Нечётный четверг

Слава, сидя за столом на кухне, читал «Героя нашего времени» и чесался. Обычно он не имел привычки чесаться, но только какая-нибудь книга попадалась ему в руки — казалось, тело начинало зудеть. Еще он много крутился и часто брался за голову. Матвей, в первый раз приметив такое, спросил: — Что с тобой? Мстислав отозвался уныло: — Я думаю, мое тело саботирует любую скучную работу. Мне трудно концентрировать внимание. Из-за этого мужчина мучил лермонтовский роман уже почти месяц: он был в списке ЕГЭ, так что делать было нечего. Изредка он вздыхал и начинал у себя в мыслях монолог: «И почему такие мудаки нравятся женщинам?..» Сегодня он опять об этом задумался: с грустным видом бросил взгляд за окно и даже забыл про закипевший рис. Очнулся, только когда капли попали на конфорку и зашипели, — сделал потише. Поглощенный размышлениями, он выстукивал пальцами по столу какую-то мелодию и слабо улыбнулся вышедшему из комнаты Матвею. Медленно его лицо опрокинулось в тревогу — у юноши был тяжелый взгляд. — Что такое?.. — Костя… — Матвей произнес это слабо и добавил как-то не веря: — Позвонили из полиции, сказали, что его взяли… по подозрению в стрельбе в школе… Слава растерянно замер. Очнулся, только когда юноша судорожно задышал и медленно опустился на пол. Мужчина быстро подступил к нему, приобнял сбоку, напористо начал: — Дыши глубоко, вот так, вдох-выдох. Что именно тебе сказали? Он… стрелял? — Сказали то, что я сказал тебе! — Матвей ответил неожиданно грубо и сверкнул зубами в его сторону. Тот отозвался спокойно: — Значит, ничего вроде как не было?.. — Я не знаю! Слава быстро залез в соцсети с телефона, пробил их захудалый Оптикогорск в поиске — никаких новостей про стрельбу. — Вот смотри: ничего нет. Если бы правда что-то случилось, тогда бы там уже все было. Давай я тебе водички дам. — Не надо мне ничего! Надо ехать туда. — Сейчас вызову такси. Отделение на Калужской? — Да. — Готово! Через 7 минут прыгнем в белый солярис, вставай, — мужчина протянул ему руку. Матвей глянул на него снизу вверх с недоверием — как он так быстро сориентировался? Парень чувствовал скованность в мышцах и не понимал, как с этим справиться. Слава присел рядом с ним на корточки, осторожно тронул за щеку и вкрадчиво проговорил: — Матвей, ничего еще не случилось, мы приедем и все узнаем. Я понимаю, что звучит просто пиздец, но ты рано начал нервничать. Юноша глянул на него холодно, обиженно: одновременно хотелось кинуться ему в объятья и оттолкнуть от себя подальше. В такси Матвей вцепился в ручку наверху. Слава все время следил за ним сбоку и надоедал своим «Давай я дам тебе успокоительное? У меня аптечка в рюкзаке», «Приоткрыть тебе окошко — подышишь?». Минут через 5 они встали в пробку, и Матвей дернул закрытую дверь со словами: — Мы не успеем — я добегу! Мстислав ухватил его за руку очень крепко (даже больно!) и сказал: — Матвей, здесь просто светофор, мы сейчас поедем. Нам всего минут 7 еще… Смысла спешить нет никакого… Ты чего?.. Парень мелко задрожал, пытаясь сдержать слезы. Слава смотрел на него с непониманием — он догадывался, что юноша плохо справляется со стрессом в критических ситуациях, но сегодня его совсем размотало. Мстислав отстегнул ремень, подсел к нему ближе. — Мы сейчас приедем — и все узнаем. Тихо-тихо, он ничего не сделал. Мы же оба это понимаем. — Ты вчера его подозревал, а я не поверил! Это я виноват… — Матвей… Да что с тобой?.. — Пойми!.. Я был на Калужской… Меня задерживали… — юноша с трудом пересилил ком в горле и зашептал Славе на ухо. — Там пиздец. Я тогда маленький был, не знал, как надо… Меня брали с моими парнями… и