НЕПРОСТАЯ ИСТОРИЯ

Бостон, Вашингтон, Питсбург, Торонто. Рано утром или поздно вечером паровоз прибывал на станцию, час на размещение в гостинице, после репетиции и ровно в шесть — спектакль, прием после него в честь актеров — театр Стратфорда с успехом гастролировал по стране, в каждом новом городе срывая бурные аплодисменты. Актеры, под чутким руководством Р. Хатавейя работали усердно, не позволяя себя расслабится. Счастливые улыбки, благодарные взгляды — все это они отыгрывали с таким же успехом перед зрителем, как и свои роли на сцене. Лишь поздно вечером, наконец, сняв грим, в полутемном номере незнакомой гостиницы, каждый из них мог позволить себе стать обычным человеком, далеким от страстей и переживаний шекспировских пьес. А утром новый поезд уносил их в город, уже ожидавший спектакль. Красивый молодой шатен откинулся на спинку сиденья, устало прикрыв глаза. Они гастролировали уже два месяца, и стук колес и пейзажи, мелькавшие за окном, стали настолько привычны, что никто из актеров уже не обращал на них внимание. Девушки о чем-то оживленно болтали, низко склонившись, друг к другу, Роберт обсуждал идеи новой постановки с помощником режиссера. А Терри оставалось только исподтишка наблюдать за своим соседом по купе и коллегой. Тим Дженкин, новичок в труппе, и первые гастроли давались ему нелегко. Особенно тяжелым испытанием для молодого человека были бесконечные приемы после спектаклей. Вчерашний прием сразил юношу наповал, поэтому едва добравшись до своего места в вагоне, он уснул мертвецким сном, пытаясь выжить Терри с соседнего места храпом и парами алкоголя. Глядя на измученного юношу, опытный актер с улыбкой вспоминал и свои первые гастроли, и последнюю встречу с бутылкой. Тогда, за неделю до премьеры он впервые за много месяцев напился, что называется до чертиков. Утро следующего дня не открыло ему ничего нового, каждой из кузнецов, с таким усердием колотивший по его голове своим железным орудием был хорошо знаком Терри еще с времен ранней юности, так же как и боль в избитом теле. Лежа на кровати и принимая заслуженное наказание, молодой мужчина с отвращение вспоминал события прошедшего вечера. До чего же противны были и эти мысли, и этот вчерашний пьяный ловелас. Чего ради было целовать девицу? В надежде, что от одного поцелуя она вдруг превратится из прекрасной принцессы в квалифицированную медсестру. Именно медсестры ему так не хватало сегодня, причем не какой-нибудь, а именно той, которую никогда не смущал ни вид его ран, ни запах выпитого. А вместо нее из головы не выходил образ изнеженной актрисы, брезгливо сморщившей свой носик и с сомнением повторяющей: «Ты пьян? Ты подрался?». Как будто прекрасный принц, из сказок не мог напиться. Губы Сюзанны, такие же мягкие и нежные, как и те, что он целовал прежде, но не идущие ни в какое сравнение с теми, с которых он лишь однажды украл поцелуй. И пробитая голова, и рана в боку тоже не желали облегчать ему муки совести, острой болью напоминая о встрече с тремя молодцами в переулке. С ужасом понимая, что прощение у Сюзанны придется просить уже сегодня, Терри поднялся с кровати, морщась от гула в голове и жжения в боку. «А хуже всего то, что она же меня простит» — думал он, пристально разглядывая себя в ванной. Хотя, если он сейчас же не поторопится — то и прощать будет некого. А значит эту неприятную миссию можно отложить до вечера. «Благо хоть на лице не осталось синяков» — думал актер, разглядывая свое отражение. Не то чтобы Терри беспокоился о внешности, просто режиссер, и без того весьма нервный перед премьерой, заметив синяки на лице ведущего актера, вполне мог поставить ему пару новых. А это было бы, пожалуй, через чур. В