Различая фальшь

Наученный опытом Гарри Поттер, разобравшись с овсянкой, которую он уже ненавидел, соскочил со своего места и отправился мыть посуду. Ополоснув четыре тарелки и столько же вилок, мальчик поспешил скрыться в своём маленьком чулане. Распорядок дня у самых нормальных Дурслей уже был ему знаком, а попадать под руку обозлённым родственникам не особо хотелось. Сейчас тётя Петуния будет последующие пару минут заставлять миленького Дадлика одеть комбинезон, который, по правде, пришёлся бы в пору тучному десятилетнему пацану. Когда мальчишка будет готовенький, поспешат собраться и его родители. Идеальное семейство должно быть идеальным во всём! Тощенькая блондинка обтянет свои выпирающие кости в креповое приталенное платье лазурного цвета с органзой тёмно-синего оттенка сверху. Прибавим к этому образу тонкий поясок карамельного отлива и в тон к нему открытые ботильоны. Хоть маленький Поттер и не разбирался в моде, как, впрочем, и в чём-то другом, но вид «парадно одетой» тётушки его всегда веселил. Уж что-что, а её одежда разительно сливалась с глазами и делала из женщины не запоминающееся синее пятно с какими-то коричневыми кляксами. Мистер Дурсль же привык к более строгому стилю, посему костюм цвета берлинской лазури с тонкими полосками по всей длине и чёрный галстук на фоне белоснежной рубашки очень даже красили полного мужчину. Единственное, что портило образ бизнесмена – скривившееся выражение презрения на потном от жары лице. Закончив приготовления к выходу в свет, тётушка, взяв под ручку орущего и плачущего Дадли, быстренько на своих длинных ногах проследовала за дверь, пока Вернон возился возле тумбочки в поисках ключей от машины. Отыскав связку серебряных звоночков, как называл их двоюродный брат Гарри, мужчина последовал к Поттеру, который намертво забаррикадировался у себя в чулане. - Слушай сюда, мальчишка! – тыча огромным ключом в щёль для глаз, противно пробурчал глава дома. Глаза его стали напоминать чем-то крысиные, такие же прищуренные и недоброжелательные,– Только попробуй в наше отсутствие сунуться из каморки, месяц просидишь без еды! На одном хлебе и воде! Тебе ясно? В ответ была лишь тишина. Громко ругнувшись и сплюнув на пол со словами «о неблагодарном инвалиде», Дурсль последовал к машине, попутно закрывая входную дверь. Да и на что надеялся президент «Граннингс»? На то, что с той стороны ему кто-то скажет «Да, дядя Вернон, я всё понял!»? Чепуха! Мальчишка был нем, как рыба. Это, безусловно, не могло не радовать приёмных родителей. В дополнение к орущему Дадли не взвывал ещё один противный детский голосок. Но порой эта странность племянника жутко пугала всё семейство. Глаза ребёнка не могут смотреть на мир с таким пониманием. Это попросту невозможно! Но мысли по поводу племянника быстро развеялись, стоило Дурслю сесть за руль любимой машины, где его ждала его собственная нормальная семья. Гарри же, в очередной раз выслушав слова дяди, лишь хмыкнул себе под нос и кончиком пальца подтолкнул очки повыше. Ему особо и не хотелось выходить из своего убежища. Максимум, ради чего он покинет пост – это выпить воды или сбегать в туалет на втором этаже. Всё остальное он предпочитает делать здесь, в маленькой коморке под лестницей. Обставлено всё здесь было не в лучшем стиле. Помещение, напоминавшее чем-то прямоугольный треугольник, было сплошь покрыто паутиной. Маленькая кроватка, а точнее малютка с отбитыми боковыми решётками, была приставлена к стене и служила для Поттера и диваном, и кроватью, и иногда обеденным столом. Рядом с мебелью «на все случаи жизни» стояла грязная и потёртая старая тумбочка. Кое-где ещё можно было заметить облущенную нежно-коричневую древесину, но и она была покрыта слоем пыли и паутины. Напротив столешницы, где черноволосый ребёнок обычно оставлял свои очки или стакан воды, были повешены полки. Когда племянника Дурслей ещё не было в доме, на этих толстых и обшарпанных