я… ну, менту нагрубил. Он мне в лицо плюнул, нос разбил и сказал, что сделает со мной все, что захочет, и ему за это еще премию дадут. Сказал, что ток к пальцам подключит… И в тот момент у меня не было причин сомневаться в его словах! Мужчина с тяжелым вздохом погладил его по предплечью, ответил тихо: — Охотно верю… Сейчас мы доедем и со всем разберемся. Дыши давай. В отделении полиции Матвея шатало, поэтому мужчина посадил его на стул, а сам стал все узнавать. Обрывки слов доходили до юноши словно через толщу воды, сосредоточиться на звуках мешал гремевший в ушах стук сердца. Он и не понял, сколько времени провел на этом сидении. В какой-то момент Слава вернулся и похлопал его по щеке, заставил выпить воды. — Тошнит? — в ответ на это Матвей помотал головой. — Пошли. Никакой стрельбы не было, все нормально. Мстислав повел его куда-то за руку. Длинный узкий коридор, кабинеты, фуражки, один едкий смешок (юноша на секунду вынырнул из своего транса и осознал, что держит Славину руку прямо в участке!). Дальше они сели где-то в кабинете, перед столом. Женщина в форме со строгим видом объясняла ситуацию: «Сначала из колледжа поступил сигнал — какая-то провокация. Потом из школы увидели, что он с рюкзаком пришел в странном виде, как смертник, и свой класс поджидал. Там не сразу вызвали — тоже не поняли сначала. Мы держали его, пока саперы работали с рюкзаком. Думали — бомба. В итоге — нет. Отпускаем». Разговор длился долго. Матвей пытался вслушиваться в каждое слово, но общая картина расплывчато рисовалась в его сознании: «Школа? Почему школа. Был же колледж сначала… Откуда школа?». — Отпустите его немедленно! — вдруг сердито проговорил он. Слава шикнул на него, а полицейская посмотрела строго и словно нарочно стала тянуть время. Минут через десять они встретили Костю в коридоре: он выглядел счастливым и весело замахал им. Вид у него все еще был сногсшибательный — в довесок к прикиду прибавился разбитый подбородок с запекшейся кровью. Матвей подступил к нему очень решительно — Костя даже испугался и зажмурился, но старший только стиснул его в крепких объятиях и долго не отпускал. Слава улыбался ему, стоя сзади. Сцена затянулась, и он сам аккуратно подергал Матвея за пальто со словами: — Ладно, я рад, что ты проявляешь братские чувства, но полицейский участок — это последнее место на земле, где я хочу задерживаться. На улице мужчина сразу стал вызывать такси, но вдруг краем глаза покосился на Матвея — того совсем вело — и заволновался. — Пойдем-ка, я тебя успокою. Посидим немного… — Мстислав указал на Макдональдс рядом. Юноша шел за ним на ватных ногах и ничего не понимал. Мужчина завел его в туалет — они здесь были отдельные — и закрыл дверь. Вкрадчиво заглянул в глаза, тихо-тихо прошептал: — Ну чего ты?.. Ну все же уже позади. Видишь, ничего не случилось. — Я так за него испугался… — слабо ответил Матвей. Слава принялся обнимать его, гладить спину, руки, целовать в щеку и всячески успокаивать: — Ты молодец. Ты отлично справился. Последние месяцы у тебя очень тяжелые, неудивительно, что все это дается с таким трудом. Но сейчас уже можно выдохнуть — приедем домой, отдохнем. Ничего не будем делать сегодня! Совсем ничего! Будем смотреть сериал весь день! Матвей не отвечал, но Слава чувствовал, как ему легчало: он стал обнимать его в ответ, дышать спокойнее, закрыл глаза. Сам мужчина чувствовал себя в таких резких, экстренных ситуациях как рыба в воде. Его мозг быстро накидывал варианты, подбирал нужные слова и действия. Эта выходившая на передний план сухая рациональность на время скрывала за собой тревогу и позволяла мужчине динамично решать