Нечётный четверг

Пару дней они дулись друг на друга и почти не разговаривали. Как-то после обеда в воскресенье Слава вернулся домой с подработки и заметил ботинки Матвея. Раздевшись, пошел с ним поздороваться, но, покружив по квартире, так и не нашел. Хотел позвонить, но заметил телефон на столе. Тогда мужчина опять вернулся к двери и проверил, что и пальто парня было здесь. — Матвей, ты дома? — крикнул он. — Да, — негромко ответил тот, и Слава напряг слух, не понимая, откуда это было сказано. — А где? — Тут… Мужчина пошел на голос и, открыв дверь стенного шкафа в коридоре, смешливо сказал: — Ты Нарнию ищешь? Матвей сидел в полной темноте на полу и, обняв колени, утыкался в них носом. Сглотнув, Слава, спросил уже осторожно и тихо: — Ты в порядке? Юноша только отрицательно покачал головой. — А что ты тут делаешь? — Слава понизил голос до интимного. — Плачу. — А можно с тобой? — мужчина слабо улыбнулся, глядя на юношу сверху вниз — но тот не поднимал к нему лица. — Можно… Только дверь закрой. Мстислав переступил порог и прикрыл за собой дверь. Оказавшись в тесной темноте, он осторожно опустился на пол, напротив Матвея. Там было так тесно, что Славе пришлось расставить ноги и упереться ими в стену за спиной юноши. — Ты поэтому отсюда барахло все выбросил? Комнату себе новую делал? — Слава попытался разглядеть его лицо, но глаза еще не привыкли к темноте, поэтому он не увидел даже очертаний — только тонкая полоска света пробивалась из-под двери и бежала по ногам. Юноша не ответил, и Мстислав тяжело вздохнул. Подумав, он несмело сказал: — Матвей, хочешь поговорить?.. — Нет. Слава опять вздохнул. Помешкав, парень добавил: — А можно просто пообниматься? Только без разговоров? — Можно! — мужчина обрадовался и живо закивал. Матвей медленно приподнялся и, с трудом повернувшись в тесноте шкафа, сел так, чтобы партнер мог обнимать его сзади. Пока он делал это, Слава опасливо прикрыл пах рукой, боясь, что парень заедет туда локтем или коленом, но обошлось без травм. Обвив парня руками, мужчина чмокнул его в висок и положил подбородок ему на плечо. Они просидели так минут пятнадцать. У Славы страшно затекла спина и время от времени сводило ноги, а Матвей как будто застыл и спокойно сидел без движения. Время от времени мужчина только замечал, как у юноши идут слезы, потому что они капали с его щек прямо ему на руки. Раз Мстислав стер их с его лица, но Матвей отвернулся, и он понял, что ему не нравится. — Слав, у тебя бывает такое, когда ты устаешь от себя? От долгого молчания и кома в горле голос Матвея стал хриплым, и мужчина даже не сразу узнал его и испугался. — В плане… проводить время в одиночестве? — Нет, — парень помолчал и блекло продолжил: — Ты устаешь от своих реакций, мыслей… От того, как ты устроен? От того, что ты — это ты? — Ну… Иногда да. Но, м-м-м… я как-то быстро отдыхаю от этого, когда я с другими людьми… — не спеша ответил Слава. — А ты… устаешь? — Даже не так… Меня просто тошнит от себя. От того, как я чувствую… И от того, что я не могу заставить себя чувствовать по-другому… Я знаю, что вы все меня терпите… И спасибо… Но я себя тоже терплю. Слава погладил его по рукам и потерся носом о соленую щеку. — Никто тебя не терпит, Матвей. Мы тебя любим. Я тебя люблю… — Я знаю, что любишь, но… — Никаких «но». Ты знаешь, какое у меня терпение. Я ничего не умею терпеть. Если бы я тебя терпел — я бы с тобой не