Я бы — ни за что

— Кажется, оторвались, — выдохнул Рапидо, бдительно следя, чтобы бесчувственное тело руководителя не упало с лошади. Маленький отряд продолжал гуськом ехать по едва приметной тропке, на которую свернул во время погони. — Все на месте? — обернулся дон Аквилио. — Кантора и Флако нет, — тревожно отозвался ехавший последним Рохо. — Как нет? — тут же остановился начальник охраны. Остальные остановились тоже. — Похоже, они остались нас прикрывать, — сказал Робле. — Вот почему нам удалось оторваться от погони. — Пассионарио меня убьёт, — покачал головой дон Аквилио. — За что?.. — раздался слабый стон с лошади, через седло которой был перекинут бессознательный вождь и идеолог. Впрочем, уже не бессознательный. — Наконец-то, — с облегчением выдохнул дон Аквилио. — Помогите слезть… то есть, встать… то есть, сесть, — попросил Пассионарио, поднимая голову. Товарищи дружно поспешили на помощь. Осторожно сняв контуженного лидера с лошади, они усадили его на землю и прислонили спиной к стволу кряжистого дуба, устроив поудобнее. — Спасибо, — уже чуть громче поблагодарил Пассионарио и поднял свои тёмные эльфийские глаза на начальника охраны: — Так за что я должен вас убить? Дон Аквилио слегка замялся, не зная, как вывалить настолько плохую новость на раненого и пока не до конца пришедшего в себя руководителя. Ко всему прочему, ещё и безрассудного не в меру. — От погони мы оторвались, — осторожно начал он, мысленно подбирая слова для дальнейшего. Но тут Пассионарио ещё раз обвёл взглядом стоящих вокруг товарищей и перебил его: — Погодите, а где Кантор? Начальник охраны кашлянул: — Понимаете, мы и ушли благодаря ему и Флако. — Что? — даже привстал Пассионарио и тут же схватился за гудящую голову. — Где они, я спрашиваю! — Остались нас прикрывать. И теперь или схвачены, или… — дон Аквилио замолчал, не закончив, но этого и не требовалось. — Сейчас же, — проговорил Пассионарио таким голосом, какого от него почти никогда не слышали, — сейчас же возвращаемся! — Нет, — тихо, но твёрдо возразил дон Аквилио. — Почему? Я ваш лидер, и я приказываю! — Наша работа — доставить вас на базу в целости и сохранности, — ещё твёрже сказал начальник охраны. — И мы её выполним. — Но… И тут вождя и идеолога прервал внезапно донёсшийся топот копыт. *** — Вы положили почти треть моего отряда, партизанские недоноски! — прошипел лейтенант, впившись взглядом в раздетых до пояса и привязанных к деревьям пленников. — Жаль, что так мало, — немедленно ответил Кантор, за что тут же схлопотал увесистую пощёчину. — Тебе уже говорили, что ты бьёшь, как баба? — А ты сейчас будешь вопить, как баба! — не остался в долгу Гомес. — И не мечтай. — Почему же? Когда мои ребята озвереют, лучше им не попадаться. А вы ранили и убили их товарищей! Трупы солдат, которым не повезло попасть под меткие выстрелы партизан и молнии их лидера, уже были сложены рядком на краю поляны. Раненые сидели и лежали тут же, злобно глядя на пленников. — Это война, — пожал здоровым плечом Кантор. — Мы всего лишь хотим восстановить справедливость и вернуть трон законному наследнику. — Значит, принц действительно среди вас, это не слухи? — оживился лейтенант. - И кто же он? — Угадай с трёх раз, — открыто ухмыльнулся бывший бард. — Сейчас мои ребята отобьют у тебя охоту дерзить! — А сам-то что? Боишься ручки замарать? — Ублюдок! — процедил лейтенант, отвешивая острому на язык пленнику новую оплеуху. — Я не только руки, я ещё и нож твоей кровью замараю! Отвечай, кто у вас принц? Где ваша база? Что ещё умеет Пассионарио, кроме молний? Сколько у вас магов? И кто из них телепортист? «Вот насчёт телепортиста мне самому не всё понятно, — как-то отстранённо подумал Кантор, когда обрушившийся на него град вопросов, наконец, закончился. — Странная какая-то у него школа. При телепортации почему-то постоянно гудит и щёлкает… Может, эта школа секретная, поэтому нам и завязывают глаза?» Не получив ответа ни на один из вопросов, и словно только что вспомнив о втором пленнике, стоящем в трёх шагах