Шесть скрещенных палочек

— Ты якшаешься со слизеринцами! Рон встал около стола, который Гарри в последнее время занимал, и выкрикнул эту обидную фразу лучшему другу в лицо, брызжа слюной и срываясь на визг под конец. Поттер мысленно фыркнул — ни с кем он не якшается! А то, что они с Драко каждый день проводят вместе не меньше часа, сражаясь с зельями, ЗОТИ и трансфигурацией, так это вообще ничего не значит… да и какое Рону до этого дело? Уизли всё так же плюхался на соседнее место, громогласно рассуждал о квиддиче и о предательстве Гермионы. Девочка явно хотела помириться, но как-то не получалось — рыжий был принципиально против, а у Мальчика-Который-Выжил неожиданно нашлись собеседники поинтереснее. Но это не значило, что Гарри хотел отказаться от своих друзей! Тем обиднее были роновы обвинения. — Рон, я не якшаюсь, как ты выразился, со слизеринцами. Мы с Малфоем просто делаем некоторые домашние задания вместе, и, уверяю тебя, это никак не влияет на нашу дружбу. — Ты даже говорить стал, как он! Это было наглым враньём — Гарри всегда говорил развёрнутыми предложениями и максимально внятно, чтобы занимать у тёти как можно меньше времени. И сейчас он построил фразу так же, как и всегда, но Рон, видимо, считал иначе. — Немедленно прекрати и снова делай домашку со мной! Поттер даже поперхнулся, настолько детским выглядел этот протест. Серьёзно? Уизли действительно думает, что делать домашние задания с представителем факультета Слизерин это значит предавать их дружбу? На душе сразу стало мерзко, словно выдержка из флоббер-червей поселилась где-то внутри. Гарри медленно встал, собрал свои книги — он готовился к новому проверочному тесту по ЗОТИ и не хотел получить плохую отметку. Профессор Амбридж придиралась к нему, но Гарри терпел и не обращал внимания, неизменно оставаясь вежливым и корректным. Немало в этом помог и Драко — он посоветовал в уме умножать цифры на 87, и парень, отвлечённый вычислениями, не обращал внимания на оскорбления министерской жабы и на выжидающие взгляды одногруппников — они явно хотели, чтобы он протестовал, обвинял Министра и вёл себя как жадный до славы псих. А теперь он ещё и предатель, якшающийся со слизеринцами. Гарри вышел из гостиной Гриффиндора под ронов писк «Ты мне больше не друг». Коридоры слились  в один, и очнулся парень только когда врезался в маленькое девичье тельце, и они вместе покатились по полу. Тут же извинившись, Гарри поспешил помочь, а Луна — это была именно она — приветливо кивнула и начала собирать перья, словно ничего не случилось. — Ты оформил подписку на Придиру. Гарри кивнул, немного покраснев, хотя девочка явно не спрашивала. Его тут же засмеяли, стоило прилететь первому еженедельному выпуску, и грифы бросились обсуждать безумные выдумки Ксенофилиуса Лавгуда, вырывая гаррин номер друг у друга из рук. Парню совершенно не понравилось, что его журнал взяли без разрешения, а все попытки его заполучить вызывали смех и игру «попробуй отними». Для Поттера эта игра прочно ассоциировалась с Дадли, который регулярно отнимал вещи Гарри и перебрасывался ими с друзьями, предпочитая ещё и порвать попавшее к нему в руки в процессе, так что юмора факультета он не понял и, поймав порядком потрёпанную, местами уже порванную «Придиру», гордо удалился под хохот гриффиндорцев. Луна, конечно же, не стала смеяться над его желанием получать журнал. — Папа рад, что ты теперь тоже читаешь его. Он хотел написать целую статью на разворот, но я его отговорила — ты ведь не любишь лишнее внимание, верно? Гарри снова кивнул, и Лавгуд собралась уходить. Видимо, ей было достаточно полученной информации, но парень хотел ещё поболтать с ней — девочка успокаивала. Он заговорил о статье про спотыкухотиках — страшных детёнышах боггартов, живущих в шнурках и заставляющих людей