Stains of Time

      Фрэнк сидел в холодной комнате, казалось, вечность. В правдивом ощущении мира это действительно казалось вечностью. Дженни скончалась, и теперь её труп остывал в кровати, излучая прохладу по всей комнате. Фрэнк ощущал, как холод пронизывал его тело, однако он не трясся и не дрожал под ледяными пальцами, которые обхватывали его тело. Он просто сидел и пялился в одну точку, принимая всё это. Он сидел на уединённом стуле в комнате Джеффы, наклонившись вперёд, уперевшись локтями в колени и уронив лицо в ладони. Он пялился на тело Дженни и не мог понять, что сделал. Он, чёрт побери, убил человека. Он держал жизнь Дженни в своих руках и одним нажимом забрал её. Хотя сжимал он точно больше одного раза. Фрэнку пришлось делать это снова и снова, игнорируя сдавленные вздохи и мечущуюся под ним Дженни. Он морально и физически отталкивал всё это от себя так сильно, что, когда тело Дженни наконец поддалось и она обмякла под ним, он всё ещё продолжал неистово сжимать её шею. Он не знал, что делал. Он просто продолжал ещё долго душить её после смерти. Фрэнк находился в состоянии шока и страха. Он не хотел отпускать её шею. Будто бы как только он это сделал бы, у него появятся доказательства того ужаса, который он совершил. Однако осознание настигло Фрэнка ещё до того, как он отпустил её шею. Он понял, что её сердце больше не билось о её грудную клетку, и переключился. Он уронил её ослабевающее тело из рук и наблюдал за её шеей, где уже образовывались посмертные синяки, а пищевод, сломанный Фрэнком, неестественно выделялся на этом фоне. Он глядел сверху вниз на мёртвую Дженни — мёртвую Дженни, которую он создал, — и начал содрогаться всё сильнее и сильнее. Его дыхание ускорилось, а глаза бешено метались туда-сюда по обездвиженной женщине под ним. Она была мертва. Она действительно была мертва. И Фрэнк убил её.       Это всё для него было чрезмерно, и он начал психовать. Он поднялся с тела и начал метаться по комнате, пробегая длинными пальцами по волосам и рандомно сжимая себя за разные части тела. Он натянул на лицо ядовитую усмешку, кожа вокруг глаз натянулась, оголяя красноту. Он обхватил себя руками, убеждаясь, что он всё ещё был там, всё ещё был жив. Но тот факт, что он всё ещё был жив, сводил его с ума ещё сильнее. В комнате, в которой раньше дышало два человека, он остался единственным живым. А другого не стало, и всё из-за Фрэнка.       Фрэнк не понимал, откуда брали мотивацию все серийные убийцы. Было больно убивать другого человека, физически и ментально. Это было тяжело. Это истощало. И Фрэнк больше никогда не хотел делать этого вновь. От всего действа его тошнило, однако пока он расхаживал по комнате и спрашивал себя снова и снова, почему он сотворил эту гнусность, ему в голову пришло лицо Джерарда. Он сделал это ради Джерарда. Он убил, чтобы быть со своим возлюбленным. Всё будет в порядке. Это была всего лишь шлюха Дженни, но всё же. Лишь то, что девушка была шлюхой, не значило, что о ней никто не заботился. Она всё ещё была человеком, неважно со сколькими парнями она переспала. Фрэнк отгородился от всего, однако гипертрофированное чувство вины, казалось, стоило того. Это стоило того, если он снова окажется в тюрьме с Джерардом. Всё будет в порядке, если он сможет пробраться обратно в эту чёртову клетку и поплакать на плече у Джерарда, как тот плакал у него, когда признался в том, что убил своего брата. Всё будет в порядке. Всё будет хорошо, довольно скоро.       Теперь Фрэнк сидел на стуле, погрузившись в мысли после своей истерики. Он умудрился собрать себя по кусочкам и стал искать клей, чтобы заново склеить их. Он не был Шалтай-Болтаем, но шёл к этому.       