Нечётный четверг

— Расскажешь свою версию того, что между вами произошло? — Слава пошарил в холодильнике в поисках баночки маринованных огурцов, не сразу нашел, затем стал перекладывать их вилкой в миску. — А какую версию Костя тебе рассказал? — Сказал, что ты пришел к нему в гости и начал говорить, что он гей. Матвей, сидя за столом, хотел завопить: «Все было не так», но прикинул, что так, в общем-то, оно и было, и ответил сбивчиво: — Он там нарядился в… — Да, он прислал мне фотку. — Ты знал, что он такое надевает?! — парень откинулся на спинку стула. — Ну он раньше такого не надевал. — И что ты ему сказал на эту фотку? Что это нормально, да? Ты его приучаешь к этому, да? Мстислав, прополоскав банку из-под огурцов, со стуком поставил ее сушиться. Стук вышел слишком громким и ознаменовал конец его терпения. Резко развернувшись, мужчина привалился спиной к столешнице и быстро отозвался: — Матвей, в чем твоя проблема? Ты можешь мне прямо сказать? Мне и Косте. Мы устали. Я ничего не понимаю. Ты его который месяц доебываешь этими подозрениями: «Ты гей, да?». У тебя крыша едет, Моть? Юноша поежился за столом и нервно постучал по нему пальцами, ответил, глядя в сторону: — Ты приучаешь его к этому и я не понимаю зачем. — К чему я его приучаю? — Он копирует тебя! Ты понимаешь это? Твои взгляды. — Неправда! Да, от меня он перенял много моих интересов, но он — отдельная личность. Он общается с людьми сам, принимает решения сам. И я, извини меня, Матвей, не ношу, вообще-то, юбки, если ты не заметил. — Он знает, что в свои девятнадцать ты одевался именно так. — Захотел бы он меня копировать — копировал бы меня сегодняшнего. Да и вообще — он делает то, что ему нравится, и никому не причиняет вреда. Ты можешь мне объяснить: чего ты боишься? — Слава говорил спокойнее, но скрещенных рук от груди не убирал. — Я не хочу, чтобы он внушил себя что-то, из-за чего потом будут проблемы. — Что внушил? — Я видел, что у него ночевал какой-то мальчик… — И? — У него в ванной две зубные щетки было. Он живет с ним явно. — И что тебе про этого мальчика сказал Костя? — Слава устало потер переносицу. Матвей нахмурился, раздражаясь от этого жеста, и ответил холодно: — Что он его друг, но ты и сам все понимаешь. — Он действительно его друг. Если тебя это успокоит — я могу подтвердить. — Ты в курсе про этого пацана?! — Ну. — Прекрасно… А мне он ничего не сказал. Зачем ему тогда скрывать, если он его друг?! — Потому что ты накручиваешь хуйни у себя в голове, — Слава шумно выдохнул и, подойдя к столу, опустился на стул с противоположного края. — Давай еще раз… Я спросил тебя: чего ты конкретно боишься?.. — Ты меня уже понял, прекрати, — Матвею казалось, что партнер нашел его больное место и специально давит на него. Мстислав боролся с желанием подлить бензину в конфликт: припомнить что-нибудь обидное. Последние месяцы были странные: вроде бы жизнь налаживалась (годовой курс психотерапии давал свои плоды, на тяжелую работу ходить больше не нужно было, партнер радовал своим вниманием и заботой), но то там, то сям мелькали какие-то неприятные мелочи, скрывавшиеся под плотным пластом больших положительных перемен. Самая колкая из этих негативных деталей — нервическая подозрительность Матвея. Разозлившись, Слава взял свою тарелку и, уходя в комнату, бросил: — Захочешь ответить на мой вопрос — ты знаешь, где меня найти. Но Матвей не захотел, и до ночи они играли в молчанку. Следующая неделя прошла спокойно и без разговоров на повышенных тонах, а в среду Мстислав сказал: — Слушай, Костя хочет с тобой поговорить… Давай он зайдет на ужин завтра? Матвей посмотрел на него испуганно, но закивал. Костя пришел в своем черном адидасовском костюме — брат облегченно выдохнул: боялся, что он и сюда заявится «при параде». Вечер пошел спокойно: разговаривали Слава с Костей, а Матвей только изредка задавал вопросы. Обсуждали работу и всякие бытовые дела. Матвей