Парни из дикого леса

       Гермиона ожидала чего угодно, но не этого. — Так ты каждый раз испытываешь усталость, когда колдуешь? И никому не сказал? — А разве так не у всех? — Гарри Поттер сел на кровать Сириуса Блэка и лениво перелистнул страницу из учебника по трансфигурации за третий курс. Он совсем не хотел ссоры. Он вымотался и хотел спать. И так день тяжелый был, — шпионить, докладывать Моуди, чистить тестрала, чистить револьвер. — Нет, конечно! Это… это как дышать, или ходить! Гарри, мне это не нравится! Может, тебе не подоходит твоя палочка? — Она единственная подошла! Ну смотри, десять дюймов, терн и ястреб, — Гарри выдернул палочку из-за пояса и протянул Гермионе. — А какой у тебя был первый эффект? — Огонь и пороховой дым. А что? Не похоже на розовенькие перышки или милых птичек и красивые звездочки, как у маленьких деточек? — И почерк у тебя такой, будто тебя кто-то учил писать пером на нелинованой бумаге? Будто у тебя других писчих принадлежностей не было. — Гермиона, — Гарри Поттер скорчил такую физиономию, будто хлебнул средства для мытья посуды, — не начинай. — Неужели я разговариваю с психом, уродом, убийцей и скальпером, который сожрал душу Гарри Поттера и теперь радуется жизни? — Гермиона! Я перед первым курсом Хогвартса месяц! Каждый день! По два часа! Переписывал пером! Рецепты из кулинарной книги! А если я ставил много клякс, то переписывал их обратно! Не напоминай! И это, между прочим, была его идея! Это его так мама научила! — Я что, должна сказать этому психопату «спасибо»? — Наверное. И да, ну что плохого он тебе сделал? Сказку рассказал? Или это тебе так барона из Брекли жалко? Так это же не он придумал! — Он убийца и человек, который убивал пленных. И ничему хорошему он тебя не научил! Ты бросил школу и изображаешь из себя Эль Католико! — Скорей Пайка Бишопа! И да, школу я бросил не по своей вине! Моих родственников убили, жить мне негде, если на мне и была какая-то защита, по словам Дамблдора, то она слетела в момент смерти тети Петунии, потому что тетя Мардж мне вообще не кровная родня! Что я должен делать, если они сами как те французы — убивают женщин и детей? Что я должен делать? — Ты самовольно убегаешь шпионить за взрослым опасным врагом, зная, что у тебя проблемы с палочкой! — Нет у меня проблем с палочкой, я же могу колдовать! — Есть! Ты слушаешься человека, у которого даже нет воинского звания! — Он мне сам сказал, что капитан партизан! Значит, есть! — Гарри положил очки на стол и медленно моргнул. И Гермиона опять не смогла поймать завораживающий ее момент перехода. — Нет у него воинского звания! Он капитан, потому что это синоним командира! — Грейнджер, мне дал куриные кишки аж сам генерал Прайс! — Зачем?! С ним все нормально? Он всегда себя так вел? — Чтоб было видно, что я — капитан, а не кто-то еще. Грейнджер, я понимаю, что ты девочка. Маленькая. И поэтому куда лучше умеешь играть в куклы, чем разбираться в войне. Иди, поиграйся. Или книжку почитай, ты же любишь. Может, вычитаешь, что должен взрослый человек в такой ситуации спрашивать. — А ты — демагог! Ты кому хочешь докажешь, что Папа Римский — протестант! Потому что ты понял, чем я не довольна, и перевел разговор в плоскость «обидели меня, несчастного и безмозглого, злые люди»! — Еще как, Грейнджер, еще как. Только они после этого долго не жили. Ну? Я жду. — Извинений? А книксен тебе не сделать? — Ну, сделай, если умеешь. — Ладно, ладно. Насчет капитана я ошиблась. У него действительно есть звание, вернеее, было. И зачем вас носило неизвестно где? — Разведка. И мне очень не нравится и тот дом, и тот рябой. И то, что ближе мы не подлетали, потому что на крыше какая-то штука вроде громоотвода, только стеклянная. Мы забрали то ведерко? — Пока нет. Они так просто не отдадут. — А если их слегка подогреть? Мы сильно жадных аболиционистов над костром подвешивали. Десять минут — и он отдает все деньги.       Гермиона замолчала, пытаясь подыскать наиболее подходящее неприличное слово. — А синепузые так делали с нашей родней, так что они получали по заслугам. — Мерзкий, кровожадный, моральный урод! — Дитятко малое, сопливое. И я не понял — чем плоха моя идея? — Всем! Тогда они на нас обидятся и перестанут пускать в банк. — А взятку дать им можно? Чтобы они ведерко отдали, но молча. — Это семизначная цифра. Ведерку больше тысячи лет. — Гермиона, — Гарри Поттер надел очки на нос и заулыбался, как дурачок, — а если ведерко отправить на реставрацию? Чистка, мытье, полировка? И отдать им копию вместо оригинала? — А сработает? — Они не особо работают с золотом, они больше по стали, серебру и бронзе, если верить учебникам. Вот меч Годрика Гриффиндора — их изделие, он же не золотой. — И ты этого не сможешь. — Не смогу, потому что я не наша прекрасная вдовушка. Или не старичок. — Один — бросил школу, второй — идиот, и я даже не знаю, чья идея хуже. — А твоя задача — разведка и обработка полученных сведений. Это мы — грубая сила. Налетим-стрельнем-убежим. А такие вещи должны делать многоумные и очень ученые люди. — И через сколько подделка растворится? — Гермиона, не подделка. Если можно трансфигурировать дерево в металл и и сделать эффект постоянным, то ты сама понимаешь весь процесс. — И ты так не доверяешь портретам, что сидишь в комнате своего крестного и любуешься этими старомодными купальниками. — Вот эта, которая брюнетка, одета в купальник, как на миссис Дуглас на городских соревнованиях. Старушка тогда заняла четвертое место в своей возрастной группе. — Ты — бессовестный лентяй, Гарри Поттер! Вместо того, чтобы хоть прочитать теорию зельеварения, ты любыми путями увиливаешь от учебы! В этом тоже один скальпер виноват? — и Гермиона удалилась, нырнув в пол. «А она права. Читай-читай, может, что и выучишь. А то — от других зависим, сидим на одном месте, а это опасно.»