левее, у другого дерева, Гомес перевёл взгляд на него. Этот парень пока вёл себя тихо и не произнёс ни слова. Возможно, надеется, что про него забудут, сосредоточив внимание на его дерзком товарище? — Эй, ты, как тебя зовут? — Да какая вам разница, — хрипловато отозвался Тино. — Вы же не собираетесь послать мне поздравительную открытку? Лейтенант досадливо сплюнул. Ещё один хохмач! Зелёные горы на них так действуют, что ли? Может, воздух там какой-то вредный, на умственных способностях сказывается? — Я хотел бы договориться с тобой о сотрудничестве, — терпеливо пояснил он. — Вовсе не обязательно брать пример с идиотов и доводить дело до крайности. — А с тебя брать пример никто и не собирается, — снова подал голос Кантор, явно оттягивая внимание на себя. Боится, что товарищ не выдержит и всё расскажет? Поэтому и ведёт себя вызывающе? — Вообще-то, я имел в виду тебя, — ядовито сказал Гомес. — Да неужели? — И если ты этого не понял... Кантор фыркнул, а потом не выдержал и громко рассмеялся: — Тебе объяснить, кто тут на самом деле идиот? Или сам догадаешься? Гомес побагровел. — Лейтенант, позвольте? — вмешался один из сидящих у только что разведённого костра солдат. Поднявшись на ноги, он приблизился к командиру и привязанным пленникам. — Они же просто время тянут! Чтобы Пассионарио успел скрыться! — Я это прекрасно понимаю, сержант Агирре, — ответил Гомес. — Однако надо дождаться десятка сержанта Переса. Возможно, его погоня увенчается успехом, и мы вернёмся в столицу с триумфом. — Но у нас и шестеро погибших, — осторожно сказал Агирре. — В том числе и сержант Санчес… — Они пали в борьбе за правое дело от рук мятежников! — напыщенно ответил лейтенант. — И если мы выполним задание, их жертва не будет напрасной! — Какие слова, — покачал головой Тино. — Я аж прослезился! — Ну всё, хватит, — прорычал Гомес, круто разворачиваясь на месте. — Эй, ребята, кто у нас лучше всех работает кулаками? Тут же почти все сидящие вокруг костра поднялись на ноги, выражая готовность «поработать». Однако в этот момент послышался топот копыт, и лейтенант сделал своим людям знак обождать. Вскоре к месту привала вернулся десяток всадников, посланных в погоню за партизанами. — Ушли, — коротко сообщил сержант Перес, устало спрыгивая с коня. — Проклятье! — выругался Гомес и кивнул на пленников: — Они ваши, ребята! Только не слишком увлекайтесь. Прежде всего, они должны заговорить! — Заговорят, господин лейтенант, не извольте беспокоиться! — заверил один из солдат, телосложением напоминающий его высочество принца-бастарда Элмара, а лицом, скорее, его правящего кузена. — Заговорят, как миленькие! — Действуй, Алонсо, — кивнул Гомес и отошёл к костру. Оба сержанта последовали за ним. Кантор тревожно покосился на привязанного в трёх шагах товарища. Пока Тино вёл себя молодцом, но до этого в плену ни разу не был. Да, никогда не трусил, сражался в первых рядах, пару раз был легко ранен. Но допрос с пристрастием — это ведь совсем другое… Промелькнувшая мысль внезапно потянула за собой давнее воспоминание. Точно, именно та школьная история с шифровкой… Сколько лет им тогда было? Двенадцать? Толстяк Пабло, помнится, придумал дурацкую шифровку и подсунул её своим вечным противникам: Диего и его другу Хорхе — разгадайте, мол, если не дураки! Слово за слово — и разговор как-то незаметно перешёл на куда более серьёзные темы: Пабло поддел Диего, что тот боится очередной порки от учителя патриотического воспитания, Диего возмутился, Тино, которого никогда в жизни не пороли, фыркнул, что розги — это ерунда и совсем не больно. И тут встрял ещё один приятель Пабло — Андре — и заявил, что вот в тюрьме уж пытают так пытают, и там любой расколется. А Тино тут же возразил, что вовсе и не любой, и лично он — никогда бы и ни за что. После этого даже дружки посмотрели на него с сомнением, а Диего сказал, что дерётся Тино, конечно, здорово, но пытки — это ведь совсем другое. И никто не может заранее быть уверенным. Со стороны-то кажется, что и розги — это не больно. Да, самоуверенности