был. А я с тобой вот тут, да? Значит, не терплю! Матвей помолчал и, тяжело вздохнув, ответил: — Мне жаль, что со мной сложно. Я очень стараюсь… Но я не знаю, как это поправить… — Может, тебе надо поменьше стараться… — Слава сглотнул, понимая, что, если он опять выйдет на эту тему, то окажется на минном поле. — Ты все время такой нервный, потому что мучаешь себя… Вот зачем тебе нужно было этот шкаф разбирать? Неделю потратил… — Ну тут было ужасно… Тут были лыжи. — Это были мои школьные лыжи! — Они были сломанные… — Они были мои! — Зачем они тебе? — Они мне напоминали о временах, когда они были несломанные. Матвей цокнул губами и ответил: — Я не знаю, почему вам всем так нравится в бардаке. Мне так плохо, когда я вижу, что все разбросано, и что вы это не можете убрать. И мне хочется, чтобы все было хорошо. И я убираю… потому что могу убрать. — Ох… — Слава решил не спорить, что такое «чисто» и что такое «грязно» (он уже смирился, что у них были различные представления о порядке в доме), но продолжил мягко выводить на тему, о которой давно думал: — Понимаешь, Моть, мне кажется, что ты вдруг решил (и относительно меня и про Костю), что любовь нужно зарабатывать… что мы… Я не могу просто любить тебя. Я хочу сказать: да, заботиться о любимом человеке нормально. Но мы заботимся, потому что мы любим, испытываем в этом потребность, а не… — Но я правда люблю тебя и хочу заботиться. Это и есть моя потребность. И с Костей так же… — Да, конечно, я не сомневаюсь в этом, вот ты опять будто пытаешься оправдаться: сказать, что действительно любишь меня, а не притворяешься. Все хорошо. Я это вижу. Это даже не вера, я просто это знаю. Но моя мысль в другом, — Слава перевел дух, ему сейчас было особенно нервно: он давно вынашивал все это и не знал, как партнер воспримет. — Знаешь, это выглядит, будто ты не понимаешь, что я люблю тебя просто так. Не за то, что ты моешь посуду или зарабатываешь деньги, а просто за то, какой ты есть. И я не понимаю: зачем ты ломаешь себя ради меня, если и так все хорошо… — Во-первых, это моя потребность в заботе… я просто хочу это делать. Во-вторых, ты это сейчас так говоришь, когда я стараюсь, а если бы не старался… Ты бы меня… — Матвей, ты работаешь на износ! Смотри, вот потребность, — Слава тыкнул ему в ногу, показывая «уровень». — Но ты делаешь вот столько, — он повел пальцем выше. — Чувствуешь, что это тебя изводит и все равно не останавливаешься. А потом срываешься на всех. Костя правда замучался от тебя… Извини. Я понимаю, что ты его любишь так и злишься, потому что тебе вон кажется, что он не понимает этого, но он понимает… Но это все равно не надо… Это нездорово. Как и в моем случае: это страх говорит в тебе: «Нет, я недостаточно хороший для него. Нужно прыгнуть выше». Не надо никуда прыгать, я-то внизу… — мужчина опять перевел дух. — Матвей, я думаю, что тут есть и моя вина, что я где-то проглядел: недостаточно говорил тебе про свою любовь… Не знаю. Но я хочу, чтобы сейчас ты меня понял. Моть, я люблю тебя не за чистые тарелки, а за тебя самого. Вот за такого, которого ты сам терпеть не можешь… Вместе со всеми твоими ментальными приколами, которые ты для меня еще и как следует причесал. С твоим упрямством. И да, с твоим желанием сглаживать все это ради здоровых отношений… Но я уже люблю тебя здесь и сейчас. Не надо каждый день завоевывать мою любовь заново. Я же всегда открыто говорю тебе, когда