это знаю. Тебе не захочется видеть своего парня, сидящего за решеткой. Не захочется в очередной раз подвергать свою задницу насилию. Ты будешь спать с женщинами, как и привык, пока не попал сюда. А даже если ты и вернешься, у нас не будет возможности трахаться. Взгляни правде в лицо, Фрэнк, в этом нет никакого смысла. Всё кончено. Уходи.       Фрэнк распахнул рот и, сделав резкий вдох, принял сидячее положение. У него пропало какое-либо желание целовать лежащего под ним парня. Ему хотелось накричать на него. Причинить столько же боли, сколько и он ему. Фрэнку хотелось ударить Джерарда. Сильно.       Что он, собственно, и сделал.       Мальчишка нанёс своему сокамернику сильный удар в челюсть. Придя в себя, Джерард сплюнул кровь, а Фрэнк в это время продолжал сидеть у него на ногах, не спуская глаз со своей руки. Он смотрел на неё, а затем поднял взгляд на старшего парня, глаза которого вспыхнули, словно пламя, как тогда, в день их знакомства. С губ Джерарда капала кровь. С губ, которые Фрэнк только что целовал. Хотя теперь ему казалось, что с этого момента прошла целая вечность.       — Да пошел ты нахуй! — наконец осмелился прокричать Фрэнк. Джерард лишь посмотрел на него, выпучив глаза, а тот продолжил.       — Я, блять, ненавижу тебя! — кричал младший парень в лицо своему сокамернику. Его голос начинал ослабевать, но прекращать он не был намерен. Вся злость и эмоции, которые он подавлял в себе, пока страдал Джерард, оказались выплеснутыми наружу. Фрэнк был единственным, кто заботился о парне в течение длительного периода времени, и теперь его желанием было разрушить свои же усилия. Джерард едва не убил его своим поступком, так что разумно было бы ответить ему тем же. Когда кто-то причиняет тебе боль, срабатывает природный инстинкт, побуждающий тебя причинять боль в ответ, не так ли? Во всяком случае, Фрэнк думал и поступал именно так.       — Вот и отлично! — прорычал Джерард, сбросив тело мальчишки со своих ног, после чего попытался подняться. Краем глаза он заметил, как тот двинулся в его сторону со сжатыми в кулаки руками, готовый нанести новый удар. Старший парень пережил слишком много драк и успел изучить все эти приёмы и методы по их предотвращению. Он силой схватил руку Фрэнка и стал выворачивать её до тех пор, пока не послышался хруст. Мальчишка вскрикнул от боли, а Джерард продолжал удерживать его запястье, одновременно с этим потянув парня с кровати так, чтобы тот оказался с ним лицом к лицу. Дёрнув его вперед, Фрэнк едва не потерял равновесие. Джерард стоял и наблюдал за тем, как тот пытался устоять на месте, после чего принялся осматривать больную руку. Затем Фрэнк в очередной раз заглянул своему сокамернику в глаза.       — Не могу поверить! — завопил он, отчего капли горячей слюны, вылетающие из его рта, стали покрывать окровавленное лицо Джерарда. — Не могу поверить в то, что позволял тебе со мной делать. Не могу поверить, что хотел остаться. Надеюсь, ты, блять, сгниёшь в этой тюрьме.       Слова Фрэнка ранили Джерарда вместо того удара, который он заблокировал. От боли, причинённой этими словами, хотелось заплакать, но он знал, что его страдания не напрасны. Фрэнк начинал его ненавидеть. Теперь отступать было некуда. Он был уверен, что младший парень хотел его ударить. Джерард и сам этого хотел. Ему необходимо было почувствовать физическую боль, тем самым подавив эмоциональную. Ему необходимо было, чтобы остались шрамы, вечно напоминающие ему в будущем ни с кем впредь не вступать в такие отношения. Это была величайшая ошибка его жизни, и Джерард желал запомнить её по возможности максимально.       — Ударь же, блять, меня, — рявкнул он Фрэнку, подавшись вперёд с целью запугать мальчишку, что, в принципе, сработало, однако не помешало закричать ему в ответ.       — Я больше, чёрт возьми, не участвую в твоих больных сексуальных играх, — плюнул он в лицо Джерарду, удаляясь прочь, как будто бы он выиграл. Но это было не так, он ещё не всё сказал. — Когда я уйду, можешь найти себе новую жертву для насилия. Лишь не будь с ним таким же козлом, каким был со мной.       Последнее предложение, будь оно материализовано в удар, однозначно отправило бы Джерарда в нокаут. Переполненный злостью, старший парень заехал Фрэнку по лицу, тем самым сбив его с ног. Голова мальчишки с хрустом откинулась назад, а из губы стала течь кровь. Выругавшись, он вновь принялся осыпать Джерарда оскорблениями.       — Ты хочешь узнать, что такое изнасилование, ублюдок? — выкрикнул его сокамерник. Он развернул Фрэнка, схватив его за плечи, и швырнул его на кровать.       — Я покажу тебе, — продолжал кричать Джерард, срывая с младшего парня тюремные штаны. Швы по бокам были буквально разорваны, после чего предмет одежды был отброшен на пол, словно ненужная тряпка. Джерард удерживал Фрэнка, крепко ухватившись за основание его шеи, пока тот, переполненный гневом, корчился под ним, раскидываясь различными оскорблениями на тему очередного изнасилования. Спустив свои собственные штаны, Джерард резко вошел в мальчишку. Это был один из самых болезненных моментов в жизнях обоих парней. Фрэнк стал что-то бормотать в то время, как его сокамерник, задыхаясь, вбивался в него, изо всех сил стараясь кончить, не обращая внимания на адресованные в его сторону угрозы. По правде говоря, он был не так уж и возбуждён. Испытывающий злость и ненависть, он лишь желал преподать Фрэнку урок. Он уже делал это в его первый день, и тогда это было просто. Сейчас же, однако, ему давалось это раз в десять сложнее. Джерард ненавидел находящегося под ним парня, но только из-за того, что и любил его так же сильно. Ему не хотелось этого делать, но он был вынужден. Фрэнк должен был его возненавидеть. И кажется, старшему парню удалось этого добиться.       — Я, блять, ненавижу тебя! — что есть силы кричал Фрэнк, а ногти Джерарда лишь глубже вонзались в нежную кожу его шеи. Но ему было неизвестно, что именно он ненавидел. Он не был уверен, была ли это боль, которую он чувствовал, Джерард, который так поступал с ним, или же сам факт того, что всё, что между ними было, закончилось подобным образом. Он не знал ничего, кроме того, что его время истекло: стали слышны шаги приближающихся охранников, которые спешили остановить происходившее у них безумство, и это совсем не тот конец, который Фрэнк себе представлял.       Джерард почувствовал, как, наконец-то, излился в мальчишку, после чего вышел из него и откинул его тело в сторону, будто тот был никому не нужной тряпичной куклой. Быстро натянув обратно свои штаны, он убежал в другую часть камеры, так как тоже услышал шаги охранников. Испытывая жуткую боль в теле, Фрэнк перевернулся на кровати. Он простонал и стал бормотать какие-то нечленораздельные ругательства. Одумавшись, он поторопился встать с кровати и натянуть штаны, прежде чем Дуг дошел до их камеры и принялся открывать тюремную решетку.       —Что здесь происходит? — спросил он, в его голубых глазах было явно выраженное беспокойство, которое ни один из заключенных ранее не видели.       — Ничего, Дуг, — по-прежнему задыхаясь, ответил Джерард. Фрэнк поднялся и одарил своего сокамерника взглядом, полным отвращения.       — Да, — согласился он со своим бывшим любовником. — Больше ничего.       Всё было кончено.       Фрэнк разорвал зрительный контакт с Джерардом и пулей вылетел из комнаты, минуя Дуга и остальных заключенных, находящихся в своих камерах. Он бежал, и бежал, и бежал, не боясь быть пойманным, ведь какая разница? Теперь он был свободен, готов был вернуться в мир, который в своё время кинул его за решетку, как злого одинокого подростка. Только вместо того, чтобы исправиться и научиться на своих ошибках, Фрэнк стал ещё злее, чем он когда-либо мог себе представить.