Пару минут Фрэнк осматривал тело Дженни после того, как смерть наконец забрала её, однако это было слишком тяжело. Её глаза остались открытыми, и её взгляд, удивлённый и полный ужаса, невозможно было вынести. Фрэнк засомневался, однако затем прикоснулся к телу, прикрыв глаза; он думал, что это значило оставить себя позади, однако затем он пришёл в себя. Оставит ли он себя позади или нет, было неважно. Он хотел, чтобы его поймали. Он сделает всё, чтобы его поймали. Возможно, он даже поспособствует ускорению всего процесса, однако до этого ему необходимо было стереть картинку мёртвой голой Дженни из головы. Тонкой простынёй он накрыл тело и лицо бедной девушки, чтобы убрать её с глаз долой, однако она всё ещё шрамом отражалась на подсознании Фрэнка. Было чертовски очевидно, что она лежала под покрывалом, контуры её тела извивались под ним. Простынь полностью накрывала её голову, но Фрэнк видел её лицо перед собой снова и снова. Ткань не особо помогла Фрэнку укрыться, однако такое положение дел было уважительным для Дженни. Неважно, какой бы шлюхой она ни была, Фрэнк всегда считал, что человек заслуживал уважения после смерти. Когда ты умираешь, ты оставляешь свою жизнь позади и начинаешь нечто новое. Фрэнк не знал, что именно это было, однако это было нечто иное, это означало, что ты больше не была той ненавистной всем шлюхой. Поэтому к мёртвым нужно было относиться с уважением. Они его заслуживали. Они были не теми же, что при жизни. Они были даже лучше, были готовы свершать великие дела.       Тогда Фрэнк, пялясь на труп Дженни, размышлял, существовал ли там рай, ад или любая другая форма загробной жизни. Он находился в комнате с Дженни с тех самых пор, как она испустила последний вздох, однако до сих пор казалось, будто она не умерла. Фрэнк ждал, пока что-нибудь случится. Что её тело начнёт двигаться, обретя душу вновь, неважно насколько тщедушную, и она вылетит из Дженни и отправится в лучшее место. За это место было легче ухватиться, потому что вообще любое место было куда лучше комнаты Джеффы в Джерси. Но всё же Фрэнк размышлял. Существовал ли рай для шлюх? Существовал ли рай даже для него? Теперь он убил человека — совершил ужаснейший грех из всех возможных. Но он сделал это с благими намерениями. Фрэнк сотворил это ради любви. Меняло ли это факт смерти? Даже если и так, Фрэнк решил, что всё равно попадёт в ад, чем бы он ни являлся. Столько времени ставя под сомнение существование Бога и рая, Фрэнк на самом деле никогда не сомневался в аду. Возможно, это потому что ему казалось, будто он уже жил в нём (за исключением человечков в красных костюмах с заострёнными хвостами), или же был уверен, что находился на пути к нему. Фрэнк не знал. Все эти концепции были слишком абстрактными, а для некоторых — слишком закоренелыми и чёткими, что это ещё сильнее сбивало его с толку. Всё, что он знал, так это то, что точно существовал ад, но в тот момент он усомнился даже в этом. К тому же, если ты умираешь и начинаешь новую жизнь в форме нового существа, то какой вообще смысл места с вечным пламенем и сенными вилами?       Фрэнк покачал головой, сидя в кресле, отбрасывая все образы. Он видел бесполезную белую простынь и молодую душу под ней и знал, что вскоре ему придётся что-то делать. Пока что он не хотел звонить в полицию. Он выжидал лучшее время, чтобы позвонить им. Он не знал точно, чего ждал, просто ждал. Как в тюрьме, подумал Фрэнк. Знания Джерарда о том, как люди постоянно ждут чего-то в жизни, вернулись к Фрэнку на всех парах. Это была правда — сколько дней и жизней было потрачено на ожидание. Ты ждал, когда проснёшься с утра, поешь, пойдёшь на работу, а затем вернёшься обратно домой, чтобы поспать и повторить шаблон вновь. Теперь Фрэнк ждал, но у него не было шаблона. У него не было никаких целей в голове, которых стоило ждать, кроме Джерарда. И к тому моменту он был так близок к нему.       