мне что-то не нравится… Ну, потому что конфликты в отношениях — это в любом случае будет… Мы же не в книжке «и жили они долго и счастливо и умерли в один день»… Эм… я имею в виду: мы с тобой умеем уже решать эти конфликты. Иногда по-тупому… Но это наш фирменный подход, ты же знаешь, э-э… Я имею в виду: прекрати играть на опережение. Расслабься хоть на секундочку. Я никуда не уйду, если ты перестанешь так стараться, честно, — Слава шмыгнул носом. Матвей долго молчал и не знал, что ответить. Потом несмело отозвался: — Слав, ну, я понял тебя, но я не скажу, что согласен со всем… — Люблю в тебе твое упрямство, — мужчина смахнул влагу с глаз и поцеловал его за ухом. — Когда ты возьмешь отпуск? — Да кто мне его даст?! — Ты же даже не спрашивал… — Ну… — Давай я сам с твоего телефона сообщение напишу начальнику? — Нет! — А от Кости отстанешь с уборкой?.. — С уборкой — пожалуй…. Теперь-то у него нарисовались проблемы посерьезнее… — Моть, ну раз ты взбодрился, пойдем уже на свет божий, а то у меня так ноги затекли… Я умираю. Еще немного, и стану у тебя — маломобильный гражданин. Будешь на руках носить… Матвей, помедлив, попросил: — Только можешь не ругаться? — За что? — Слава вскинул брови. — Ну. Пообещаешь? — Нет! Что там такое? Тяжело вздохнув, Матвей поднялся и, открыв дверь, переступил порог шкафа. Мстислав закряхтел и тоже встал. В свете коридора он отчетливо разглядел синяк под глазом юноши. — Это не Костя, — тут же отвернувшись, бросил Матвей. — Да… — мужчина мигом изменился в лице и, хмурый, прошел мимо парня. — Этот почерк я знаю… — Ну он просил зайти очень… — Ну я надеюсь, ты доволен, что зашел… — мрачно проговорил он. — Ты обещал не ругаться! — обижено кинул ему в спину Матвей. — Не обещал, — пробубнил себе под нос Мстислав и сгреб на кухне пакет с мусором. — Ты куда? — Мусор вынесу… — Сейчас? — Матвей вскинул брови. — Самое время. Юноша проводил мужчину напряженным взглядом и остался стоять в прихожей. Прислушиваясь к звукам из подъезда, он вздрогнул — Слава так громко ударил бутылками о мусоропровод, что слышал, наверное, весь дом… — А как же переработка? — спросил Матвей, когда он вернулся: обычно Слава относил стекло в специальный бак. — Это был экстренный случай… — Ну хоть не посуду… — примирительно улыбнувшись, неловко проговорил парень. — Знаешь, как я описал Паше вот это вот, как я чувствую относительно этой ситуации? — хмуро начал Мстислав. — Я буквально состою в отношениях с человеком, который сам состоит в абьюзивных отношениях… А знаешь, какое это чувство? Чувство беспомощности… А я его ненавижу! Матвей виновато потупил взгляд и ничего не ответил, а вечером они вместе ужинали и Слава вроде как больше не злился… Перед сном, лежа в кровати, они даже разговорились. Матвей чувствовал себя необычно: с одной стороны, он был в выигрышном положении (юноша пооткровенничал с партнером о своих переживаниях, а тот ценит такое доверие), с другой — у мужчины были причины для обиды (ничто не мешало Славе начать читать лекции о том, как это наивно и глупо со стороны Матвея — на что-то там надеяться, навещая отца). Из-за этой двойственности ожиданий (Слава будет ругать или жалеть?) парня подогревало любопытство. Движимый им, он несмело начал: — Наверное, я хочу спросить тебя насчет Кости… Слава оторвал глаза от телефона и, повернув к нему голову, быстро ответил: — А почему бы не спросить у Кости? Матвей