Я бы — ни за что

Дон Аквилио резко обернулся, по привычке вставая так, чтобы закрыть собой Пассионарио. Остальные охранники поступили так же, окружив лидера со всех сторон. Вскоре на поляну вылетели пять всадников. Увидев открывшуюся картину, они резко осадили лошадей. — Товарищ Пассионарио? — Приветствую, друзья, — отозвался вождь и идеолог, уже вполне бодро поднимаясь на ноги. Его охранники, тоже узнав людей из полевого отряда командора Тортильи, расслабились. — Что произошло? — спросил вечно хмурый и молчаливый Калладо. Остальные вопросительно посмотрели на Пассионарио. — Наткнулись на солдат, — коротко объяснил тот. — Кантор и Флако нас прикрыли и, похоже, попались. Надо вернуться за ними. — Нет и ещё раз нет, — снова категорически возразил дон Аквилио. — Вы никуда не поедете! — А я сказал — поеду! — решительно ответил Пассионарио. — И вы меня не остановите! — Но вы ранены, и вас надо как можно скорее доставить на базу! — заметно повысил голос начальник охраны. — Я уже в полном порядке! — тоже громче, чем прежде, ответил вождь и идеолог. — И никуда не двинусь отсюда, пока мы не вытащим Кантора и Флако! — Ну что мне с вами делать? — вздохнул дон Аквилио. — Со мной — ничего. Надо срочно что-то делать со сложившейся ситуацией! — Мы согласны, — прогудел высокий, широченный в плечах Робусто из отряда Тортильи. Пожалуй, самый мощный среди повстанцев. Во всяком случае, подковы ломал голыми руками не хуже принца-бастарда Элмара. — Чем дольше мы спорим, тем… вы же сами понимаете! — пристально взглянул Пассионарио на начальника охраны. — Хорошо, — неожиданно быстро признал его правоту тот. — Но, пожалуйста, не высовывайтесь вперёд. — Сколько там человек? — деловито спросил Робусто. — Должно быть, двадцать с небольшим, — сказал дон Аквилио. — По два на брата, — тряхнул головой весельчак Алегре и уверенно добавил: — Справимся, не впервой! — Для начала вернёмся на дорогу, — распорядился Пассионарио. — Поедем обратно по своим следам, а там сориентируемся. — Вы уверены, что солдаты нас всё ещё не разыскивают? — осторожно спросил дон Аквилио. — Уверен, — коротко ответил принц, садясь на коня. К месту схватки друзей с отрядом правительственных войск они вернулись довольно быстро. Опытными следопытами в отряде были все, иначе в лесу не выживешь. Выяснив, что Кантора и Флако не убили, а взяли-таки в плен, Пассионарио заметно приободрился. Из лап врагов, из любых застенков можно спасти, и только с того света уже никого не вытащить... — Они поехали туда, — указал нужное направление Рохо. — Вперёд! — решительно махнул рукой вождь и идеолог. И тут до них донёсся страшный, полный боли крик. — Кантор! — дёрнулся в ту сторону Пассионарио, но тут же осознал, что кричал не он. Не его бывший наставник, ныне верный охранник и лучший друг. Не Кантор. Флако. Но легче от этой мысли не стало. Разве что самую малость. — Стойте! — мгновенно оказавшись рядом, дон Аквилио крепко схватил лошадь лидера за повод. — Куда? — Туда! — потеряв терпение, рявкнул Пассионарио. — Вы же слышали! И не смейте меня задерживать! — Мы поедем первыми, и не возражайте, пожалуйста! — сказал начальник охраны, всё же выпуская повод. — Хорошо, — сквозь зубы согласился принц. — Но если я случайно шарахну вас молнией, потом не жалуйтесь! Дон Аквилио невозмутимо кивнул, и маленький отряд по знаку Пассионарио сорвался с места. *** — Посмотри на меня! — крикнул Кантор, в то мгновение даже не представляя, что скажет или сделает дальше, только бы не допустить непоправимого... И Тино послушался — поднял голову и открыл глаза. Солдаты тоже дружно обернулись, а лейтенант, недовольно поморщившись, бросил: — Заткните ему рот! Один из вновь подошедших солдат попытался было исполнить приказание, но уже через секунду с проклятиями вытирал плевок с лица. — Дай сюда! — убрав нож, выхватил у него тряпку Педро. — И держи ему голову! Алонсо с интересом наблюдал за тщетными попытками сослуживцев заткнуть рот наглому, привязанному к дереву партизану. Наконец лейтенант вышел из терпения и начал орать на своих подчинённых, что они не могут даже с одним связанным повстанцем справиться, и какого хрена лысого они вообще делают, когда надо просто зажать пленнику нос! — Я пытаюсь, — буркнул Педро, тряся укушенным пальцем. — Да вырубить его, и дело с концом, — посоветовал Алонсо, демонстрируя внушительный кулак. — Я тебе дам — вырубить! — повернулся к нему Гомес. — Он нужен нам в сознании и вменяемый! — Да его хоть бревном тресни, ничего не случится, — проворчал громила. — Очухается и будет как новенький. И тут все услышали быстро приближающийся топот копыт. В следующий миг прогремел выстрел, и Алонсо, выронив нож, осел на землю. За ним, как подкошенный, рухнул Фабио. — К оружию! — крикнул лейтенант и первым подал пример. Солдаты шустро похватали арбалеты и бросились в укрытие — за деревья. С другой стороны на поляну вылетели всадники во главе с неуловимым лидером партии Реставрации. И неважно, что «глава» был слегка оттеснён назад бдительным начальником охраны. Пассионарио с ходу метнул