С новой порцией мотивации Фрэнк схватил беспроводной телефон с прикроватной тумбочки и набрал номер, который так хорошо знал. Он подождёт, пока приедет полиция, однако, по крайней мере, он проведёт это время с кем-то особенным.       Из серого, мрачного оператора, который ответил на другом конце, казалось, высосали все чувства и понизили его голос на десяток октав. Когда Фрэнк спросил, сможет ли он поговорить с Джерардом лично буквально минуту, молодой человек дал неожиданный ответ.       — Он не может, — монотонно проговорил работник с того конца. Обычно когда Фрэнк звонил и представлялся, операторы узнавали его и почти всегда принимали во внимание его просьбу. Вообще-то, в большинстве случаев.       — Почему нет? — запнулся Фрэнк. Из-за отказа в его голове звучало куда больше эмоций, по большей части потому что он уже испытывал стресс из-за совершённого преступления. Он не совсем понимал, что хотел сказать Джерарду, он просто хотел услышать его голос. Фрэнк надеялся, что Джерард не будет злиться на него и не пошлёт его нахер по телефону, и, когда он услышал отказ, страх этого сценария прокрался в его мысли.-       — Он не может, — повторил парень, цокнув языком. Фрэнк попытался разобрать голос на другом конце линии, но ничего не вышло. Возможно, он никогда раньше не попадал на этого охранника, поэтому ему отказали. — На данный момент он в карцере. Никаких визитов и телефонных звонков.       Несмотря на серьёзность ситуации, Фрэнк облегчённо вздохнул. Это не Джерард решил не подходить к телефону. Значит, Фрэнк не был отвергнут... пока.       — Почему он там? — наконец спросил Фрэнк, замолкнув на секунду, наслаждаясь моментом облегчения.       — Он едва не убил своего сокамерника. Почти избил его до смерти. Они вытащили его оттуда и сразу же поместили в карцер, особенно учитывая мотивы его прошлого преступления, — раздражённым тоном ответил охранник на другом конце провода. Ему не нравилось говорить больше трёх слов по телефону о человеке, с которым на самом деле должен был говорить Фрэнк.       Фрэнк почувствовал, как его глаза расширились, а челюсть отвисла, пока он держал телефон в руках.       — Вау... — всё, что удалось пробормотать Фрэнку. Джерард почти убил кого-то? Это совершенно не было на него похоже. Даже когда Джерард бил и колотил Фрэнка, это никогда не доходило до того, что его забирали из клетки. Это были скорее пробные удары, которые предупреждали Фрэнка и говорили ему вести себя должным образом. Должно быть, Джерард действительно разозлился на Берта... или взбесился на Фрэнка.       Фрэнк закусил губу, думая насчёт второго варианта. Джерард мог быть зол на него и просто решил выплеснуть всё это на Берта. Мысль пугала его всё сильнее, однако он вспомнил ещё одну деталь их последней встречи. По сути дела Джерард не хотел бить Фрэнка, он упрямо отказывался. Возможно, это избиение никак не было связано с бывшим возлюбленным его сокамерника. Но опять же, может и нет. Сомнения Фрэнка никак не помогали ему тогда. Ему нужно было под рукой больше подробностей ситуации.       — Как долго он пробудет там? — полюбопытствовал Фрэнк.       — Столько, сколько тюрьма считает нужным, — ответил охранник, его голос не дрогнул. — Хотя хорошее поведение вытащит его оттуда быстрее.       