Ах, люди!..

Даже если бы я попытался, я бы не смог следить сразу за всеми людьми в комнате. Их было слишком уж много, но я знал, что все смотрят на меня. Учёные. Они здесь, чтобы изучить меня, и хотя я знаю, что это невозможно, мне не нравится данное обстоятельство. Видимо, мне так кажется из-за слишком большой нагрузки. Информации слишком много, но при этом мне известно, что ещё больше её сейчас собирают обо мне. Странно. И мне даже кажется, что я близок к поломке, хотя на деле совершенно исправен (иначе эти люди бы быстро поняли и исправили бы меня). Поэтому, я стою здесь, совершенно раздетый, и буду стоять, пока не кончится энергия. Не хочу. Мои реакции, моё восприятие ситуации и особенно команд — почему это интересно им? — Стойте, — произнес я, ещё до того, как получил следующий приказ. После было бы поздно, после нужно было бы исполнять, а иначе они бы решили, что я не в порядке. — Вы говорили, этого не будет и это единственное, чего я могу требовать от вас. — О чем ты, Элек? — поразился профессор, и даже некоторые его коллеги оторвались от своих записей. — О приборах. Вы обещали, их тут не будет. Но один точно есть, я чувствую излучение. И это не один из необходимых. — Так не может быть, — пробормотал учёный, оглядываясь. С ним вместе оглядывались и все, кого я видел. Впрочем, это было совершенно бесполезно, я знал, что прибор у меня за спиной и что он слишком мал, чтобы им так легко было его найти, пусть они и стоят к нему лицом. — Он совсем небольшой, так что вы его не увидите. — И ты тоже, если не обернешься, — раздалось сзади. Голос был мне отлично знаком, как и его обладатель — весьма неприятный дядя, который постоянно задавал мне странные вопросы, которые иногда пробуждали во мне нечто чужое и непонятное, но в то же время и близкое, отчего однажды даже едва не случилась поломка. — Но ведь был договор… — беспомощно начал профессор, и тут как раз я обернулся, чтобы увидеть направленную на себя камеру телефона. Мигнул красный огонёк, и я понял, что снимок сделан. Впрочем, может… может… — Верно, но мне бы не хотелось после забыть. Не думаю, что ему реально навредит присутствие здесь телефона, тем более теперь я могу его уже и убрать, — нет, не может. Именно так, он сделал снимок, я не ошибся. — Но кто Вам мешал сделать снимок, когда Элек одет? — А я знаю, он просто извращенец и любит маленьких мальчиков, — хихикнула Виктория. — Вот ещё, мне просто так лучше видно, насколько хорошо он сделан, — холодно возразил ей мужчина. — И потом, это же робот. Его права в этом смысле не охраняются, это раз, а два, насколько я понимаю, его нельзя использовать в сексуальном плане. — Вообще-то, физически это вполне возможно, — отозвался профессор, но тут же нахмурился. — Только не для того он создан, и… — Вот именно. Не продолжайте, я отлично это понимаю. Мне было даже странно слышать это. О чем они я понимал и не понимал в одно и то же время. И почему теперь? И зачем ему?.. — Удалите снимок, — подал голос я. — Не удалю. — Пожалуйста. — Нет. Я опустил взгляд, удерживаясь от желания продолжать. Если продолжить, будет много эмоций. И вот тогда меня сочтут дефектным. «А вот не похуй ли? Прямо жизнь вечного объекта эксперимента так охуительно прекрасна, чтобы ей дорожить!» Мне хотелось отогнать эти странные мысли, но они казались столь верными, что не вышло. И я не совсем понимал, отчего говорю одним языком, а мыслю почти другим. Говорю и веду себя, как и должен, но там, внутри, совсем нет, там сотни эмоций. Но все они не могут мне принадлежать, я ведь робот. — Давайте закончим. Я устал. — Дурная привычка называть отсутствие энергии усталостью. — Люди так и делают. — Но ты-то не человек. Я сам не понял, отчего мне так сильно захотелось в тот миг возразить. И ещё меньше знаю, отчего не сделал этого. — Поэтому… — Я его научил, — вмешался профессор, — но, Элек, ведь ты совсем недавно заряжался, как же так? — Так… я объясню, — нерешительно ответил я, — Вам. — Заметьте, Виктор, этот робот не так давно создан, а уже не доверяет людям, кроме Вас. — Ну уж и не без причины, — заметил профессор, кинув взгляд на «фотографа». Мужчина оставался невозмутимым. — Хорошо, Элек. Идем.

***

И все-таки, меня подключили к розетке — на всякий случай. Теперь в комнате рядом был один только профессор, и я, разумеется, был одет, но почему-то именно теперь ощущал себя совершенно незащищенным. Прямой, внимательный взгляд создателя неожиданно сильно влиял на меня… — Так что же? Почему ты не захотел сказать всем? — Они решат, я неисправен, — спокойно объяснил я. — Вы тоже, но я знаю, Вы не захотите так сразу уничтожить меня. — Разве ты неисправен? — искренне удивился он. — Исправен. Но Вы подумаете, что нет. Потому что я правда устал. Мне надоело. Людей всегда будет больше, я всегда буду один. Мне это не нравится. Но еще и обещание, которое Вы мне дали, не посчитали нужным выполнить. В самом деле, а с чего, раз я всего лишь машина? К людям относятся иначе. Я не живой, да? — Почему же? — Над живыми не ставят опытов. Да и за такую фотографию тому человеку пришлось бы отвечать. А так — перед роботом никто не обязан. Неживого не жаль. — Элек, я боюсь, ты не совсем прав, — мягко начал профессор, — в первую очередь, в тебе все-таки можно заметить что-то совершенно немеханическое. Иначе ты бы не стал говорить о таких вещах. Ну и, — горестно вздохнул он, — к сожалению, над живыми порой тоже ставят опыты. Нелегально, разумеется. Или же, но очень редко, с их согласия. Это нужно, чтобы изучить. Я не говорю, что это хорошо или правильно, но тем не менее, это так. А роботы… роботов еще очень мало, с ними пока все сложно, и чтобы разобраться, необходимо понять. Какое-то время я молча обрабатывал информацию. Что ж, кое-что она мне точно дала. Кое-что важное. Только раз люди до конца не поняли себя за столько лет, то уж роботов будут мучить еще очень долго. Впрочем, меня будут изучать не вечно, ведь я не для того создан. — Спасибо. Теперь мне ясно.