Убить и воскресить любовь

Всю дорогу до дома Йен молчал, отвернувшись к окну, но напряжение, повисшее между нами, было настолько осязаемым, что становилось не по себе. Едва переступив порог особняка, он швырнул пальто и быстрым шагом направился в сторону гостиной. — Детка, — схватив за руку, я развернул его к себе. — Думаешь, я не понимаю, что происходит, Дженсен? — зло прошипел он мне в лицо. — Ты хочешь притащить его в наш дом, верно? Что, уже не терпится трахнуть этого ублюдка?! Ну надо же, неужели ревнует? Чушь собачья! Беты не умеют ревновать, поскольку ревность подразумевает любовь, а они не способны чувствовать даже привязанность. — А по-моему, ты должен радоваться этому, разве нет? — с силой сжав предплечье, раздражённо ответил я. — Твои постельные обязанности упростятся, и не придётся так часто терпеть мои домогательства, от которых тебя воротит. Ему почти удалось сохранить невозмутимый вид, лишь на мгновение он отвёл взгляд и прикусил губу, но мне было достаточно, чтобы понять — я попал в точку. Одно дело догадываться, что ты противен своему партнёру, но совсем другое — получить прямое подтверждение своим догадкам. Это больно ударило по самолюбию, настолько, что захотелось врезать по этому красивому лицу. Мне едва хватило выдержки остановиться, потому что разлад с ним сейчас мне был совсем ни к чему. Он нужен мне — без него мой план летел ко всем чертям. Пришлось взять себя в руки. — Ты же понимаешь, что омега должен быть рядом со своим альфой, — уже более сдержанно сказал я. — Понимаю, — ехидно ответил мой любовник. — Тогда ответь мне на вопрос, Дженсен — зачем тогда нужен я, если ты хочешь жить со своей парой? Зачем мне оставаться в этом доме? — О, ты не совсем правильно понял меня, я не намерен брать его в супруги, — голос стал мягким, почти добродушным. — Напротив, я желаю превратить его жизнь в Ад, потому что ненавижу эту мразь, а ты поможешь мне в этом. В синих, холодных словно лёд, глазах сначала отразились удивление и некая доля недоумения, но по мере того, как смысл сказанного доходил до его сознания, злорадная, предвкушающая улыбка озаряла его лицо. Однозначно, я правильно сделал ставку на него — ради сохранения тёплого местечка рядом со мной, он вытянет всю душу из омеги, при этом неплохо развлечётся его страданиями. Пожалуй, только чужая боль способна пробудить в бетах живой интерес. Недаром в нашем мире они занимают должности, требующие полной беспристрастности — им неведомы жалость и сострадание, они свободны от инстинкта волка — не причинять вреда себе подобным. Да, многие из них работают в полиции, становятся врачами, но и среди преступников — подавляющее большинство беты. Альфы и омеги тоже порой преступают закон, но чаще всего в состоянии аффекта, под влиянием слишком эмоциональной натуры, какой их наделила природа, а вот беты способны тщательно и вдумчиво планировать преступление и хладнокровно его исполнять. — И что я буду с этого иметь? — таки не упустил шанс получить свою выгоду Йен. Чёртова продажная шлюха! — Всё, что пожелаешь, детка, — настороженно ответил я, догадываясь, к чему он клонит. — Ты знаешь, чего я хочу больше всего, Дженсен, — как бы невзначай подняв левую руку, он посмотрел на ладонь. Так и знал, что он потребует именно это, роль постельной игрушки и сопровождающего на больших мероприятиях не соответствует его амбициям. Стать официальным мужем, получить всё и сразу — вот главная цель, ради которой он столько лет терпит секс со мной. Но он глубоко заблуждается, думая, что этот брак принесёт ему баснословное богатство, потому как брачные контракты никто не отменял, а уж я очень постараюсь, чтобы он остался без гроша, если вздумает шутить со мной. — Возможно, — туманно ответил я. — Но тебе нужно будет очень