Фрэнк ощутил, как мысленно улыбался. Фрэнк вскоре вернётся в тюрьму. Даже если сейчас Джерард находился в одиночке, возможно, услышав новость о том, что Фрэнк вернулся в тюрьму, он начнёт вести себя лучше. А если Джерард будет вести себя хорошо, однажды они смогли бы снова быть вместе. План казался идеальным, безопасным. Или, по крайней мере, так говорил себе Фрэнк. Все остальные исходы ситуации были такими болезненными для него, чтобы хотя бы задуматься о них.       — Можете передать ему сообщение от меня? — неожиданно спросил Фрэнк, прижимая телефон плотнее к своему дрожащему подбородку. Он дрожал сильнее всего от волнения. Тошнота, которую ощутил Фрэнк перед убийством, возвращалась вместе с новыми перспективами.       — Я не должен... — размышлял охранник, замолкнув. К этому моменту его уже действительно тошнило от Фрэнка, и он просто хотел, чтобы парень заткнулся. Но как угодно. — Просто быстро скажи, потому что мне нельзя этого делать.       — Ладно, — на радостях быстро выдохнул Фрэнк. Как бы то ни было, Фрэнк полностью замер, не зная, что он планировал сказать. Ему на ум на самом деле не приходило ничего значительного. Его всё ещё шатало от того факта, что он мог снова завоевать Джерарда. Фрэнк напряг мозги над чем-то, когда всё это затронуло его до глубины души. Он глубоко вздохнул, прежде чем пробормотать своё послание охраннику на другом конце линии. — Скажи ему, что вскоре на наших часах время станет одинаковым.       После того как Фрэнк повесил трубку, с его лица не сходила улыбка, а предвосхищение охватило всё его тело, его взгляд упал на кровать и всё ещё мёртвую Дженни. Улыбка исчезла и сменилась более мрачным выражением. Он всё ещё радовался своему новому дому и, как он надеялся, новой жизни, однако нервозность всё ещё сокрушала его. Теперь ему нужно было позвонить в полицию.       Он взглянул на беспроводной телефон в своих руках, пока пальцы дрожали, не желая набирать трёхзначный номер. Он прижал трубку к уху и услышал гудки на той стороне. Этот звук успокаивал и заставил его вернуться к ещё одной новой жизни, которую он начинал. Он посчитал все, что были, с последней проверки. Ничего особо не изменилось кроме того, что он забрал жизнь у человека, выстроив мост в новую жизнь. Оставалось ещё две до семи, когда он считал в последний раз. Фрэнк глубоко вздохнул, зная, что это означало. Сейчас началась его девятая жизнь. И лучше бы ему прожить её как надо.       Спустя пару минут после того, как он сознался в содеянном женщине по телефону, которая, казалось, становилась всё более и более истеричной с каждой секундой, Фрэнк уже слышал, как начинается новая жизнь. Слышалась симфония сирен, которая нарастала с приближением к дому Джеффы. Никто не обратил особого внимания на сирены, потому что в Джерси они были обычным явлением. Но вот на что куча людей, повылезавших из своих дерьмовых крохотных домиков, и обратили внимание, так это на окрылённого Фрэнка, которого сопровождали до полицейской машины. Его руки были закованы в наручники за спиной; декорациями к этому немому мюзиклу служили тёмное небо из-за предстоящей ночи и собирающийся дождь. Самым ошеломляющим элементом была широчайшая, ярко выраженная улыбка на лице молодого паренька. Спокойствие толпы сменилось ужасом и яростью, когда давно остывшее тело Дженни вытащили из дома на носилках, её лицо было накрыто похоронным мешком. Никто не знал, почему этот потерянный мальчишка сиял, убив молодую девушку, но Фрэнку было всё равно. Они никогда не встречали Джерарда и просто не поймут.       И на самом деле, Фрэнк никогда не хотел, чтобы они встречали Джерарда. Таким образом, его любовь оставалась бы полностью в его руках, и ему не приходилось делиться. Фрэнк никогда не был хорош в этом в детском саду, и в отношении этого факта за восемнадцать лет особо ничего не поменялось. Как бы то ни было, во всех остальных сферах Фрэнк не казался тем же человеком.       