кусках дерева стояли запасы продуктов: консервация, использованные банки, крупы. С появлением мальчика полки пришлось освободить для его личных вещей. И именно поэтому сейчас на трёх искореженных пластинках лежат парочка огромных футболок, одни потрёпанные и явно большие для него джинсы, несколько поштопанных пар носков и детали от поломанных игрушек. Вот и всё богатство Гарри Поттера, которое он нажил за законные четыре года, прожитых в этой тюрьме. Осмотрев свои владения проницательным взглядом светло-зелёных глаз, ребёнок лишь хмыкнул и снял с себя очки, аккуратно положив их на тумбочку. Кулачком взбив старинную перьевую подушку, мальчик облокотился об неё и закрыл глаза. Сегодня ему снова не удалось выспаться ночью. Ужасные сновидения преследовали его уже давно, но с каждым днём они становились всё хуже и больнее. Поттер недоумевал – как сон может приносить реальную боль телу, но это было так. Порой он просыпался в холодном, почти ледяном поту, тяжело дыша и морщась от коротких резных ударов по телу. Приглядевшись, Гарри замечал, что на руках или на туловище появлялись только что сделанные надрезы. На следующий день, обычно, они проходили без следа. «Может, это моя особенность?» – водя кончиками пальцев по простыне, устало думал мальчик. Мысли не хотели роиться в его голове, так как он попросту устал и нуждался во сне. Хлюпая носом, спустя каких-то пять минут, Поттер уже тихонько посапывал в полулежащем положении. Брови мальчика, темно-коричневые дуги, неприятно морщились, словно он плакал, но бледное лицо было сухим. Он слишком маленький, чтобы его рот произнёс хоть одно членораздельно слово. Но уже достаточно взрослый, чтобы понять, что сейчас происходит. Грядёт его смерть! На первом этаже слышен весёлый смех Джеймса и Лили Поттеров, его родителей. Чёрт! Они ведь ещё не знают, что через каких-то пару минут умрут! Я должен их предупредить, хоть как-то… Пытаюсь заорать во весь голос «Мам, пап, бегите!», но вырывается лишь громкий визг, а не полноценное предложение. Топот по лестнице и взволнованные родители уже стоят на пороге в детскую и смотрят на меня. Беспокоятся. Я отрываю маленькие пальчики от решётки и тыкаю ими на вход. Боже, пусть поймут, пусть уйдут куда-то из дома. Я не хочу их потерять! По моему детскому личику струятся солёные дорожки. Мама томно вздыхает и идёт ко мне, чтобы взять на руки. - Гарри, сыночка, что случилось? Ты почему плачешь? – ласковый и родной голос Лили, звучащий под самым ухом заставляет слёзы литься ещё сильнее. Никогда за все 17 лет жизни я не был так близко к своим настоящим родителям. Стоп… 17? Мне ведь год только недавно исполнился… И почему я веду заумный разговор с самим собой? И почему я так уверен, что нужно уходить отсюда? - Лили, дорогая, уложи его поскорее спать и сами пойдём. С тех пор как Дамблдор засунул нас в Годрикову впадину мы и дня не можем нормально отдохнуть. Целые ночи проводим у малютки,– Джеймс, молодой черноволосый парень с карими глазами, сокрытыми под линзами очков, мягко обнял Лили и меня,– Всё будет хорошо! Нашей семье ничего не угрожает! Мама лишь уронила на плечо к отцу свою голову, покрытую тёмно-рыжими длинными водопадами волос, и беззвучно затряслась. Я сразу понял, что она плачет, но надеется, что я, младенец, этого не пойму. - Да, Джеймс, ты прав,– фальшиво улыбаясь, тихо произнесла зеленоглазая женщина и отстранилась от мужа, крепко сжимая меня в руках. Я чувствовал дрожь в её теле и понял одно – она что-то чувствует! Неужели она понимает, что это последние минуты, когда мы ещё вместе? Да, поглядывая в лучистые светло-зеленые глаза матери, которые достались и мне, я понимаю, что прав. И словно в подтверждение моих слов содрогается дом. Кто-то переместился внутрь сада, а значит – обошел первый уровень защиты. - Лили, оставайся здесь с Гарри, я пойду вниз! – обеспокоенное лицо отца будет вспоминаться мне в самых страшных кошмарах. На добром лице, где