напряг брови, считывая: мужчина сейчас огрызнулся или это у него из разряда осторожных советов?.. Партнер смотрел на него мягко, поэтому Матвей решил не обижаться и виновато продолжил: — Ну… Я с ним не очень умею… Ты же видел. — Давай посплетничаем, ладно, — закрыв тикток, Слава придвинулся поближе к юноше. Матвей нащелкал что-то в телефоне и протянул партнеру. — О господи… — мужчина вскинул брови — перед ним было фото вагины. — Как тебе? — Чего… как мне? — Слава испуганно на него посмотрел. — Ну как она выглядит… Вот еще есть, — Матвей полистал фото в галерее. — Это тебе отец скинул? — он нервно посмеялся. — Чего? — юноша нахмурился. — Вот скажи: ты на них смотришь — они как настоящие или нет? — Матвей… Ты меня не пугай… — Да блин, — парень закатил глаза. — Я нашел это на сайте по перемене пола… И я не понимаю… Они же выглядят идеально… Ну, как настоящие, да? — О-о-о, — удивленно протянул Слава. — Слушай, я не то чтобы сильно разбираюсь в вагинах… Я вагину видел только один раз, но я тогда рождался, поэтому не запомнил, — мужчина рассмеялся. Матвей обиженно посмотрел на него и хотел забрать телефон, но Мстислав успокоился и, покрутив головой туда-сюда, сказал: — Да, правда выглядит супер натурально. Никогда бы не подумал, что их сделали. А че это ты интересуешься? — Ну я решил разобраться… — Матвей, смутившись, убрал телефон. Мужчина долго посмотрел на него, кусая губы, и ответил: — Я тебе поражаюсь. Ты такой максималист. У тебя не бывает промежуточного. У тебя всегда один шаг от «никакие полы ты менять не будешь» до «ну раз будешь, то под моим надзором — сейчас я сам тебе все выберу!». — Ничего я там не выбирал, — юноша поежился и откинулся головой на подушку. — Просто… Хочу понимать. Слава поулыбался и, повернувшись на бок, ткнулся холодным носом в его нагретое плечо. — Блин, ты напугал меня со своими вагинами, — прижимаясь к нему поплотнее, пожаловался мужчина. — Почему? Тот пожевал губу и нехотя проговорил: — У меня есть страх один. Самый такой скользкий. Насчет тебя. — Ну? — Ну… Что ты решишь уйти от меня к женщине. Матвей непонятливо похлопал глазами. — Слав, извини… ты ебанутый?.. Мужчина грустно усмехнулся и ответил: — Вообще я не шучу. Матвей, повернув к нему голову, перестал улыбаться и спросил: — То есть, когда я тебе говорю, что мне страшно, что ты меня разлюбишь, — то ты вздыхаешь и расстраиваешься, что я тебе не верю, а тут… — Погоди… — выдохнув, Слава заговорил энергичнее: — Я верю, что ты меня любишь и что ты не собираешься от меня уходить! Но вот эти твои походы к отцу, помноженные на твою впечатлительность… Знаю я, что ты, даже если и соберешься уходить, далеко не уйдешь. Но вот честно, — он опять выдохнул. — Даже если ты от меня будешь на один день уходить, а потом назад придешь, вот этого вот дня мне будет достаточно для травмы. Мне прям жутко. Честно. В целом я не нервничаю, но бывают дни, когда ты отдаляешься, мрачный, и я начинаю себе придумывать, что ты уже там план разработал и вечером поедешь в клуб с кем-нибудь знакомиться. — Ты мне всегда это будешь припоминать? — Матвей подумал про тот неловкий случай из начала их отношений, когда он пытался найти друзей в гей-клубе, и поморщился. — Я серьезно. Поэтому я очень не хочу, чтобы ты ходил к отцу. — Он, кстати, мне опять машину обещал… Если я с девочкой какой познакомлюсь. — Класс. Не просто уйдешь от меня, так еще и уедешь! — Я не