Он был или, по крайней мере, будет другим человеком, когда снова встретится с Джерардом.       Казалось, прошло несколько часов, пока Фрэнк не оказался в отделении полиции, в комнате для допросов. Он не знал, почему на самом деле оказался здесь, потому что много раз повторил, что действительно сам убил девушку, лежащую на кровати. Полицейский сказал, что его всё равно должны будут допросить, чтобы они смогли составить отчёт о происшествии. А тело Дженни отправят напрямую на вскрытие, чтобы снять неоспоримые доказательства. Фрэнк считал это настолько ироничным, что Дженни, однажды дышавшее, живое создание будто нас казалась над каждым его движением и пыталась разрушить его новый защитный панцирь, теперь считалась просто обьектом. Она больше не была Дженни Паркс, эксцентричной примадонной подросткового сообщества. Она была телом Дженни Паркс, обьектом, который теперь хранился на ледяных металлических полках морга. Фрэнк мысленно содрогнулся, зная, что его вина в том, что теперь она была этим обьектом, этой цифрой в статистике подростковых смертей. Но тогда Фрэнк тоже был цифрой. Он был статистикой. Он был очередным потерянным подростком, которого сожрёт и выплюнет судебная система. Очередной подросток, на которого повлияли жестокость в СМИ, наркомания и развод родителей. Он был случайной точкой на свежевыкрашенной стене. Он был числом, за которым следили люди. Но опять же, каждый был цифрой. Некоторые цифры превосходили цифры других людей ещё до того, как те осознавали наличие номеров.       Фрэнку предложили государственного адвоката, однако он отказался. У него не было на это денег, и он видел, каких дерьмовых адвокатов назначал штат. Он знал, что если ему дадут позвонить, то Клэр дала бы ему денег на хорошего адвоката, однако он не хотел связываться с ней. Он не хотел звонить никому, кроме Джерарда, а ему он уже позвонил. Человек, которого он любил, сидел в карцере. Он никуда не собирался. Он ждал Фрэнка, который сейчас пересекал границу двух миров. Только вот определённые процедуры занимали кучу чёртового времени.       Скоро я буду там, Джерард, подумал Фрэнк. Однажды он задумался, что было, если бы они с Джерардом были телепатами. Казалось, они знали или, по крайней мере, чувствовали, что думают. В большинстве разговоров им даже не нужны были слова. Они просто сидели, крепко обняв друг друга, и всего-навсего дышали. Дыхание было настолько чуждым языком общения для других, хотя на нём могли разговаривать все. Разные языки исполняли разные танцы, однако языки этой пары зачастую вытанцовывали во рту друг у друга.       Фрэнк верил в телепатию. Джерард слышал его. Он точно знал.       Я обещаю, я скоро вернусь, заключил Фрэнк у себя в голове. И он намеревался сдержать это обещание.       — Ты уверен, что точно не хочешь адвоката, сынок? — спросил его полицейский, глядя на него почти что сверху вниз. Он не пытался унизить мальчишку, а просто пытался дать ему второй шанс. Ему было невдомёк, что для него это не было вторым шансом. Это был его единственный шанс.       — Я уже Вам сказал, — отозвался Фрэнк, а его голос наполнился раздражением. — Мне не нужен адвокат. Я убил её. Что сложного это понять?       — Ничего, — коп вздохнул, его попытка спасти парня оказалась тщетной. Он был старым и седым, и ему по какой-то неизведанной причине нравился Фрэнк. У него у самого был сын по имени Фрэнк, однако парни не были ни капли похожи. Сын полицейского всё ещё был ребёнком, только на прошлой неделе отметил свой седьмой день рождения. У его сына были светлые волосы, и он был таким же пухленьким, как и его отец. У полицейского не было причин связывать двух парней. У них было всего-навсего одинаковое имя. — Просто тебе было бы проще, если бы ты взял адвоката. Нам всё ещё нужно задокументировать твоё признание, и чтобы ты его подписал. До этого адвокат смог бы помочь тебе заключить сделку, возможно, если хочешь, конечно.       