сидел с одной стороны стола со Славой, а Костя — напротив, у окна. Хоть пока и не прозвучало ничего ужасного, старший заранее накрутил себя и, жуя стручковую фасоль с индейкой, запивал ее большими глотками вина. От этого нервозность немного спадала. Поглядывая на брата как бы между делом, он готовил себя к страшному: ожидал, что тот признается в любовной связи с тем мальчиком-соседом… Но Костя решил испугать его по-другому. Сильнее. Когда образовалась пауза, младший сам отпил побольше вина, вытер губы тыльной стороной руки и, замявшись, неуверенно начал: — Матвей… м-м-м… Я тебе сейчас что-то скажу… — ища поддержки, он посмотрел на Славу. Тот сам выглядел испуганным и, сглотнув, встретился с ним глазами. — Ты можешь только… ну, послушать? — Костя потупил взгляд в стол — Матвей смотрел на него в упор и не сразу, но кивнул. — У меня долгое время были какие-то проблемы с собой, — медленно начал младший. — Ну, ты помнишь, какой я агрессивный был раньше. Было много сложного в жизни, да… Но у меня не проходило это чувство дискомфорта с самим собой. И сейчас я, когда у меня многое поменялось, все еще сталкиваюсь с ним… Я не знаю, как сказать, чтобы ты меня понял… Это сложно… Я… Мне сложно от того, как меня видят люди… Или не совсем так… Не знаю. Я понимаю, что ты переживаешь, и хочу, типа, объяснить, что это все… — он показал на свои яркие волосы в хвостике. — Для меня значит, — сглотнув, Костя встретился со Славой глазами, и тот, такой же напуганный, кивнул. — Мне комфортно так. Мне важно быть собой. И чтобы другие не требовали от меня быть кем-то другим… Удобным для их понимания или как-то так. И мне хочется, чтобы близкие мне люди меня понимали… Ты обижаешься, что я тебе не доверяю, поэтому я хочу… объяснить себя. Матвей слушал его внимательно и не двигался. — Мне сложно в рамках… — Костя продолжил увереннее. — Которые на меня навешивает общество. В рамках, которые я не выбирал, которые я вообще презираю… И мне нравится бросать обществу вызов и отменять эти рамки. И я знаю, что ты скажешь, что это какая-то глупость, но это действительно то, как я себя чувствую. И я прямо вижу очень большую разницу… Когда я для себя это понял, — юноша задумался. — Я словно, знаешь, нашел ответ на что-то очень долго мучившее. И стало спокойно. Как будто пазл сошелся, понимаешь? Как будто старое давило… А это… это уже просто моя форма. Нависла тишина, и Матвей вопросительно поднял брови. Костя, ощущая, как сердце заколотилось сильнее, твердо закончил: — Я хочу сделать каминг-аут как небинарная персона. Они помолчали еще. И еще. И еще… Слава мягко улыбнулся, кивая Косте, и медленно повернул голову к партнеру, потому что тот ухватил его за рукав рубашки. — Ты знал, да? — одними губами произнес Матвей, и мужчина в ужасе округлил глаза, видя, как его лицо мрачнеет. «А вторым актом за драмой у нас трагедия, да?» — грустно усмехнувшись, подумал Мстислав и виновато кивнул. — Слава, что это значит?! — Матвей затеребил его за рукав и быстро и эмоционально продолжил: — Это значит, что он женщина?! Что он думает, что он женщина?! — Н-нет, это другое… — мужчина растерялся от его напора. — Это когда и не мужчина, и не женщина… Это… — Он будет менять пол?! — Это… так не говорят… Это не так работает, это необязательно… Кто-то и… — Слава беспомощно вертел головой от партнера к вжавшемуся в стул Косте. — Он, — Матвей надавал на это слово, — будет это делать?! Операции?! — Я-я не знаю… Блин, ты можешь остановиться… Почему нас сразу понесло в гениталии?! — Потому что — с этим вы сколько молчали?! Я хочу сразу тогда все сюрпризы узнать, потому что это… — Матвей чувствовал, что начинает задыхаться от паники, быстро опустошил недопитый бокал и дрожащей рукой потянулся налить еще. Сейчас он готов был умолять вселенную, чтобы время отмотали на пять минут назад и подкорректировали Костин каминг-аут: заменили там слова «небинарная персона» на «гей», «бисексуал», «асексуал» — да на кого угодно — только не это! — Ты можешь тогда, — Слава нахмурился. — Говорить хотя бы с ним, а не со мной… Почему я опять переводчик? Успокойся и послушай его… Только нормально. — Хорошо, — Матвей шумно втянул воздух ноздрями и действительно попытался успокоиться. — Так что ты мне скажешь насчет операций? — он упер сердитые глаза в побледневшее лицо брата. — Ну… — тот пожал плечами. — Что? — Я пока не знаю… — Но ты об этом думаешь? — парень не терял своего напора. — Если честно — нет, — Костя помялся. — Но просто я не знаю, как я отвечу тебе на этот вопрос лет через десять… Может, мне правда захочется. Я-я не знаю… Просто хочу тебе честно сказать, что, в целом, исследую свою гендерную идентичность и открыт к тому, что в будущем, может, что-то поменяется в моем самоощущении. Может, мне захочется что-то такое… Выглядеть феминнее, начать гормонотерапию, сделать переход. Но сейчас мне очень комфортно просто быть небинарным без этих гендерно-аффирмативных штук… Как будто бы это просто мне подходит. — Зачем это нужно тогда? — Матвей немного перевел дух и смотрел на брата уже не так свирепо. — Это просто название? Ярлык? — Ну… это то, как я себя чувствую… Меня бесит, что всю жизнь мне говорят: вот ты мужик и делай вот так. Вот ты хуевый мужик, раз такой нежный и… Меня это заебало. Я хочу выйти из всех этих гендерных стереотипов. Никто не может сказать мне что-то про то, что я недостаточно мужик, потому что я буквально не мужик… — Ну и что? Слушай, мы со Славой вообще как женщины, но при этом — мы же мужчины! Мстислав повернул к нему свое удивленное лицо, а Матвей уверенно продолжил: — Я знаю, что это все стереотипы, бла-бла-бла. Ну и что? Зачем вот этот вот ярлык вешать и начинать какие-то анализы: мужчина я или кто… Особенно учитывая, что потом после этих анализов ты там еще и решишь себе все поменять… Нам же со Славой нормально. Ну мы же все время, как женщины… Мы постоянно разговариваем, обсасываем каждую мелочь в отношениях… Ссоримся, что-то там анализируем, миримся. Я — ною, Слава — истерит. Блядь, мы даже трахаемся, как женщины, — и ничего! Мир не схлопнулся! Мстислав даже рот приоткрыл на моменте, когда партнер упомянул их секс — при брате он никогда не заводил таких тем, а тут… Видимо, сильно его пробрало, раз он дошел до таких аргументов. Костя, кажется, даже покраснел от такого. — Не сейчас, Слава, — Матвей махнул рукой, видя вопрос на его лице. — Потом прочитаешь мне лекцию о том, что мужчины могут быть любыми и сравнения с женщинами неуместны… О! А ты прочитай ее лучше ему сейчас! Зачем нужно изобретать еще один пол, если и эти два могут быть любыми? Я все понимаю! Я не тупой. Слава мне объяснил: мол, вот эта вот МГТС… — МГС, — неловко косясь на партнера, поправил Слава. — Ну да-да! Мужская гендерная социализация… Что она влияет и оттуда разница в людях разного пола, но ты-то тут при чем? Тебе что, проще станет, если ты будешь про себя «она» говорить? Люди что ли, меньше будут смеяться над тобой? — Стой… — скрестив руки на груди, вдруг вставил Костя. — Ты со мной разговариваешь или сам лекцию читаешь? — он поднял на него хмурые глаза. — Тогда хоть слушай. Во-первых, можешь называть это «ярлыком» — да как угодно. Я уже сказал, что это то, что мне подходит, и это то, в чем мне комфортно, поэтому я буду это использовать по отношению к себе. Во-вторых, мне нравится свое имя и местоимения «он/его». Мне нормально, когда меня называют мальчик, молодой человек, парень и так далее… Я хочу, чтобы ты меня услышал. Это мое самоощущение. Оно никому не вредит. И я просто хочу, чтобы ты его уважал. — Если бы это не вредило, то ладно… Но это было бы в любом случае бессмысленно. А это вредит — потому что ты начинаешь придумывать у себя в голове ерунду и потом начнешь меняться, а потом — жалеть! — Блядь, ты еще удивляешься, что я тебе не рассказываю ничего! — крикнул Костя на эмоциях. — А