согласился. Честно-пречестно, — парень приобнял Славу. — Ты лучше машины. — Ну спасибо, — мужчина грустно поулыбался и стал выглядеть поспокойнее. — Еще я боюсь, что он тебя в трудовой дом отправит. — Куда? — Ну это как гей-лечебница, где тебя сделают гетеро. — А почему трудовой дом? — Такое распространено в России. Это вообще незаконно. Вид рабства. Туда родители могут сбагрить своих взрослых детей, чтобы из них кого-то сделали. Обычно туда наркозависимых отправляют насильно. Их там заставляют работать, что-то строить, молиться, физически наказывают. И иногда туда вот еще наших засовывают. Это бизнес — им похуй, кого брать, главное бабло грести. Вот наших там мучают. У меня одна подружка в такое попала. Транс-девочка. Ее родители туда отправили, надеялись мальчика из нее сделать. Мы там всех наших адвокатов подняли. Пиздец был. Еле нашли, еле вытащили. — Кошмар… Вообще он предлагал что-то такое. Но он сказал, там врачи. Где-то в Нижнем. — А ты чего? — Слава даже голову от подушки оторвал, чтобы заглянуть ему в глаза. — Чего? Вот, беру больничный! Выезжаю в следующем месяце лечиться от тебя! Мужчина ущипнул его за бок, и юноша ойкнул. — Я тебе когда-нибудь поджопник выдам за такие шутки, честное слово! — Ты только обещаешь! — Матвей резво повернулся на живот и стянул шорты вместе с трусами. Слава закатил глаза и прикрыл его наготу одеялом. — Вообще стыда в тебе не осталось, Моть… Ты там будешь самый сложный пациент, знаешь? — Знаю! — Но учти, что я тебя буду по всем избушкам там, около Нижнего, искать. И все равно найду! Найду — и сделаю опять геем! И насмарку все лечение. — А как ты сделаешь? — Приду и жестко тебе член отсосу. — Же-е-сть, а можно такой антидот авансом получить? — Матвей приподнялся на локте и потянулся к губам мужчины. Они немного повозились, юноше стало жарко, и он откинул одеяло. Слава разорвал поцелуй и, отдышавшись, продолжил: — Я боюсь тут даже не столько, что он тебя уговорит… Просто тут же можно не спрашивать. Тебя же могут обмануть и… — Ну как они меня выкрадут? Меня же на работе хватятся. Еще ты развоняешься обязательно. — Я боюсь все равно. Ты хоть предупреждай меня, когда к нему ходишь… — Слав… Да не станет он, — парень, лежа на спине, повернул к партнеру голову. — Он об этом так говорил… Знаешь. Ну он же знал, что я не соглашусь. Это так странно выглядело. Он так это полушепотом говорил… Ему настолько стыдно. Сказал, что вот почитал, что там лечат от такого. Что если мне самому сложно, то мне там помогут прекратить. Я иногда пытаюсь вот так влезть к нему в голову… Понять… И это так странно. Для него ведь реально это как зависимость. — А фонарь он тебе поставил до или после этих милых уговоров? Матвей резко помрачнел, опасливо глядя на партнера, — словно его ткнули кулаком в солнышко в момент, когда он меньше всего этого ожидал. Помолчав, парень решил проигнорировать выпад и сказал: — Про маму ты кстати правда угадал… Я видел там ее вещи. То ли она вернулась, то ли не уезжала… Зачем говорила, что уехала? — Не знаю… Может, правда хотела, но опять не смогла… Ты с ней не говорил? — В четверг звонила, но я сбросил… Но я это ее точно не спрошу. — Понятно, — Слава помолчал, потом лежа на спине, закрыл глаза и тихо добавил: — Ну хочешь расскажи про отца. Я не буду ничего говорить. Матвей помолчал, кусая губы, потом все-таки отрывисто сказал: — Он изменился… Ну… Или я его уже неправильно