проблемы одну за одной. Но когда они заканчивались, наступало выгорание: приходили слабость и апатия, страх потери контроля. Сейчас Мстислав чувствовал, как плавно к нему начинает подступать усталость. И особенно тоскливо ему было от мысли, что он не может просто взять и обнять, утешить, поцеловать своего партнера там, на улице. В этом нетерпимом обществе ему обязательно нужно затыкаться в туалет и выходить оттуда с опаской: ну вот сейчас кто-то увидит, что они там вдвоем были, — и докопается. Слава прикинул, что для него самого обнять Матвея при всех — не проблема. Но партнер почувствует себя уязвимо, только сильнее напряжется — это не выход. — Вот так… какой же ты большой молодец… — мужчина поглаживал его по затылку, и параллельно набирал сообщение. Матвей стоял, ткнувшись носом ему в плечо и закрыв глаза. Слава вдруг посмеялся — юноша поднял лицо и спросил: — Ты чего? — Да я попросил Костю заказать еды… Так он спросил: «А вам еду прямо в туалет принести?». Матвей слабо посмеялся и сам стал поглаживать Славу, прошептал: — Спасибо… — Не за что! Я вызову такси и дома устроим банкет с остывшими бургерами, идет? — Идет! — парень отпустил его, подошел к раковине и стал умываться. Видок у него был тот еще. Дерганный, растрепанный, бледный. Вдруг он оперся о раковину обеими руками — замызганное зеркало перед ним чуть поплыло. Пытаясь ухватиться взглядом за отражение мужчины в нем, парень сбивчиво проговорил: — Меня… кружит… Мстислав придержал его за обе руки сзади. Матвея стало тошнить. В перерывах между приступами он хрипло бросал: — Выйди… отвернись… не смотри. Но Слава держал его крепко и взгляд отводил, только когда парень недовольно поглядывал на него через зеркало. — Завтра поедем к врачу. — Ты хочешь меня добить, да? — Да. Дома они, как и обещал Слава, весь день валялись на диване, смотрели дурацкий ситком и ели остывший фастфуд. Костя проводил время с ними — Матвей настоял. Вышло так, что они лежали вместе: по центру — Матвей, слева к нему прижимался Слава, а справа, держа дистанцию, лежал Костя. Они просто разобрали диван в кухне-гостиной и не стали его застеливать — правда старший пожалел об этом, когда младший капнул на обивку соусом. Матвей время от времени, явно пересиливая себя, задавал вопросы брату: — Что ты сделал? Почему ты это сделал? Костя рассказывал с охотой. Очень долго описывал их разговор с Алисой. Слава удивлялся его открытости и смелости. Про инцидент с Тимуром он умолчал. Вечером засобирался домой (по крайней мере, заявил, что домой), но тут Матвей сказал голосом, не терпящим пререканий: — Останешься у нас. Косте не понравился приказной тон, и он хмуро ответил: — Нет, я пойду. — Твое состояние — пиздец, я не хочу тебя отпускать. — У тебя такое же состояние. Мстислав испугался напряжения и боязливо встрял: — Воу, Матвей, объясни: что не так? — Я хочу, чтобы он перекрасил волосы, прежде чем идти домой. Отец ведь на днях возвращается? И я не верю, что он домой пойдет. Пусть сначала успокоится. — Блин, мне уже насрать на папашу. Пускай делает со мной, что нахуй захочет, — уже поебать. Мне нравится этот цвет. Я хочу его оставить. И я не понимаю, почему ты мне опять не доверяешь. Думаешь, я под машину брошусь?! Старший только закатил глаза и шумно выдохнул. Слава понимал его — когда ты беспокоишься за человека, тебе проще оставаться спокойным, когда он рядом, поэтому мужчина мягко попросил: — Переночуй у нас сегодня, пожалуйста. Можешь побыть в комнате один, мы не будем тебя больше трогать. А утром позавтракаешь и пойдешь, ладно? Очень тебя просим. Славу Костя послушался сразу же — это выбесило Матвея еще сильнее.