постараться. — О, уж я постараюсь, будь уверен, милый, — зло усмехнулся он. — Я заставлю эту дрянь делать самую грязную работу. Все же не перестаю удивляться, насколько холодными и расчётливыми могут быть беты. Иногда мне кажется, что прожив столько лет рядом с Йеном, я сам пропитался насквозь этой циничностью и безвозвратно потерял себя. Как вышло, что тот мальчишка, влюблённый до одури в свою пару, стал таким бессердечным, способным не просто желать, а ещё и всячески пытаться превратить жизнь суженого в кошмар?! Даже сейчас, думая об этом, я не испытывал ни малейшей жалости, словно тьма завладела моей душой и поглотила все светлые чувства. Телефонный звонок прервал наш разговор. Посмотрев на дисплей, я спешно направился в свой кабинет. Зайдя внутрь, плотно прикрыл дверь и только потом взял трубку. Это был мой помощник Марк, который время от времени выполнял для меня особые поручения, и некоторые из них носили откровенно криминальный характер, но в мире бизнеса как на войне — все средства хороши. Присев на диван, я внимательно выслушал его, не перебивая, лишь изредка уточняя, чтобы не упустить ни одой детали. Он подробно отчитался о выполненном задании, и результаты его работы превзошли все мои ожидания. Похвалив его и пообещав достойное вознаграждение, я отключился. Расслабленно откинувшись на спинку, я самодовольно улыбнулся — теперь этот омега никуда от меня не денется. Там в ресторане, набрав номер Марка, дав ему полный расклад, я рассчитывал лишь на то, что он сможет найти для меня рычаги давления на Бивера, но не зря я платил ему огромные гонорары, которые он всегда добросовестно и в полной мере отрабатывал, ибо он значительно упростил мою задачу. Оказывается, этот старый альфа в прошлом был полицейским, честным, неподкупным, сумевшим раскрутить не одно громкое дело, но несчастье с его ребёнком принесло крах всей карьере. Потеряв мужа, который умер после продолжительной болезни, он жил только ради сына-омеги, которому едва стукнуло шестнадцать в то время. Закупорив боль и отчаянные мысли где-то в глубине души, он работал как проклятый, чтобы тот ни в чём не нуждался, и именно это было огромной ошибкой. Когда ночью в их дом ворвался пьяный альфа, избил и изнасиловал его сына, он был на дежурстве. От многочисленных травм парень скончался в больнице, не приходя в сознание. На похоронах Джим сдержанно лил слёзы и корил себя за то, что не смог его защитить, за то, что не был рядом, когда тот так нуждался в нём. А после поклялся своей жизнью, что найдёт эту мразь и отомстит за смерть кровиночки. Спустя месяц кропотливых поисков он нашёл насильника и убийцу своего сына, нашёл и отомстил, впервые преступив закон, который до этого так рьяно защищал. Избив того до смерти, он не стал прятаться и сам пришёл с повинной. Это дело стало одним из самых громких за последнее десятилетие и имело широкий общественный резонанс. Во всех СМИ активно обсуждалась эта трагедия, но, несмотря на многие разногласия, абсолютное большинство встало на сторону обезумевшего от горя отца. В день слушанья дела Бивера возле здания суда собралось более тысячи человек, требующих его освобождения. Присяжные учли все обстоятельства этого дела, явку с повинной и былые заслуги офицера полиции, после короткого совещания вынесли оправдательный вердикт. Обратно на службу он не вернулся, да и не взяли бы его с таким клеймом, но работу нашёл очень быстро, учитывая его послужной список — сначала возглавив службу безопасности в ресторане, а затем получил и должность управляющего. Марк за такое короткое время каким-то немыслимым образом не только сумел раскопать эту информацию, но и связался с главным шефом полиции, который обещал всяческое содействие, едва только услышал моё имя. Открыть дело заново — пара