спотыкаться, и они с Луной отлично провели время в пустом классе, трансфигурировав себе кресла. Потом они выбрались на кухню, взяли всяких вкусностей и устроили отличное чаепитие. Девочка непрерывно смеялась и с горящими глазами рассказывала обо всём странном, что они с отцом смогли придумать, а Гарри с радостью ощущал, как рассасывается мерзкий комок в груди, а проблемы с Роном и Гриффиндором становятся решаемыми и мелкими. В одной из возникших уютных пауз Поттер решился спросить об этом: — Луна, почему ваша газета обладает таким…умиротворяющим эффектом? — Даже настоящим волшебникам надо верить в сказки. Девочка сверкнула глазами, становясь похожей на Дамблдора, и перевела разговор на нарглов. Гарри не сопротивлялся, с удовольствием слушая о новых неведомых зверятах и незаметно для себя делясь своими проблемами. Когда дело дошло до конфликта с Роном из-за Драко, девочка покачала головой. — Держись Малфоя, Гарри. Мозгошмыги аристократов самые красивые и коллективные. Это как гриб-баюн, у которого одно сознание на много тел, понимаешь? Если на твоей стороне Малфой, то там же и половина магической Британии. Тут Лавгуд встала и, отряхнувшись, потянулась к ручке двери. — Мне пора, Гарри. Мозгошмыги профессора Синистры заставили её дать нам домашнее задание, и мне бы не хотелось заставлять свои эритроциты краснеть ещё сильнее. Гарри тут же захихикал — в Придире частенько возникали факты из маггловских наук, а волшебники фыркали от негодования или смеялись. Поттер, например, смеялся. Так, в приподнятом настроении он выбрался из класса, и, насвистывая весёлый мотив, направился к Большому Залу — близилось время ужина. Дойти до места ему было не суждено, потому что на пути неожиданно возник профессор Северус Снейп. Серьёзный, с нечитаемым выражением лица, бесцветным голосом он попросил Гарри следовать за ним, и парень покорно пошёл следом. Поттер был дико рад, что успел провести время с Луной — после этого он не боялся того разговора, что ему предстоял, и испытывал лишь всё нарастающее волнение.  Наконец, мужчина пропустил его вперёд себя в кабинет и запер дверь. Медленно прошёл мимо стеллажей, погладил банки с ингредиентами, поправил занавеси… Гарри  ждал. Он сидел на стуле, скрестив ноги, и в груди засел, упираясь в кости, воздушный шар. — И что Вы об этом думаете? Северус Снейп смотрел на Поттера, сидя за столом напротив парня и поставив подбородок на переплетённые пальцы. Гарри заглянул в чёрные, подёрнутые дымкой глаза, и рассказал всё. С первым же звуком шар внутри лопнул, и на профессора вылилась история жизни Мальчика-Который-Выжил. Дадли, тётушка Мардж, «Охота на Гарри», чулан под лестницей, решётки на окнах… Закончил Поттер отречением от родителей и примирением с Малфоем. Снейп даже не пошевелился, и только прикрыл глаза в конце. — Подите вон, мистер Поттер. Бесконечная усталость слышалась в этих простых словах — усталость и фатализм. Гарри тихо встал, аккуратно задвинул стул и вышел из кабинета, потратив не меньше минуты на закрытие двери. Внутри было пусто-пусто, и парню казалось, что он феникс — только что возродившийся, чистый от грязи этого мира, способный на всё что угодно. Он смог отпустить теперь чужих ему родителей, мёртвого Седрика, завистливого Рона и собственного «Гарри Поттера» — теперь Драко был другом, а не жертвой. Блондин, кстати, тут же нарисовался рядом — видимо, вернулся с ужина. — Поттер! Какие люди в наших подземельях. Что привело тебя сюда? — Я только что восстал из пепла. Прозвучало немного невпопад, да и выражение лица гриффиндорца наверняка было очень странным, потому что Драко запнулся, а потом решительно схватил Гарри за плечо. — Так. Эта глубокая философская мысль требует выпить. И до глубокой ночи Гарри Джеймс Поттер пил дорогой огневиски в спальне мальчиков Слизерина.