помню. Раньше рядом с ним мне было страшно… А теперь просто больно. — Скучаешь? Парень выждал, потом чуть слышно сказал: — Он по мне скучает. — Наверное, приятно, когда человек, который тебе всегда причинял боль, вдруг зовет тебя обратно и умоляет… Он же умоляет, да?.. Матвей, приподнявшись на локте, хмуро заглянул в Славины глаза и заметил в них ехидство. Это вдруг ранило его так сильно, что он резко повернулся на другой бок и зажмурился. — Моть?.. — Ты обещал не издеваться! — Ну… — Слава сел на кровати и устало выдохнул. — Ладно, согрешил, — глядя, как Матвей весь сжался, сдерживая слезы, мужчина поматерил себя в мыслях и решил, что раз он уже вывел его, то бояться уже нечего. — Давай все же поговорим про Костю. Я тебя совсем не понимаю… — Ты меня и не поймешь. У тебя так не было, — шмыгая носом, сдавленным голосом ответил Матвей. — Как не было? — У тебя не было брата и у тебя не было такого, чтобы ты ненавидел себя за то, что ты гей! А я знаю каково это! — Ну… Костя ведь себя не ненавидит… — Я не хочу, чтобы он запутался… Слава, мне так было плохо, когда я был маленький в школе и вот понимал, что я гей… — Я понимаю… — Нет, ты не понимаешь, Слава. У тебя было совсем по-другому. Совсем. Ты никогда не сможешь понять, что я там чувствовал, — лежа к мужчине спиной, Матвей утирал слезы. — Я был маленький и каждый день… Каждый день я думал, что убью себя. Мне было настолько тошно от себя. И никакого выхода не было. И казалось, что никогда не станет лучше. Я не хотел быть таким, но это не проходило. И мне было страшно… Я боялся, что я навсегда такой. А значит — мне всегда будет плохо! — Моть… — опустившись рядом, мужчина осторожно обнял его сзади. — Я не хочу, чтобы у него было так же… — Он ведь не может это выбрать… — Да знаю я! Ты меня не понимаешь, я же говорю… — Погоди, — Мстислав так удивился, что даже опять приподнялся, пытаясь заглянуть в лицо юноше. — Для тебя в смысле… проблема не в том, что Костя может «стать» геем, а в том, что он и есть гей, но не может этого принять?! — Ну… — юноша зажмурился. — Я не говорю, что он гей. Скорее всего он бисексуал… Ему же правда нравятся девушки, просто… — Матвей, подожди, я не понимаю, откуда ты это взял… Я не грублю, погоди, я просто… Не знаю, почему тебе кажется, что он гей… — Слав, я же сказал, что ты не поймешь… Ты внутри сам себе никогда не врал, а я врал. И я знаю — как это выглядит со стороны. Я это делал потому, что жил в типичном мире с типичными ценностями. Он это делает, потому что живет в нетипичном мире с нетипичными ценностями. Он просто не хочет быть клише… Не хочет быть таким же, как и все… Не хочет вписываться в шаблон «мальчик красит волосы — мальчик любит мальчиков». Ему нужно что-то свое, особенное. Как он сказал, для борьбы с патриархатом… И в этом всем он просто пропускает себя. А я не хочу, чтобы ему было больно… Так больно, как было мне… — Ну… — Слава крепко задумался. — Ну что — «ну»?! — Матвей резко повернулся к нему и строго глянул на его растерянное лицо: — Вот посмотри мне в глаза и скажи, что считаешь его гетеро! Давай. Вот скажи мне сейчас четко, что у тебя нет подозрений, что там он со своим этим соседом… Пацаном этим. И что у них не наклюнется ничего. Вот скажи мне, глядя в глаза! — Э-э-э… — Слава поежился. — Вообще я не то чтобы верю, что существуют стопроцентные гетеро… Иногда люди экспериментируют и… сексуальность — это часто спектр