Фрэнк навострил уши и поднял голову.       — Сделку? — повторил он, в его голове уже созревала идея. — Например?       Полицейский буквально болезненно пожал плечами, растерявшись.       — Сложно сказать, учитывая преступление и всё такое. Возможно, ничего такого, однако могут всплыть и плюсы для тебя. — Растерявшийся коп пригладил свои седые усы и отвёл взгляд. Он не знал, почему так хорошо относился в этому мальчишке — этому убийце, — но так и было. Навязчивый образ того, как его собственный Фрэнк, повзрослевший на десяток лет, оказывается в такой же ситуации, что и этот, всплывала снова и снова в его голове. Возможно, полицейский лез из кожи вон ради этого Фрэнка, потому что ему бы хотелось, чтобы кто-то сделал то же для его собственного сына, если такая ситуация когда-либо настигнет его.       Коп обернулся, чтобы убедиться, что его напарник ещё не вернулся с необходимыми формами. Пожалуй, сегодня они играли в хорошего-плохого полицейского, и в комнате для допросов определённо находился хороший, как и всегда.       — Смогу ли я выбрать сокамерника? — Глаза Фрэнка загорелись, когда он задал вопрос. Это было слишком уж хорошо для правды. Фрэнк не хотел заключать сделку по поводу того, сколько времени он проведёт в тюрьме. Он хотел остаться там на всю жизнь. Но если бы он мог остаться с Джерардом на всю жизнь...       Мысли Фрэнка прервал другой служитель закона, вошедший в помещение. Он был стройнее второго, а его бейджик было хорошо видно. На нём красовалось «Шехтер», и Фрэнку неожиданно смутно вспомнится полицейский из тюрьмы. В их первый день именно он привёл несколько новичков. Фрэнк практически испытал облегчение, увидев этого копа, хотя в этот вечер он играл плохого полицейского. Он стоял у стены, вытянув ноги и сложив руки на груди. Синяя форма почти что всё скрывала, однако Фрэнк разглядел начало татуировки, уходящей под одежду. Он был почти что полной противоположностью предыдущего полицейского, которого звали, Фрэнк наконец осознал, Дрейпер.       — Что здесь происходит? — кашлянул Шехтер, пристально глядя на Фрэнка и даже на своего напарника.       — Фрэнк согласился рассказать всё в подробностях и принять срок заключения, если он сможет выбрать сокамерника, — ответил Дрейпер, глядя на своего товарища, отыгрывая роль доброго полицейского, и посмотрел на Фрэнка. — Верно?       Фрэнк настойчиво закивал, и улыбка расплылась на его лице. Шехтер одарил его грязным взглядом, и улыбка сползла с его лица. Как бы то ни было, в его глазах всё ещё виднелась радостное волнение, и что бы ни сказал плохой полицейский, оно не собиралось уходить.       Или так думал лишь Фрэнк.       — Это хорошо, — рявкнул Шехтер, смешная своё неподвижное тело. — Но Вас всё ещё осуждают за убийство, молодой человек. И это будет ад. Ты убил девушку. — Глаза Шехтера с такой силой впились в Фрэнка, что тому пришлось отвести взгляд. Фрэнк кивнул на слова офицера, уставившись на стол.       — С кем ты хочешь сидеть? — вмешался Дрейпер, слегка развеивая мрачное настроение. Фрэнк поднял голову и попытался изо всех сил сфокусироваться на радостном полноватом полицейском.       — Джерард. Хочу с Джерардом... — Фрэнк ненадолго остановился, осознав, что за всё время, которое он провёл с любимым мужчиной, он не узнал его чёртовой фамилии. Джерард было достаточно редким именем, и его так уважали во всей тюрьме, так что Фрэнку стоило сказать лишь имя, и люди уже знали, о ком он говорил. Но тогда они находились не в тюрьме, а просто в отделении полиции. Фрэнк надеялся, что Шехтер хотя бы понимал, о ком он говорил.       