конце концов, приведя себя в порядок, пусть и не без труда, мистер Гранчестер отправился на репетицию. Театр — всегда был верным лекарством от всех болезней. «Театр — это что-то волшебное. В жизни мы хотим стать другими, но не можем; В театре же это возможно. Сегодня ты принц; завтра нищий; ангел или дьявол…» — юноша полный надежд и грез, когда-то очень давно произнес эти слова и сегодня молодой мужчина, звезда театрального квартала с готовностью мог подписаться под каждым из них. Итак, сегодня Терруз Гранчестер — принц Датский, перед ним прекрасная Офелия, с лицом Карен Клейс, а в зрительном зале надрывается Роберт, которому, почему-то кажется, что актеры не до конца вжились в образ своих героев и «Терри, больше дрожи в голосе, больше, чтоб тебя черти разорвали». Вымотанные и выжитые, но полностью прочувствовавшие своих героев, актеры опять лишь затемно покидают театр. Все они отправляются домой, к любящим супругам, семьям или любовникам. Только Терри в этот вечер не может расстаться с маской. Впереди — очередной спектакль: он, любящий и раздавленный, идет вымаливать прощение, которое ему не нужно. Но каково же было удивление молодого человека, когда миссис Марлоу, голосом полным холода и достоинства заявила, что «Сюзанна неважно себя чувствует и не желает никого видеть». Покидая уютный дом, где его только что встретили так холодно, мужчина впервые за эти два года чувствовал себя если не счастливым, то уж точно свободным. С тех самых пор прошло уже почти два месяца, но Сюзанна по-прежнему не желала его видеть. Хотя и принимала его подарки и извинения, которые он регулярно отправлял в ее дом, вместе с дежурным букетом. Но сама девушка не появилась на премьере, хотя и была приглашена. Не пришла она, и проводить его, хотя он сообщил в записке время отправления поезда. Юноша долго стоял на перроне, с замиранием сердца разглядывая толпу, ожидая увидеть хрупкую фигурку. Лишь когда раздался последний гудок, и режиссер силой затащил его в поезд, Терри снова почувствовал себя свободным и почти счастливым. Впереди было два месяца, долгих два месяца вдали от Сюзанны, вдали от должен и обязан. Два месяца, где Терруз Гранчестер мог быть самим собой без мисс Марлоу. И молодой мужчина брал свое в каждом городе и каждую минуту. Он беспробудно пил. Пил каждую маленькую веснушку, которую мог припомнить на задорном курносом носике, каждый золотой лучик, затерявшийся в непослушных волосах, каждый оттенок зеленого, который когда-либо появлялся в глазах любимой. Каждое воспоминание до всех мельчайших подробностей в эти недолгие два месяца было выпито им до дна. Безупречно отыграв роль в спектакле, принимая комплименты от поклонниц, Терри бессовестно изменял своей невесте. Каждую ночь в гостинице его ждала другая, но всегда одна единственная женщина. Молодой человек долго лежал, отгоняя от себя навязчивый сон, лишь для того, чтобы как можно дольше представлять себе ее губы, со вкусом меда и мяты, мягкие изгибы тела и нежности маленьких ручек на своих плечах. Торонто, Питсбург, Вашингтон, Бостон — Кенди была с ним в каждом из этих городов. И вот, наконец — Чикаго, который Терри до этого видел лишь однажды, но который любил всем сердце, за то, что здесь жила она. Именно в этом городе, начинаясь с самого перрона, его ждали самые сладкие и горькие воспоминания и фантазии. На этом месте он, когда-то так ждал, что Кенди придет проводить его, и она пришла. Театр Эльнор. Молодой актер играл короля Франции, а медсестра-практикантка сидела в зрительном зале и смотрела спектакль. В двух кварталах от театра — госпиталь Св. Иоанна и лестница, на которой он прождал вся ночь. Они все еще здесь эти проклятые четыре ступени. И