и… — Ну вот и все! Ты ответил на мой вопрос, — учительской интонацией прервал его Матвей и, взяв салфетку с тумбочки, принялся высмаркиваться — от обильных слез нос заложило. — Ну это не значит, что… — Слава беспомощно крутил в воздухе рукой, пытаясь подобрать слова. — Он же сам тебе сказал, что не знает, как у него будет в будущем… Но это не значит, что он сейчас там боится себе признаться и скрыто страдает… Мы бы заметили. — Я страдал еще как открыто — никто не заметил! — Матвей, давай так — те, кто там у тебя мог заметить, что тебе хуево… Батек твой. Ему было поебать и… Вообще не аргумент. — А пацан этот? Ты его видел… — Да не знаком я с ним… — А я с ним познакомился. Он сказал, что он гей, — Матвей говорил быстро и энергично. — Ох… — Что ему надо от Кости? Я его видел — они как небо и земля. О чем им говорить вместе? Если он с ним трется — значит ему что-то надо. — Да Моть… Ну они просто дружат. Как будто нельзя по-другому проводить время — только трахаться! — Ага-ага, — саркастически покивал Матвей и с напором продолжил: — Я его вообще боюсь. Он меня раздевает глазами. Откинувшись головой на подушку, Слава посмеялся. Они помолчали, и мужчина, подумав, тихо сказал: — Ты так о нем заботишься… — мужчина мягко тронул его за руку. — У меня тает сердечко… Матвей, не глядя в его сторону, твердо ответил: — Я же сказал: у тебя никогда не было брата, поэтому ты не поймешь. Мы с ним были всегда вместе. У нас были сложные отношения. В детстве… ну… и потом… Я его ненавидел. И он меня тоже. Было трудно, в общем, но мы все равно были рядом. Я делал с ним уроки каждый раз. Точнее за него… Но мы сидели и… Когда отец был на вахте, а мама на работе, я забирал его из школы, грел ему обед… Ругался с ним 24/7… Понимаешь… Мы не были близки, но мы были рядом. Это, может, даже сложнее. А теперь я ему не нужен… И он… — Погоди, — Слава быстро повернулся к парню, боясь потерять ниточку, и ухватил его за руку. — Тебя пугает, что ты ему больше не нужен? Матвей смутился от того, что мужчина глядел на него в упор, и отвел взгляд. — Матвей! — Мстислав, обрадовавшись, затеребил его за руки и стал обнимать. — Так вот ты чего!.. А я и не угадал сам… Ты всегда с ним нянчился и он без тебя не мог, а теперь ты боишься, что он вырос и больше про тебя не вспомнит?! Юноша не ответил, но по тому, как судорожно сократилась его грудная клетка Слава понял, что он сдерживает подкатившие к горлу слезы. — Ну конечно же ты ему нужен! — успокаивающе продолжил мужчина. — И без твоих этих рейдов чистоты и…. — Ну хватит, — мягко попросил Матвей и тяжело выдохнул. — Мне просто… хочется его поддержать. Я вижу, что ему сложно убираться. — Поддержка — это классно. Раз, два, но, если ты все время делаешь за человека то, с чем у него проблема… Ты его затягиваешь в это, понимаешь?.. Он ведь не научится… Ты… Матвей поежился. Было видно, что он вроде бы и понимал, а вроде бы ничего с собой и не мог сделать. Ему так сильно хотелось спрыгнуть с этой темы, что он даже сказал: — Если он захочет делать переход, пусть он мне скажет, ладно? Я не буду ругаться… Только пусть он скажет. Я просто боюсь, что вы уже все решили и мне врете. — Ну такие дела скоро не делаются… Конечно, он тебе скажет, если такое решит. — Ну он же про эту бинарность молчал! — юноша обиженно покривил рот. — Нет, ну почему. Ты же понимаешь, как это… Человек сначала ходит сам с собой думает. Анализирует, что-то