пустяков, найти ложных свидетелей и подменить результаты экспертизы — раз плюнуть, а уж подкупить присяжных и прессу вовсе проще простого. Новый мир был хоть и более совершенен, чем цивилизация Древнейших, но увы, некоторые вещи абсолютно не меняются — всё покупается, и всё продаётся. Отвратительное наследие старого мира. Сделать из несчастного отца — сутенёра собственного сына, который не поделил бабки с клиентом и убил того — абсолютно не проблема, если у тебя есть влияние и деньги. А при таких обстоятельствах дела Биверу грозило в лучшем случае — пожизненное, в худшем — смертная казнь. О чём Марк и оповестил строптивого омегу, вызвав его на приватный разговор в ресторане, где тот задержался допоздна. Перепуганный насмерть мальчишка рыдал и умолял ничего не предпринимать относительно своего благодетеля, пообещав выполнить любое моё условие. Какое-то нездоровое, сумасшедшее веселье охватило меня. Я ходил по кабинету и хохотал как безумный от переполняющих чувств — внутри всё ликовало. Кто бы мог подумать, что на свой тридцать шестой день рождения я получу такой роскошный подарок — униженного и раздавленного Истинного, готового покорно подчиниться моей воле. Столько лет отчаяние разрывало мою душу, столько лет болезненной безысходности, столько лет я задыхался от своей любви и сходил с ума от невозможности коснуться его. И вот, наконец, судьба проявила ко мне благосклонность, устроив встречу с ним. Воодушевлённый своей первой, но далеко не последней победой, я направился к бару, чтобы отпраздновать это событие, где и обнаружил слегка поддатого Йена. Он вальяжно расположился в кресле и с мечтательной улыбкой потягивал шампанское из бокала. Увидев меня, он грациозно поднялся и, соблазнительно покачивая бёдрами, словно танцуя, подошёл. Обняв свободной рукой за шею и притиснувшись ко мне вплотную, коснулся губами моей щеки, обдавая запахом алкоголя. Первым желанием было оттолкнуть его, но радостное и какое-то загадочное выражение на этом красивом лице заинтриговало меня. — Милый, как насчёт комнаты для твоего омеги? — как-то чересчур весело спросил он. — У меня есть неплохой вариант. А ведь действительно, о том, где разместить эту тварь я даже и не подумал, а стоило бы. Хотя комнат в моём особняке достаточно много, но все они слишком шикарны для того, кто должен прочувствовать всю боль, спустившись на самое дно Ада. Комнаты для прислуги в левом крыле, тоже не подходят, поскольку лишь немногим уступают в размерах и обстановке господским апартаментам. Пусть мебель там не такая дорогая и роскошная, но вполне качественная и новая, как и вся бытовая техника. — Может расскажешь, что за вариант? — усмехнулся я, вопросительно подняв бровь. — Лучше покажу, — пьяно засмеявшись, он потянул меня за руку. Когда мы подошли к дверям подвала, я искренне восхитился его находчивостью, а ведь мне даже в голову не приходила такая мысль. Прежние владельцы дома были очень состоятельной парой, но жизнь их нельзя было назвать радужной и беззаботной, поскольку она была омрачена наличием психически нездорового папы у главы семейства. Родители альфы были истинной парой, которая много лет прожила в любви и абсолютной гармонии, пока отец не погиб в автомобильной аварии. Вдовствующий омега не смог пережить страшной утраты, сначала он просто медленно увядал, теряя былой лоск и красоту, превращаясь в нечто серое и унылое, а затем и вовсе сошёл с ума. Ходил по дому словно тень, не реагируя ни на кого, глядя абсолютно пустыми, безжизненными глазами. Поначалу это не доставляло особых хлопот, но болезнь прогрессировала с неимоверной скоростью, и вскоре апатия переросла в агрессию — в каждом человеке он видел виновника гибели своей пары. Находиться рядом с ним было опасно, но и сбагривать его в сумасшедший