***

Вечером Мстислав провел в ванной очень много времени. Минут пятьдесят — не меньше… Матвей забеспокоился и нерешительно постучал в дверь. Мужчина ответил встревоженно: — Что-то случилось?! — Нет. У тебя у самого все в порядке? — Да… Парень постоял-постоял и подумал, что будет лучше дать ему личное пространство и, нервозный, ушел в комнату. Только через, наверное, полчаса Мстислав, вялый, залез под одеяло и отвернулся от юноши. Тот от внезапного игнорирования стал изводиться только сильнее: когда его вечно теплый, приставучий Слава-прилипала вдруг закрывался и леденел — Матвей места себе найти не мог. — Что-то не так?.. — парень спросил тихо и глянул на его влажный затылок. — Не. — Это я что-то не то сделал?.. — Нет. — Хочешь, поговорим о том, что ты чувствуешь? — Нет. — Значит, я все-таки где-то провинился, — Матвей хмуро скрестил руки на груди, голос выдал обиду — юноша неожиданно разозлился на то, что Слава опять в такие моменты закрывается, а его заставляет нервничать… Хотя это ведь его право? Большую часть времени они проводили так тесно, что парень зачастую забывал, что у партнера есть личные границы. Поэтому Матвей не знал, как реагировать в моменты, когда они неожиданно появлялись и выяснялось вдруг, что они из железобетона. — Ты расстроен, что я вел сегодня себя неадекватно?.. Я и сам этому не рад — просто тряпка, а не… — Матвей, — Слава повернулся к нему резко и посмотрел в упор строго, но тут же растерялся — юноша заметил его покрасневшие от слез глаза и сам очень мягко заглянул в его измученное лицо. — Ну чиво?.. — парень опасливо заластился к нему, как кот. — Это я виноват. — В чем?.. — Что ты не можешь сам справиться. Это потому что я все за тебя делаю. Это я тебя доломал, и ты теперь беспомощный. Матвей почувствовал, как у него дернулся глаз, и сказал себе строго: «Он такой человек… Он загоняется… Ты его выбрал — значит, выбрал и эти загоны…». Юноша ткнулся носом ему в грудь и тихо попросил: — Расскажи… — Я ходил к психологине в тот раз… Мы много говорили о моем самочувствии, о наших с тобой отношениях. Я знаю, что у меня проблемы с тем, что я слишком много помогаю людям, и это отвлекает меня от моей собственной жизни. Это называется «синдром спасателя». Слышал про такой термин? — мужчина говорил энергично — было заметно, что он на эмоциях. — Читал… Похоже на тебя. — Я постоянно решаю чужие проблемы, чтобы не концентрироваться на своих. Твои, Костины, Пашины… Всего своего окружения. — Но это же делает тебя хорошим другом. — Удобным. — Я тобой пользуюсь? Я виноват, да? — Матвей и сам не заметил, как резко пошел в наступление. — Нет. Там в другом проблема. У меня давно эта штука, я про нее знаю… Но меня это не мучило и я ничего не делал. Вообще постоянно говорил себе, что это здорово, что я такой человек. Но в последнее время это переросло в зависимость. И я замечаю, что это плохо на меня влияет: когда я вижу, как другой человек сам живет свою жизнь, а я не могу влезть в нее со своими инструкциями, — я в ужасе. А самое плохое — я вижу, как это влияет на тебя. Мы встретились в не самый твой легкий период, я понимаю, тебе была нужна поддержка, ты ее получил. И ты был самостоятельным. Ты решал проблемы Кости, потому что ты старший, брал ответственность на себя… Но потом все стало меняться… И сегодня ты… У тебя был срыв… Понимаю: это неожиданно, сложно, но ты ведь раньше так не реагировал. И ты сегодня так долго отходил… И сидел там с пустой головой. Я тебя очень подвел. Научил на себя полагаться, а на меня нельзя полагаться — я слабый. Матвей подумал с тяжелым вздохом: «Ой, блять, ну, закрутил… Как его раскручивать теперь обратно?», ответил осторожно, но уверенно: — Ты тут не причем. Я всегда был слаб в принятии