Нечётный четверг

Узнав у Кости расписание, Матвей отправился к школе караулить Петю после седьмого урока. Холодало, на неделе передавали снег. Парень прятал нос за воротник черной кожанки и переступал с ноги на ногу. Хорошо бы было зайти домой и взять вещей потеплее. Рано или поздно это сделать понадобится. Не могут же они с братом вечно ходить в вещах Славы. На этой мысли юноша вдруг остановился. А сколько они, собственно, еще могут жить у него? Проблема с отцом так и не движется. Нужно что-то делать, но что… Из раздумий его вырвали высыпавшие из школы одиннадцатиклассники. Парень отступил назад, к кустам, ожидая, пока толпа, разбившаяся по кучкам, пройдет мимо него. Выцепив глазами Петю, он, сохраняя дистанцию, пошел за ним по дороге. Через квартал, где-то между свалкой и глухим забором, Матвей ускорил шаг и, подступив к нему сбоку, тронул за плечо: — Эй, привет! Петя шарахнул в сторону от резкого обращения — такая реакция была для него самой привычной, натренированной годами. Как только он повернул голову к парню и узнал в нем одноклассника старшего брата — известного на всю школу скинхеда — юноша вцепился в лямку рюкзака и сорвался с места. — Да подожди ты! Подожди, пожалуйста! Парень его не послушал, тогда Матвей погнался за ним и, оказавшись быстрее (а он был выше да и в принципе спортивнее), остановил его. Молодые люди столкнулись, Петя отступил назад и оскалил зубы, как зверенок. — Что тебе от меня надо?! — Погоди, ну… Мне надо поговорить с тобой. Это насчет того инцидента… с моим братом. — Я не виноват. Я ничего бы все равно не смог сделать. Меня заставили. — Нет, я не в этом плане… Мы хотим разобраться с ними. — Вы хотите побить их? — Да нет! Почему? Мы хотим довести это до… инстанций. Как-то нужно разобраться. Это же кошмар, что они себе позволяют это и учителям нет дела. — Не поверю в такую наивную чушь, — Петя осмелел и поморщился. — Помогай своему брату, я-то тебе зачем? — Тебе я тоже хочу помочь, и ты нужен мне для дачи показаний. — Ты хочешь помочь мне? Ты — мне?! — Ну да… — Ха-ха! Ты хоть знаешь: за что меня травят?! Я ведь по-настоящему из этих! Не противно мне помогать? Матвей растерялся, он понимал, что разговор совсем не клеился и не видел возможности как-то поменять расположение Пети к себе. Тогда он ответил, глядя под ноги: — Я тоже… гей. Юноша также выждал, огляделся по сторонам — ему подумалось, что все это может быть подставой. — Что? — Это правда… — Ты же наци… или кто ты там… — Это раньше… В общем, кхм, это неважно, кто я, — Матвей вздохнул и собрался. — Мы должны заявить… Сказать их родителям. Это принуждение к сексуальным действиям. Поругание достоинства. Какие там есть статьи… Петя все еще не верил и раздраженно выпалил: — Ты шутишь? Ща я заявлюсь к ментам с нациком под ручку и скажу: «Меня тут в школе мальчики травят за то, что я член сосу? Спасите-помогите!» Матвей матюкнулся про себя за свой внешний вид, а парень продолжил: — Никому в России до этого дела нет. Они ничего не делают даже с домашними боями без правил, а тут геи-школьники какие-то. Матвей поднял на него глаза. — Все знают, что Костю дома бьют, — не удивляйся, — объяснил Петя. — Он все время в синяках — на физ-ре в раздевалке все прекрасно видят. Учителя думают: это его одноклассники бьют, поэтому им плевать… Хотя… им в любом случае было бы плевать. Мы одно время думали: это ты, но старшаки сказали: ты тоже разукрашенный ходил всегда. Матвей помолчал. Эту тему обсуждать он точно не был готов, сглотнув, он спросил: — Ты зачем всем рассказал про свою ориентацию? — Думаешь, я весь такой gay & proud?! Это ты, вообще-то, ко мне заявился и начал в лицо бросать «я — гей, я — гей!» А я никому не говорил… Они сами нашли меня в интернете как-то. Прочекали подписки… и понеслась. Знаешь, что самое прикольное? Матвей грустно посмотрел на него. — Одним из первых меня стал травить Костя. Он раз семь закидывал мой рюкзак в