дом сын-альфа не спешил, всё же своего папу он любил всем сердцем. И тогда врач посоветовал выделить ему полностью изолированную, прохладную комнату, в которой они смогут держать его взаперти. Немного поразмыслив, посовещавшись с доктором и мужем, он решил оборудовать такую комнату в подвале, который имел огромную площадь и делился на несколько помещений, видимо служивших складом. Температура там значительно ниже, даже в самую жаркую погоду, и это должно было очень благотворно повлиять на разум омеги, заставляя его оставаться в более-менее ясном рассудке. Одно из помещений, находящееся прямо рядом с лестницей, и стало персональной клеткой для обезумевшего омеги, хотя сын постарался от души, чтобы создать максимально комфортные условия в сложившихся обстоятельствах. Комната была абсолютно белая, с мягкой обивкой на стенах, как в палате для буйно-помешанных, и толстым, пушистым ковровым покрытием. В остальном от больничных застенков она отличалась пусть и скудной, но обстановкой. Тут была большая кровать с резным изголовьем, рядом с ней стоял комод, а по другую сторону — большой стеллаж, намертво прикрученный к стене, полки которого заполняли разнообразные книги. Напротив кровати была дверь, ведущая в ванную комнату, только самой ванны тут не было, вместо неё стояла большая душевая кабина, занимающая едва ли не половину пространства, и прочие туалетные удобства. В этих стенах омега прожил чуть больше трёх лет, после чего тихо умер во сне, с блаженной улыбкой на устах, словно радуясь долгожданной встрече со своим возлюбленным на небесах. Убитый горем сын не смог больше находиться в этом доме, который напоминал ему о счастливом детстве, о любящих родителях, и о том, сколько боли пережил его папа после смерти мужа. Буквально за пару дней он купил новый дом, а этот выставил на продажу, после чего я стал его владельцем. Поначалу я долго ломал голову, что мне делать с этой комнатой, но так ничего не решив, просто махнул рукой, полагая, что возможно когда-нибудь она и пригодится. Словно в воду глядел. Спустившись сюда с Йеном, я бегло огляделся. Несмотря на то, что помещение это я ни разу не использовал, тут царил идеальный порядок. На первый взгляд комната казалась настолько светлой, уютной, что вселяла некое спокойствие и даже умиротворение, но лишь человек в здравом рассудке способен понять, что это настоящая тюрьма для свободолюбивого волка, и в стенах её должно испытывать лишь животный ужас. Пожалуй, самое идеальное место для моего Истинного. — Ну и как тебе моя идея? — томно прошептал любовник, снова прильнув ко мне всем телом. — Гениально, детка, — обняв его одной рукой за талию, а вторую запустив в его волосы, цвета тёмного шоколада, ответил я. Довольно улыбнувшись, он, словно оголодавший, жадно впился в мои губы, сминая, покусывая их с какой-то дикой, первобытной страстью. Даже сквозь одежду я чувствовал его возбуждение, и это несколько озадачило меня, поскольку такое случалось очень редко. Обычно мне приходилось долго дрочить ему, чтобы вызвать хоть малейший отклик, а тут… Но вскоре мне было уже плевать на все сомнения, похоть всецело завладела мной, опустошая голову от ненужных мыслей. Толкнув Йена на кровать, я нетерпеливо стянул с него брюки, походу высвобождая свой изнывающий от возбуждения член, и задрав его ноги хотел уже войти, но каким-то остатком разума вовремя осознал — сначала нужно его хорошенько растянуть, чтобы он смог принять моё немалое достоинство. Но запустив пальцы в его дырку, был крайне изумлён — он был отлично подготовлен и даже смазан. Не тратя время на раздумья, я сходу ворвался в него до самого основания. Болезненный вскрик сорвался с его губ, а из глаз потеки тонкие ручейки слёз, но несмотря на это, он не позволил мне отстраниться, ещё