Но когда Фрэнк перевёл взгляд, чтобы посмотреть на двух офицеров перед собой и узнать, поняли ли они бесславное имя, на их лицах читалось противоположное. Дрейпер погрустнел, когда снова заговорил, а тело Шехтера, однажды напряжённое и натянутое, как струна, казалось, слегка обмякло, когда имя слетело с его губ. Фрэнк попытался забить на это, раз уж они точно знали, кто такой Джерард, и боялись его, однако за этим стояло нечто более глубокое.       — Он не может быть твоим сокамерником, — ответил Дрейпер, его голос стал гулким. Он слегка наклонил голову и сплёл свои пальцы в нервном ожидании. Фрэнк одарил напарников ничего непонимающим взглядом. Он нахмурился, брови нависли над его глазами.       — Почему нет? — рявкнул Фрэнк в ответ, не веря в отказ. — Это потому что он в одиночке? Его скоро выпустят, особенно когда он узнает, что я возвращаюсь. Мы... — Фрэнк замолк, раздумывая над тем, как сформулировать следующие слова. Он не был уверен, были полицейские гомофобами или нет, да и сам Фрэнк не был уверен, кем они друг другу теперь приходились. Так что Фрэнк остановился на беспроигрышном варианте. — Мы друзья. И когда он выйдет из одиночки, я хочу сидеть с ним в одной камере.       Фрэнк сложил руки на столе, слегка ударив по нему, чтобы показать двум мужчинам перед собой, что он был серьёзен в своих требованиях. Фрэнк не примет нет в качестве ответа. Он, чёрт возьми, хотел, чтобы Джерард был его сокамерником. Он натворил всю эту херню, лишь чтобы быть с Джерардом, так что лучше бы всё получилось. Фрэнк не знал, что сделает, если план провалится. Он всё ещё не отошёл от самого убийства. Ему необходимо было увидеть своего старого друга, своего старого возлюбленного, и возможно, возродить их отношения вновь. Ему был необходим Джерард в качестве сокамерника. Карцер не был проблемой. Это не навсегда. Ничто не длится вечность. Фрэнку нужен был Джерард. Сейчас.       Но копы, казалось, не в полной мере восприняли слова Фрэнка. Или же восприняли, однако отреагировали на них иначе. Шехтер наконец нарушил неловкую тишину. Дрейпер был наделён слишком большим сердцем и чрезмерно кротким языком, чтобы это сделать.       — Он не может, — начал Шехтер, в последний раз обмениваясь взглядами с Дрейпером и глубоко вздыхая. — Джерард не может быть твоим сокамерником, потому что...       — Почему, чёрт побери?! — наконец взорвался Фрэнк. Он больше не хотел, чтобы его наёбывали. Это было несмешно. Ему было всё больнее и больнее не знать, что происходит. Если Джерард просто будет в другой камере, то это нормально, подумал Фрэнк. С этим он мог как-то смириться. Ему необходимо было знать из-за моментов близости. Если они с Джерардом будут сидеть не вместе, по крайней мере, у них будет время в душе и на прогулке. Фрэнк просто хотел знать, чтобы прекратить расчёты, не имея чётких фактов по поводу всей ситуации.       Шехтер был непоколебим истерикой Фрэнка. Он сделал очередной глубокий вдох и продолжил. Его голубые глаза были наполнены сожалением и болью, когда он произнёс слова, заставившие мир, который Фрэнк знал, остановиться.       — Фрэнк, Джерард совершил самоубийство три часа назад.       В помещении воцарилась тишина.       Но в голове Фрэнка всё клокотало.       Фрэнк ощущал, как умирал прямо там, на грязном металлическом столе в этой комнате.       Из всех мыслей, что наводняли его разум, словно языки пламени, лишь единственная выделялась сильнее всего.       Фрэнк приехал в отделение полиции три часа назад.       Часы Джерарда и Фрэнка наконец сошлись, синхронизировались в конце жизни обоих.