две молнии, достав не успевших скрыться. Его товарищи продолжали метко стрелять, и стало понятно, что внезапность и магия дали повстанцам несомненное преимущество. — Отходим! — громко приказал лейтенант, увидев, что от его отряда осталось не больше десятка человек. Подхватив своих раненых, солдаты побежали к привязанным неподалёку лошадям, и партизаны не стали их преследовать, хотя и оставались начеку. Пассионарио спрыгнул на землю и побежал к другу, на ходу вытаскивая нож, чтобы разрезать верёвки. — Ты в порядке? — Как видишь, — проворчал Кантор и кивнул на привязанного рядом товарища: — Сперва его. Только тут в сознании вождя и идеолога уложилось то, на что в пылу схватки он не обратил внимания: Тино стоял со спущенными штанами, и лицо его пылало так, что можно было обжечься. Всё или почти всё поняв, Пассионарио поспешил освободить парня, и тот, натянув штаны, обессилено привалился к дереву. Тем временем Калладо разрезал верёвки Кантора, а Алегре спросил: — Досталось? — Вы вовремя, — ответил бывший бард, морщась и ощупывая распухшее плечо. — Но немного раньше было бы ещё лучше. — Давай вправлю, — предложил Рохо. Кантор кивнул и, насколько мог, расслабился, предоставив другу делать то, что было необходимо. Робусто аккуратно обработал и перевязал раны и ожог на плече Тино, который за всё это время не проронил ни звука. Так и сидел под деревом, закусив губу и уставившись в одну точку. — Вы можете ехать верхом? — спросил Пассионарио. Кантор кивнул, хотя всё тело болело так, будто его долго избивали, по меньшей мере, дубинами. Кулаки у этого Алонсо такие же тяжёлые, как у его высочества… — Флако? Парень вяло шевельнулся, но не ответил. — Флако! — снова негромко окликнул вождь и идеолог. — Ты в порядке? — Да, — нехотя отозвался тот и поднялся, наконец, на ноги. — Да, я могу ехать. Двух лошадей они позаимствовали у погибших солдат, да и остальных оставшихся без хозяев животных Пассионарио велел забрать с собой — не оставлять же их в лесу. Сопроводив товарища лидера до развилки, бойцы из полевого отряда Тортильи распрощались с ним и его охранниками и свернули к своему лагерю, забрав и свободных лошадей: тащить их с собой всю дорогу до базы Пассионарио посчитал неразумным. Они проехали ещё немного, когда вождь и идеолог, тревожно поглядывающий на Тино, наконец поравнялся с Кантором и тихо спросил: — Думаешь, с ним всё будет в порядке? — Надеюсь. — Что там произошло? — Знаешь, лучше ты сам с ним поговори, — уклончиво ответил Кантор. — Поговорю. Может быть, он даже сам этого захочет. — Хм. Сдаётся мне, что «может быть» — здесь лишнее. Только пусть он захочет немного попозже. Пассионарио мягко улыбнулся и тронул коня пятками, снова нагоняя дона Аквилио. *** Вечером того же дня Кантор увидел, как Тино вышел из хижины вождя и идеолога, и по выражению его лица понял, что разговор дался ему непросто. Сочувственно покачав головой, Кантор решительно направился к руководителю. — Он не в духе, — предупредил дон Аквилио, на что бывший бард только криво усмехнулся: — Я тоже. Но честно постараемся обойтись без летающих блюдец. — Да ну вас, — махнул рукой начальник охраны. — Два сапога пара. Не зря товарищ Амарго считает, что вы братья! Пассионарио сидел на спинке стула, поставив ноги на сидение, и печально рассматривал стену напротив. На звук шагов он даже не обернулся. — Рассказал? — спросил Кантор, впрочем, уже зная ответ. — Рассказал. — И что ты решил? Пассионарио наконец оторвался от изучения стены и посмотрел на друга. — Он просил перевести его в полевой отряд. Мол, оказался недостоин... — Так что ты решил? — А ты как думаешь? — неожиданно всхлипнул Пассионарио. — Я сразу тебя вспомнил. Ну, тогда... А потом подумал, что таких, как ты — единицы. Что далеко не все могут выдержать такое и не сломаться. — Он выдержал, — сказал Кантор. — Он молчал бы и дальше, если бы... Ты же мужчина, в конце концов! — Ты тоже. Но ты... — Хватит. Прошу тебя. Не надо обо мне. Ты скажешь мне наконец, что ты решил насчёт Флако? — Я отклонил его просьбу. — То есть, оставил его в своей охране? — Да. Как ты думаешь, я правильно поступил? Кантор подтянул к себе стул и наконец сел. — Думаю, да. Он сильный парень. И он с этим справится. — Я вот только подумал... — немного помолчав, проговорил Пассионарио, — а если вдруг повторится что-то подобное? — Ну, знаешь... Во-первых, вероятность этого невелика, а во-вторых, разве ты можешь поручиться за остальных парней? Ведь никто, кроме нас с Флако, не побывал в такой ситуации. — Ты прав, — грустно согласился Пассионарио. — Предсказать такое заранее невозможно. Ты ведь тоже никогда не думал, что сможешь... — Я же просил, — с нажимом повторил Кантор, — не надо обо мне! А насчёт Флако не беспокойся. Если хочешь, я тоже с ним поговорю. У меня есть что ему сказать. — Поговори, — обрадовался вождь и идеолог. — Думаю, это не помешает. А Кантор снова вспомнил залитый солнцем школьный двор и высокого худощавого мальчишку с его хвастливым: «Я бы — ни за что!» И подумал: как же жаль, что он не может ему раскрыться.