толкан. Поэтому, когда все случилось и они заставили меня его ну… целовать, я даже на мгновение подумал: сволочь, ну хоть отомщу тебе, получай, а потом… жалко его стало. Такой придурок он. Совсем сломанный. Ты не такой? Матвей переступил с ноги на ногу, опустил в глаза в пол и ничего не ответил. Он тоже такой. — Мне жаль, что он вел себя так с тобой. Давай мы сделаем что-то с этой ситуацией? — из-за общения со Славой парень сильно перенял его манеру говорить. — Я не верю, что тут можно что-то изменить. Они сейчас вроде успокоились. Поняли, что переборщили. Леха — это тот, что с Лизой мутит сейчас — вообще уверен, что подвиг совершил, защитив честь своей девушки. Только я без вины виноватый пострадал там… Просто по приколу. Это самое обидное. А то я бы тоже потом смотрел это видео и говорил, что Костьке попало за дело. — Не делай вид, что ты такой же злой, как они! — Матвей вдруг пришел в раздражение. — Я не верю, что человек, которого травят, охотно начнет травить других. — Наивно. Люди всегда ищут кого послабее, чтобы отыграться на нем. А униженные — самые жестокие. Я не верю вообще ни во что. Меня отучили. Прощай, гей-нацист или как тебя там, — Петя зашагал дальше. — У тебя вообще беды с башкой, мне кажется. Ты же сам такой и есть... Парень хотел броситься вдогонку, уговаривать, но он так и не нашел, чем его можно привлечь. К тому же — слова юноши казались ему слишком правдивыми. Угрюмый, проходя мимо остановки, Матвей вдруг зацепился глазами за табличку на автобусе «Колледж». Резко вспомнив про предложение директрисы, он запрыгнул в закрывающиеся двери. В колледже его попросили подождать полчаса. С разрешения охранницы он прогулялся по коридорам. Вообще он был удивлен, что какого-то непонятного парня с улицы так просто пускают на территорию учебного заведения. Для формальности у него спросили паспорт, но разве такая мера предосторожности могла уберечь их от теракта? Внутри все было не хуже, чем в школе. Хоть раньше Матвей и был убежден, что колледжи для неудачников — это ему внушил отец, который сам, что удивительно, заканчивал именно техникум, но как-то всегда опускал этот факт. Только туалет неприятно удивил юношу — весь его потолок был в налипшем снюсе. Матвея приняла любезная пожилая женщина. Он объяснил ей ситуацию. — Знаете, это только если мы его на первый курс зачислим. То есть год потеряет. Вы, конечно, можете его в школу другую попробовать устроить, но, если он в прежней с программой не справлялся, то и в новой не факт, что получится. Вот такие специальности у нас есть, вакантные места для перевода, на самом деле, у нас много где есть… Какой-то страшный недобор последние годы. У всех родителей амбиции — отправляют детей в вузы, платят по триста тысяч в год, а потом диву даются — почему их дитятка по специальности не работает? А что это за специальность — менеджер? У нас вот хорошие профессии, по таким, вон, всегда устроиться можно. Парень взял буклет, благодарно улыбнулся и стал изучать: «Сварщик (ручной и частично механизированной сварки (наплавки))», «Производство и эксплуатация оптических и оптико-электронных приборов и систем» и что-то еще непонятное на технарском. В их городе был знаменитый оптический завод, поэтому большинство программ были заточены под него. Матвей с тяжестью на сердце подумал: «Нет. Это еще хуже, чем школа. Там он ни черта не делал, и ничего страшного. Здесь он проучится спустя рукава, а потом приварит что-нибудь к чему-нибудь, что не надо было трогать вообще…» — А может, у вас есть какие-нибудь нетехнические специальности? Он гуманитарий больше… — парень употреблял это слово всегда, когда хотел аккуратно охарактеризовать не способного к серьезной работе человека. — Переверните буклет, там вот на обороте. «Повар-кондитер», «Финансы», «Архивоведение». «Ну вот, другое дело, хоть слова такие знаю», — подумал он про себя. — А есть ли вакантные места на направлении «Гостиничное дело»? — Сейчас