Здравствуйте, я Ваше Безумие.

Гилберт сидел на неудобном жестком стуле и неприятно морщился от боли в затекших руках. Пока он ожидал прихода полицейского, в целях безопасности на него снова надели наручники. *** После того дня, когда к Байльшмидту нежданно-негаданно заявилась полиция и еще более внезапно обнаружила в его квартире наркотики, Гилберт сразу же отправился за решетку. Пару суток просидел там без каких-либо прав и свобод, затем его вызвали на допрос. Байльшмидт упорно доказывал, что видел наркотики в первый раз и не имеет к ним никакого отношения, но ему, разумеется, никто не поверил. Осложнял дело еще и тот факт, что белого порошка нашли не 10 и не 20 грамм. Полкилограмма первосортной дряни было доставлено в прокуратору в качестве вещественного доказательства виновности немца. *** Когда распахнулась тяжелая металлическая дверь, Гилберт зажмурился от яркого света, резко ударившего по глазам. Лицо знакомое - все тот же капитан, проводивший расследование по его делу. Хотя, как частенько говорил сам мужчина, "тут и расследовать нечего, все ясно, как белый день". Нужно просто надавить и выбить из преступника чистосердечное признание. - Ну здравствуйте, Байльшмидт, - полицейский положил на стол красную папку и сел напротив Гилберта. Сцепил пальцы в замок, медленно откидываясь назад. - Будете снова утверждать, что невиновны? Гилберт хмыкнул и дерзко оскалился. - Потому что так и есть. Капитан несколько мгновений внимательно смотрел на немца, видимо, о чем-то задумавшись. Затем лениво произнес, растягивая слова: - А если я скажу, что против вас есть свидетели? - Что? - Байльшмидт удивленно моргнул, не совсем уловив смысла произнесенных полицейским слов. А когда понял в чем дело, рассеянно пробормотал, обводя невидящим взглядом грязное, темное помещение: - Но это невозможно... я же не... - Все гораздо серьезнее, чем вы думаете, - резко оборвал его мужчина. - Поднимайтесь, нас уже ждут. Гилберт, еле стоя на ногах от страха, шока и элементарной усталости, послушно последовал за полицейским. Вместе они поднялись в кабинет капитана. Байльшмидт так и застыл в дверном проеме, боясь, что человек, которого он видит перед собой, лишь обман зрения. На диване, как всегда с гордо выпрямленной спиной и надменным взглядом, сидел Людвиг. Байльшмидт-старший, не скрывая хлынувших из глаз слез радости, кинулся к брату, игнорируя протестующий окрик полицейского. - Людвиг, брат, я так рад тебя видеть! Эти кретины пытаются доказать, что я хранил в своей квартире наркотики... Ха-ха, как нелепо, правда? Людвиг отстранил от себя Гилберта, хмурясь и лишь качая головой. - Брат?.. - Я пришел дать показания против тебя. Твои "игры" закончились, - в голосе лед, а на армейском лице не дрогнул ни один мускул. Гилберт тихо, истерично рассмеялся. Сказалось время, проведенное в тюрьме, давление полицейских, а теперь еще и... это. Настоящее предательство единственного родного человека. У Байльшмидта просто не выдержали нервы. Сквозь белый туман он помнил, как капитан записывал слова Людвига, как равнодушно и презрительно смотрел на него брат, как Гилберт снова вернулся в сырую осточертевшую камеру. И все-таки был лучик надежды, который не давал Байльшмидту окончательно сойти с ума. - Ваня... Ванечка... Пожалуйста, забери меня отсюда. *** - Значит, Гилберта сажают в тюрьму? Нехорошо. Людвиг переложил трубку к другому уху и, вздохнув, ответил: - Думаю, мы сможем вытащить его оттуда. - А есть смысл? - В качестве наказания достаточно отправить Байльшмидта обратно в Германию и отстранить от работы, - сделав вид, что не услышал вопроса, продолжил рассуждения Мюллер. - Ты делаешь это исключительно из личных побуждений? – в трубке насмешливо хмыкнули. - Прошу прощения...- Людвиг пару раз кашлянул, нервно сжимая пальцами трубку и закусив губу. - Мы доверяем тебе, ты знаешь об этом. Поэтому делай, как считаешь нужным - только без огласки. - Конечно, - с нескрываемым облегчением выдохнул Людвиг. - Спасибо, я не подведу, - уже на середине последней фразы раздались монотонные гудки. Вообще, немец, будучи по своей натуре человеком прямолинейным и честным, не любил проводить различного рода аферы. Не любил ровно так же, как и отчитываться о них перед начальством, но положение обязывало. - Эй, Мюллер! "Опять этот русский..."- раздраженно подумал Людвиг, оборачиваясь к Ивану и натянуто улыбаясь. - Ты не знаешь, где Гилберт? Я не могу ему дозвониться четвертый день. - И только на четвертый день заволновался? - презрительно поинтересовался немец. Брагинский пожал плечами. - Ты уезжал на какое-то совещание в другой город, я думал, Гилберт поехал с тобой. Но теперь-то ты здесь...- начал было объяснять русский, неловко переминаясь с ноги на ногу, - …так не знаешь, где он и почему не берет трубку? Людвиг поджал губы и равнодушно передернул плечами. - Может, он просто хочет от тебя отдохнуть? Иван посмотрел на немца, как на седьмое чудо света. - Но он никогда не говорил мне... - А зачем? - Людвиг усмехнулся, наблюдая за растерянным лицом Ивана. – Думаешь, Гилберт не способен бросить кого-либо без скандалов, ругани и лишнего фарса? Не способен молча уйти? - Мне нужно встретиться с ним. Если он обиделся из-за очередной глупости или что-то неправильно понял, я извинюсь... - Не стоит, - кинул немец, отряхивая невидимые пылинки с пиджака. Быстро просмотрел бумаги, лежащие на столе и, положив некоторые из них в портфель, снова повернулся к русскому: - Просто оставь его в покое. Так будет лучше. Брагинский опустил голову, пряча глаза под челкой. Мюллер, более не задерживаясь, покинул кабинет, оставив русского в одиночестве решать сложную дилемму.