всегда сияла белоснежная улыбка даже в минуты важнейшего квиддичного матча, был отражен ужас и страх. Карие глаза в беспокойстве метнулись сначала на меня, а потом и на мать. Он прощался с нами. Джеймс уже понимал, что не вернётся, если спустится вниз, но, лишь на секунду затормозив, он ринулся с бешеной скоростью по ступенькам. - Всё будет хорошо, мой мальчик. Сейчас папа вернется, и мы все ляжем спать! – тихо шептала мне на ухо мама, сглатывая болезненный комок страха, застрявший у неё в горле. В тишине первого этажа послышался густой баритон и всего два слова «Авада Кедавра». Услышав самое страшное словосочетание, Лили Поттер повела себя крайне мужественно. Рыжая девушка, прекрасно осознавая, что её супруга больше нет, спокойно прошествовала к кроватке и положила меня в неё. - Всё будет хорошо! – эти три слова в её устах превратились в настоящую молитву. Лили верила, что даже если они с мужем погибнут – умереть сыну она не даст. - Отойди, девчонка! Мне нужен лишь малыш! – прозвучал всё тот же бас прямо в дверном проёме. Человек, направляя волшебную палочку в маму, был окутан чёрной мантией, скрывающей лицо. - Нет! Убей меня, но не трогай Гарри, прошу! – неожиданно хрупкая девушка превратилась в каменную, неприступную крепость, которая костьми ляжет, но не даст тронуть своего отпрыска. Тёмно-рыжие волосы на миг показались младенцу обузданными огнём. Воительница! - Глупая волшебница! – с ненавистью выплюнул маг и взвёл палочку, на конце которой уже образовывался нежно-зелёный цвет,– Авада Кедавра! Посмертный крик «Гарри!» прорезал тишину детской комнаты. Обстановка накалилась до предела. Вот и его час настал. Сейчас такой же луч попадёт и ему в маленькое сердечко и он отправится к родителям. Но Поттер прекрасно понимал, что такое не произойдёт. Он не умрёт и об этом Волан-де-Морт узнает прямо сейчас! - Авада Кедавра! – брошенное заклинание и зелёный свет, заполняющий тёмную обитель и разрывающий ночную темноту. Черноволосый ребёнок глухо стукнулся об деревянную ступеньку, вскакивая с кровати. Боль подавила все остальные чувства и единственное, что сейчас хотелось Гарри – отрезать ноющую часть тела. Кое-как справившись с инстинктами, мальчик нащупал проволочные очки и, натянув их на нос, быстро последовал вон из каморки. Бежать на второй этаж пришлось дольше, чем он рассчитывал. Пульсирующая боль в правой части головы отдавалась на зрение, отчего даже в очках всё плыло перед глазами. Добежав, наконец, до ванной, зеленоглазый мальчик пододвинул белоснежный табурет, предназначавшийся обычно для Дадли, и взглянул в отполированное зеркало. На его бледном лице застыла гримаса боли и ненависти, в дополнение к этому правый глаз был полностью залит кровью. Аккуратно смывая алую жидкость, чтобы не нарушить порядок в ванне у Дурслей, Гарри морщился от пекущей боли во лбу. Когда кровь уже перестала сочиться из раны, ребёнок вновь посмотрел на себя в зеркало. На бледной коже над правым глазом виднелся шрам в виде молнии. «Опять приснился кошмар с реальным ощущением боли..» – оглядывая изменения во внешности, с толикой грусти и обречённости произнёс Гарри. Потоком воды смыв засохшую кровь с раковины, мальчик попытался отобразить в ванне интерьер «сюда не залетал окровавленный племянник» и, удовлетворившись результатом, поспешил скрыться в своём чулане, не желая сталкиваться с Дурслями. «Шрам продолжает болеть, хотя другие моментально прекращали,– задумчиво ощупывая болезненную неровность на лбу, мыслил мальчик,– Ничего, завтра и этот исчезнет. Они все исчезают на следующий день!» И не придумав ничего лучше, Поттер достал из-под подушки потрёпанную книжку со сказками и принялся читать, попутно дернув за верёвочку, чтобы включился свет. Знал бы юный Гарри, как в этот раз был не прав. Молния с его лба не исчезнет, как бы он не надеялся. И именно этот знак вскоре принесёт ему огромные трудности, а пока пусть отдыхает в неведенье.