посмотрю, — женщина открыла большой журнал и стала листать его. — Да, знаете, есть… Девочка одна у нас ушла… в декрет, так сказать. Только вот, — она понизила голос, как бы стесняясь и осторожно продолжила: — Ему там, наверное, скучно будет. Там вся группа из девочек состоит. Ни одного мальчика, представляете? Как-то очень стесняются молодые люди в такую профессию. Думают, горничной работать там учат, а почитать описание ленятся. Матвей вдруг откинулся на спинку стула и широко улыбнулся, ему очень уж захотелось сказать, и он не сдержался: — А знаете — ему самое то. Ему нравятся девочки в последнее время. Может, поначалу застесняется, а потом привыкнет. Давайте, попробуем, а? — Что же, как скажете! Образовалась пауза. Парню казалось, что раз они обо всем договорились, можно начинать писать заявления, готовить документы, но почему-то женщина не спешила этого делать, тогда он догадался и тихо сказал: — Нужно заплатить какие-то пошлины? За оформление документов? — Да, сами понимаете, среди года такое не просто провернуть. Одно дело — перевод из другого колледжа. Другое — из школы… Матвей мягко улыбнулся. — Какова сумма необходимых расходов? Женщина еще мягче улыбнулась, написала на бумажке число и пододвинула к юноше. После она тут же смяла бумажку и спрятала в карман. Парень с болью взглянул на сумму, но не показал своего разочарования. — Тогда я съезжу домой, привезу через пару часиков документы, квитанции и мы сможем все оформить? — Разумеется, я на месте до семи. Приезжайте к шести, и мы все быстренько сделаем. А пока документы подготовим. — Спасибо! Выйдя из четырехэтажного кирпичного здания колледжа, Матвей облегченно вздохнул. «А вы говорите коррупция — это плохо», — подумал он про себя. Отдавать в качестве взятки все свои запасы на черный день — 30 000 рублей — не очень-то хотелось, но радостное понимание того, что проблему удалось так просто решить, затмевало все минусы. Матвей пришел за полученной в школе папкой с документами брата. Тот опять играл в приставку. — Ну? До чего договорился? — нахально спросил он, все еще обиженный, что парень пошел разговаривать с Петей против его воли. — Да так. Не помощник он нам. Просто трусливый гомик. Презираю таких, — как-то легко бросил Матвей. Брат не ожидал таких слов, повернул к нему голову. — Тебя не поймешь. — Мне нравится, когда люди готовы за себя сражаться. Помогать таким, как он, — как из болота тянуть бегемота — бесполезно. — У тебя хорошее настроение? — Да, кончай играть в приставку, завтра идешь на учебу! — парень подмигнул ему. — Что? — Костя подорвался, напуганный, кажется, он уже смирился со своим положением и не был настроен на посещение уроков. — В школу? Назад… к ним?.. Нафига… — Нет, ты в колледж пойдешь. И только попробуй оттуда вылететь! — Фига… А че за профессия?.. — Гостиничное дело. — Это что-то бабское! — Тебе подойдет. Матвей сунул папку в рюкзак и снова стал обуваться, терпеливо зашнуровывая берцы. — Да нахрена мне это? Че это за хрень вообще? Чего я буду после делать? — Костя злился, стоя над ним. — На кассе в «Красном и белом» работать, как ты всегда и мечтал. — Да никогда я не мечтал о таком! — Да что ты говоришь. У тебя тройки все года. Не тешь себя иллюзиями, что ты бы, даже закончив школу, куда-то в ВУЗ поступить бы смог. Тебе с любым образованием дорога в «КэБэшку». Я туда как ни приду — там полшколы нашей работает. И тебе там будут рады, — Матвей улыбался, сидя на стуле в прихожей. — Чего блять? Чего ты говоришь такое! — Не хочешь в «КБ»? Все работы важны, все работы нужны. Пролетариям нечего стесняться. — Это тебя твой гоми-комми научил? — Кто? — Матвей посмеялся. — Гей-коммунист, — буркнул брат. Парню это очень понравилось, он решил больше не мучить Костю и объяснил: — Если не хочешь работать за три копейки в алкомаркете, терпеть хамство от пьяных покупателей и понукания от тупого начальства — начинай думать головой. Считай, что