если они здесь — значит, все это ему не приснилось. «Все это было, Кенди, — ликовал юноша, — Были мы с тобой и ты, все еще есть. Ты все еще живешь в этом городе, и я люблю его, так же как и тебя». Отыграв очередной спектакль Терри бессовестно соврал режиссеру, что безумно устал и отправился наслаждаться городом. Убивать столь прекрасный вечер на скучном приеме желания не было. К тому же, на такие вечера всегда слетались все сливки местного общества. Эндри, Корнуэллы, Леганы — эти сливки видеть не хотелось видеть совершенно. Одни из них вызывали в нем жгучее чувство стыда, за то что посмел причинить боль их подруге; другие — острое желание разбить пару гладко выбритых лиц. И то и другое не входило в его планы. Молодой мужчина, по привычке медленно бродил по улицам, стараясь запомнить каждую мелочь. «Может быть, здесь ты покупаешь свежий хлеб, а в этом магазине вы с подругами выбираете себе новые платья, — гадал он, — Как же это приятно, просто быть с тобой в одном городе, моя девочка». Переполненный счастливыми мыслями Терри присел на скамью возле парка, достал пачку сигарет из пальто и закурил. Он не отрываясь смотрел на дом, горевший желтыми огнями на противоположной стороне улицы, гадая не прячется ли за одним из этих золотых огоньков его сокровище. «Может ты сейчас там, всего в десятке шагов от меня и моей любви. А нам с тобой, Кенди, остался всего один день, — грустно признался молодой человек, — Завтра заканчиваются мои гастроли. Завтра рано утром поезд увезет меня обратно в Ню-Йорк. Всего один день для нас с тобой, веснушчатая, и целая жизнь для меня и Сюзанны…» Даже здесь, в ее городе, Терри не мог забыть своего обещания данного когда-то на темной лестнице больницы. Он вышел в город лишь поздно вечером. Тогда, когда улицы уже полупусты, и юные леди ни за что не позволяют себе, высунут свои курносые носики из дома. Новая встреча, пусть и нечаянная, не могла принести им обоим ничего кроме боли, и значит, не могла состояться, он и так уже достаточно принес этой боли в ее жизнь. А сейчас… на улице темно и тихо. Только веселые компании выходят в столь поздний час, или талантливые актеры, сгорающие от любви. — Кенди, Кенди, что ты заладил, как попугай! — грубый голос, произносивший имя, которое для него было священным, вывел мужчину из забытья, — Что тебе других девчонок мало? — Ни черта ты не понимаешь, она особенная, — Нил Леган — догадался Терри и в ярости стиснул зубы, — если б ты знал, каково это — целоваться с ней в зимнем саду Эндри… Если б только не вмешался мой добрый дядюшка… «Кенди — целующаяся с Леганом?! — от удивления юноша подскочил со скамьи, от ревности в глазах стояла красная пелена, — Остановите планету — я сойду!» Но двое парней, увлеченные беседой, не замечали молчаливого слушателя: — Если б Альберт не влез, мне бы досталось кое-что побольше поцелуя…. — Ага, держи карман шире, — с усмешкой ответил друг Нила, — Да девчонка разорвала с тобой помолвку и знать тебя не хочет. «Кенди, разрывающая помолвку с Нилом! Планету, пока, останавливать не надо» — ликовал юноша, но кулаки не разжал. — Она была не в себе, — возразил Нил, не желая казаться слабаком, — Столько всего случилось тогда. Я все равно добьюсь своего. Кому еще она нужна с такой-то репутацией. Как только дядюшка Уильям уедет из города, девчонка сама приползет ко мне. Тогда я и получу, все что…. Увесистый кулак опустился на лицо хвастуна, прежде, чем он успел договорить. Сгорая от ярости, Терри в два шага добрался до бывшего одноклассника и в следующую секунду уже наносил ему удар за ударом. Нил, обескураженный внезапным нападением, вначале и не думал защищаться, однако все же пришел в себя и попытался дать отпор. Его