крепче прижимая к себе. — Ты в порядке? — замерев, спросил я, утирая его слёзы. — Да, сделай это, Дженсен! — с каким-то лихорадочным блеском в глазах, ответил он. Хотел бы я знать, что сейчас творилось в его голове, да только сложно думать о чём либо, когда твой член распирает тесную, горячую задницу. Поэтому отринув все мысли, я начал двигаться, сначала плавно, а затем ускоряясь и срываясь на быстрый темп, чувствуя, как его ногти впиваются в мою спину с каждым толчком всё сильнее. Оргазм накрыл меня столь же внезапно и стихийно, как и всё, что предшествовало ему. Излившись в горячее нутро, я сразу отстранился, невольно вспоминая об утреннем инциденте. В эту минуту, когда тело сладко ныло от экстаза, а в голове царила лёгкость, не хотелось обламываться на очередную ссору и вообще какие-либо разговоры. Лёжа рядом с Йеном, я бездумно разглядывал потолок, положив одну руку под голову, а второй поглаживая живот. Взгляд зацепился за вентиляционную решётку, за которой была камера видеонаблюдения. Отсюда её не было видно, но я знал о ней, как и обо всех камерах в доме, надёжно скрытых от посторонних глаз. Их установил ещё прежний владелец, дабы следить за своим папой, и мне они пришлись очень даже кстати. Правда кроме меня и управляющего Моргана о них никто не знал, поскольку вход в комнату с мониторами находился в моём кабинете, укрытый за стеллажом с документами. Только управляющему я мог всецело доверить эту тайну, ведь он неоднократно доказывал мне свою преданность. Поэтому, несмотря на свой статус, он лично занимался там уборкой. — Вот так гораздо лучше, — отвлек меня от раздумий голос любовника, который, пьяно хихикая, размазывал по матрасу моё семя, вытекающее из его задницы. Ну конечно, как же я сразу не понял?! Естественно, я не настолько наивен, чтобы поверить во внезапно проснувшуюся в нём страсть, но вот никак не догадывался, что всё это было сделано с одной единственной целью — осквернить изменой ложе моего Истинного. Глупый бета, стоило ли предаваться такой безумной идее, терпеть всю эту боль ради сомнительного триумфа? Но судя по его лицу, на котором сияла радостная улыбка, он был по-настоящему счастлив, а все неприятные ощущения притуплял алкоголь в его крови. Странная помесь омерзения и жалости плескалась в груди. Да, поступок его отвратителен, но и я ничуть не лучше в этой ситуации. Он, по крайней мере, честен сам с собой и готов бороться за своё место под солнцем всеми возможными способами, даже пойти на подлость. Даже переступить через собственную гордость и неприязнь, пусть и прибегнул к помощи спиртного. — Йен, — взяв в ладони его лицо, я пристально посмотрел в его ошалевшие глаза. — Ты в порядке? — Дженсен, — шепотом обратился он и судорожно сглотнул, набираясь смелости, чтобы продолжить. — Ты ведь не бросишь меня ради этого омеги? Его мутный зрачок прояснился, как от чувства близкой опасности. Ответ чрезвычайно волновал Йена — ему страшно было услышать «Брошу». — Ради него — никогда! — отвернувшись и нервно взъерошив волосы на голове, ответил я. — Ненавижу его больше жизни. Слова слетели с моих губ слишком легко, в противоположность той адской буре, что разыгралась у меня внутри. От дикой, раздирающей боли хотелось выть. В груди всё кровоточило, волк остервенело рвал зубами и когтями живую плоть, не желая мириться с моим решением. Стиснув зубы и зажмурив глаза, собрав всю волю, я снова подавил его, загнав в клетку на самое дно моей души, чтобы не слышать его жалобный скулёж. С трудом, из-за внезапно навалившейся усталости, я поднялся, натянул обратно брюки и направился к выходу. — Пошли спать, — не оборачиваясь, сказал любовнику, на мгновение остановившись в дверях. — Никогда не говори «никогда», Дженсен, — очень тихо сказал Йен мне вслед.