у Тино и в школьные годы, и теперь, много лет спустя, действительно было хоть отбавляй. И надо признать, для этого имелись довольно веские основания. Оставалось надеяться, что он не подведёт. Тем временем громила и двое его приятелей вплотную подступили к пленникам. — Ну чё, падлы, сами всё расскажете или помочь? — Ты бы лучше себе помог, — язвительно сказал Кантор. — Для начала помылся бы, что ли… — Ах ты мудила, во все дыры растраханный, — мгновенно растерял всё своё спокойствие Алонсо. — Фабио, раскали-ка нож! А мы с тобой, Педро, пока этому недоноску рёбра пересчитаем... — Вообще-то, он тут не один, — громко, с вызовом заявил Тино. Кантор досадливо поморщился. Придурок, мать его… Лучше молчал бы в тряпочку! — Ничо-ничо, отдохни пока, и до тебя очередь дойдёт, — ухмыльнулся Педро, засучивая рукава. «Ну вот, опять, — тихо всхлипнул внутренний голос. — Мало тебе Кастель Милагро было, что ли? А до этого — лагеря? А ещё те трое суток на дыбе! Забыл, каково оно? Ещё захотелось?» «Ничего я не забыл, — угрюмо подумал Кантор. — Но что тут поделаешь, видно, судьба у меня такая». «Нечего, нечего на судьбу сваливать! — заверещал голос. — Сам хорош! Зачем этих долбоёбов прикрывать остался? Они ушли, и ты бы ушёл!» Кантор хотел ответить, но уже не успел. От первого удара в живот перехватило дыхание, от второго подогнулись колени. Не будь он привязан к дереву — упал бы. Следующие удары посыпались один за другим. Мощный кулак Педро прошёлся по выбитому плечу, и Кантор скрипнул зубами. «Отключись! — простонал внутренний голос. — Отключись немедленно!» «Я тебе что, девица, по заказу в обмороки падать?» — огрызнулся Кантор. «Даже сейчас не можешь без своих хохмочек!» «Ты меня уже до печёнок достал…» — подумал бывший бард, встряхивая головой. Не хватало ещё в самом деле сознание потерять и оставить Тино на растерзание этим… — Будешь говорить? — осведомился Алонсо, потирая костяшки пальцев. — Да пошёл ты… Очередной удар разозлённого солдата почти впечатал его в дерево. Кантор крепко приложился затылком о ствол, в глазах на миг потемнело. — Ничего, сейчас заговоришь, — пообещал Алонсо и вместе с приятелем отошёл к костру. — Кантор, — тихонько позвал Тино. — Эй, Кантор, как ты? «Да чтоб тебя, придурок!» — в сердцах подумал бывший бард. Он не сомневался, что после убийства министра пропаганды и назначения за голову меткого стрелка пяти тысяч золотых монет его имя знает каждая собака. А уж солдаты правительственных войск — тем более. И, конечно же, не ошибся. — Кантор? — немедленно навострил уши сидящий у костра лейтенант. — Тот самый? Ребята, мы схватили Кантора! Быстро поднявшись, он подошёл к пленнику и с интересом вгляделся в его лицо. — Так это ты грохнул нашего министра пропаганды? И командора Маньяну? И генерала Ордоньеса? И ещё кучу людей? Можешь не отвечать, это тебе не поможет. «Прости, я не хотел», — взглядом сказал Тино, поняв свою оплошность. «Толку-то», — хмуро посмотрел на него Кантор. — Так, этого не трогать! — указав на него, распорядился лейтенант. — Во-первых, он всё равно ничего не скажет, а во-вторых, будет надёжнее, если мы привезём его живым и по возможности здоровым. Порасспрашивайте второго, мне кажется, тут есть шанс. — А вот хрен вам, — буркнул Тино, однако лицо его заметно побледнело. Гомес кивнул солдатам и отошёл обратно к костру. Алонсо не торопясь приблизился к новой жертве, на ходу вытягивая из-за пояса внушительный нож. — Может, сам всё расскажешь? Не дождавшись ответа, он медленно, с нажимом провёл им по груди пленника. Из-под лезвия сразу заструилась кровь. Тино стиснул зубы, на скулах заходили желваки. — Ну? Будешь говорить? Ещё один порез. И ещё... — Эй, — хрипловато окликнул солдат Кантор, — а я уже заскучал! — Ты что, не слышал? — не оборачиваясь, ответил Алонсо. — Господин лейтенант велел тебя не трогать. А жаль! «Да чтоб вас всех», — подумал Кантор, бессильно дёрнувшись в верёвках. Не услышав от второго упрямого пленника даже стона, Алонсо вытер и убрал нож, а потом махнул рукой