замечает. Потом все больше открывается себе. Решает: «Окей, вот это мне подходит». Потом уже начинает открываться другим. Ты же не знаешь: может, он полгода думал над своей идентичностью и потом еще полгода над тем: готов ли он другим об этом говорить или пока не надо?.. А про переход и всякие такие штуки… Люди еще дольше думают. Не бывает так, что жил человек и за месяц вдруг все понял и все сделал… — Ну хорошо если так, просто… — Матвей понизил голос. — Говорите мне… Ну я понимаю, что я ругаюсь, но я стараюсь не ругаться… Но просто очень расстраиваюсь, что мне никто не доверяет… Поэтому ругаюсь сначала, но потом же я нормальный… не ругаюсь… — Я тебе доверяю! — Ну тебе и скрывать нечего… — Матвей закатил глаза. Слава не ответил, но уголок его рта хитро подпрыгнул вверх. — Кстати, пока мы не поругались опять… — он потянулся и достал из тумбочки небольшую коробочку. — Подарок тебе. В командировку твою возьмешь, чтобы не скучать сильно. — О-о-о, — вскинув брови, юноша покрутил в руках новенький вибратор. — Разберешься, как пользоваться? — мужчина смешливо показал зубы. — Спасибо, конечно, но я только на неделю в командировку еду… Могу и это, ну… Ручная работа там… — Мне так спокойнее, — подперев кулаком щеку, Слава посмеялся. — Блин, только надо было, учитывая твои нынешние интересы, дарить тебе мастурбатор в виде вагины… Там такие были… Ты бы поизучал как раз… Глубокое исследование, так сказать. Матвей закатил глаза и поставил подарок на тумбочку, но вдруг передумал и от греха подальше убрал его в ящик. — Слав… — Да? — Ты вот говоришь, что я стараюсь много насчет порядка, но, раз уж мы начали, можно я тебя попрошу кое-что… — Так?.. — Слушай… У тебя на столе все постоянно разбросано, а когда я убираю, ты говоришь, что я расставляю в неправильном порядке! Но оно же все время просто валяется. Ты же сам никогда не ставишь их! Какой, на фиг, правильный порядок?! — О нет, зачем мы открыли этот ящик Пандоры… — Слава виновато улыбнулся. — Насчет вещей… Надо что-то придумать. Меня бесит бардак. Я поставлю тебе коробку. — О нет! Я не хочу жить в коробке, не надо, Матвей! Ну пожалуйста, — смеясь, Слава ткнулся лбом ему в плечо. — Давай они у тебя там будут валяться. Так же, как и на столе, только в коробке. А если ты захочешь их поставить в правильном порядке, то оттуда и достанешь. — Ну ладно… — мужчина прижался к нему поплотнее и после долгого молчания сказал: — Меня, знаешь, еще насчет чего любопытство гложет? — Ну? — Ты сказал, что мы занимаемся сексом, как женщины. — Вот блядь, — Матвей закрыл глаза. — Знал, что припомнишь!.. Ну я не имел в виду, что… Юноша не успел договорить фразу — приподнявшись, Слава накрыл его губы своими. Разорвав поцелуй, мужчина прошептал: — Не объясняй — просто покажи: как это… После такой эмоциональной недели, где было много переживаний и со Славой они не то что не целовались — почти не разговаривали; Матвея вдруг с дикой силой потянуло к мужчине. И они стали шумно целоваться, крепко прихватывая друг друга. Юноше сейчас больше всего на свете хотелось доказать себе, что он — его. Оказалось, что секс, как у женщин, — это подрочить друг другу и кончить за пару минут. Обессиленно дыша Славе в подбородок, Матвей облизнул распухшие губы и произнес на выдохе: — Я скучал… По таким нашим разговорам… Мужчина откинул со лба налипшую челку и сквозь шумное дыхание ответил: — Я скучал по тебе.