решений… Когда резко что-то происходит, я только и умею — в комок сжаться. — Ты не замечаешь, как изменился со мной?.. — Я думаю, что я стал здоровее. Я меньше агрессирую. И вообще — до тебя я не брался ни за какие проблемы, а тут стал заниматься Костей. Почувствовал, что у меня жизнь на изломе — нужно бороться за все новое, чтобы порвать с прошлым… Я думаю, ты меня вдохновляешь и я становлюсь увереннее… — Матвей… — Думаешь: я вру? О, а может, я в твоих глазах такой глупый, что не могу себя проанализировать, да?! — юноша почувствовал, что заводится, и умерил пыл, проговорил вслух: — Так, я злюсь. Притормози… Мстислав послушно помолчал, ощущая вину за высказанное переживание. Матвей подышал, поругался в голове сам с собой, затем поднес руку мужчины к губам и, мягко поцеловав ее, твердо сказал: — Что ты хочешь, чтобы мы сделали с этой ситуацией? — Я точно не знаю… — Давай подумаем вместе. Ты беспокоишься, что из-за твоей помощи я стану размазней. Что я с этим справлюсь — ты не веришь. Тогда тебе нужно мне меньше помогать? — Я пытаюсь… После того визита к психологине, я постоянно стараюсь это в себе отслеживать, но запрещать себе это делать — оказалось офигенно сложным. Я и не думал, что мне это так сильно нужно… Это буквально зависимость. Матвей припомнил что-то и вдруг удивленно сказал: — Погоди! Так это… На следующий день после этой твоей поездки в ПНД мы с тобой завтракали и ты тогда взял салфетку, протянул ее мне, а потом резко положил на стол и сказал: «Вытри рот». Это что… ты пытался не помогать?! — парень хорошо помнил тот момент, потому что обычно Слава просто сам заботливо промакивал ему губы, а тут повел себя как-то неожиданно холодно. — Ну типа… — Пиздец, а я думал: я там опять что-то сделал и ты обиделся… Мог бы предупредить вообще-то. — Ну… Я не знал, как ты отреагируешь… Мне было сложно об этом заговорить. Юноша выдохнул и прижался к мужчине. Затем, поразмыслив, все-таки сказал: — Иногда меня ужасно обижает, что ты берешься помогать мне в чем-то, что я и сам умею. Ты на прошлой неделе сказал, что я неправильно огурцы режу… А я люблю дольками. — Ну дольки для подачи на стол, а на бутерброды нужны кружочки… Матвей хмуро заглянул ему в глаза, и Слава виновато добавил: — Извини. Я постараюсь держать себя в руках. Я очень напугался тогда: психологиня сказала, что такая созависимость не ведет ни к чему хорошему для обоих. Ты просто выздоровеешь об меня, устанешь от этого и пойдешь дальше — а я об тебя доломаюсь… Матвей закатил глаза (но мужчина не видел его лица), начал крутить в голове всякие обидки: «Конечно, ты же думаешь, что я плохой. Ты же не веришь до сих пор, что я люблю тебя, да? Только ты мне можешь помогать. А я тебе — не могу, да?». Но мысль его быстро оборвалась — грудная клетка Славы мелко задрожала — он стал сдавлено плакать. Матвей ничего не понял и очень смутился: «А что ему сказать-то?», стал как-то неуверенно гладить мужчину по руке, начал мягко подпиливать: — Ну что ты такое говоришь… Все еще не веришь, что я люблю тебя?.. Это даже немного обидно, — подумал, что как-то нелепо строит свои утешения на нападении и закончил решительнее: — Ну давай ты мне больше не будешь помогать совсем. Мне нормально. Я буду следить, чтобы ты не помогал. Слава вроде бы быстро успокоился и отвернулся от Матвея. Тот не любил, когда он так делал, но молча прижался сзади, стал тыкаться носом в затылок. Минут через 15 юноша сказал: — Я хочу попросить тебя. Попросить твердо. Та история о твоем прошлом, которую ты планировал мне рассказать… Завтра ты мне ее расскажешь, ладно? Мне неважно, что ты там сделал, я все равно люблю тебя здесь и сейчас. И завтра тоже буду. Партнер молчал, и Матвей добавил: — Слава. — Хорошо… — Спасибо.