Фабио. Тот осторожно вытянул из огня докрасна раскалившееся лезвие, подошёл и протянул его приятелю. — А сам? — неодобрительно посмотрел на него Алонсо. Фабио только головой мотнул. — Ладно, давай, — громила так же осторожно взял раскалённый нож за обмотанную тряпкой рукоять и снова повернулся к Тино: — Ну? Немного подождав, он хмыкнул и приложил пышущий жаром стальной клинок к плечу связанного парня. Тот рванулся в верёвках и закричал, громко и страшно, так, что даже солдаты вздрогнули, а Кантор снова начал ругаться, теперь уже от боли за товарища. Несмотря на прошедшие годы, он слишком хорошо помнил, что такое жаровня и раскалённые щипцы. В тот момент он почувствовал боль Тино как свою, уловил малейшие оттенки его эмоций, в том числе и страх. А ещё — неуверенность. И это было плохим знаком. «А мне и думать не надо! Я бы — ни за что!» — опять эхом прозвучал в голове звонкий и хвастливый мальчишеский голос. «Держись! — яростно подумал Кантор. — Кто говорил — «ни за что»? Так теперь держись, демоны тебя побери!» — А ты, оказывается, умеешь отлично кричать, — сказал Алонсо, наконец, отняв от плеча корчащегося пленника нож. — Повторим ещё разок? Или не разок, а сколько потребуется, чтобы ты не только закричал, но и заговорил? Ну что? Скажешь что-нибудь новое? — Скажу, — тяжело дыша, прохрипел Тино. — Отрежь себе яйца и сожри их с солью! — И мочой запить не забудь, а то подавишься, — не удержавшись, добавил Кантор. — Замечательная идея! — воодушевлённо воскликнул Алонсо, и Фабио с Педро, ожидавшие вспышки ярости, удивлённо посмотрели на него. — Сейчас я так и сделаю: отрежу тебе яйца, посолю и заставлю тебя их сожрать. А мы присмотрим, чтобы ты не подавился. Если понадобится запить — только попроси! А ну, парни, снимите с него штаны! «Что?.. НЕТ!» — пронеслось в голове Кантора. Он увидел, как расширились в неверии глаза Тино, как их затопил даже не страх — дикий, животный ужас. Заметили это и мучители. — Испугался? — злорадно произнёс Педро. — Бабник, небось? Всё, считай, что по бабам отбегался! Он решительно подошёл и принялся расстёгивать на штанах пленника ремень. — Нет, — оцепенев, проговорил Тино, и слышно было, что язык плохо ему повинуется. — Не надо, пожалуйста, нет… — Нет? — прищурился Алонсо. — Тогда быстро отвечай господину лейтенанту! Где ваша база? Что ты знаешь о принце? Сколько у вас магов? Сколько среди них телепортистов? Тино зажмурился, по щекам скатились слёзы. — Ну? — рявкнул вошедший во вкус Педро. — Мы долго ждать не будем! Он дёрнул вниз залитые кровью штаны вместе с трусами и поддел ножом мошонку пленника. Тино сдавленно всхлипнул и, как мог, вжался в ствол дерева, бормоча, словно в бреду: — Нет, пожалуйста… Не надо, нет… — Не смейте, твари! — крикнул Кантор и снова рванулся, в тот миг забыв и про избитое тело, и про отозвавшееся дикой болью вывихнутое плечо. Перед глазами стояло оплывшее лицо палача из Кастель Милагро, в ушах звучал его мерзкий голос: «Какой же ты сладкий, мальчишка!», а по телу будто наяву блуждали его липкие пальцы… Как в самом страшном кошмаре, которые до сих пор снились бывшему барду по ночам. — А ты стой и не рыпайся, — едва повёл взглядом в его сторону Алонсо. — Отвали от него, урод! Я убью тебя! Я прикончу тебя, слышишь?! — Ты скоро сгниёшь в Кастель Милагро, — небрежно отозвался громила. Нож в руке Педро опасно шевельнулся, и Тино, снова всхлипнув, вдруг торопливо проговорил: — Я всё расскажу! — Давно бы так, — довольно хмыкнул Алонсо, а его добровольные помощники разом вздохнули: Фабио — с облегчением, а Педро — разочарованно. Вот кто тут настоящий садист… Услышав последнюю фразу, от костра подошёл лейтенант в сопровождении двух сержантов и ещё пары солдат. Приготовился задавать вопросы. Мразь. «Сделай же что-нибудь!» — взвыл внутренний голос, и на этот раз Кантор не стал его затыкать. — Посмотри на меня! — крикнул он насмерть перепуганному товарищу. Тино с видимым усилием поднял голову и открыл глаза. Их взгляды встретились. И Кантор окончательно понял, что Тино сломался.