кулак пару раз чиркнул в воздухе, и, кажется, зацепил противника, но уже в следующую секунду «герой» получил мощный удар куда-то между ребер и согнулся пополам. Сильные руки схватили его и прижали к железному фонарю, а взгляд синих глаз, горящих ненавистью и злобой, пронзил насквозь. — Ты!!! — завопил Леган, трясясь одновременно от страха и удивления. — Послушай меня внимательно, мразь, — тихий шепот Гранчестера испугал его куда больше, чем горящий взгляд или угрозы дядюшки Уильяма, столько стали было в нем, — Скорее ад замерзнет, чем Кенди придет к тебе. Если я еще хоть раз услышу, что ты отираешься рядом с ней, то ты пожалеешь, что на свет родился. Слово Гранчестера даю, понял меня? — Да пошел ты. — собрал остатки смелости Нил. — Ты понял меня? — переспросил Терри, занося кулак для удара. -Да, понял, я, понял. — залепетал противник, видя направленное на него грозное оружие. -Вот и отлично, — новый удар пришелся чуть ниже ребра, — для закрепления. — заключил хулиган, убирая руки в карманы. Медленно нападавший обернулся ко второму участнику беседы, — Вы что-то хотели бы добавит? — спросил он. — Нет, я полностью с Вами согласен. — тонко ответил друг Нила, трясясь в ознобе. — Ну, вот и отлично, — заключил хулиган, и покинул место встречи одноклассников. «Нил Леган, увивающийся за тобой. Ваша ПМОЛВКА! — что же происходит в твоей жизни, девочка моя, — думал Терри, продолжая свою прогулку, хотя очень хотелось вернуться и врезать этому сукиному сыну еще хотя бы пару раз. Но он давил в себе это чувство, быстрыми шагами удаляясь от Легана и его друга. «Ты не сносный хулиган, Терруз Гранчестер» — звучал в голове недовольный голосок малышки Грей. «Прости, дорогая, но разве я мог позволить этому…говорить о тебе подобные вещи?» — поддержал Терри свою фантазию. «И все равно, это не повод бить людей» — продолжала ворчать она. «Если они говорят о тебе гадости — повод» — заключил мужчина, улыбаясь приятному голосу. «Каким же прекрасным был этот день, — думал шатен, встречая первые лучи солнца на одной из улиц Чикаго. — я провел его в одном с тобой городе и даже отстоял честь прекрасной дамы» «Ты несносный хулиган, Терри» — шептал все тот же нежный голос. Раннее утро, перрон и дышащий паром поезд. Лишь два коротких слова на табло «Чикаго — Нью-Йорк». Труппа Стратфорда в полном составе ожидала отправления. Актеры переглядывались друг с другом, облегченно осознавая, что долгие гастроли подошли к концу. Еще совсем не много и они будут дома. Только Терруз Гранчестер не поддерживал всеобщей радости. Он стоял вдали от остальных, с грустью глядя на провожающих. Сейчас поезд издаст протяжный гудок, и он, как и в тот раз, в последний момент запрыгнет на подножку уходящего состава. Только теперь ему не зачем стоять в тамбуре, он сразу пройдет в свое купе, ожидание сегодня — бессмысленно. Всего несколько часов — и молодой человек снова окажется в Нью-Йорке, купит самый шикарный букет роз и отправится вымаливать прощение у той, которой так много должен. К той, о которой ни разу и не вспомнил за эти месяцы. Должен! Это слово жирными черными чернилами вписано в дневник его жизни. Он должен оставить этот город, оставить здесь свои воспоминания и вернуться к Сюзанне. Он должен и он сделает. Но сейчас у него осталась еще пара минут, беспощадно отсчитываемых черными стрелками на циферблате часов. Одна минута… Тридцать секунд… Десять… Семь…Три….Протяжный гудок и стук тяжелых колес о металл рельс. … Нью-Йорк встретил пассажиров холодным проливным дождем. «Что ж, — думал Терруз Гранчестер, ступая из теплого вагона в холод дождливой ночи, — погода как нельзя к стати. Самая теплая весна все равно может быт только в Чикаго».