что ты хочешь?! Чтобы я поддержал тебя в этом. И что потом — деньги тебе не только на квартиру давал, но и на переход? — Давай попрекни еще за деньги. Тьфу, блядь, ну и не давай! Сам же даешь! Тебя, что, просят?! — Ты — просишь! — А ты не давай, — Костя, зло свергая влажными глазами, поднялся на ноги. — Вот ты чисто, блядь, из принципа это говоришь — потому что тебе надо, чтобы все было по-твоему! — Я сказал тебе, что я знаю к чему такие поблажки потом приводят! — Матвей покрутил пальцем у виска. — Ты сам сходишь с ума уже полгода и всех заебал. И вообще никого не хочешь слушать, блядь! — Думаешь, я не понимаю: зачем ты это делаешь? — Ну?! — Потому что ты хочешь быть особенным. Хочешь повторить за Славой. Хочешь, чтобы люди смотрели на тебя по-особенному… Тебе просто нравится, когда над тобой издеваются вообще! — Э, погоди, — Мстислав опасливо косясь на сжимавшего кулаки Костю, подергал партнера за рукав. — Давай сядем и замедлимся… Слушайте, можно же начать сначала… Давайте отмотаем еще раз и каждый по очереди выскажется, только спокойно… Костя, Матвей, видимо, очень боится, что ты быстро примешь какие-то судьбоносные решения, о которых потом пожалеешь… И надо ему объяснить, что это не так работает… Матвей, Косте очень важно, чтобы ты воспринял его как взрослого человека и… — Слав, — вздохнув, Матвей сказал это так сдержанно и спокойно, насколько только мог. — Пожалуйста, иди на хуй и не лезь. Всё, — он поднялся из-за стола. Наигранно-холодная интонация брата вдруг окончательно вывела Костю из себя, и он закричал, подскакивая к нему: — Я ебну тебе сейчас! Матвей быстро отступил на шаг назад и, зажмурившись, выставил перед собой кулаки. — Ты охуел?! Ты пальцем его не тронешь! Ты понял меня?! — зло завопил Слава, вскакивая. Матвей обиженно закричал: — Я не собирался! Не собирался! — и, открыв глаза, удивился: Мстислав, разделяя их с Костей, стоял к нему (Матвею) спиной и говорил это Косте. И защищал его от Кости, а не наоборот. В первое мгновение парень даже не смог поверить в это. — Сядь быстро! — гаркнул мужчина. Костя примирительно поднял руки и с виноватым видом опустился на стул. — Извини, я… — Делайте вы, блядь, оба что хотите… Вы друг друга стоите! — Слава окончательно разозлился и, смахнув слезы с глаз, ушел в комнату. Устало выдохнув, Матвей тоже опустился на стул и, облокотившись о стол, зарылся рукой в волосы. — Моть, я не стал бы… Я так че-то… ну… не сдержался. — Да знаю я, — юношу это даже и не задело — он только напряженно выдохнул. Вспышка гнева позволила обоим выплеснуть немного эмоций и теперь говорить стало попроще. — Ты это ну… — потирая лицо, устало спросил Костя. — Может, отъебешься от меня все-таки?.. — Я не могу. Я за тебя волнуюсь. Младший грустно усмехнулся и встал. — Ну спасибо. Матвей поднял к нему удивленные глаза. Костя добавил, шагая к прихожей: — Но это не делает тебе скидку. Я знаю, что ты остынешь и потом начнешь нормально разговаривать, но терпеть твои эти заскоки каждый раз… Я… Передай Славе, что я перед ним извиняюсь и мне жаль, что мы его расстроили. Матвей закатил глаза и ничего не ответил. Молча закрыл за братом дверь. Сразу после этого он принялся убирать со стола и долго мыл посуду. Начиная успокаиваться, он позвал мужчину: — Слав? Но тот не ответил и юноша, сцепив руки, зашел к нему в комнату. — Слав? Ну чего ты не отзываешься? — А я не могу говорить, я на хуй ушел. Чего-чего? Я на хую — тут не слышно… — лежа на кровати, он с недовольным видом листал ленту в телефоне. — Вот, блядь, минуту слабости потом припоминаешь всю жизнь! — зло оскалив зубы, Матвей вздернул рукой и ушел в другую комнату. Вернулся минут через десять и, тихо постучав, робко просунул голову в дверь со словами: — Ты… это… На него не злись. Он бы меня не тронул. Он только кричит всегда. — Да знаю. Просто надоели оба. Кричите без меня теперь. Матвей цокнул губами и ушел спать в другую комнату.