это второй шанс — не просри его. Учителя новые, им необязательно знать, что ты придурок. Притворись нормальным человеком, хорошо? Матвей открыл дверь, Костя остановил его. — Мне не в чем завтра пойти… У меня штаны те непарадные, мне стыдно в них в новый коллектив, — нерешительно произнес он, глядя в стену. — Я решу этот вопрос, — парень хотел потрепать его по волосам, но юноша тут же отстранился. По дороге он снял деньги в банке. С каким же трудом он откладывал эти накопления, фантазируя о том, что, если станет совсем невмоготу жить с отцом, он сможет вырваться куда-то, хотя бы на месяц снять квартиру, пока будет искать работу. А теперь все пошло прахом… ради братца, который и спасибо-то сказать не умеет. В киоске он купил конвертик — белого не оказалось, пришлось брать «С Новым Годом!». Наполнил его купюрками и сунул наверх папки. Недолго ждал в фойе. Ближе к семи ему выдали пропуск, расписание и контакты. Сказали, чтобы Костя приходил завтра к десяти. Следующим по плану было самое сложное — зайти домой за вещами для Кости. Впрочем, Матвей был в приподнятом настроении и сейчас ему все казалось под силу. Открыв дверь своим ключом, парень стал разуваться. Отец тут же вышел из комнаты. — Возвращение блудного сына?! Поперли отовсюду, да? — И тебе привет. — Ты вообще с ума сошел? — Пап, давай не будем устраивать очередной скандал. Это ничего не исправит. — Очень смелый? — Самую малость… Матвей прошел мимо него в комнату и стал собирать вещи в рюкзак. — У нас все хорошо, — продолжил говорить он. — Я нашел, куда отправить Костю учиться. Он сожалеет о том, что натворил. — Ты совсем оборзел… — сквозь зубы прорычал отец ему в спину. Матвей не оборачивался — ему казалось: отец постесняется напасть сзади — ему нужен зрительный контакт, чтобы чувствовать силу. — А ты как предлагаешь решить его проблемы в школе? — спокойно спросил юноша. — Отправить в военное училище, пусть его там научат. — На самом деле это странный стереотип, что трудных детей отправляют в военное училище. Во-первых, не думаю, что строгость прям так уж помогает, во-вторых, там тоже конкурс на поступление: зачем им всяким психопатам в руки автоматы давать? — Матвей закончил собирать вещи и обернулся к отцу. — А ведь мы психопаты, пап, такие же, как и ты. Это ты нас такими и сделал. Оба переломанные и больные. У него в голове хуета, а у меня — может, еще хуже что. Отец молчал, сурово глядя на сына. Тот грустно опустил голову и хотел было уйти, но он преградил путь. — Веди его домой живо! Мне осточертели ваши концерты — что соседи подумают?! Это нормально, что ты его по своим нацикам таскаешь?! — Пап, я больше не националист… — голос парня был ровен и холоден, как будто он говорил сам с собой перед зеркалом и его никто не слышал. — И я не таскаю его по своим дружкам-нацистам. Он временно живет вместе со мной у моего партнера-мужчины. У моего молодого человека — я имею в виду. Отец оцепенел. Матвей воспользовался его заминкой и проскользнул в коридор. Тогда мужчина очнулся, нагнал его в прихожей и одернул за плечо. — Ты пидор?! — Да что ты начинаешь… — парень зло сверкнул на него голубыми глазами. — Ты всю жизнь только так меня и называл! Всякий раз, когда я делал что-то недостаточно по-мужски… Чему ты удивляешься? Может, если бы ты не говорил так, я бы им и не был… Но вот как все сложилось… — Ты, блять, издеваешься надо мной? — Я бы не стал. — Ты шутишь? — совсем тихо спросил отец. Матвей удивился его реакции. Ему стало жутко, и он молча помотал головой. Тогда мужчина грубо схватил его за лицо, весь ощетинился, но не смог ничего сказать, больно приложил сына о входную дверь спиной — та распахнулась, и он упал за порог. Отец попытался ударить его ногой — Матвей заслонился, но ссаднил подбородок о пол. Тут же вскочив, парень понесся вниз по лестнице. Мужчина не стал его догонять — юноша прекрасно знал, насколько он боится мнения соседей, и воспользовался этим.